***
Сакура и Манами сидели на полу перед низким традиционным столом и занимались обрезкой бонсаев. Небольшими садовыми ножницами они аккуратно срезали мёртвые ветки и лишние листья, поддерживая определённую форму кроны деревьев, маленькими граблями пропалывали землю в горшках, устраняя сорняки, и удобряли растения для лучшего роста. Харуно нравилось это занятие хотя бы потому, что она могла не думать ни о чём плохом, но при этом ощущать, что её несложная работа приносит пользу. Это напоминало ей расслабленное медитативное состояние, когда на душе становится тепло и радостно без веской на то причины. Потихоньку отворив дверь, опираясь на изящную деревянную трость, в гостиную вошёл Кагами, одетый, как и раньше, во всё чёрное. К старости Учиха ссутулился, поседел, медленно передвигался и говорил, но его поблёкшие глаза до сих пор лучились светом и добротой к тем, кто его окружал. Заметив младшего брата, Тикагэ отложил изучаемый свиток и, поднявшись с места, направился к нему. ― Надеюсь, ты позвал меня не просто так. С каждым днём мне становится тяжелее покидать дом, ― хрипло обратился Кагами к своему аники. ― Только попроси ― и я избавлю тебя от этих проблем, ― положив руку на сердце, ответил Тикагэ. ― Я как раз не так давно изготовил один интересный препарат. Можешь даже не говорить ― просто кивни. ― Хочешь сделать из меня подопытного? ― весело и непринуждённо рассмеялся Кагами. ― Как ты мог так обо мне подумать? ― почти натурально обиделся Учиха. ― Мы же родные братья. ― Вот поэтому я и спросил. В любом случае ― нет, ― резко высказался он. ― Бессмысленно обманывать время ― мой возраст никуда не исчезнет. Выкладывай: зачем ты меня пригласил? Тикагэ немного отстранился и жестом приказал Сакуре подойти. ― Добрый день, Манами, ― поздоровался Кагами, заметив хозяйку дома, которая, не поднимаясь с колен, почтительно кивнула. Сняв хлопковые перчатки и фартук и старательно отряхнув простое белое платье, Сакура неспешно подошла к Учихам. ― Позволь представить тебе новую жрицу храма Нокано ― Сакуру Харуно, ― произнёс Тикагэ, по-дружески положив руку ей на плечо. ― Рад познакомиться. Меня зовут Учиха Кагами, я второй сын Учихи Мадары и младший брат этого мальчишки, ― сказал Кагами, показав на Тикагэ, и слегка склонил голову. Тот хохотнул, услышав, как назвал его отото. Он был старше на несколько лет, но благодаря исследованиям и экспериментальным лекарствам выглядел намного моложе, о чём Кагами никогда не забывал упомянуть. Сакура, так же уважительно поклонившись, не смогла оторваться от родного и любимого лица. Для неё время словно повернулось вспять ― и ей предстал тот Кагами, которого она знала почти всю свою прошлую жизнь: молодой, улыбчивый, жизнерадостный юноша, готовый на всё ради аники и семьи. Ей захотелось крепко обнять его и оградить от всевозможных опасностей и пустых тревог, будто Учиха был ребёнком, но тут же, взяв себя в руки, она отказалась от этой глупой задумки, пока он не поймёт, кто Харуно на самом деле. Тикагэ переводил взор с одного на другую и не переставал улыбаться глазами, не нарушая молчания. Он ждал активных действий Сакуры или явной реакции брата, но ни того, ни другого не последовало. Кагами вопреки ожиданиям не узнавал её. Да, сейчас она выглядела совсем по-другому, но то особое трепетное ощущение, которое возникало у всех рядом с ней, нельзя было забыть или с чем-то спутать. Возможно, он просто не надеялся больше её увидеть и израненное сердце не разглядело очевидное. ― Я что-то не так сделал? ― спросил младший Учиха, заметив странные взгляды, обращённые на него, и стал рассматривать себя, точно с его одеждой было что-то не в порядке. ― Всё так… ― продолжил Тикагэ и в