Говорить

Антонин Долохов ненавидел реальность: медный отблеск каштановых кудрей, гладкая кожа на лопатке, где его губы привычно искали маленькую выпуклую родинку, едва уловимый аромат колокольчика и лимона у самой шеи. Вальбурга всегда наносила по капельке духов на локти и плечи, и терпкий запах роз и бергамота скатывался по её рукам и касался мочки уха. Но всё же у самой шеи она пахла собой: огуречным мылом, хлопком и виски. Он вспоминал об этом каждый раз, когда целовал подбородок и скулы Андромеды и случайно захватывал носом аромат с её кожи — лимон и колокольчик. Он глотал её запах глубокими редкими вздохами, чтобы не чувствовать его, и отстранялся. Но не отпускал её из своих рук, пусть наваждение и спадало с его глаз. И он уже не видел Вальбургу перед собой. Он выключал свет, когда она приходила: темнота скрадывала черты её лица, заглушала зелёный блеск её глаз и каштановый цвет волос. Только вот аромат её духов каждый раз напоминал ему, что девушка, которую он вжимал в кровать, не была Вэл. Не то чтобы он и без того не ощущал это каждый миг. Даже когда он растворялся в воспоминаниях, он чувствовал, насколько другими были её прикосновения — её ладони иначе ощущались на его плечах. А, когда её губы накрывали его рот, он с трудом это выносил. Казалось бы, каждая мелочь в ней не давала ему окончательно забыться. Одно Андромеда делала правильно — после секса она откидывалась на кровати, ощупью находила пачку сигарет на тумбочке и закуривала. А ещё — молчала, позволяя ему лежать рядом и думать — не о ней. Только вот она курила совершенно не те сигареты.  — Встретимся послезавтра? — спрашивала она перед тем, как подняться, собрать свои вещи с пола, поцеловать его на прощание — вкус дыма — и уйти. В этот раз Долохов ей не кивнул. — Завтра приедет моя жена. Не хочу, чтобы она тебя здесь видела, — он не увидел её лицо — не повернулся даже, но ему показалось, что она была удивлена. Спокойный темп её дыхания переменился.  — Она остановится здесь? — спросила Андромеда спустя полминуты молчания. За это время она успела ещё раз прикурить. — У тебя? «Надеюсь». Он поморщился. В прошлый раз, когда Вальбурга приезжала, она собиралась купить себе квартиру в Лондоне, но Долохов не знал, удалось ли ей это. Технически этот дом принадлежал ей: они покупали его на двоих, но на её деньги — остатки её приданого. Но когда она уехала из Британии, они с Беллой продолжали жить в нём. Это не изменилось и после их с Вэл развода.  — Полагаю, — сказал Долохов и приподнялся на локте, чтобы забрать из рук Андромеды сигарету. Снова отвернулся. — Поэтому не приходи, пока она не уедет.  — Но вы же развелись уже семь лет назад, — Долохов не ответил — восемь. Андромеда хохотнула. — Тётя Вэл, что всё ещё ревнует тебя? И ему вдруг захотелось рассмеяться в ответ — ревнует, как же. На самом деле, он понятия не имел, как Вальбурга отнеслась бы к присутствию его любовницы в их доме. Но у неё самой, если верить слухам, тоже был любовник — какой-то американишка. Ему вообще-то не казалось, что она будет ревновать его. Это скорее было свойственно ему. Именно он хотел разделить каждую минуту с ней. Особенно теперь, когда она возвращалась в его жизнь всего на пару дней. — Тебя это не касается. Он думал, что после этих слов Андромеда наконец-то соберётся и уйдёт. Она продолжала сидеть на второй половине его кровати. Потом перекатилась, нависла над ним, поймала его руку, сжимавшую сигарету. Её ноготь коснулся его обручального кольца.  — Почему ты его носишь? — спросила она, хотя уже знала ответ — он читался в её тревожных зелёных глазах и в неровном стуке её сердца. — Поэтому? Долохов не стал ей отвечать — нечего ему было ей ответить. Только руку вырвал, поднёс сигарету к её губам и заставил втянуть в лёгкие дым. Можно было её поцеловать, но он не стал. Занималось утро, и в сером предрассветном свете он видел её отчётливо. Андромеда была собой, и её ему не хотелось: ни целовать, ни трахать, ни видеть. Она была похожа на Вэл, но больше, конечно, на Лу: тот же изгиб бровей, надменный прищур, наклон головы чуть вправо, холодная улыбка, только вот глаза словно мокрая от росы трава — от отца. Она была привлекательна, но чем больше Долохов всматривался в её черты, тем меньше она ему нравилась — сходство с Вальбургой таяло. Он бы никогда не назвал её красивой, хотя, возможно, она и вправду была красивой. Но не была Вэл.  — Если понадобится, я сам приду к тебе. Он знал — не понадобится. Даже если секса у них с Вальбургой не будет. Андромеда ждала от него не этих слов, но других у него для неё не было. И в общем-то ему было плевать. Он хотел, чтобы она скорее ушла. И она ушла, не сказав ему ничего на прощание. Он вздохнул. (По приезде Вальбурга остановилась в отеле).