Flashback. Примерно 80 лет назад.
Проснувшись в тёплой уютной постели, Хоши не спешила открывать глаза, сделав вид, что по-прежнему спала. Незнакомая комната была наполнена чакрой Индры и, скорее всего, принадлежала ему ― только поэтому она не вскочила с кровати в поисках спасителя. Полагаясь на чутьё, Хоши определила, что его нет рядом, но около неё находились два посторонних человека. Первой, судя по голосу, была немолодая женщина лет пятидесяти, а второй ― юная помощница Индры, которую она видела в саду. Они долго о чём-то беседовали, но смысл слов то ли из-за травмы, то ли из-за состояния полусна не сразу стал понятен. Старшая Учиха что-то подробно рассказывала куноичи, а затем начала доказывать свою правоту. Сосредоточившись, Хоши наконец-то услышала их. ― Неужели на Мадаре сошёлся свет клином? ― твёрдо продолжила женщина. ― Я всё понимаю: он красивый, харизматичный и вдобавок глава клана, ― но поверь мне: у него куча недостатков. Девушка не произнесла ни слова, лишь разочарованно вздохнула. ― Ну как мне тебя разубедить, Арису? Мадара, он… Он… ― пыталась она подобрать подходящее слово. ― Природный павлин. Ему вечно что-то кому-то нужно доказывать, чего-то добиваться. Вот как эту красотку… Хоши едва не хихикнула, услышав самое правдоподобное описание Индры с момента их первой встречи. Она мысленно порадовалась, что стала безмолвным слушателем их разговора, и взмолилась, чтобы они не останавливались. ― Вот её-то он будет добиваться до победного, а что произойдёт дальше ― одному Ками известно. Хотя, если Мадара притащил её сюда, значит, настроен серьёзно… Ну что ты насупилась, Арису? ― Я не знаю, что отвечать, ― почти ровно промолвила куноичи, в голосе которой всё-таки сквозила печаль. ― Позволь мне, как старой женщине, дать тебе ценный совет. Обрати внимание на Изуну. Мой второй мальчик, не хуже своего брата. Он честный, преданный, и у него золотое сердце. Если добьёшься его внимания ― Изуна будет всю жизнь любить тебя. А с этой, ― Учиха наверняка посмотрела на Хоши и добавила: ― Мне кажется, Мадару связывает с ней что-то большее. Он не отходит от неё ни днём, ни ночью, что вообще-то не свойственно ему… Думаю, у тебя нет ни единого шанса с того момента, как он принёс её сюда, или даже раньше. Только не вздумай с ней что-нибудь сделать! Ты меня поняла? Иначе Мадара лично убьёт тебя на этом месте. ― Мидори-са-а-ан, я ни о чём таком вовсе не думала, ― надув губы, вклинилась в монолог Арису, не вытерпев беспочвенных обвинений. ― Ну ладно… Сиди здесь и думай над своим счастливым или не очень будущим. Я пойду готовить обед, иначе мои мальчики умрут с голоду, но палец о палец не ударят. По шуршанию платья и скрипу половиц Хоши поняла, что Учиха покинула комнату, должно быть, проследовав на кухню. Арису тяжело выдохнула, но не сдвинулась с места, как ей и было приказано. Некоторое время спустя Индра представил Хоши своей няне как будущую жену, и у неё появилась возможность узнать женщину получше. Мидори-сан оказалась доброй полноватой женщиной, которая с юности приглядывала за многочисленными наследниками главной семьи, а когда Учихи лишились матери, то взяла на себя обязанности хозяйки дома. Готовя еду, убираясь и делая каждодневные покупки, она заботилась о них, поддерживала в трудные минуты и потому хорошо изучила обоих братьев, настолько, что её советы становились бесценными, а невзначай брошенные фразы ― сбывались. Решив выдать своё пробуждение, Хоши осторожно потянулась. Движения давались ей с трудом, но находиться в одном положении она уже не могла. Приоткрыв глаза, Хоши осмотрелась, и увиденное нисколько не удивило её. Комната Индры была скромно обставлена мебелью и вещами первой необходимости, что-то из предметов гардероба аккуратно висело на стуле, а свитки и книги с отчётами находились на всех ровных поверхностях. Во всех жизнях ему были чужды роскошь и благополучие, в отличие от процветания клана и личных достижений. Напротив неё в кресле сидела девушка лет семнадцати: тёмные волосы, глаза и