Говорить

Первой из них переменилась Гермиона. Сначала это было не очень заметно, Гарри даже и не подумал, что она переменилась после того, как они сбежали из подвалов Малфоев. Она стала всего лишь более нервной и задумчивой, постоянно что-то бормотала себе под нос и не сразу отзывалась на своё имя, словно и не слышала его. — Она ведёт себя ненормально, — сказал Рон, наблюдая за тем, как Гермиона внимательно изучала вишневый сок, плещущийся в её бокале. — Серьёзно, это ненормально, — повторил он уже более уверенно. Гарри непонимающе взглянул на него. — Она смотрит на сок уже с полчаса, — пояснил Рон, бросив взгляд на часы. — Да и вообще… Гарри тогда лишь пожал плечами; это было ненормально, но и нормально одновременно — не было ничего удивительного в странном поведение Гермионы после того, что с ней делала Беллатрикс Лестрейндж в Малфой-мэноре. Не было бы ничего удивительного, даже если бы они все начали по-тихоньку сходить с ума. Крестраж слишком сильно влиял на них даже теперь, когда был уничтожен; последствия контакта с ним выползали наружу, словно змеи из логова. Во снах Гарри слышалось тихое шипение, и он не понимал языка, на котором прежде говорил, не прикладывая к этому никаких усилий. Змеи не слушали его, обвивая его руки и тело, и он просыпался с криком. Гермиона сидела на кухне и пила крепкий чай. Гарри садился рядом. — Ты в порядке? — спросил он однажды, когда заметил, что её чай уже давным-давно остыл, а она к нему так и не прикоснулась. Гермиона издала короткий смешок и потянулась к своему предплечью, на котором заживающими, но всё ещё ужасными шрамами была выцарапана надпись. — Это не худшее, что она со мной сделала, — тихо сказала Гермиона и прикрыла глаза. — Она преследует меня — я не могу спать, потому что она приходит ко мне во сне. Но и наяву я слышу её смех. Она потянулась к сахарнице и положила в уже холодный чай ложку сахара; Гарри поморщился от звона, с которым она размешивала сахар. Гермиона посмотрела прямо на него, и что-то напугало его в её взгляде. — Не могу перестать думать о ней, — сказала она и вдруг улыбнулась, как-то успокаивающе, видимо, вдруг решив. что ему не стоит волноваться за неё. — Но со мной всё будет в порядке, — по её интонации ему показалось, что фразу она не докончила, но Гарри ей ничего не сказал. — Давай лучше пить чай. С каждым днём её поведение становилось всё более странным; она перестала просыпаться по ночам с криками, что, по мнению Флёр, свидетельствовало о том, что ей становилось лучше. Но теперь Гарри видел, что лучше ей не становилось. Она начала разговаривать сама с собой, то радостно улыбалась, то качала головой в ответ на свои собственные мысли и всё так же мало обращала внимание на всё, что происходит вокруг. Поиск крестражей её вовсе не интересовал. — Как ты не понимаешь, Гарри? — вскочив из-за стола, вскрикнула она, и голос её задрожал, оборвавшись на высокой ноте. — Я не могу думать о Волдеморте, пока она жива! Я хочу его победить, но сначала я хочу победить её! — Гермиона… — тихо начал Гарри, Рон смотрел на неё и вовсе растеряно. Гермиона задрожала и наклонилась к нему так резко, что Гарри этого даже не заметил. Только секунду назад она стояла, скрестив руки на груди, и вот теперь он уже смотрел в её глаза. — Ты не знаешь, что она сделала. Она заставила меня почувствовать себя грязью под её ногами, она растоптала меня, — её взгляд был диким и злым — Гарри никогда не видел её такой. — Беллатрикс Лестрейндж в приоритете для меня. Не Волдеморт, — она откинулась и вновь заняла своё место за столом. — Но и его я хочу убить, конечно, тоже. Всех этих фанатиков чистой крови, — Гермиона говорила об этом с улыбкой, Рон и Гарри попеременно с удивлением и возрастающим беспокойством смотрели то на неё, то на друг друга. И не понимали. — Медленно и мучительно. Она разве что не рассмеялась злодейским хохотом. — Но сначала Беллатрикс Лестрейндж. Повисло тяжёлое молчание, во