подтверждение помахал руками. Стараясь не заплакать от счастья, Сакура приложила согнутые в кулаке пальцы ко рту, не находя нужных слов. Ей так хотелось, чтобы Кагами догадался обо всём без подсказки, но после столь долгой разлуки ждать уже не осталось сил. ― Ты не узнал меня, Кагами? ― мягко, с материнской заботой промолвила Сакура, не сдвинувшись с места. Учиха, словно потерявший дар речи, с недоумением покачал головой. Роившиеся в его голове мысли остановились, а правильный ответ никак не приходил на ум. Кагами обратил взгляд на брата и понял, что тот всё знал, но не собирался разъяснять. Не желая сдаваться, Сакура сделала шаг вперёд и коснулась широкой сжимающей трость ладони Кагами. Вмиг её рука озарилась ярким зелёным светом благодаря сконцентрированной чакре, а его кожа постепенно начала разглаживаться, возвращаясь к былому виду. Мелкие морщины на лице также стали исчезать, а глубокие ― уменьшаться. Увидев настолько совершенное исцеление и снова взглянув на стоящую перед ним девушку, Учиха приоткрыл от удивления рот и прошептал единственное слово: ― Окаа-сан… Сакура быстро кивнула и заключила Кагами в объятья, как делала это сотни раз в прошлом. Именно для таких моментов она вернулась к семье из монастыря, чтобы проводить время с теми, кого любила, лечить, делить с ними печали и невзгоды и сидеть у постели до последних минут их жизни. О большем нельзя было и мечтать… ― Я столько хочу у тебя спросить! ― немного отстранившись, воскликнул Кагами, когда в коридоре тихо скрипнула дверь. ― И я, ― энергично закивала Сакура и жестом указала на выход. Поддерживая Кагами за руку, Харуно вышла в длинный узкий проход между комнатами, где встретилась с Саске. Он низко поклонился одному из старейшин клана и завернул в покинутую ими гостиную.***
Зайдя в помещение, Саске не успел поздороваться с софу и соба, как к нему тут же подлетела Манами. ― И почему мой любимый внук так давно у нас не был? ― уперев руки в бока, поинтересовалась она, картинно нахмурившись. ― А если я обижусь?.. ― Я был на миссиях… ― начал оправдываться Саске, мило улыбаясь бабушке. ― Не важно. ― Учиха выставила руку, заставив его замолчать. ― Ты должен почаще заходить в родной дом, ― договорила она и манерно отвернулась. В отличие от Итачи, Саске мог без преувеличения назвать этот дом родным. В детстве, пока отец работал с бумагами и раздавал миссии шиноби, мать занималась хозяйственными делами, а старший брат отправлялся на тренировку с кузенами, он был предоставлен сам себе и от скуки приходил к софу и соба. Они рассказывали внуку интересные истории из прошлого, играли и трапезничали с ним, а иногда укладывали спать. Так проходили годы… Саске рос, мечты и предпочтения менялись, но он, как и раньше, проводил львиную долю свободного времени здесь, приобщаясь к тайнам семьи, тренируясь с дедушкой и помогая бабушке ухаживать за фамильным поместьем. И если Итачи он любил и приравнивал к идеалу, родителей соотносил с малой частью клана, то софу и соба связывались в его сознании с беззаботным детством и безграничным счастьем. Стрельнув глазами в сторону Саске, Манами приставила указательный палец к щеке, намекнув ему об обязательной повинности. ― Помнится, ты не любишь мой белый грим, но ведь сегодня я без него, ― почти официально произнесла Учиха, замерев на месте. Глубоко выдохнув, Саске подошёл к бабушке и поцеловал её, обняв. С юности Манами была остра на язык, обладала суровым нравом и вспыльчивым характером, что много и недоброжелательно обсуждали в селении, но безумно любила Саске и всегда заступалась за него. Когда же Учиха узнала о его истинной сущности, то стала заботиться о нём с большей нежностью, с искренней благодарностью одаривая