бледноватый цвет лица выдавали в ней чистокровную Учиху, тихую, миловидную и наверняка неумолимую в гневе. «Какими же сильными были гены Индры, если сотни людей, подаривших свою кровь семье, почти не изменили внешний вид Учих? ― мысленно задалась вопросом Хоши, стрельнув глазами на золотистые локоны, разметавшиеся по подушке. ― Да… В этом месте, если я останусь, мне точно не затеряться». Почувствовав посторонний взгляд, Арису повернулась в её сторону и тут же вскочила с места, приблизившись к ней. ― Как вы себя чувствуете, госпожа? ― заботливо спросила она, хлопая длинными чёрными ресницами. ― Где я? ― вопросом на вопрос ответила Хоши, чтобы развеять все сомнения. ― В доме Мадары-сама. Вас что-нибудь беспокоит? ― не унималась Арису. ― Где Индра? ― продолжила она, с трудом произнося слова сухими губами. ― Вы имеете в виду Мадару-сама? ― Арису не поняла, о ком она спрашивала, но вопреки всему сделала предположение. ― Наверное… Хоши не знала точное имя возлюбленного в этом воплощении ― он не успел представиться ей. При встрече в саду она обратилась к нему, как это делала сотни раз до этого, ― Индра, а он назвал её Минако. В сущности, не было никакой разницы, как их звали теперь, если чувства оставались неизменными. Живи они уединённо где-нибудь в глуши, по-прежнему называли бы друг друга так, как привыкли. Однако люди, окружающие их, этого не поймут ― придётся привыкать к новым именам. ― Я сейчас его позову. ― Куноичи направилась к двери, но Хоши властно остановила её: ― Не нужно! Он, должно быть, очень занят. Придёт сам, когда освободится. ― Прошу прощения, мне приказано… ― вполоборота проговорила она, не успев покинуть комнату. Сколько Хоши себя помнила, она всегда была слишком ранимой, чувствительной и непоследовательной личностью. Для неё не существовало замков, приказов и авторитетов, поэтому в каждом новом теле она старалась делать лишь то, что хотела, редко прислушиваясь к чьим-либо советам и мнениям. Впрочем, чему люди могли научить существо, которое помнило почти девятьсот лет одиночества, печали и ожидания любви. Будучи незаурядным человеком, она пыталась придумывать правила игры, обладая высоким интеллектом, самостоятельно принимала решения и, умело манипулируя другими, воплощала то, чего желала. Это было по силам ей, ведь в хрупком теле обитал совсем не слабый дух. ― Какой пост ты занимаешь в клане? ― Я начальник личной стражи Мадары-сама. ― Ясно, ― задумалась Хоши. ― Присядь, ― она указала на кровать. ― Можешь потом сказать, что я приказала тебе на правах будущей жены главы клана. ― Вы? ― удивилась куноичи, округлив глаза и приоткрыв рот. ― Я… ― Просто побудь со мной, пожалуйста. Я не вынесу находиться здесь одна после случившегося. ― Хорошо, ― неуверенно промямлила Арису и, опустившись на постель, склонила голову, видимо, предвидя недовольство Мадары. Несколько минут Учиха, сидя на краю одеяла, теребила натруженные пальцы и с опаской поглядывала на дверь. Как позже Хоши узнала, в тот день она впервые не выполнила приказ начальника и с трепетом ожидала наказания. Конечно, Мадара не стал бы подвергать её пыткам или иным физическим воздействиям, но понизить в звании ещё как мог. А этого Арису боялась больше всего. Всю жизнь она стремилась добиться признания от того, кого уважала и перед кем преклонялась. И, достигнув этого благодаря высокому интеллекту, склонностям к ниндзюцу и тайдзюцу, намеревалась доказать врагам и завистникам, что она не пустое место. Мадара же ценил в ней исполнительность, умение не задавать лишних вопросов и выполнять поручения в точности, совершая порой, казалось бы, невозможное. Расстроить главу клана для неё было подобно смерти, и Арису всячески этого избегала. Заметив некоторое сомнение и беспокойство на лице Учихи, Хоши попыталась её утешить: ― Не волнуйся, он ничего тебе не сделает. Я скажу, что велела тебе остаться со мной. ― Они встретились взглядами, и куноичи, казалось, поняла, что её не дадут в обиду. ― Ты боишься его? ― Он мой… Наш глава клана и… ― Поня-ятно, ― с