***
Хранилище Шаринганов, так же как и лаборатория, располагалось под землёй, но было менее просторным. В мрачном помещении на многочисленных полках находились сотни глаз, законсервированных в контейнерах со специальным раствором, и если бы Сакура спустилась сюда впервые, то испытала бы беспричинный страх и безудержное желание уйти поскорее. Создавалось впечатление, что невидимое существо пристально следило за любым её движением и готово было вот-вот наброситься и растерзать. Следом за ней в комнату вошёл Обито, открывший печать на двери при помощи Кеккей Генкай и пропустивший её вперёд. Сакура снова осмотрелась, и по коже, как и прежде, пробежались мурашки. Сколько боли и страданий видели эти глаза, хозяева которых давно отошли в мир иной. Какие муки при жизни и на смертном одре испытывали оставившие Шаринганы Учихи. Она не могла не думать об этом, но Обито, похоже, это интересовало меньше всего. Он сел на каменный стол в центре и потянулся, словно сытый кот на мягком диване в гостиной. Пожалуй, ей не следовало быть к нему столь строгой: какой путь прошёл он, ей приходилось только догадываться. Оценив фронт работ по восстановлению хранилища перед передачей его Шисуи, Сакура обратила взгляд на Обито. Достав из рукава плаща очередной экземпляр, он без стеснения расположился на столе, как пациент в операционной, и поставил стеклянную ёмкость с глазом себе на грудь. ― Сколько же их здесь? ― стараясь не обращать внимания на его вальяжное поведение, удивлённо спросила Сакура. ― К сожалению, я не владею точными цифрами. Сотни две, может, больше, ― совершенно спокойно ответил он. ― Шаринганы Мадары тоже… ― не договорила она, но Обито предугадал её вопрос: ― Нет! Насколько я помню, его тело полностью кремировали, как и его брата. Здесь только экземпляры, взятые у молодых Учих, погибших на задании или умерших в селении. Вряд ли есть смысл проводить трансплантацию тканей от стариков: клетки и органы также приходят в негодность со временем. Не найдя нужных слов, Сакура кивнула. ― Я уже проводил ревизию вместе с учителем лет пять назад. Тогда мы уничтожили с дюжину не пригодных образцов. Видимо, разного рода болезни всё-таки повлияли на глаза доноров или процесс хранения был нарушен, ― договорил Обито, закинув ногу на ногу, а пальцы скрестив на затылке. ― Думаю, ты прав, ― пробормотала она, потирая подбородок. ― Ты совсем перестал меня стесняться?! ― вскрикнула Сакура, развернувшись в его сторону. ― Почему бы и нет? Мы же всё выяснили, Ми-на-ко-са-ма, ― произнёс он по слогам её имя, с особым ударением. ― Странно… ― многозначительно выдохнула она. ― Сколько бы раз я ни перевоплощалась ― постоянно удивляюсь. Ты вроде бы и мой потомок, и посторонний мужчина одновременно. ― Эх. ― Учиха с досадой махнул ладонью. ― Жаль, что я ничего из прошлых жизней не помню. ― Наоборот! Я не знаю, что происходило ранее тысячи лет назад, однако каждая жизнь без Индры была сущим кошмаром, ибо, познав лучшее, не желаешь принимать посредственное. ― Как вы с ним вообще познакомились? ― Он перевернулся на бок, прихватив контейнер с глазом, чтобы тот не упал. ― В храме Аматерасу, который сейчас называется храмом Индры. Эта была не самая приятная встреча ― мы не сразу поладили. А потом я просто последовала за ним. ― Но чем-то он вам понравился? ― как ребёнок не унимался Обито. ― Мне сложно это объяснить. Все Учихи в той или иной степени унаследовали его черты, но тогда Индра казался мне уникальным: сильным, харизматичным, отстаивающим свои убеждения и стремящимся к заветным целям. ― М-да. Негусто. ― Ну ещё основатель был хорош собой. А почему ты спрашиваешь? ― Хочу добиться внимания одной красотки. ― Почему-то мне кажется, что она не из деревни. ― Сакура пытливо наклонила голову. ― В этом-то и проблема. ― К несчастью, ничем не могу тебе помочь. За последние десять веков я ни разу не была мужчиной, поэтому мне не приходилось добиваться расположения женщин. ― В таком случае, может, вы просто дадите совет? ― Конечно, но у меня будет взаимная просьба. ― Идёт! ― Обито помолчал, прежде чем продолжить, и неуклюже почесал волосы. ― Предположим, что девушка, которая мне нравится, влюблена в кого-то третьего. У меня есть шанс? ― Шанс есть всегда, особенно если длительное время находишься с объектом обожания наедине. ― А ещё лучше, если предмет её вожделения составит рацион для рыб… Отведя взор, Сакура прошептала: ― Боюсь, что ты прав.***