теплом и вниманием. Хотя внук давно вырос, для неё он так и остался маленьким ребёнком, за которым нужно присматривать и ухаживать. Ей очень не хотелось, чтобы что-то менялось в их привычной жизни, но неизбежность этого наводила на мысли о будущих правнуках… ― Я так соскучилась по тебе, ― проговорила она, сделав шаг назад. ― Мне даже кажется, что ты успел вытянуться, пока мы не виделись. Скажи, а ты уже думал о детях? ― О чём… о ком? ― едва не побелев, сипло, почти беззвучно спросил Саске, сглотнув. Находящийся рядом софу, всячески стараясь сдержать смех, поджал губы и закрыл ладонью рот, догадываясь, на что способна обиженная бабушка. ― О потомстве конечно, ― совершенно серьёзно продолжила Манами. ― Я уже перестала надеяться на твоего неблагодарного меланхоличного брата. Он, видимо, так и умрёт девственником. ― Соба, я не думаю, что он всё ещё… ― постепенно краснея, не успел закончить Саске. ― Да не важно, ― перебила Учиха, махнув рукой. ― Какой же ты у меня хорошенький, ― остановилась она, приложив ладони к его щекам и слабо ущипнув их. ― Если бы не подражал своему негодному аники, то все девушки в округе уже были бы твоими. Наверное, с тебя на сегодня хватит, ― шёпотом заверила Манами покрасневшего и обескураженного внука. ― Если вдруг твой дедушка решит рассказать про мою семью, то знай: я никогда не была так счастлива, как после того, как стала Учихой. Наклонив голову Саске поближе к себе, Манами с всепрощающей любовью поцеловала его в лоб и, взглянув на мужа, добавила: ― Не буду вам мешать. Кивнув супругу, Учиха потупила взор и оставила их. ― Присаживайся, ― сказал софу, заняв кресло и дав знак внуку сесть рядом. Расположившись в углу дивана, Саске прикоснулся к ещё горящим щекам и заговорил: ― Соба… Она сейчас очень странно себя вела. ― Возможно, таким образом она попыталась отомстить за твоё слишком длительное отсутствие, ― ответил Тикагэ, положив ногу на ногу и опёршись на подлокотник. ― Ты так считаешь? ― продолжил до сих пор не пришедший в себя Саске. ― Женщины весьма странные существа ― чего только не придумают. Мой тебе совет: если не хочешь, чтобы это в дальнейшем повторилось, приходи к нам чаще. Саске решительно кивнул дважды, не желая больше попадать в подобную ситуацию. ― Что ж… перейдём к делу. Как прошла твоя миссия? ― с предвкушением полюбопытствовал Тикагэ и приподнял брови. Не говоря ни слова, Саске передал софу добытый им старый потрёпанный свиток, который принёс. Старший Учиха без промедления развернул его и, поддерживая одной рукой, стал внимательно изучать выведенные на пожелтевшей бумаге потускневшие от времени иероглифы. ― Я и не знал, что дом Узумаки, так же как и Сенджу, восходит к Ооцуцуки Ашуре, ― начал Саске, от волнения сцепив руки в замок. ― Ты ведь раньше не изучал родословные его потомков? ― задал вопрос дедушка, посмотрев на младшего внука поверх очков. ― Нет, ― коротко ответил Учиха. ― Где ты отыскал его? ― спросил Тикагэ, движением подбородка указав на ветхий исторический документ. ― Когда я исследовал разрушенные храмы и поместья Узумаки, то из-за сгнивших досок случайно провалился в подземный тайник. Он был полностью разграблен, но часть бумаг чудом уцелела благодаря двойным стенам и полу. ― Вот как… Тикагэ оторвался от свитка, содержимое которого за долгие годы жизни с представительницей красноволосых шиноби выучил практически наизусть, и неожиданно спросил, переведя взор на Саске: ― Я никогда не рассказывал, как мы с твоей бабушкой познакомились? ― Я бы помнил, ― подумав с мгновение, проговорил Саске. ― Я тоже… ― выдохнул софу, с грустью погрузившись в события ушедшей юности. ― Когда погибла моя возлюбленная, я словно привидение несколько недель