Говорить

Тётя Элла была лучшей подругой его матери, Сириус на дух её не выносил. Она появлялась, сверкая мягкой улыбкой, и вмиг заполняла помещение приторным ароматом цветочных духов, заливистым высоким смехом, походящим на звон разбивающегося о камень хрусталя, и легко слетающей с её губ сладкой ложью. Она никогда не оставалась у них дома долго: только впархивала, на ходу сбрасывая на руки Кричеру изящную шляпку и неизменно-белые перчатки, и уже через пять минут утягивала Вальбургу куда-то, что-то заговорщически шепча на ухо. В детстве Сириус её ненавидел — она звала его Регулусом. Когда ему было шестнадцать, раздражение никуда не делось. Он криво улыбался ей с дивана в гостиной и салютовал бокалом газировки, когда они с матерью исчезали в зелёном пламени камина. — Можете не возвращаться! — кричал он. Мать закатывала глаза, а тётя Элла хихикала ей в плечо. Сириус хмыкал и закуривал под хмурый взгляд Кричера. Он ссыпал пепел с сигарет на ковёр. Мать возвращалась домой пьяная и счастливая и пропускалаа жалобы Кричера мимо ушей — Сириус посылал его победоносную ухмылку поутру. И думал, что даже от противной тёти Эллы тоже был толк. А потом она появлялась. И от запаха её духов у него ломило виски. — Мне срочно нужна твоя мать! — воскликнула она, однажды летом появившись из камина в гостиной. Сириус, открывший ей доступ, когда вой сирены стал уж слишком громким, тихо хмыкнул и привалился к стене плечо, достав из кармана пачку сигарет. — Где она? Пусть собирается. Мы уезжаем. У меня портал до Лазурного берега через час. — Её нет, — ответил Сириус. Тётя Элла изящно упала на диван и повелительно взмахнула рукой, облаченной в короткую перчатку. — Ну так, найди её. Немедленно. Сириус радостно усмехнулся, предвкушая её реакцию. — Она на собрании Конфедерации волшебников. Вернётся к вечеру, не раньше. У них какие-то важные дела, — протянул он. Тётя Элла издала протяжный разочарованный стон и с видом бесконечной усталости и досады приложила ладонь ко лбу. Сириус наблюдал за ней с довольной улыбкой. Но она неожиданно вскинула на него оценивающий взгляд чуть сощуренных глаз и через пару мгновений зрительного контакта удовлетворённо кивнула своим мыслям. — Ладно, собирайся быстрее, — сказала она снисходительно-обречённым тоном, которым обычно профессор Макгонагалл разрешала ему принести «забытое» в комнате домашнее задание на следующий урок. Сириус удивлённо вскинул брови, не двигаясь с места: он понял всё сразу, но играть на чужих нервах было его любимым занятием. — Зачем? Тётя Элла нетерпеливо закатила глаза и стремительно поднялась с дивана. — Ты едешь со мной, — пояснила она с видом глубокой усталости, бросив торопливый взгляд на настенные часы. — Я поссорилась с любовником — он оказался полнейшим дураком, хоть и сексуальным до дрожи. Но не ехать же мне на Лазурный берег одной, верно? — С дядей Сигнусом? — Сириус сам едва удержался от смеха, но постарался сохранить серьёзное лицо. Тётя Элла небрежно махнула рукой в его стороны, словно отгоняя прозвучавшие слова; её взгляд говорил всё за неё. — Кричер, собери его вещи. Самое необходимое. Но сначала принеси мне вина, иначе я не выдержу. Моя голова уже начинает болеть! — она страдальчески поморщилась. Кричер щелчком отправил бутылку и бокал на кофейный столик возле неё и послушно и даже радостно поплёлся наверх. Если бы Сириусу и хотелось уезжать куда-то со взбалмошной и противной тётей Эллой, он сразу бы растерял все крохи этого желания. — А моё мнение никто спросить не собирается? — спросил он, скрестив руки на груди. Тётя Элла посмотрела на него так, словно бы он сказал что-то, что никак не укладывалось в её сознании, и озадаченно нахмурилась. — Смеёшься? — она забрала у него мятую пачку, которую Сириус продолжал крутить в пальцах, и блаженно закурила. — Вэл, конечно, говорила, что с тобой бывают проблемы. Но я никогда