Пока Тикагэ читал свиток с последними донесениями, сидя в любимом кресле, Микото заботливо поливала цветы в гостиной. Она не спешила и с опаской поглядывала на него, будто желая что-то спросить или узнать. Несколько раз Микото даже открывала рот, чтобы начать разговор, но, не решаясь, возвращалась к уходу за растениями. Тикагэ догадывался, о чём она намеревалась узнать, но гораздо важнее было услышать просьбу, нежели строить пустые догадки. Впрочем, это ничего не поменяло бы ни в его взглядах, ни в намерениях. ― Ты хочешь что-то спросить, Микото-кун? ― не отрываясь от бумаг, невзначай поинтересовался он. ― Да! ― не выдержала она, махнув рукой и едва не расплескав воду в лейке. Простым жестом Тикагэ разрешил ей продолжить. ― Мне кажется, что вы слишком строги к Итачи. ― Ах, вот оно что, ― произнёс Учиха, верно прочитав её мысли. ― Поверь, ― он положил руку на грудь, ― мои родители были не менее придирчивы ко мне. ― Я не об этом. То, что вы требуете от него, что желаете добиться… Итачи ― другой, он ещё не готов к этому. ― А к чему же он готов? К тому, чтобы распоряжаться собственностью и жителями деревни, как ему вздумается? ― Он слишком молод, чтобы нести это бремя в одиночку. ― А может, он не будет готов к этому никогда? Микото, я уважаю тебя за то, что ты родила мне двоих внуков, и только поэтому сейчас обсуждаю свои действия с тобой. ― Учиха спустил очки на нос и посмотрел поверх них. ― Но я вырастил и воспитал гораздо большее число потомков и учеников и кое-чего добился в жизни, поэтому позволь мне самому решать, что могу делать, а что нет. Ты думаешь, что я ненавижу Итачи? Нет, ты ошибаешься. Он умён, силён, уравновешен и ещё не достиг своего предела. Я не могу это не признать, однако он не мой любимчик… И напоследок, поверь опыту старика, ты не представляешь, на что способен твой сын ради желаемого. Микото благоразумно промолчала и, поклонившись, вышла из комнаты, по-прежнему несогласная с его планами. Потерев переносицу, Тикагэ взглянул на портрет родителей, и тёплые воспоминания недавних лет охватили его. Тогда всё было по-другому: он ― моложе, а Саске ничем не выделялся среди внуков и воспитанников. Он рос обычным мальчиком, временами играющим в его доме, и Тикагэ относился к нему с теми же терпением и снисхождением, как и ко всем остальным. Так было до того дня…Flashback. Около 12 лет назад.
День, который навсегда запечатлелся в его памяти, начинался, как самый обычный: он проснулся, позавтракал, выслушал донесения подчинённых и решил ряд вопросов. Вечер не предвещал ничего знаменательного. Покинув кабинет, Тикагэ направился в гостиную, чтобы немного отдохнуть и присмотреть за Саске, которого привели отправившиеся на миссию Фугаку с женой. Остановившись в дверном проёме, он увидел, что маленький внук тянет ладонь к большому портрету, висевшему на стене. Ярость и злость внезапно охватили его: никто и никогда не смел прикасаться к изображению его родителей, лишь Манами изредка вытирала пыль с деревянной рамы. Усмирив гнев, Тикагэ медленно двинулся к Саске, чтобы отчитать или наказать внука в зависимости от его ответной реакции. Подойдя к нему, Тикагэ выпрямился и сложил руки в замок сзади. Стараясь быть в меру строгим, он подбирал нужные слова, чтобы не напугать Саске и не сломать формирующуюся психику. Когда внук наконец развернулся, Тикагэ забыл всё, что хотел сказать. Из покрасневших глаз Саске текли крупные слёзы, скатываясь по щекам. Прежде чем Тикагэ успел произнести хотя бы звук, Саске тихо проговорил: ― Почему… она ушла? ― Что? ― не понял Учиха, присев около внука. ― Хоши… оставила меня, ― полушёпотом продолжал Саске. ― Кто? ― ответил ошарашенный Тикагэ, мотая головой. ― Где? ― Там. ― Он указал коротким