слонялся по дому и селению не в силах прийти в себя. Мне казалось, что моё сердце вырвали из груди и разорвали на тысячу частей, что я умер, но по воле богов не покинул мир людей, и теперь, как неприкаянный, вынужден бесконечно скитаться по этой земле за грехи… Ты пока слишком молод, Саске, ― не думаю, что тебе знакомы подобные чувства. Вспомнив удивительный сон и ненавистное утро, Саске промолчал, сдержав эмоции, как истинный войн. ― Всё, что я мог ― это ходить взад-вперёд и втайне ото всех вынашивать план мести. Неважно кому ― лишь бы принести ему столько же боли, сколько те люди причинили мне. В один из дней мой подчинённый сообщил, что завтра глава клана Сенджу женится на принцессе дома Узумаки. У меня в голове созрел гениальный план. Убить ― это самое меньшее, что я намеревался сделать с той девчонкой. Я желал, чтобы, когда мой враг увидит её бездыханное тело, он пожалел, что появился на свет, чтобы убивался горем до самой смерти, чтобы неведомый страх и полное отчаяние прокрались в его сознание и каждую ночь являлись кошмарами во сне, а ненависть и тьма поглотили Сенджу, как когда-то ― меня, ― софу остановился, сняв очки, и провёл кончиками пальцев под нижними веками. ― Пробраться в поместье Узумаки и найти покои химэ¹ не составило никакого труда. Но то, что я там нашёл, поразило меня до глубины души. Моим глазам предстала сломленная, разбитая, потерянная девушка, лицо которой умылось слезами. В тот момент она меньше всего на свете походила на наследницу рода и собиралась с духом для ритуала сеппуку². Вероятно, этим поступком принцесса хотела наказать свою семью и опозорить их перед женихом. Моё появление очень напугало её, но вопреки предположениям она не закричала, посчитав, что я убью гораздо быстрее и безболезненнее, навсегда избавив от горечи и страданий. Когда я спросил химэ, почему та решила расстаться с жизнью, Узумаки ответила, что не хочет выходить замуж за того, кого не знает лично, и предпочитает этому кончину. Немного осмелев, девушка попросила меня как можно скорее расправиться с ней и заранее поблагодарила. Я думал, что моё сердце больше не способно чувствовать и испытывать хоть что-то, кроме ненависти, но тогда мне стало её дико жаль. Существо, стоявшее передо мной, было похоже на подстреленное, загнанное животное, и мне показалось, что, погубив его, я умру сам. Я отказался и предложил Узумаки пойти со мной. Принцесса согласилась. Поначалу в деревне к ней относились очень плохо, даже после нашей свадьбы ситуация почти не изменилась. Это её угнетало и беспокоило. Единственным человеком, с которым она подружилась, оказалась моя мать, всячески помогавшая ей, научившая тому, что нужно было знать, и назвавшая перед всей деревней своей дочерью. Я не жалею, что забрал твою бабушку с собой, да и мой спонтанный эксперимент в ближайшее время принесёт свои плоды… ― Так ты отомстил тем, кто отравил ту девушку ― Кимико? ― наклонившись к софу и мимолётно посмотрев на дверь, тихо заговорил Саске. ― О, да. Должно быть, они не смогут это забыть, даже став пеплом, ― ответил Тикагэ, глаза которого загорелись, точно костры в ночи. ― Разве семья не искала соба? ― напрягшись и подвинувшись на край софы, поинтересовался Учиха. ― Конечно. Только кто бы им позволил здесь это сделать? Хотя имя она всё же сменила от беды подальше. ― Что ты имел в виду, говоря о своём опыте? ― А ты как думаешь? ― переспросил дедушка, прищурившись и лукаво улыбнувшись. ― Это как-то связано с чакрой фамилии Узумаки? Тикагэ кивнул, дав понять внуку, что тот на верном пути. ― Когда я впервые увидел этот свиток, то предположил, что не только Ооцуцуки могут овладеть Ринненганом, но и мы, если получим доступ к чакре потомков