Запретная страсть

Эстер Майклсон не любила Новый Орлеан — его шумные улицы, наполненные гомоном голосов опьяненных атмосферой Бурбон-стрит туристов, какофония запахов — бурбон, дурманящие травы, воск и кровь, ослепляющие огнями бары, до отказа наполненные магическими существами всех мастей. То, что должно быть в тени, остаться тайной, то, чему не было места в мире, то, что создали ее дети. Первородные наплевали на устои, выставляя на показ мир монстров, и Эстер знала, что должна положить этому конец, очистить мир от скверны, исправить свою ошибку. Вивьен была идеальным оружием. Воспитанная монахинями, смелая и сильная, ненавидящая вампиров, убитая Клаусом и Колом, Охотница была готова уничтожить Первородных едва придя в себя, после того, как Эстер вернула ее в мир живых, но прежняя покорность сменилась скрытностью и отстраненностью, которую ведьма не могла не заметить. Что-то было не так. Воскрешенная воительница не желала играть предназначенную ей роль, все больше и больше становясь человеком, пока Эстер не ощутила, приток магии извне, ясно давший ей понять, что Вивьен больше не была той, кем ее сделала ведьма Майклсон. Охотница лишилась силы. Причиной к этому могло быть лишь одно, и Эстер было почти жаль невинную дурочку, которая стала жертвой кого-то из подосланных Первородными вампиров. В том, что Охотницу изнасиловали, ведьма не сомневалась. Девчонка была слишком далека от плотских удовольствий, чтобы отдаться кому-то по собственной воле, и Эстер было почти жаль ее. Почти. Но сейчас Вивьен была бесполезна. И ее дальнейшая судьба не имела значения. Поняв, что Охотница лишилась сил, Эстер испытала досаду и недовольство — теперь ей нужны были новые союзники. Хотя она и смогла найти оружие против собственных детей, создав зелье используя спрятанный ей еще при жизни пепел белого дуба, ведьма знала, что Первородные не позволят ей и приблизится к себе — слишком они были сильны, поэтому первым пунктом ее нового плана был поиск кого-то вроде Охотницы. Поездка в Мистик Фоллс, который наполнил ее силой, дав магию для создания зелья, воодушевила Эстер. В родном городке царила столь милая ей тишина — наделенные магией жители держались особняком, не выставляя свою сущность на показ. Возвращение в Новый Орлеан, готовящийся к Марди Гра, предсказуемо испортило ей настроение — шумный праздник, превративший город в сумасшедший маскарад звуков и красок, не был лучшим временем для поиска помощника. Так думала Эстер. Но она ошибалась. Оказалось, что у ее сыновей было много врагов - и некоторые из них знали и о ней. Волчица пришла к ней сама. Ведомая ненавистью за нанесенное ей оскорбление она хотела смерти не только для Майклсонов. Своей главной обидчицей она считала Вивьен, и выслушав рассказ Маршалл Эстер поняла почему и захотела того же. Охотница обманула ее, предала ради спасения своей никчемной подружки, но это было не главным ее грехом. Вивьен лишила себя сил. Осмысленно, понимая на что идет, она легла под врага, позволив ему лишить ее невинности, и Эстер не сомневалась в том, что для этого была лишь одна причина. Охотница влюбилась. В первородного вампира. В ее сына. В Элайджу. Теперь для ее сыновей не было секретов - влюбленная дурочка наверняка раскрыла им все тайны, а значит времени у нее было не так уж много. Нужно было действовать, пока увлеченные своими пассиями ее сыновья не ожидали удара, считая, что ее нет в городе. И Эстер знала что делать. И чертов праздник был весьма кстати, как и волчица, с радостью согласившаяся ей помочь в обмен на обещание убить Вивьен и Камиллу. Это и без того входило в планы ведьмы. Когда после Марди Гра Новый Орлеан накрыла ночь, у Эстер уже было все, что нужно. Принесенный Хейли крошечный сосуд, наполненный багровой жидкостью стоял перед ней, мерцая в лунном свете. Для обряда все было готово, и оставшись одна, Эстер начала читать заклинание, после которого выпила принесенную Маршалл кровь до самой капли, замертво упав на пыльный пол заброшенного могильника.