Дух Индры

      От ужина в доме основной семьи клана Сакура отказалась. День выдался крайне утомительным для неё, прежде всего эмоционально, и оставаться на напряжённый вечер в гнетущей атмосфере ей не хотелось. Там на Харуно непременно посыпались бы разного рода вопросы, отвечать на которые она не имела никакого желания. Она жаждала только одного ― поскорее вернуться во временный дом и лечь спать, надеясь, что спальный гардероб и постельное бельё сохранили хотя бы часть самого лучшего запаха на свете ― его…       Переступив порог гостиной, Сакура замерла. В нескольких шагах находился софу Саске и Итачи и пристально разглядывал меч, который она принесла из храма Индры. В его взгляде с лукавым прищуром Харуно заметила искреннюю надменность и иронию, будто он смеялся какой-то невысказанной шутке и не собирался ею делиться.       ― Позволь спросить: откуда взялась эта убогая пародия на меч? ― обернувшись в сторону входа, обратился он к Сакуре, держа катану на раскрытых ладонях, точно выставляя напоказ.       Вытащив клинок из ножен и небрежно отбросив их на диван, Учиха плавно разрезал орудием убийства воздух и взмахнул им ещё несколько раз, демонстрируя великолепную технику владения мечом. Последнее движение походило на заключительное мановение самурая, которым он очищает катану от крови убитых им людей. Потрясённая этим действом, Сакура на секунду задержала дыхание: прожив семнадцать лет в другом теле, она почти забыла, насколько впечатляющим и завораживающим может быть кендзюцу¹, если стальное оружие берёт в руки истинный мастер.       ― Мне отдал его настоятель монастыря Аматэрасу. Хироши-сама сказал, что это единственный клинок, который может мне предложить, поскольку он не обладает никакой исторической ценностью и не числится ни за кем из служителей, ― сцепив перед собой руки в замок, попыталась оправдаться Харуно, по опыту зная, что её мнение о холодном оружии учитываться не будет.       Словно не услышав, Учиха снова перевёл взор на катану. Взвесив её на ладонях и определив примерный вес и материал, из которого она создана, он продолжил:       ― Я никогда в жизни не видел столь паршивой работы. Если б мне предложили заплатить за такой меч, я бы, не раздумывая ни минуты, убил продавца, расхваливающего этот металлолом, им же, а кузнецу, повстречайся он мне на пути, отрубил бы руки по локоть, чтобы тот никогда больше не ковал подобной гадости, ― медленно поворачивая пальцами катану и тщательно осматривая рукоять, гарду и лезвие, пояснил недовольство Учиха. ― У этого клинка нарушен баланс, цука² подгонялась скорее под мужскую ладонь, но длина подходит для женщин, ― он подкинул оружие одной рукой и с удивительной ловкостью поймал другой, поднёс режущую часть к лицу, а затем направил меч в сторону Сакуры так, что клинок и плечо находились на одном уровне. ― Толщина стали неодинакова по всему острию, и это не разновидность стандарта, а чистой воды брак. Возможно, ― поморщился Тикагэ, неуверенный в предположении, ― изначально клинок был неплохой окатаной³, но из-за дефекта его перековали, и в конечном итоге получилось в высшей степени неудачное вакидзаси⁴.       Тикагэ поднял деревянные ножны с дивана и вложил в них меч. На покрытых местами потрескавшимся от времени и неподобающего ухода лаком сине-серых сая⁵ ещё сохранился оригинальный орнамент, хотя порядком выцвел и потерял былой блеск: тёмный густой лес, не пропускающий ни капли солнечного света, стоял у подножия высоких гор, вершины которых тонули в пучине кучевых облаков. Пожалуй, рисунок был первым и последним элементом, что пусть и ненадолго, но заинтересовал его. Обратив внимание на Сакуру, Учиха вытянул руку с катаной, и Харуно наивно решила, что он собирался вернуть ей оружие. Подойдя ближе, она подняла ладони, готовясь принять клинок, но в мгновение ока бывший глава клана спрятал меч за спиной.       ― Что? ― спросил Тикагэ будто с непонимающим видом.       ― Я… ― колеблясь, начала Сакура, в глубине души зная, чем всё это закончится.       ― Боюсь, что не смогу спокойно спать, пока этот варварский труд будет пребывать в моём доме, ― приятным тихим голосом заговорил Учиха, старательно пытаясь смягчить невысказанное безоговорочное «нет».       ― Так отдай его… ― так и не досказав, Сакура в очередной раз с надеждой протянула руки, стремясь получить вакидзаси обратно, ибо низкопробный клинок ― она безусловно понимала это, прожив несколько жизней бок о бок с непревзойдёнными мечниками ― был единственным оружием, на которое она могла положиться в ближнем бою.       ― Я уничтожу его, ― гораздо жёстче ответил Тикагэ, окончательно разбив все иллюзии Харуно.       Цокнув языком и глубоко выдохнув, она от бессилия опустила голову и руки. Спорить было бесполезно ― один из самых дорогих людей в её жизни редко изменял решения, доводя до конца даже самые незначительные дела, не говоря уже о глобальных планах на будущее.       Прикоснувшись к подбородку Сакуры и заставив её посмотреть на себя, Тикагэ с беспокойством и заботой в глазах негромко спросил, как и раньше пряча от неё клинок:       ― Ты веришь мне?       Харуно стояла неподвижно, изредка напоминая себе делать вдох. Как и много раз до этого при встрече их взглядов она не могла постичь его замысел, того, что он намеревался сделать. Мысли Учихи оставались нечитаемы, а разум ― непостижимым.       ― Просто ответь.       ― Да, ― не раздумывая ни секунды, произнесла Сакура.       ― Доверься мне.       Не успела она сказать и слова, как Тикагэ покинул комнату, оставив её в недоумении одну. Отложив мысли о разговоре до лучших времён, Сакура огляделась и по привычке уселась с ногами на кресло. С лёгким удивлением она заметила, что потрёпанного походного плаща на противоположном кресле не оказалось. Вероятно, его забрала Манами, чтобы почистить или же ― о чём с недовольством подумала Харуно ― избавиться от него.       Учихи, будучи от природы гордыми и высокомерными, всегда с большим трепетом относились к традиционной одежде и оружию. Эстетика и легенда предмета для них были так же важны, как качество и удобство пользования, а изделия, не подходящие под завышенные критерии и стандарты, не имели права занимать место рядом с ними. Сакура знала это не понаслышке и, чтобы соответствовать положению в прошлом, по обыкновению выбирала и создавала вещи исключительно с подобающими свойствами. Такова жизнь представителей одного из величайших кланов шиноби: один раз попробовав лучшее, никто не захочет возвращаться к худшему.       Стук двери в коридоре вывел Сакуру из глубоких размышлений. Через несколько мгновений в комнате появился высокий широкоплечий мужчина. Как и у всех Учих ― за редким исключением, ― у него были чёрные волосы, брови, глаза, но его уничижающий, пронзающий взгляд, тёмная аура, заполнившая пространство около него, и нахальный вид, словно он был хозяином дома и положения, вызвали у Сакуры мурашки и неуёмное чувство тревоги. Незваный гость посмотрел по сторонам, однако не обратил на Харуно никакого внимания, будто её вовсе здесь не было.       Спешно вернувшийся Тикагэ уселся на диван и окинул вошедшего взором. Занять место рядом он не предложил, но, вероятно, не потому что стоящий перед ним впал в немилость ― Учиха был не в духе и, несомненно, отказался бы.       ― Добрый день, ― поздоровался молодой мужчина, но в его словах вместо почтительности и покорности звучало недовольство и раздражение.       ― Добрый, Обито, ― кивнул Учиха. ― Перейдём сразу к делу. Ты виделся с Нозоми?       Интуитивно чувствуя возмущение ученика, софу решил не размениваться по мелочам и сразу обсудить проблему первостепенной важности. Воспользовавшись кратковременной заминкой, Учиха насыпал в курительную трубку, которую принёс вместе с кисетом, специально приготовленную смесь и легонько подул на чашу, создав одну из не требующих печатей техник огня, после чего она задымила.       ― Вы слышали что-нибудь о её смерти? ― почти невинно спросил Обито, точно несколько часов назад узнал об этом, следом приподняв уголок губ.       ― Что?..       Приоткрыв рот, Тикагэ приподнялся, схватившись за сердце. Гибель ученицы совсем не входила в его идеальный план, в котором стройно сочетались люди, обстоятельства и конкретные события. Теперь придётся всё в срочном порядке пересматривать ― месяцы упорной умственной работы прошли впустую.       ― Что ты только что сказал? ― переспросил Учиха, не веря ушам.       ― Нет? ― задумчиво отвёл взгляд Обито. ― Значит, мы не встречались… ― замолчал он, но спустя некоторое время добавил: ― Пока.       Он широко улыбнулся, но в этой эмоции, не коснувшейся глаз, не было ни доли искренности.       ― Не пугай меня больше так. Хочешь, чтобы я раньше времени отправился на тот свет?! ― повысив голос на ученика, софу опустился на диван и глубоко выдохнул.       ― Нет, сейчас это не входит в мои намерения…       Сакура не знала, как реагировать на подобное высказывание. Обито не просто хамил учителю и бывшему первому шиноби ― открыто угрожал. Большинство глав клана на его месте тут же обнажили бы клинки или активировали Шаринган, моментально расправившись с наглецом, и сочли бы это разумным наказанием за очевидную дерзость. Но Тикагэ не сдвинулся с места.       Софу перевёл взор на Харуно и, должно быть, заметил её смятение.       ― Шутка, ― по-прежнему игнорируя её, проговорил молодой Учиха. Вернув нейтральное выражение лицу, Обито на мгновение натянул на него презрительную ухмылку.       ― Не обращай внимания, Сакура, ― сказал софу.       «Вот что он имел в виду, говоря, что Обито вёл себя слишком своенравно в последнее время, ― вспомнила Сакура их прошлый разговор. ― Тогда ни в коем случае нельзя поддаваться провокациям и предпринимать какие-либо действия ― остаётся лишь молчать. Обито только этого и ждал, играя на нервах и проверяя устойчивость психики».       Тикагэ ещё раз мимолётно глянул на Сакуру, видимо, надеясь, что она обо всём догадается и не сделает глупостей.       Та откровенно начала побаиваться Обито: одним видом он умел нагонять ужас и морок. Что же в таком случае испытывали его оппоненты на поле боя? В отличие от них, Обито, похоже, совсем не имел страхов, знал место в обществе, но порой выходил за рамки дозволенного, хотя из-за недюжинной силы и таланта ему это прощали.       ― Надеюсь, ты понимаешь ― теперь она нужна мне целой и невредимой?       Обито хмыкнул вместо ответа, дав понять, что давно разобрался в этом без чьей-либо помощи, и перешёл к волнующему его вопросу:       ― Вы назначили девчонку главой тюрьмы? ― едва ли не со злостью задал вопрос Учиха ― как показалось Сакуре, ― дрожа от ярости и гнева.       ― Я когда-нибудь обещал отдать этот пост тебе?       Обито, виновато опустив глаза, не произнёс ничего ― лишь с силой сжал челюсти и всячески попытался удержать выражение непоколебимости на лице, будто слова его никоим образом не тронули и не разочаровали, словно всё шло согласно первоначальной задумке.       ― И я что-то не припомню, ― как бы в подтверждение сказанного Тикагэ задумчиво посмотрел куда-то вверх. ― О заключённых нужно заботиться: вовремя кормить, лечить, обеспечивать комфортное пребывание и проводить воспитательные беседы с осуждёнными Учихами. А ты? Что ты сделаешь, как только станешь первым надсмотрщиком? ― софу замолчал и вдохнул насыщенный дым, отдающий ароматом лекарственных трав. ― Угробишь половину узников, аргументируя тем, что клану нечем их кормить. Арестованные Учихи нам не враги ― они лишь оступились и несут наказание согласно избранной мере пресечения. Состоятельные пленники или родня обеспеченных господ должны быть переданы нужным людям за соответствующую плату, к тому же необязательно семье ― недруги за установленную сумму также могут получить их, причём в любом виде.       Негодуя, Обито стиснул кулаки, всеми силами стараясь сдержаться. Ему было плевать на благополучие и удобство заключённых из других кланов ― он хотел использовать их для достижения своих целей. Учиха уже видел себя начальником тюрьмы, но маленькая непредусмотренная помеха лишила его желаемого поста. Он обернулся и направился к выходу, не намереваясь продолжать разговор. Накопленную негативную энергию стоило выплеснуть не на пожилом наставнике, который на самом деле сделал для него не меньше, чем родители, а на тех, с кем можно покончить без лишних расспросов.       ― Чего ты от меня хочешь? ― промолвил софу, наклонив голову в ожидании ответа ученика.       ― Чего? ― тихо с недоумением переспросил Обито вполоборота.       ― Библиотеку, коллекцию глаз или лабораторию? Выбирай!       ― Так вы про меня не забыли… ― радостно, почти по-детски рассмеялся молодой Учиха.       В очередной раз выдохнув клубок терпкого дыма, наполнившего комнату специфическим ароматом, Тикагэ загадочно улыбнулся и добавил:       ― Как же я мог?!       Только теперь Сакура приблизилась к пониманию того, что представлял собой Обито, и от этого знания ей стало не по себе. Учиха был высококлассным кукловодом, а марионетками для него становились ничего не подозревающие люди. За считанные мгновения он изменял не только выражение лица и манеру общения ― казалось, преображалась его человеческая суть. Наблюдая за ним, Харуно могла лишь догадываться, когда он говорил искренне, а когда искусно врал. Видимо, даже возмущение Обито демонстрировал специально, ибо как гениальный шиноби прекрасно владел эмоциями и подавлял любые чувства. Он, словно великий актёр, играл на переживаниях других, распознавая мельчайшие изменения в их поведении, чтобы в дальнейшем использовать для воплощения своих идей.       ― Пусть Шаринганы со свитками забирают Шисуи и Ичи. Я возьму ваше главное сокровище со всеми ядами, антидотами, эликсирами, перечнями и рецептами приготовления, ― самоуверенно продолжил довольный собой и сложившейся ситуацией молодой Учиха, глаза которого коварно заблестели в местном освещении.       Шисуи и Ичи⁶, как Обито иногда называл первого наследника, уже много лет не надеялись получить в наследство даже заржавевшего куная. Избрав абсолютно иной путь и отринув мировоззрение софу, они оказались в опале и поплатились за это не только материальными благами, но и осуждением со стороны старейшин ― самых уважаемых представителей рода. Однако, несмотря на неодобрение их взглядов на мир, Тикагэ безоговорочно отдавал должное интеллекту и мастерству обоих Учих, а потому не упомянуть детей в завещании даже он считал преступлением.       ― Хорошо, но только в том случае, если ты возобновишь освоение токсикологии⁷.       ― Разумеется, ― согласился Обито и с чувством гордости и удовлетворения, приложив руку к сердцу, низко поклонился.       ― Правда, сейчас там не хватает нескольких редких ядов, обладающих замедленным действием, но Сакура легко восполнит коллекцию.       Твёрдо убеждённый в своём заявлении, Учиха вопросительно посмотрел на Харуно, но та лишь нерешительно дважды кивнула. Сакура не была уверена, что воспроизведёт все оригинальные составы, хотя в прошлом в их создании и приготовлении её никто не смог превзойти. Однако времена менялись, а с ними ― и сложность используемых шиноби препаратов. Сейчас, возможно, какие-то многокомпонентные растворы сотворить она не сумеет.       При упоминании имени Сакуры и её уникальных способностей Обито впервые обратил на неё внимание, окончательно признав её существование и даже выразив некое уважение, ибо изготовителей ядов в селении всегда можно было пересчитать по пальцам, а положительную оценку софу за последние несколько лет получили и того меньше людей.       ― Познакомься: новая жрица храма Нокано ― Сакура Харуно.       Она слегка склонила голову в знак приветствия, а Обито, глаза которого, казалось, искрились от счастья, широко улыбнулся так, что Сакура снова не разобрала, поддельная эта радость или нет.       ― Учиха Обито, ― начал он приятным вкрадчивым голосом. ― Рад знакомству. К слову, я чту всех наших богов, ― замолчав, Обито неопределённо махнул ладонью, а затем, точно в подтверждение сказанному, поднял указательный палец.       ― Взаимно, ― солгала как можно более правдоподобно Сакура, напоследок кивнув.       ― Я хочу, чтобы ты присмотрел за ней в клане, ― обратился софу к Учихе, ― пока ей небезопасно здесь находиться.       ― С удовольствием, ― проговорил Обито, прищурившись и сжав губы, словно что-то недоговаривал.       Вмиг бывший глава клана стал серьёзен как никогда и добавил:       ― А также за Итачи и Шисуи ― я им не доверяю.       ― С ещё большим удовольствием…

***

      Кладбище в деревне представляло собой большое поле, засеянное газонной травой, с длинными рядами серых и чёрных каменных надгробий, между которыми ходили немногочисленные представители семей умерших. Итачи часто посещал это место, но не ради кого-то из предков (они почти никогда не занимали его мыслей) ― из-за той, в смерти которой он до сих пор себя винил. Учиха наклонился и заменил завядшие цветы в вазе на могильной плите свежими полевыми, срезанными им меньше получаса назад. Она не любила роскошные розы или изящные лилии и, походив на скромную космею, покинула мир тихо и незаметно, словно была призрачным воспоминанием после крепкого сна.       Присев перед небольшим монументом из природного камня с выгравированным на нём иероглифами именем, Итачи, сердце которого по обыкновению болезненно сжималось здесь, прикрыл глаза и заговорил полушёпотом:       ― С того самого дня, когда мы виделись в последний раз, ты совсем перестала мне сниться. А ведь раньше не проходило и недели, чтобы ты не явилась ко мне в сновидение, ― Учиха печально улыбнулся и возвёл глаза к небу. ― Неужели твой дух спустя столько времени ещё не простил меня за то, что я позволил тебе умереть?       Выдохнув, Итачи поднялся, по-прежнему держа в одной руке сухоцветы, которые принёс в прошлый визит.       ― Прости, что не защитил тебя, хотя и знал, что дедушка собирается от тебя избавиться. Я не сумел противостоять ему. Он провернул всё очень грамотно ― даже не придерёшься, ― пока меня не было в деревне, а когда я вернулся, мне лишь показали могилу, куда я изредка могу приносить твои ненаглядные космеи.       ― Снова прислал ворона? ― спросил появившийся позади из ниоткуда Шисуи. ― Зачем? Я бы и так тебя нашёл.       ― Извини, привычка, ― не смотря на него, ответил Итачи.       ― Как ты себя чувствуешь? ― поинтересовался Шисуи, поравнявшись с ним.       ― Как обычно…       ― Я подумал, что у тебя вновь случился приступ.       Шисуи взмахнул рукой, на которой комфортно устроился отыскавший его ворон, и птица, расправив крылья, поднялась в воздух.       ― С чего ты взял? ― обратился к нему Итачи.       ― В селении сказали, что Саске быстро покинул дом после вашего прихода, а затем вернулся, но уже в компании с прибывшей жрицей и по совместительству непревзойдённым ирьёнином, ― пояснил своё волнение Шисуи.       Итачи кивнул в подтверждение и продолжил:       ― Похоже, они начинают что-то подозревать…       ― Если в ближайшее время мы сделаем то, что задумали, то их мысли утратят всякую почву. К тому же у нас теперь есть всё необходимое, в том числе ниндзя-медик, ― по-доброму улыбнулся Учиха, надеясь на успех.       Взглянув на вазу с розовыми цветами и на подавленного Итачи, так и не оправившегося после смерти подруги, Шисуи, с лица которого исчезла радостная эмоция, с укором проговорил:       ― Снова пришёл сюда, чтобы корить себя? ― Учиха на секунду остановился и заботливо положил руку на плечо Итачи. ― Ты ни в чём не виноват, Итачи. Изуми сама отправилась на ту миссию, какую была не в состоянии выполнить, ― её никто не заставлял, ― да ещё и никого с собой не взяла для поддержки.       ― Так тебе мой софу сказал или Кагами-сама? ― скинув ладонь Шисуи, грубо уточнил Итачи.       ― Нет, ― покачал головой тот, ― это мои слова. Я знаю, у вас были особые отношения. Но посмотри правде в глаза: ты не испытывал к ней тех чувств, что она питала к тебе, и никогда бы не полюбил её.       ― Ты так считаешь? ― опустив глаза, еле слышно проговорил Итачи.       ― Вы были слишком разными: она постоянно витала в облаках, придумывая имена вашим будущим детям, а ты с того момента, как узнал истинную сущность брата, только и думал о том, что будет, если он вернёт воспоминания. Останься Изуми в живых, ты бы женился на ней, но вы оба были бы несчастны: она ― потому что ты так и не осмелился бы разбить ей сердце и подарить свободу и долгую жизнь с кем-то другим, а ты как порядочный человек не смог бы быть с той, кого выбрал твой дух. Ваш союз стал бы твоей самой провальной миссией, и я бы никогда не простил тебя за подобный эгоизм.       Отведя взгляд от обеспокоенного Шисуи, Итачи подумал, что он, наверное, прав, но боль потери близкого друга не покидала его, кто бы что ни говорил. Изуми всегда хотела ему понравиться, но что бы она ни делала, никаких чувств, кроме дружеских, не вызывала в его сердце ― он воспринимал её только как сестру, в отличие от некоторых других.       Несколько лет назад Итачи, Изуми, Шисуи и Обито выполняли задание по охране района гейш в небольшом близлежащем городке. Кто-то целенаправленно насиловал и убивал девушек и их учениц, наводя ужас на поселение. Учих попросили разобраться с этим делом как можно скорее и заплатили больше положенного. Ради такого срочного поручения клан отправил нескольких лучших шиноби, а Изуми увязалась за ними, чем был крайне недоволен Обито, рассчитывавший поразвлечься там в сугубо мужской компании. Компенсируя недовольство, он издевался над всеми как только мог, но Изуми доставалось намного больше. Бедная девушка не знала, куда спрятаться от пошлых шуточек и похабных советов Учихи, в то время как Итачи и Шисуи пропускали это мимо ушей.       