Ашуры, ― размышлял Саске, внимательно наблюдая за софу и надеясь по его действиям понять, прав он или нет. ― Но почему тогда никто из твоих потомков не достиг додзюцу Рикудо Сеннина? Софу тяжело выдохнул и, закурив кисеру³, продолжил: ― Мой отец считал, что кроме этого нужно иметь непреодолимое стремление к Кеккей Генкай и испытать сильное психоэмоциональное потрясение или физическое воздействие. ― Значит, я тоже способен его получить? ― Если ты заплатишь эту цену, то да. Победно ухмыльнувшись, Саске раскинулся на диване. Идея получить столь огромную силу была восхитительной и интригующей. В таком случае он сразу стал бы не просто сильнейшим шиноби в селении, но и во всём мире, исполнив главную мечту жизни. А потом можно будет перейти к чему-то более масштабному ― к установлению своего порядка в Пяти великих странах, например. Оставалось лишь пережить что-то сродни тому, что случилось полтора года назад, и это нравилось ему гораздо меньше. Заметив на столе футляр для трубки и кисет для табака, Саске, находясь в прекрасном настроении, решил утолить любопытство: ― Давно ты куришь? Почему-то найдя этот вопрос забавным, софу рассмеялся. ― Это не табак, поэтому будет правильнее сказать, что я никогда этим не занимался. ― Тикагэ подался вперёд и взял со стола небольшой чехол из змеиной кожи. ― Тут находится особая смесь, в составе которой есть лекарственные травы. Они не оказывают пагубного воздействия на организм ― наоборот, улучшают работу некоторых систем и тканей. В моём возрасте я не могу позволить себе портить и без того шаткое здоровье. ― Понятно. ― А что с вашим последним заданием? Как оно прошло? ― спросил софу, вдохнув душистый синеватый дым. ― В храме мы познакомились с настоятелем, и, к моему удивлению, он тоже Учиха… ― Твой отец отправил только тебя с Итачи, верно? ― нетерпеливо перебил пожилой Учиха, догадываясь, что именно больше всего поразило внука. ― Да, ― кивнул Саске. ― И о чём он думал тогда? Изогнув бровь, Саске с непониманием взглянул на деда, заставив его пояснить свои слова. ― Тот монах, Хироши, ― добрейший человек, ― начал софу после недолгой паузы. ― Я много лет переписывался с ним и обменивался ценными бумагами и информацией о техниках и клане. Исключительно благодаря ему я получил с десяток редких свитков, которые очень помогли мне в исследованиях. Но… ― внезапно остановился Тикагэ. ― Он очень высокого мнения о монастыре и работе служителей. И наверняка то, что мой старший сын послал вас двоих, невероятно оскорбило его. Фугаку следовало отправить ещё и Обито с Шисуи. Они ведь находились в деревне? В таком случае обитель посетили бы четверо сильнейших шиноби селения ― и настоятель был бы вне себя от счастья. Всё-таки политика ― тонкая вещь. Опустив голову, Саске обдумывал услышанное. Он никогда не вдавался в подробности взаимоотношений официальных лиц, поскольку не являлся первым наследником дома Учиха. Все эти показательные встречи союзников, вычурные традиции и ритуалы казались ему скучными и бесполезными. С детства он считал, что сильный всегда прав, и как бы это красиво и завуалированно ни называлось, при любом соглашении один получает намного больше, а другой обычно принимает навязанные ему условия. Но не это занимало сейчас его разум и сердце ― а то, зачем он на самом деле пришёл сюда. ― В монастыре мои сны возобновились и с тех пор стали являться чаще, чем прежде, ― не поднимая головы, произнёс Саске приглушённым, подавленным голосом. ― Да-а-а, ― протянул софу, будто несказанно удивился. ― И что же тебе снится? ― вкрадчиво спросил он, в ожидании подробного ответа подперев ладонью подбородок. ― Как и раньше… Учиха Мадара. ― И какие у тебя есть мысли по этому поводу? ― задал