пальцем на комнату, видневшуюся в дальнем конце коридора. Саске неуклюже смахнул слёзы небольшой ладонью, крепко придерживая другой плюшевого динозавра. ― Кто тебе это сказа… ― не договорил Тикагэ. ― Тикагэ… Когда она вернётся? Хоши ведь обещала мне, ― сквозь комок в горле вымолвил внук. Саске сделал шаг и обнял деда, хлюпая носом рядом с его ухом. Впечатлённый Тикагэ не знал, что сказать. Никто из детей или внуков никогда не называл его просто по имени, обращаясь уважительно, с соответствующими суффиксами, даже Саске до этого всегда делал так. Откуда он мог знать, где умерла его мать, Учиха Хоши? Подобные темы никогда не поднимались в его доме, и вряд ли кто-то показал бы внуку ту комнату. И самое главное, как мысли отца, его точные слова, проникли в голову Саске. Ответ казался очевидным, но он не хотел верить. Отстранившись от внука, Тикагэ захотел расспросить мальчика, но, когда заглянул в его глаза, увидел появившийся Шаринган с одним Томоэ. Вопросы отпали сами собой: только сильные искренние чувства способны пробудить Кеккей Генкай. Он спешно попытался вспомнить, был ли Учиха, открывший Шаринган ранее пяти лет, но на ум не пришло ни одного имени. Тикагэ взял Саске на руки и сел с ним на диван. Мальчик не успокаивался, и он, мягко приобняв его, бережно вытер влагу с припухшего лица. ― Мы обязательно дождёмся её вместе. ― Правда? ― Да, я уверен, что она скоро придёт. Окаа-сан не может покинуть нас в этом большом одиноком мире. ― Я тебе верю, ― засыпая на груди деда, договорил Саске.End flashback.
Спустя пару часов, когда Саске проснулся, он не помнил, что было днём и как заснул. Неосознанная информация о пробуждённом Шарингане тоже покинула его сознание, как и чувства Учихи Мадары. Тикагэ поделился этим с семьёй и отдал приказ не говорить внуку об этом до обратного распоряжения. После подобных откровений средь бела дня у Саске не было. Он рос, заново пробудил Шаринган на тренировках и не знал, кем являлся на самом деле. Но отношение к нему с того дня изменилось у всех: у первых он стал вызывать непомерную зависть, у вторых ― бесконечную любовь и сыновью преданность.***
Пока Саске с Итачи мирно спали, а члены клана в селении трудились как пчёлы в улье, Сакура выделила немного времени, чтобы набрать целебных трав близ селения. Изначально она хотела отправиться туда одна, но Тикагэ не одобрил этого, заставив взять с собой Нозоми. Весь путь по селению и недолгую дорогу куноичи проделала молча, невольно осматриваясь, а по прибытии заняла выжидательную позицию около Сакуры. Присев на поляне, Сакура поставила рядом корзину и окинула Нозоми взглядом. На обычно опрятной одежде виднелись свежие пятна крови, должно быть, тех, кого она пытала или наказывала в тюрьме. Изредка Учиха сжимала ладонь, а затем расслабляла её, словно боялась потерять сноровку. Но больше всего Сакуру поразили её глаза: крупные, выразительные, но такие печальные, что она еле сдержалась, чтобы не обнять Нозоми. Учиха стояла посреди поля, как покинутый всеми ребёнок, не знавший ни тепла, ни ласки семьи. Она с надеждой смотрела куда-то вдаль, и если бы не Сакура, то стремглав понеслась бы к заветной цели, устраняя любые преграды. ― Нозоми-сан, ― обратилась к ней Сакура. ― Если вы куда-то торопитесь, то можете идти. Я сама здесь быстро закончу. ― Нет, ― грубо парировала она. ― Учитель поручил мне приглядывать за вами, и я не нарушу приказ. ― Оставьте мне клона или даже двух, не думаю, что кто-то рискнёт напасть на меня в их присутствии. ― Возможно, но это всё равно небезопасно. ― Что ж… Тогда я попытаюсь завершить работу быстрее, ― подытожила Сакура, мило улыбнувшись. Сохранив непроницаемое лицо, Учиха промолчала, устремив взор вдаль. ― Нозоми-сан, ― спустя пару минут заговорила Сакура, ― прошу прощения, но вас что-то беспокоит? Я могу вам чем-нибудь помочь? ― Навряд ли… ― тихо ответила она, отвернувшись. ― Извините, я не хотела. ― Боюсь, что у меня нет ни единого шанса… Нозоми не закончила свою мысль, чем спровоцировала незамедлительный вопрос Сакуры: ― Шанса на что? ― Что я понравлюсь Итачи. ― Ах