На поимку преступника они потратили несколько дней, но исключительно потому, что Обито всячески тормозил процесс, наслаждаясь обществом гейш и майко, за что получил пару робких выговоров со стороны Изуми. В последний вечер жительницы окия устроили для них праздник в знак благодарности. Изуми они сделали причёску и по всем правилам одели в кимоно, а Учих щедро одарили благосклонным вниманием, осыпав нескончаемыми комплиментами и недвусмысленными намёками. В тот день Обито пожалел, что измывался над Изуми: её реакция на девушек рядом с Итачи стоила тех трудностей, которые создало её пребывание с ними. Но поведение Итачи потрясло его гораздо сильнее. В его взгляде явно читался плохо скрываемый интерес и необузданное желание обладать разгорячённым гибким женским телом, хотя он никогда не признался бы в этом даже себе. С того дня и до смерти Изуми, к которой Обито испытывал откровенную неприязнь, последний часто напоминал им обоим о потаённых мыслях Учихи и о том, какие девушки взаправду ему нравятся.       ― Что ты имел в виду, говоря о желаниях моего сердца? ― улыбнувшись, решил сменить тему Итачи, которому было любопытно узнать мнение Шисуи, всегда мыслящего нестандартно.       ― Как-то раз, несколько месяцев назад, я случайно стал свидетелем беседы наших софу. Они вспоминали родителей, детство, младшую сестру, говорили о видениях Саске, и внезапно речь пошла о тебе. Тикагэ-сама сказал, что ты по натуре очень страстная личность, но из-за образа жизни тщательно скрываешь это.       Итачи ухмыльнулся словам, что когда-то произносил дедушка. Наверное, он был столь откровенен только с младшим братом, но не заметить Шисуи софу не мог. Поэтому Итачи сделал вывод, что тот хотел, чтобы внук узнал о разговоре из уст Шисуи.       ― Ты будешь счастлив только с такой же по характеру девушкой. Изуми, по его мнению, лишь серая мышь, что хотела заточить породистого кота в клетку, ― дополнил рассказ Учиха. ― Кажется, он намекнул, что подобрал для тебя подходящую пару.       ― Дай угадаю. Нозоми? ― поинтересовался Итачи, снова посмотрев на увядшие цветы.       ― Софу об этом ни словом не обмолвился, но, думаю, ты прав… А чем она, собственно, тебе не угодила? ― возмутился Шисуи, поставив руки на пояс. ― Одна из сильнейших куноичи в деревне ― если не самая лучшая, ― шиноби S-класса (к слову, твоя подружка достигла только уровня чуунина), мастер ниндзюцу, тайдзюцу, пыток и допросов, стараниями бывшего главы клана начальница тюрьмы, и это далеко не все её достижения. Помимо всего прочего Нозоми весьма красивая девушка с привлекательными формами, которая, в отличие от Изуми, знает, как правильно преподнести себя мужчинам, хотя и отшивает их направо и налево. В целой деревне, пожалуй, лишь она сделает тебя счастливым, поскольку по праву заняла бы место подле тебя, а не из-за жалости, сострадания или милосердия.       ― Говоришь так, словно сам в неё влюблён…       ― Нет, ― активно помахал руками Шисуи, ― воинствующие куноичи не в моём вкусе.       Активировав Мангекьё Шаринган, Итачи сжёг цветы при помощи Аматэрасу и в этот раз не почувствовал ставших привычными дискомфорта и болевых ощущений. Чакра в его глазах циркулировала непрерывно, а не пульсирующим потоком, судороги не сковывали тело, а разум не затмевал страх смерти. «Похоже, нинздюцу Сакуры обладает не только исцеляющим эффектом, но и предотвращает последующие приступы. Знать бы: сколько оно действует?» ― задался вопросом Учиха и, прекратив действие Кеккей Генкай, отряхнул руки от горстки чёрной пыли.       ― Тебе следует отставить работу шпиона.       ― Да? И чем же я займусь?       Итачи задумчиво поджал губы и, скрестив руки на груди, ответил:       ― Ну, должность свахи в селении свободна.       ― Обязательно, ― произнёс Шисуи, положив ладонь на грудь, ― как только разбогатею, чтобы не нужно было беспокоиться о завтрашнем дне, так сразу.       Он закрыл глаза, минутно помечтав о безбедном будущем.       ― Чуть не забыл: что там с Саске? ― посерьёзнев, продолжил Шисуи. ― Мне показалось, ты был разочарован, когда мы встретились.       ― У него снова начались видения, ― ответил Итачи, оглянувшись ― опасаясь, что их могли подслушивать.       ― Неудивительно, если рядом с ним появился их катализатор. Через пару недель он всё вспомнит.       Итачи опустил голову, основательно раздумывая, сказать Шисуи о его плане или нет, и, наконец-то решившись, заговорил:       ― Я хочу их запечатать. Наверняка ведь есть способ.       ― Что ты собираешься сделать?! ― вскричал Шисуи, задохнувшись.       ― Эти сны не приносят ему радости, он всегда просыпается в ужасном состоянии, словно раз за разом умирает в них, ― попытался обосновать Итачи.       ― Откуда ты знаешь, что ему снится? ― начинал злиться Шисуи. ― Саске не обязан с тобой делиться откровениями прошлых жизней, когда тебя для него вообще не существовало, а он принадлежал другому человеку. И позволь тебе напомнить, братик, ― остановился на секунду он, направив на Итачи указательный палец, ― если б тогда всё случилось по-другому, ни наших родителей, ни нас не было бы сейчас.       ― Я не могу просто так это оставить.       ― Прекрати, Итачи. Он больше не тот мальчик, с которым мы играли в детстве. Он вырос, и у него есть свои чувства, эмоции и мысли, и если ты их у него отберёшь, спасибо он за это не скажет. Более того: ты сделаешь несчастным не только его, поскольку твой отото абсолютно равнодушен к противоположному полу, в отличие от нашего предка, но и ту, что всё время по-настоящему любила его. А кроме всего прочего, твой софу нас никогда не простит, и за одну, пусть и неудачную, попытку нас определённо лишат глаз, увеличив коллекцию, а дальше либо заживо сожгут, либо четвертуют.       ― Значит, ты против.       ― Конечно, ― заметил Шисуи, ― более того, я изо всех сил постараюсь тебе помешать совершить ещё большую глупость, чем упущенный брак с Изуми. Не думаю, что Обито или кто-то в деревне тоже станет тебе помогать, потому что они боятся гнева правящей семьи и ждут возрождения прародителя, а Обито ещё и надеется использовать его в своих целях. Правда, получится у него, если только их планы с Мадарой совпадут ― он ведь тоже не идиот.       Поняв, что помощи ждать неоткуда, Итачи решил спросить о другом, не забыв об общем кузене, который стал чаще беспокоить его мысли:       ― Как дела в деревне?       ― Без изменений, разве что Обито периодически ошивается около Конохи. Стоит ли мне что-то предпринять?       ― Нет, не нужно. Кстати о нём. С назначением Нозоми он может попытаться её устранить ― присматривай за ней.       ― Итак, она всё же тебе небезразлична? ― улыбнулся Шисуи, придя в обычное расположение духа.       Итачи не проронил ни слова, но, отвернувшись, перед тем как исчезнуть, покачал головой.       ― Ты недооцениваешь эту тигрицу, отото, она устранит любого на пути к тебе…       По кладбищенской земле, как и прежде, свободно гулял ветер, не находя ни одной значительной преграды, способной ему помещать, а высоко в небе парил одинокий чернокрылый ворон, в глазах которого отражался пока ещё обычный Мангекьё Шаринган… ___________ ¹ Кендзюцу ― все виды техник, в которых используется меч; ² Цука ― рукоять; ³ Окатана ― меч, длина которого больше 2,5 сяку (около 75,7 см) без учёта рукояти; ⁴ Вакидзаси ― меч, длина которого меньше 2 сяку (около 60,6 см) без учёта рукояти; ⁵ Сая ― ножны; ⁶ Ичи ― один; ⁷ Токсикология ― учение о ядах и отравлениях.