грустью протянула Хоши. ― Боишься наказания или разочаровать его? Скорее всего, второе… ― А вы не боитесь? ― Арису неуклонно соблюдала субординацию, хотя они были ровесницами. ― Нет, ― улыбнулась она, приподнявшись на подушках, ― мы столько времени знакомы. Если он когда-нибудь причинит мне вред, я навсегда разорву связь между нами. Однако этого точно не случится, потому что я верю в него и знаю, что нужна ему. Хоши подняла голову и невольно перевела взор на дверь: в проходе стоял Учиха Мадара и с немым укором смотрел на Арису. Куноичи замялась, опустив глаза в пол, не зная, что делать.End of flashback.
***
Не преодолев любопытство, Обито присел на корточках между Итачи и Саске. Старший из братьев спал спокойным младенческим сном, а Саске временами двигался и мотал головой. Видимо, ему что-то снилось, и Обито отдал бы многое, чтобы это видение подтолкнуло его к осознанию истинной сущности. Так много уже было сделано и сказано, но Саске до сих пор не продемонстрировал, что к нему вернулись память со способностями основателя, исключая тот случай с Итачи. Хотя у Обито были основания сомневаться: не обманул ли Саске тогда Итачи, полагаясь на знания? Хотя последнему об этом знать совершенно не обязательно ― пусть лучше думает, что так и есть. Его глупые идеи и замыслы не должны осуществиться, но одному будет сложно противостоять этому. Будучи самым старшим из них, Обито знал жизнь чуточку лучше и понимал, что большая часть шиноби завидовала Учихам, а потому при удачном стечении обстоятельств не упустила бы возможности уничтожить клан на корню. «Нет, этого не произойдёт никогда», ― подумал Обито, взглянув на Шисуи, и продолжил вслух: ― Вероятно, Саске видит сон, интересно, сколько там неприличных подробностей. ― Обито заиграл бровями, а Шисуи в ответ закатил глаза. ― Когда он проснётся, спросишь у него об этом. ― Не думаю, что наш скромник прольёт свет на сей щекотливый вопрос. ― Согласен… ― Как же с тобой скучно, ― зевнул Обито, потрепав волосы на затылке. ― Ты и мёртвого своей правильностью уморишь. ― Скажи лучше: ты и правда собираешься убить меня, ― строго заявил Шисуи. ― Нужно быть готовым к этому во время миссий. ― Только если соберёшься мне помешать, ― так же серьёзно произнёс Обито. ― Неужели ты считаешь, что Итачи сможет изменить этот мир, если это не получилось у Индры с Ашурой? Если это так, то ты больший дурак, чем я ― шут. Шисуи склонил голову и отвёл взгляд, как всегда, размышляя над ответом. ― Я не совсем согласен с его замыслом… ― Ну наконец-то ты родил здравую мысль, ― резко перебил его Обито, от радости воздев руки. ― Но он наш брат, ― дополнил Шисуи, ― и будущий глава клана. Мы должны поддерживать его. ― С этим я бы поспорил, пока неизвестно кто кого… ― Что ты имеешь в виду? ― полюбопытствовал Шисуи, но Обито многозначительно промолчал. «Саске, ты нужен мне больше, чем кому бы то ни было. Всё рухнет, если ты в ближайшее время не пробудишься ото сна. Я не смогу долго сдерживать их и либо сдамся, либо сорвусь, ― заключил Обито и сел, скрестив ноги. ― Эти ослы не понимают, что мы живы, только пока едины и непокорны. А Итачи, к несчастью, создаёт обманчивое впечатление слабого лидера. Вот поэтому нас с лёгкостью сотрут в порошок. Вернись в этот мир, я во всём поддержу тебя, как и все Учихи, если ты проявишь характер и покажешь им силу основателя. Я рассчитываю на тебя». ― Обито-нии-сан, ― вдруг заговорил Шисуи. ― Ну что?.. ― А ты чего на самом деле хочешь? ― Заполучить сердце одной очаровательной шатенки…***
