Запретная страсть

Утром следующего дня Вивьен проснулась одна в постели Элайджи и ее щеки невольно залились румянцем, стоило девушке вспомнить о том, каким выдался прошлый вечер, не говоря уже о ночи. Близость прямо перед носом у многолюдной толпы серьезно пошатнула моральные устои Охотницы, но Первородный и не думал на этом останавливаться. Забыв о брате и Камилле, о шумном празднике и развлечениях, Элайджа подхватив Вивьен на руки, направился прямиком в особняк Майклсонов. Оказавшись в спальне, вампир не слушая замечаний сгоравшей от стыда девушки, продолжил начатое, и вскоре, сломленная его ласками Охотница сдалась, полностью подчиняясь власти возлюбленного. Никогда прежде Вивьен не задумывалась о плотской стороне любви, зная, что она может обернуться для нее лишь гибелью, и вот теперь, лишившись своей силы, она открыла для себя совершенно новый мир. Элайджа был неутомим в обучении ее науки страсти, сочетая нежность и силу, каждая из которых находила отклик в сердце девушки. Тысячелетний вампир не был затворником, в этом у Вивьен не было ни единого сомнения, но все происходящее между ними убеждало Охотницу в том, что для Майклсона их связь была таким же откровением как и для нее самой. Его ласки, нежные слова, откровенные признания, все это не могло быть игрой, и все же Вивьен хотелось услышать нечто большее. То, что не оставило бы и тени сомнения, что она нужна Элайдже. Нужна по-настоящему. Свои чувства Охотница приняла уже давно — окончательно и безоговорочно. Даже не обладая опытом в любовных делах, будучи невинной, Вивьен знала себя, понимая, что даже самая смертельная опасность, грозившая лишить ее жизни не стала бы причиной отдаться врагу. Она хотела принадлежать именно Элайдже Майклсону. И слова любви рвались с ее губ, но всякий раз девушка прикусывала язык, подспудно ожидая, что Первородный признается ей первым. Но Элайджа молчал. Он осыпал ее комплиментами, нежно подшучивал над ней и шептал на ушко разные непристойности, особенно когда они оставались одни, но ни разу не сказал тех самых трех заветных слов. Не произошло этого и прошлой ночью, когда между ними кажется не осталось ни единой секрета, рухнули все рамки. Вивьен вздохнула, поджав губки и медленно уселась на постели, откидываясь на подушку. Прикрыв глаза, девушка попыталась отогнать от себя грустные мысли. Было совершенно очевидно, что Элайджа не раз встречал на своем пути женщин, что покоряли его сердце и сейчас, учитывая его характер, он не стремился давать клятвы, которые не мог исполнил и вел себя сдержано. Охотнице же, впервые познавшей столь сильные чувства хотелось поделится ими с возлюбленным. Размышления Вивьен были прерваны скрипом открывающейся двери и в следующий миг на пороге появился виновник ее терзаний, держащий в руках поднос с завтраком. — Доброе утро, — с улыбкой проговорил Элайджа, окидывая окутанную в одну лишь простынь девушку горячим взглядом, — душ или завтрак? Или может быть мне вернуться в постель? От его низкого тона лицо Охотницы невольно вспыхнуло, после чего, мгновенно взяв себя в руки, она отрицательно покачала головой. — Душ, — чуть помедлив проговорила она, на что Первородный лишь кивнул, не сводя с девушки пристального взгляда. — Если не хочешь, чтобы кофе окончательно остыл, поторопись, любовь моя. Элайджа улыбнулся, а Вивьен невольно замерла, слыша его обращение, которое было так близко к тому, что ей хотелось услышать. Это приподняло ее настроение — уголки губ дернулись вверх, и встав с постели, она поспешила в ванную комнату, окинув Первородного пылким взглядом, из-под опущенных ресниц. Быстро освежившись, и накинув халат Элайджи, Охотница вернулась в спальню, где вампир уже сервировал им завтрак на низком столике у окна. — Проголодалась? — вскинул бровь Первородный, опускаясь в массивное кресло. — Немного, — прочистив горло, отозвалась Вивьен и подойдя к вампиру, собиралась было сесть напротив, но Майклсон перехватив ее запястье, потянул девушку на себя, устраивая ее на своих коленях. — Не хочешь пожелать мне доброго утра? — хрипло проговорил он, сжимая пальцами маленький подбородок, и слегка поглаживая нежную кожу. — Я уже делала это, — невинно проговорила Охотница, прекрасно понимая, что именно имеет в виду Элайджа и вовсе не удивилась тому, что он притянул ее ближе, вовлекая в поцелуй. Вивьен тут же ответила ему, опуская ладони на мужские плечи, и воодушевленный этим Первородный углубил ласку, теснее прижимая девушку к себе. Нежный поцелуй, довольно быстро стал страстным, и почувствовав как мужская ладонь двинулась по ее бедру, Охотница поняла, что если они не остановятся, то завтрак придется отложить до лучших времен. А может быть и обед. Не то, чтобы она была особенно против, но все же Вивьен хотелось выяснить один момент, для того, чтобы окончательно развеять свои сомнения. Мягко отстранившись от Элайджи, который явно не был доволен таким развитием событий, Охотница впилась взглядом с лицо Первородного, нерешительно кусая губки. — Что такое, Вивьен? — вскинул бровь вампир, прерывая затянувшееся молчание. — Я хочу спросить… — выдохнула девушка, — сказать… я… — Говори же, — отозвался Майклсон, мягко улыбаясь, и Охотница решилась. — Я люблю тебя, Элайджа. А ты… Ты любишь меня? Вот только реакция Первородного была совсем не такой, на которую рассчитывала Вивьен. Лицо Элайджи застыло, с чего губ исчезла улыбка, а взгляд замер на лице девушки, которая с каждой секундой все отчетливее понимала, что не услышит ответного признания. Молчание затягивалось, и каждый миг лишал Охотницу надежды, которой совсем не осталось, когда, наконец, она услышала хриплый голос Первородного. — Вивьен, я… Элайджа поднял на притихшую девушку глаза, пытаясь поймать ее мутный взгляд, но прежде, чем ему это удалось, они оба услышали усиленный магией голос, который Охотница узнала безошибочно и ее глаза расширились, занимая половину лица. — Я знаю, вы ждали меня, дети мои. И вот я здесь.