не думала, что всё настолько серьёзно. Поездка на Лазурный берег, дорогой? — она очертила в воздухе круг рукой, в которой была зажата сигарета, и затянулась; Сириус заметил, что она не сняла перчатки. — Ты не думала, что я против твоей компании? Тётя Элла усмехнулась, посмотрев на него мягким взглядом, из которого исчезло всё раздражение. — Я тоже не в восторге от твоей компании. Но что делать, что делать? Через сорок минут они уже были в её домике на море. Тётя Элла держала его за руку, и Сириус впервые захотел блевануть после перемещения с помощью портала — на её светло-голубую мантию, конечно же. От неё удушающе пахло чем-то сладким, и он постоянно морщился. А ещё тётя Элла постоянно улыбалась — в её улыбке Сириус явственно видел фальшь. — Располагайся, — сказала она, сбросив небольшую сумочку, висевшую у неё на плече, на бело-голубой столик, туда же отправились перчатки и сбившаяся набок шляпка. А сама тётя выпорхнула на веранду, по пути расстёгивая мантию; Сириус последовал за ней и прислонился плечом к деревянному столбику перил, наблюдая за тем, как тётя Элла шла по песку. Уже у самой воды мантия упала к её ногам, и Сириус едва не подавился слюной. Он отошёл в сторону так, чтобы иметь обзор на её грудь в вырезе бюстгальтера, и Элла обернулась к нему через плечо с улыбкой. Вот теперь она была настоящей. — Присоединишься? — Сириус покачал головой, продолжая смотреть на её грудь. Элла рассмеялась и в два шага достигнув моря, начала скрываться от его взора под водой. Только когда она поплыла, Сириус обратил внимание на то, что у него начал вставать. — Дерьмо, — выругался он, но подошёл ближе и сел на песок; Элла возвращалась к берегу — её светлая макушка и руки мелькали среди волн: она плыла неспешно, словно наслаждаясь каждым движением. И Сириусу захотелось присоединиться, но он остался сидеть на берегу, щурясь от солнца. Она вышла из воды минут через пять: по её телу стекали ручейки воды, а белое кружевное белье прилипло к телу так, что уже ну совсем ничего не скрывало. Сириус не стал отворачиваться, чтобы не смотреть на неё, — Элла всё равно поняла бы его притворство. У неё было слишком красивое тело, и не замечать это раньше было подобно смертному греху. Элла опустилась на песок рядом и положила подбородок ему на плечо; Сириус поморщился, потому что его мантия вмиг стала мокрой. Но Элла лишь приглушённо рассмеялась. — Мне скучно, — шепнула она ему в шею. Сириус едва сдержался, чтобы предложить ей переспать ради веселья. — Иди поплавай, — посоветовал он. Элла схватила его руку за запястье и, встав, потянула на себя. Сириус покачал головой, отворачиваясь, но она не отпустила. И ему пришлось подчиниться — ему хотелось подчиниться. Но поднялся он с видимым недовольством. Элла заливисто рассмеялась, увлекая его за собой. Сириус даже не успел раздеться, только сбросил ботинки и вошёл с ней в воду. Её хватка на запястье не разжималась. И он специально поскользнулся так, чтобы они упали вместе на песок. Элла продолжала смеяться, когда Сириус навис над неё, а его свободная рука оказалась у неё на груди. Улыбка у Эллы была уж слишком яркой и… понимающей. Он нагнулся к ней и поцеловал в шею; Элла прикрыла глаза. Его рука сжала её грудь. И Сириус вдруг не ощутил цветочного аромата духов, от которых у него болела голова, — их запах смыло море. Они провели в её домике у море не неделю, как изначально планировала Элла, а почти месяц. Даже мать уже начала беспокоиться; Сириус не знал, что она писала, но Элла весело смеялась и вскидывала руку, когда он тянулся за письмом. Оно осыпалось пеплом на его голову, когда он ловил её запястье. Элла с улыбкой стряхивала его с волос Сириуса и целовала пряди, припадая к его лбу губами. Сириус валил её на диван и стягивал с неё простынь: она почти не одевалась все эти дни и ходила в одном нижнем белье. Это было похоже на сказку.  — Я люблю тебя, — шептал он ей в кожу при каждом движении. И самым странным было то, что он не врал. На эти несколько недель Сириус забыл обо всём, она стала центром его мира. Он не хотел, чтобы это заканчивалось: он даже не думал об этом. Он ни о чём не думал. Просто сходил с ума от земляничного аромата её волос и мокрого тела в его руках.  — Я бы хотел остаться здесь, пока песчинки в моей руке не закончатся. Элла рассмеялась.  — Но они уже подходят к концу, — и поцеловала, поэтому Сириус не обратил внимания на её слова. На утро он нашёл её в гостинной в нежно-голубой мантии и с перчатками на руках. — Нам пора уезжать, милый. Сириус опустился перед ней на колени и поцеловал.  — Нет. Элла отстранила его с улыбкой.  — Да. Я уже велела домовику собрать твои вещи. Мантия висит возле твоей кровати. Одевайся, нам пора.  — Нет, — он покачал головой и попытался утянуть Эллу с собой на пол. Ему казалось, она шутит. Но на этот раз она оттолкнула его намного сильнее так, что Сириус едва не ударился головой о столик, хоть и продолжила мягко улыбаться.  — Нам пора, — сказала она и, когда он усмехнулся в ответ, тихо фыркнула и исчезла в пламени камина. Сириус рванулся было за ней, но она успела уйти раньше; он зло выругался себе под нос. Вернулся домой он только под вечер, бросил чемодан у камина и решил наведаться в гости к дядюшке. Эллы там не было.  — И вряд ли она появится, — хмыкнул дядя Сигнус себе под нос. — В ближайшее время, по крайней мере. Сириус выпил бутылку огневиски, и она разбилась о стену вдребезги. Мать лишь закатила глаза, когда Кричер рассказал ей об этом, и сочувственно похлопала Кричера по плечу. Сириус отсалютовал ей бокалом.  — Какой же ты наивный идиот, — только и сказала она. В тот вечер Сириус ушёл из дома. Он засыпал Эллу предложениями встретиться, но в ответ не прилетело ни одного письма. Джеймс понимающе улыбался, подливал пива и спрашивал, ради кого он так гоняет его неясыть. Сириус молчал и пил. Он пришёл к ней в министерство в следующий понедельник, упросив отца Джеймса провести его с собой. Элла сидела на столе, какой-то блондин прижимал её облачённые в перчатки руки к своим щекам. Сириус выхватил палочку и послал в него остолбеней; блондин успел развернуться на звук его голоса, но тут же рухнул, как подкошенный. Сириус узнал в нём Корбана Яксли.  — Ну и кто это? — спросил он, не убирая палочки. Элла чуть приподняла брови, оправляя смятую юбку.  — Мой любовник? Мы встречались с ним почти полгода.  — Ах, тот самый идиот, — Сириус скривил губы. Она кивнула, качая ногами в воздухе. Её губы были припухшими от чужих поцелуев, а в воздухе висел противный — ненавистный — цветочный аромат, но он всё равно хотел её поцеловать. Элла улыбнулась.  — Мы помирились. Сириус почувствовал подкативший к горлу ком, и тяжело вздохнул, силясь удержать на лице усмешку, словно бы ему было наплевать. Словно бы он не сходил с ума от ревности. Словно бы он не хотел её убить. Или затрахать до смерти.  — Вот как? — Сириус дёрнул бровью. — Так просто? И его не волнует, что ты месяц спала с другим? Она рассмеялась, чуть склонив голову.  — Нисколько.  — А тебя? — это прозвучало почти жалко: голос у Сириуса дрогнул. Элла соскочила со стола и подошла к нему; запах её духов усиливался, Сириус поморщился. Она коснулась его щеки.  — Мне было хорошо, милый. А теперь вернись домой: я не хочу портить отношения с Вальбургой из-за такой мелочи. Идёт? — для неё все это было лишь кратким мигом, чем-то незначительным. Сириус тряхнул головой, вынуждая её убрать руку. В голубых, словно море, глазах Эллы читался укор, когда он вновь посмотрел на неё. - Ты же не думал, что я влюблена в тебя, правда? - спросила она со смешком. Он думал. И это было сродни круциатусу. — Интересно, как ты объяснишь всё моей мамаше, — сказал он со злобой в голосе. — Потому что возвращаться я не собираюсь.