Около минуты Мадара стоял и наблюдал за прекраснейшей из женщин ― любовью всей его жизни и наследницей клана Накамура. Она была красивой, даже несмотря на заживающие синяки, её голос заставлял сходить с ума, а фигура пробуждала его мужскую суть. Как он жил до этого без неё, просыпался по утрам и возвращался домой после миссий? Минако была прекрасна, любима и, как никогда до этого, желанна. Он молча смотрел на неё и изучал каждый открытый взору участок молочно-белой кожи, а фантазия спешно подкидывала идеи, как она выглядела без одежды. Больше всего на свете Мадаре хотелось это узнать, почувствовать её под собой и войти в её влажное лоно. Его член дёрнулся от одной мысли об этом, но идиллию вмиг уничтожила Арису, нарушившая приказ сообщить о пробуждении Хоши. Заметив Мадару, Хоши дала повод Арису взглянуть в том же направлении. ― Прошу прощения… ― едва успела пропищать она до того, как её перебила Хоши: ― Я попросила её посидеть со мной, ― заступилась Хоши, подавшись вперёд. ― Она должна была сообщить мне! ― резко бросил Мадара. ― Арису сказала мне об этом, но я приказала ей остаться. Мадара посмотрел на кивнувшую Арису, ища подтверждение сказанных слов в её взгляде. ― Ладно… ― выдохнул он, неопределённо махнув рукой. ― Поговорим об этом позже. ― Я снова прошу у вас прощения, Мадара-сама. ― Учиха встала и низко поклонилась. ― Я собиралась немедленно сообщить вам обо всём. Но… ― Не волнуйся, просто иди. Я обо всём позабочусь, ― дополнила Хоши, по-матерински улыбнувшись. Виновато понурив голову, Арису покинула комнату, бросив прощальный взгляд на Хоши и Мадару и закрыв дверь с той стороны. Мадара быстро сел на постель рядом с Хоши, взяв её за руку, а другой ладонью нежно прикоснулся к её щеке. ― Как ты? ― тихо начал он. ― Они все… ― не договорила она, закрыв глаза. Печаль исказила её очаровательное лицо, а подбородок задрожал. ― Тебе не следует об этом думать! ― Знаешь, в тот день у меня было предчувствие, что я увижу тебя, поэтому то белое платье и было на мне… ― Ты надела его специально для меня? ― Мадара растянулся в улыбке. ― Да, но ни днём, ни вечером мы не встретились. ― По щеке Хоши прокатилась серебристая слеза, которую Мадара бережно смахнул. ― Поздно вечером, когда я укладывала спать моих младших братьев и сестёр, мы услышали крики на улице. Выбежав из дома, я стала свидетелем ужасающей картины: моих родных и друзей убивали повсюду, а раненые и мёртвые устилали обагренную землю. Позабыв обо всём, я бросилась к умирающим, чтобы начать их лечение. И какое-то время меня не замечали, но в одну секунду вражеский шиноби резко оттащил меня в сторону и нанёс несколько ударов кунаем, оставив погибать вместе с другими… По выражению лица Хоши было видно, что ей чрезвычайно тяжело об этом говорить, но она не замолкала. Её глаза наполнились слезами, а голос периодически пропадал, но она хотела поделиться болью, и Мадара не мог ей отказать. Он терпеливо слушал её рассказ, не перебивая, и его взгляд становился всё суровее, а губы сжались, словно он только что вынес смертный приговор. ― Я подлатала себя, но из-за исцеления близких чакры оставалось очень мало. Мне удалось подняться, и я направилась в сад, чтобы закончить лечение. Там неожиданно меня сзади ударил другой шиноби, прижал к земле и сказал что-то вроде: «А ты хорошенькая»… ― Хватит! Прекрати! ― крикнул Мадара, сжав её руку, и разорвал зрительный контакт. ― Я больше не могу это слушать. Я найду их всех и обещаю ― лёгкой смерти они не узнают. ― Прошу тебя, не надо… ― Даже не говори ничего. Если б я опоздал, то ты умерла бы там и ко мне не вернулись бы воспоминания. И моя единственная любовь так и осталась бы одной из сотен мёртвых тел, которых мне удалось повидать за жизнь. Хоши всхлипнула, и солёная влага хлынула из её выразительных глаз. Учиха внимательно посмотрел на неё: в них, как и в прошлом, отражалась безграничная любовь и преданность ему. Он осторожно прикоснулся к её губам своими и испытал удовольствие, которое не смогла бы подарить ни одна другая женщина. Быстро отстранившись, Мадара в очередной раз взглянул на Хоши, оценивая её реакцию, и вновь припал к её устам, но на этот раз дольше. Закончив терзать налитые кровью губы, он нежно провёл подушечками пальцев по шее, запечатлев там влажные следы своей любви. Должно быть, она понимала, чего он хотел, но была не готова открыться ему. Боль потери близких заполняла всю её сущность, а Мадара, наоборот, желал вырвать из её памяти этот печальный эпизод, стерев любое упоминание о безвозвратно