время которого Гермиона ждала их реакции, но никто из них двоих не спешил его прервать. Гарри совсем не знал, что сказать: Гермиона была действительно не в порядке, совсем-совсем не в порядке. И они понятия не имели, что с этим делать. Наконец Рон откашлялся, прочищая горло. Гарри продолжал молчать. — И как ты доберешься до Беллатрикс Лестрейндж? — спросил Рон слегка сиплым голосом. — Это же не клювокрыла спасти. Мы едва сбежали из Малфой-мэнора. Гермиона усмехнулась и вскинула бровь. — Проще простого. Рон закатил глаза. — Да неужели? — Хогвартс, — обронила она с ласковой снисходительной улыбкой; так, должно быть, улыбались матери своим маленьким детям, когда надо было рассказывать о жизни очевидные вещи, которые сами они понять были не в силах. Рон и Гарри переглянулись, всё равно не понимая. — Причём тут Хогвартс? — слова Рона прозвучали уж слишком насмешливо и непонимающе, поэтому Гарри понял, что самое время вмешаться. С Гермионой надо было быть осторожней — она и так многое пережила. — Рон имеет в виду, что Лестрейндж никак не связана с Хогвартсом, — как можно спокойнее и участливее сказал Гарри. И улыбка Гермионы стала ещё более мягкой. Она откинулась на спинку кресла и поглядела на них со смехом во взгляде. — Мы давно не виделись с Малфоем. Гарри почувствовал внутри себя звук, с которым Рон скрипнул зубами. Гермиона казалась беззаботно спокойной, словно бы не заметила этого. Куда только девалась ярость, душившая её несколькими мгновениями назад? Сейчас от неё не осталось и следа. — И как ты его поймаешь? — наконец возмутился Рон, сжимая руки в кулаки. — Даже если допустить это, думаешь, скотина Люциус так и выдаст тебе? — Рон, — перебил его Гарри, встречаясь взглядом с Гермионой. — Гермиона имеет в виду Драко, — он посмотрел на неё, удостоверяясь, правильно ли он её понял. И она кивнула. — Именно. *** — И как мы узнаем, как нам найти Беллатрикс Лестрейндж, если он нам ничего не скажет? — спросил Гарри; не то, чтобы он не думал об этом раньше, но тогда это не было их главной заботой — им нужно было сначала поймать Малфоя. Теперь же, когда он лежал связанный на полу Визжащей Хижины, вопрос встал ребром. Гермиона пожала плечами, даже скорее, почти передёрнула, словно стряхивая с себя что-то. — Беллатрикс говорила, что Круциатус всегда развязывает языки. Она начала поднимать палочку, делая несколько шагов к не подающему признаков жизни Малфою, но Гарри перехватил её за левую руку. Гермиона посмотрела на него недоумённо, не понимая, почему он остановил её. Действительно не понимая. И Гарри почувствовал ком, подкативший к горлу; ему стало не по себе. — Мы не Пожиратели, — сказал он, но его слова не звучали той уверенностью. Гермиона смотрела на него всего пару секунд, а потом усмехнулась. — Это бесчеловечно. Несколько мгновений они глядели друг другу в глаза. — Разве не ты год назад чуть не убил Малфоя тёмным проклятием? — спросила она с издёвкой в голосе. — Бесчеловечно, Гарри? — Сектумсемпра нельзя считать тёмным проклятием, это… — Неважно, — Гермиона вскинула руку ладонью вперёд. — Это совсем не имеет значения. — Ты чуть не убил Малфоя. Ты использовал Круциатус на Беллатрикс. Так что замолчи и не смей упрекать меня в бесчеловечности. Помнишь, она убила Сириуса? Гарри помнил. Гермиона высвободилась из его хватки и подошла к Малфою. Носок её туфли ткнул его в бок, а с конца палочки ему на лицо хлынул поток грязной воды, и Малфой зашевелился, тут же начав отплёвываться. Гарри видел довольную улыбку Гермионы и понимал, что это неправильно. Но другого выхода у них не было. Возможно, стоило дождаться Рона, который ушёл за едой. — Ну что, давай поиграем, Малфой? Я задаю вопрос, а ты отвечаешь, — сказала Гермиона, чуть склоняясь к их пленнику, дико озирающемуся по сторонам. — Если же ты мне не отвечаешь, то кричишь. — Я не буду ни отвечать, ни кричать, грязнокровка. Немедленно отпусти меня. — Правда? Давай-ка, проверим, — она