Говорить

Весь магический мир праздновал. С утра голова Серафины Пиквери разрывалась от громовещателей с поздравлениями малознакомых ей людей и коллег, с которыми она прервала общение давным-давно. Каждый спешил поздравить её с победой над Гриндевальдом, о которой ей стало известно ещё прошлым вечером. И она раздражённо закатывала глаза, подпаливая письма в лапах сов ещё на подлёте: в каждом ей слышалась насмешка «тот, кого вы упустили, наконец пойман». Серафина сама с удовольствием послала поздравление бывшему министру Трэверсу, на чьей совести должен был быть побег Гриндевальда. «Наконец-то это всё завершилось». И ожидаемо не получила ответ. Но чувствовала себя от этого куда как лучше. На самом деле, тогда, в тысяча девяносто двадцать седьмом году, Трэверс был не причём. Гриндевальд сбежал по её вине. Хотя виной это Серафина не считала, то была выгодная для Америки сделка — Гриндевальд больше не совался на её территорию. А Серафине была гарантирована неприкосновенность в случае его победы. Тогда ей почему-то казалось, что Гриндевальд победит, пусть тогда из-за стекла камеры на неё взирал обросший волшебник с затёкшими руками и насмешливым взглядом. Серафина чувствовала, что этим всё не закончится. К её счастью, она никогда не ставила лишь на один исход. Гриндевальд усмехался, когда она зашла к нему тогда. — Мы ещё встретимся, госпожа президент, — сказал он перед отбытием в Англию. — И я отплачу вам тем же: не люблю ходить в должниках. И в блеске его глаз, и в выражении лица Серафина видела самодовольство, льющееся через край. Самолюбивые люди ей не нравились никогда, но ими было легко управлять: они часто переоценивали собственные силы, и в этом была их слабость. — Вот и увидим, мистер Гриндевальд, — обронила она, и за её спиной тихо скрипнула дверь. Больше они не встретились, хотя Серафина подозревала, что её позовут посмотреть на суд над ним. И она — безусловно — придёт и будет стоять в первых рядах, а Гриндевальд её не выдаст. Ему всё равно никто не поверит, а он никогда не был идиотом. — Вы счастливы, мисс Пиквери? — засмеялся новый президент, обнимая её одной рукой, стоило ей только переступить порог здания Конгресса. Повсюду шампанское лилось рекой, музыка сотрясала стены, голова вновь вспыхнула тупой болью — Серафина улыбнулась. — Конечно, — ответила она, едва ли не смеясь от счастья, на языке вертелось «вы правда думаете, что его поймали в этот раз точно навсегда?». Но она не стала ничего говорить: ей ведь действительно было всё равно, попал ли Геллерт Гриндевальд в тюрьму до конца жизни или только на пару дней. Серафинаа обеспечила себе беззаботную жизнь в обоих случаях. — Разве могло бы быть иначе? — спросила она, отпивая шампанское из бокала.