ушедших родственниках. ― Пожалуйста, не надо. Не сейчас… ― шёпотом произнесла Хоши, отталкивая его. ― Я хочу тебя, ― требовательно произнёс Мадара, неспособный сейчас думать ни о чём, кроме неё. ― С того самого момента, когда ко мне вернулись все воспоминания. Он снял с её плеча кимоно и оставил там несколько отметин, которые завтра станут насыщенного фиолетового цвета. ― Я не могу! Моя семья… Они мертвы, ― сквозь слёзы и комок в горле ответила она. ― Они не имеют никакого значения, ― Мадара покачал головой, показав презрительную ухмылку. ― Наша связь гораздо дольше и крепче, чем твоя с этими бесполезными людишками, неспособными позаботиться даже о себе. Или ты хочешь вернуться к тому придурку, который тогда заявился в вишнёвый сад? ― Мадара! Минами был просто другом, не более, ― как и прежде, защищалась Хоши от его слепой ревности и чувства собственничества. ― Зато он смотрел на тебя, как на объект вожделения. ― У тебя нет повода для ревности, по крайней мере я его не давала, ― выдала она последний аргумент в споре, возникавшем множество раз в прошлом. ― Прости, ― еле слышно проговорил он и уткнулся лбом в её плечо. ― Ты права, я очень тебя ревную. Когда я увидел того парня, то подумал, что он и ты… ― Мадара с отвращением скривил рот и прижался поближе с ней. ― Но по вашим реакциям я понял, что ошибся, и с моих плеч словно камень упал… Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне и чтобы всё было как раньше. Закрыв глаза, Хоши многозначительно выдохнула, а почувствовав на своих губах его, едва не подпрыгнула от неожиданности. Мадара наблюдал за её реакцией, проверяя, что она считала уместным, и старался доставить ей удовольствие. Его язык, преодолевая преграды, проник в её рот, начав предъявлять права на то, что, как он считал, всегда принадлежало ему. Она тихо и сладко простонала, и Мадара, усмехнувшись, прервал их контакт, чтобы сделать желанный вдох. Наплевав на нормы приличия и траур, он резко распахнул кимоно на её груди и принялся покрывать нежную кожу поцелуями, теребя пальцами набухший сосок. Другую руку Мадара запустил под одеяла, пробираясь к самой вожделенной зоне. Опомнившись, Хоши свела ноги вместе и, положив руки на его плечи, попыталась оттолкнуть. «Я знаю, ты меня тоже хочешь, но думаешь, что сейчас неподходящее время. Забудь о своей родне, их всё равно уже не вернёшь! Я подарю тебе новую семью, нужно лишь заставить тебя раздвинуть очаровательные ножки для меня», ― с радостью подумал Мадара и поднялся с кровати. Заперев входную дверь на ключ, он встал напротив неё и развязал пояс своего кимоно. Тонкая ткань соскользнула с его плеч, и Мадара остался полностью обнажённым. Щёки Хоши заалели, и она тут же отвела взгляд от его эрегированного члена. Её невинный вид, ярко подтверждавший его мысли, безмерно позабавил Мадару, и он резко откинул одеяло, ложась рядом. ― Ты же хочешь до меня дотронуться? Не обманывай меня, а главное ― себя, ― низким тоном произнёс он над её покрасневшим ухом, плавно поднимая кимоно к поясу. ― Прикоснись ко мне, впейся ногтями, укуси, если пожелаешь, ― добавил Мадара, поставив засос на плече. Хоши громко охнула, открыв рот, которым без промедления завладели его губы и язык. Отвлекая Хоши поцелуями, он поглаживал её бедро по наружной стороне и медленно переместил ладонь на внутреннюю, слегка раздвинув ноги. Другой рукой Мадара развёл бёдра и, на мгновение отвлёкшись от её губ, занял место между согнутых в коленях ног. Когда Хоши поняла, как он обхитрил её, то уже ничего не могла поделать. Мадара бережно провёл пальцами по её промежности и с радостью заметил, что она мокрая, и только благодаря ему. Он опустился на неё и, оказавшись с ней лицом к лицу, услышал, как с её уст сорвалось слово «Ты». Мадара вошёл в неё резким движением, и Хоши едва не вскрикнула. По её вискам потекли слёзы, которые он осушил губами, проронив в ответ: «Я». Мадара хотел получить её всю без остатка. Он был зол и испытывал разрушающую ревность, но ничего не мог с собой поделать. Любовь