взмахнула палочкой, и Гарри удивился, как легко непростительное заклятие слетело с её губ. У неё получилось с первого раза. Малфой закричал. — Теперь правила игры тебе понятны. Как нам найти Беллатрикс Лестрейндж? Всё-таки то, что Рона в тот момент не было с ним, было хорошо; Гарри чувствовал, как медленно сходит с ума. *** Гарри до конца не верил, что у них получится хоть что-то, даже несмотря на то что Гермиона выверила план до мелочей. Малфоя не пришлось даже брать под Империус, чтобы он отправил тёте послание с приглашением встретиться в хижине. Когда через два часа после своего ухода Рон вернулся с пакетом хлеба и бутылкой сливочного пива, он уже трясся, словно в лихорадке и без конца заикался.  — Что вы с ним сделали? — спросил Рон, недоумённо глядя на Малфоя, у которого руки дрожали настолько сильно, что он не мог написать даже пары строк. Гермиона лишь повела плечами.  — Поиграли, — и странно улыбнулась. Её улыбка всё больше становилась похожей на звериный оскал Беллатрикс Лестрейндж. «Вы ничем не лучше его», — услышал он отчаянный, сиплый от крика голос Малфоя — это было всего лишь за пятнадцать минут до того, как он окончательно сломался и стал выдавать информацию. И, глядя в недоумённые, полные тревоги глаза Рона, Гарри понял, что Малфой был прав, но не почувствовал в себе сожаления.  — А чего мы добились своей добротой? — спросил он Рона позже, когда тот попытался остановить Гермиону, спустившуюся в Визжащую хижину к прикованной Беллатрикс Лестрейндж. Рон попытался ему возражать, но ни один его аргумент не был убедительным даже для него самого. И он после пяти минут пылких убеждений наконец замолк, нахмурившись, но не смирился. Просто поддался — сейчас, решив не мешать Гермионе мстить. Возможно, он надеялся, что после этого она станет прежней, уняв свою жажду мести и бьющую через край ненависть. Беллатрикс Лестрейндж им и вправду удалось поймать слишком легко. Она могла не поверить записке Малфоя, не пожелать прийти. Или Малфой мог дать ей сигнал, и они оказались бы в западне. Она могла взять кого-нибудь с собой. Но в хижину, низко нагибаясь, она вошла одна — чтобы больше никогда её не покинуть. И тонкие нити сети тут же рухнули ей на голову, крепко сковав её по рукам и ногам. Беллатрикс даже не сразу поняла, что произошло. А потом лишь рассмеялась, когда увидела их двоих. Уже через час она не смеялась, а только шипела сквозь плотно стиснутые зубы; как ни старалась Гермиона, крики Беллатрикс стали доноситься до Рона и Гарри только спустя три часа. К концу дня Гермиона вышла из хижины, очищая свою одежду до крови, и достала из кармана пачку сигарет — Гарри так и не спросил, чья именно она была, Беллатрикс или Малфоя.  — Кажется, она умерла, — проговорила Гермиона голосом, в котором мешалось и разочарование, и досада, и в то же время мрачное удовлетворение. И закурила, неловко, пытаясь прикрыть сигарету ладонью от промозглого ветра. Она закашлялась, когда втянула в себя дым; Рон и Гарри молчали. — Теперь можно заняться Волдемортом, — сказала Гермиона.  — Как? — только и спросил Гарри, его колотило то ли от странности происходящего, то ли от холода. Скорее от холода. Гермиона вновь затянулась и задумчиво выдула колечко дыма в воздух. — Мы можем вновь использовать Малфоя. И вызвать Тёмного Лорда с помощью метки — это и пыталась сделать Беллатрикс, когда увидела нас. Жаль, не успела, — Гермиона тонко улыбнулась. — Ты хочешь активировать его метку? — уточнил Гарри. Рон предпочитал молчать и смотрел на них с каменным выражением лица. — Нет, конечно. Тёмный Лорд не поверит, что он смог поймать хоть кого-то из нас, — после её слов Гарри уже не был уверен, что Малфой был жив. — Метку его отца.  — Который придёт на встречу с сыном, — закончил он за неё. Гермиона утвердительно качнула головой и сделала затяжку, уже не закашлявшись. И Гарри ощутил необъяснимую уверенность в том, что и в этот раз у них всё получится.