Говорить

Флёр никогда не думала, что будет скучать по нему. Но даже спустя годы она просыпалась посреди ночи с его именем на губах и влагой между ног: его щетина царапала её живот, а жар рук на её груди чудился ей, даже когда она отходила ото сна и возвращалась в реальность. Её бросало в дрожь, и она воровато оглядывалась на лежащего рядом Билла, но он всегда спал, не потревоженный её пробуждением. И Флёр откидывалась назад на подушки, проникая в себя рукой, и прикрывала глаза. На какие-то мгновения все возвращалось: неистовство поцелуев, жестокость пальцев, сжимавших её плечи, дементорова щетина, от которой по её бёдрам тянулись белые нити царапин, и руки, всегда умевшие довести её до беспамятства. Она выгибалась, забываясь, и собственные пальцы словно переставали быть частью её самой. Каркаров нависал над ней и насмешливо улыбался, сверкая стылым взглядом мёртвых глаз. Флёр закусывала губу и запрокидывала голову, когда он проводил рукой по её шее, и давила стон. Он замирал в ней на несколько мгновений, и все, что она чувствовала, были прикосновения подушечек его пальцев к шее, а потом он наматывал её волосы на кулак и целовал. На губах выступала кровь, и Каркаров собирал её языком. Флёр почти кричала, содрогаясь под ним, одеяло сбивалось к её ногам, а губы горели. Билл спал рядом — его дыхание было умиротворённым и ровным, словно звук часов. Флёр открывала глаза, и рыдания сотрясали её: она уже давно плакала без слёз, только давила всхлипы и кусала себя за запястье, чтобы не завыть в голос. Её раскачивало из стороны в сторону, пока она сидела на кровати, подтянув колени к животу. Горло сводило спазмом. Билл не просыпался, хотя она могла провести так несколько часов, пока не приходила в себя, и даже начинала задыхаться. Флёр выскальзывала из кровати, накидывая на плечи пеньюар, и шла на кухню; там в духовке у неё стояла спрятанная бутылка белого вина. Никто не знал, что она покупала себе новую как минимум раз в неделю; после рождения Виктуар её сны участились, и бутылки вина ей перестало хватать. Она аккуратно резала ломтиками рыбу, красиво выкладывая её на тарелку, наливала вина в бокал и пила, не чувствуя вкуса. Оно не обжигало горло и не делало легче, действуя скорее на тело, а не на душу. Боль продолжала биться где-то в груди. Флёр прикладывала ладонь ко лбу и хохотала, не понимая, почему ей до сих пор было не плевать, ведь Игоря Каркарова она не любила. Всё началось с того, что Флёр хотела победить в турнире любой ценой: напыщенный, самодовольный директор Дурмстранга, провожавший её сальным взглядом, показался ей лёгкой мишенью. И она не прогадала. Чтобы он оказался в её постели уже на следующей неделе, ей даже не пришлось применять к нему чары вейлы. Хватило лишь пары восторженных взглядов, брошенных из-под ресниц, будто бы невзначай, и игривой улыбки. Она коснулась его руки лишь раз и то тут же отдёрнула пальцы — в тот же вечер он зажал её в коридоре и закрыл рот ладонью. Флёр и не думала кричать, напротив, скользнула языком по его пальцам, пока второй рукой он спускал до колен резинку её трусиков. — Нас могут заметить, — промямлила она, когда ладонь с её губ исчезла. — Неважно, — оскалился Каркаров, Флёр захотелось его оттолкнуть, но она этого не сделала, деланно покорно обмякая в его руках. К горлу подкатила тошнота — он вызывал у Флёр лишь отвращение. Она вовсе не ожидала, что едва не упадёт от накатившего на её тело оргазма. Помимо этого больше ничего приятного в их отношениях не было: Каркаров хмурился и занижал ей оценки. Флёр напрасно старалась вытянуть из него информацию о заданиях, он усмехался и сдирал с неё мантию. И тут даже чары вейлы не действовали: Каркаров и без того был от неё без ума — Флёр чувствовала это, когда он входил в неё, — но он продолжал упорно молчать. И фыркал на её просьбы помочь, даже сопровождавшиеся поцелуями. Ей надо было бросить его ещё после первого задания, но она продолжала спать с ним до последнего дня турнира. А когда спустя неделю он застыл на пороге её новой квартирки в Париже, Флёр безропотно впустила его, сделав шаг в прихожую, хотя прекрасно понимала, чем это грозит. Хотя собиралась забыть его и очаровать красавчика Билла Уизли, приглянувшегося ей на турнире. Эти планы она отложила на потом, поддаваясь бешеным поцелуям Каркарова. — Никто не будет искать меня здесь, я тебе обещаю, — шептал он, Флёр кивала, а метка пульсировала у него на плече. По ночам он просыпался с воем; и Флёр бежала на кухню за бутылкой водки и успокоительным. В первый раз она принесла ему стакан воды, и он оттолкнул её, то ли хохоча, то ли рыдая. — Водки или коньяка, — простонал он. У Флёр было только вино. Это происходило почти каждую ночь, и она привыкла. Он держался за метку на предплечье, и его руки тряслись, когда он пил прямо из горла. Водка текла по подбородку. Флёр сидела рядом с ним на кровати и гладила по волосам. — Я скоро умру, — усмехался Каркаров, когда боль в руке утихала под действием водки. Флёр качала головой и наливала ему полный стакан, а потом тянула его за собой на кровать. На его губах столь отчётливо ощущался вкус водки и горечи, что она и сама была словно пьяная и едва не плакала. — Живём, девочка, — улыбался Каркаров утром, подхватывал её на руки и, смеясь, кружил по квартире. Флёр поражалась тому, что у него никогда не было похмелья. Однажды он исчез. Флёр прорыдала несколько дней и выпила весь свой запас водки, который сделала для него. Через неделю она уже уехала в Англию: стрелки на её веках были идеально ровными, на то, чтобы волосы не выглядели потускневшими, ушло несколько часов, блеск в глазах зажгло вино. Билл Уизли, её новый коллега, встречал её на вокзале, и Флёр заливисто рассмеялась, целуя его в обе щёки. Каркаров остался в прошлом. Ровно до того момента, как она прочитала в газете о его смерти. В тот вечер она сорвала голос, но Каркаров её так и не оставил. Флёр пила вино на кухне и думала о нём. Даже по утру, когда виски ломило от выпитого, а она улыбалась Биллу. Улыбалась и думала, что похмелья у Каркарова не было — возможно, весь секрет был в водке. Она понимала, что если так будет продолжаться и дальше, то вскоре она это узнает. Но не имела представления, как всё исправить. Билл обнимал её за талию, а Игорь Каркаров продолжал сниться и усмехался бледными, испачканными в крови губами. Флёр ощущала на них знакомый алкогольный привкус. Она боялась засыпать. Но допивала бутылку вина, уничтожала её взмахом палочки и возвращалась к нему в кровать. Билл не просыпался.