к Хоши переходила все границы, и, вкусив это наслаждение, он не желал расставаться с подобным чувством, которого в жизни было так мало. Мадара двигался в ней сначала медленно и осторожно, хотя и понимал, что в любом случае причинит ей боль, а взамен дарил нежные и чувственные поцелуи. Затем его толчки стали грубее и настойчивее, забота о ней незаметно отошла на второй план, уступив животному инстинкту. Жажда подчинить её, покорить, сделать так, чтобы она не смела и думать ни о ком другом, захватила его наравне с мечтой о наследнике. Любой на его месте позволил бы ей оправиться после горькой утраты близких, но он знал её слишком хорошо. Только беременность и ожидание материнства даст ей повод отвлечься и забыть о случившемся. Хоши не должна страдать и впадать в депрессию у него на виду из-за кучки никчёмных людей, когда её долг ― родить ему здоровых и сильных детей. Так было сотни лет назад, так будет и теперь, а остальное не имело значения. Предчувствуя близкий оргазм, Мадара ускорился. Он хотел, чтобы она ощутила его вместе с ним, но это казалось невозможным. Для этого ему следовало хорошо подготовить её, а он в пылу ярости и вожделения позаботился лишь о собственном экстазе. Чувства Хоши почти не волновали его, но Мадара клятвенно пообещал, что в их следующий раз они достигнут небес одновременно. Сделав последний рывок, он вошёл глубже, коснувшись матки, и наполнил её лоно семенем. Вымотавшись эмоционально и физически, Мадара опустился на её пышную грудь, мягкую, как подушку, не покидая влагалища, желая продлить ускользающий миг блаженства. Ритмичный стук сердца под ухом и размеренное дыхание Хоши гипнотизировали и погружали его в несвоевременный сон. Пряди её длинных волос щекотали нос и шею, но он не пошевелил и пальцем, чтобы убрать их. Мадара был крайне доволен: он радовался обществу любимой женщины, предавался эйфории и мечтал о счастливом будущем. Лишь беспокойные мысли о её состоянии нарушали эту гармонию. Мадара нехотя приподнялся на локтях и заглянул в её глаза ― те показались ему пустыми и безжизненными. Будучи воплощением Индры, Мадара жаждал слиться с возлюбленной в танце страсти, хотел вернуться в её объятия и ощутить себя любимым и бесконечно нужным, но забыл ключевую вещь. Если Минако была чем-то недовольна, подавлена или рассержена, то уходила в себя на час или даже на недели. Наедине с собой она справлялась с болью и предательством, обрушившимися на неё, и покидала внутренний мир с большой неохотой. Теперь это состояние вызвал он спешкой и эгоистичными намерениями. Её тонкая натура всегда требовала подобающего, чуткого отношения, а он в погоне за мужскими победами разрушил доверие и робкое чувство, которое она испытывала к нему. Он осторожно вышел из неё и сел возле, обхватив ладонями её лицо. Хоши молчала и безразлично смотрела куда-то наверх, не обращая на него внимания. Мадара мягко провёл подушечками больших пальцев по её скулам, стараясь подарить хотя бы немного чистой любви, а не похоти или вожделения. ― Хоши, ― спокойно произнёс он, но его фраза утонула в тишине. Хоши не отвечала, только редко моргала и еле заметно шевелила губами. ― Прости меня! ― выдохнул Мадара, сожалея о содеянном, и уткнулся носом в её плечо. ― Прости, я не должен был этого делать. Вернись ко мне, пожалуйста. Я очень сильно тебя люблю, но порой эти чувства охватывают меня и заставляют забывать обо всём на свете. Я обещаю, что больше никогда не причиню тебе вреда, только прошу ― очнись. Около минуты они молчали, а затем он почувствовал, как её ладонь робко провела по его волосам. Мадара поднял голову и увидел самую солнечную улыбку в своей жизни. ― Извини, я задумалась, ― неожиданно начала она, продолжив гладить его по голове и спине. ― Задумалась? ― чуть не подавился Мадара, но всё же порадовался, что ошибся и избавил себя от обязанностей сиделки. ― Да. ― Над чем? ― Знаешь, если у нас родится сын, давай придумаем ему сильное имя. ― Хорошо, ― согласился он, готовый в тот миг выполнить любое её желание.