вопрос дедушка, в очередной раз вдохнув густой, как кучевые облака, ароматный дым. ― Я хотел узнать это у тебя, ― подняв глаза на софу, продолжил Саске. ― Если бы я мог тебе ответить, сделал бы это ещё полтора года назад. ― Тогда в чём причина? ― повысил голос он. ― Ты должен разобраться во всём самостоятельно, ― указал мундштуком трубки на него Тикагэ. ― Если я объясню тебе, ты будешь обладать лишь полученной от меня информацией, но по факту ничего не изменится. ― Он неопределённо провёл ладонью по воздуху. ― Ты останешься тем же. Понимание этого должно повлиять на тебя, подарить новую силу и знание. Вот в чём заключается весь смысл. ― А если я не пойму этого никогда? Если я приду к другим выводам, или они в корне окажутся неверными? ― затараторил Саске, размахивая руками. ― Ты не веришь в себя? Почему? ― Тогда, в прошлый раз, кошмары внезапно исчезли ― просто прекратили приходить ко мне. ― Уверяю тебя, сейчас всё по-другому. Я не могу тебе рассказать, но могу дать записи моего отца и дневники матери. Не исключено, что в них ты найдёшь то, что ищешь. ― Может быть, я просто прочитаю там ответ? ― хмыкнул Учиха, приподняв уголки губ. ― Об этом не беспокойся, ― подавшись вперёд, зашептал софу, ― там нет ничего такого. ― Хорошо, я возьму их. ― Кстати… Сакура сказала мне, что ей нужна кое-какая лекарственная трава…***
Идя по коридору, Саске остановился около комнаты бывшего главы клана ― Учихи Мадары. Раздвижная дверь была отворена, но перешагнуть порог он не решился и остановился в дверях, прислонившись к деревянной раме. В центре помещения на полу сидела Сакура и разбирала свитки и книги, занимавшие несколько коробок. Полностью погрузившись в работу, она не замечала его, что позволило Учихе в тишине понаблюдать за ней. Харуно методично брала документы по одному, разворачивала их и, пробежав по двум-трём вертикальным строчкам взглядом, откладывала к другим. Каждое её действие было быстрым и точным, словно она не раз видела эти бумаги раньше, в отличие от Саске. Прочитав немало материалов из домашних библиотек отца и деда и хранилища селения, он не мог вспомнить те свитки по внешней стороне. И это означало лишь одно ― документы не находились в открытом доступе и, скорее всего, на них стоял гриф «засекречено». Как Сакура получила к ним прямой доступ? Зачем они нужны ей? И когда увидела их впервые? Саске не имел точных ответов на эти вопросы, хотя догадка, что Харуно каким-то образом связана не только с софу, но и с правящей семьёй и всем кланом, не покидала его. «Она владеет гораздо большей информацией, чем может показаться. По всей видимости, даже знает о природе моих снов, но навряд ли что-либо расскажет», ― заключил Саске, войдя в помещение. ― Я придумал, что хочу, ― громко произнёс Саске, оповестив Сакуру о своём присутствии. Харуно, закрыв державшую в руках книгу, подняла голову и, вопросительно посмотрев на Учиху, спросила: ― Да? И что же? ________ ¹ Химэ ― принцесса (яп.), а также суффикс, который часто добавляется к именам девушек из благородных семей. Некоторые переводчики говорят, что «химэ» неравнозначно слову «принцесса» ― это, скорее, непереводимое обращение ко всем знатным девушкам; ² Сеппуку ― ритуальное самоубийство методом вспарывания живота, принятое среди самурайского сословия средневековой Японии (яп.). Сеппуку благородный, возвышенный вариант для обесчещенных самураев, допустивших гибель хозяина. Харакири ― более грубый, разговорный вариант, он не подразумевает ритуальной, можно сказать, трагичной, поэтической части, совершается в основном простолюдинами. Именно второе слово пользуется популярностью у нас и в Европе; ³ Кисерý ― традиционная трубка для курения табака (яп.).