вот оно что, ― отмахнулась Сакура. ― Думаю, вам не о чем беспокоиться. ― Почему? ― Нозоми вмиг оказалась на расстоянии вытянутой руки от Сакуры, присев на корточки. ― Вы что-то знаете? Прошу скажите мне. У вас было видение? ― взмолилась обычно безэмоциональная Учиха, и в её глазах мелькнул огонёк надежды. ― Нет, не видение, скорее, ощущение, что всё будет хорошо. ― Будет хорошо? Но когда, где и с кем конкретно? Минако-сама, ― Нозоми крепко схватила Сакуру за плечо, ― скажите мне, я умру, если не узнаю. ― Кто тебе об этом сказал? Обито? ― отрезала Сакура, скинув её ладонь. ― О вас? Нет, он только намекнул, ― виновато покачала Учиха головой. ― Вот гад. Нозоми осторожно взяла её руки в свои и продолжила: ― Расскажите, что вы знаете. Прошу. Я так сильно люблю его, что это чувство съедает меня изнутри. Так больно. ― Учиха сжала ткань рубашки на груди в кулаке, вздохнув. ― Я боюсь, что назло старейшинам он совершит какой-нибудь безрассудный поступок и его убьют. Но ещё страшнее: если я услышу о том… как он с кем-нибудь… Нозоми активировала Мангекьё Шаринган, и из глаз потекли кровавые слёзы. ― Тогда я сначала со всей изощрённостью убью эту тварь, а потом лишу себя жизни. ― Прекрати сейчас же, ― резко пресекла её Сакура. ― Ты хоть представляешь, как мне больно слышать от потомка такие слова? Ответь лучше: чем Итачи так тебя зацепил? ― Так у меня есть шанс? ― Есть. Нозоми выдохнула с облегчением. ― Слушаю, ― мотнув головой, Сакура подтолкнула её к рассказу. ― Если вы и правда прародительница рода Учиха ― Минако-сама ― и Учиха Хоши-сама, то наверняка знаете, что я потомок Учихи Таджимы через его младшего сына Изуну. Его жена была одной из сильнейших куноичи клана ― Арису-сама, которой я восхищаюсь с самого детства. ― Неудивительно, ― вставила Сакура. ― Почему? ― наивно спросила Нозоми. ― Вы похожи. ― Думаете? Хотя, конечно, о чём я говорю. В детстве я была слабым и бесполезным ребёнком. Несмотря на то что я принадлежала к главной семье, меня никто не воспринимал всерьёз. Мой отец рано погиб на миссии, я почти не помню его, а мать всегда была обыкновенной домохозяйкой. Однажды я имела глупость прилюдно сказать, что во что бы то ни стало стану главой клана Учиха. Какой же ду-урой я была. ― От отчаяния Нозоми стукнула себя по голове, но следующий удар предупредила Сакура, остановив её. ― Сверстники долго хохотали надо мной, крутили пальцем у виска, а их родители тихо посмеивались. Ведь впереди меня шли почти два десятка мужчин, которые были физически сильнее и имели больше прав по закону. Куда мне до них? Думаю, Итачи был единственным, кто не потешался надо мной. ― Этим он тебе и запомнился? ― Не только. Моя мама очень спокойно относилась к моим мыслям и считала меня большой фантазёркой. Она объяснила, что мужчины, идущие впереди меня, имеют больше прав, но если я докажу свою силу, то они тоже признают меня. Но похвастаться мне было нечем ― у меня не было таланта ни к чему. В один из дней, набравшись смелости, я пришла к учителю и заявила, что хочу стать его ученицей. Он молча приподнял бровь, оторвался от свитка на секунду и тут же вернулся к нему. Я сдержала слёзы и выдала первое, что пришло на ум: «Вы всегда говорите о семье, о ваших родителях, о дяде с тётей, но чего стоят ваши слова? Если вам действительно дороги воспоминания о них, вы возьмёте меня в ученики. Если нет ― все будут знать, что вам нельзя верить». Он согласился при условии, что я никогда не стану спорить с ним, буду выполнять все его поручения и отправляться на те миссии, которые он посчитает нужными. ― И ты… ― Конечно же согласилась. Я долго и упорно тренировалась, приходила домой в синяках, с ссадинами, которые мама бережно обрабатывала. Мне было больно и страшно, но я не жаловалась. Спустя несколько лет я изменилась, и мои планы поменялись… Я решила доказать всем, что я не никто: я потомок бывшего главы клана Учихи Таджимы и наследница племянников Учихи Мадары. Вначале я не чуралась любых заданий: пытала, травила, соблазняла и жестоко расправлялась, ― а затем меня стали оправлять на самые сложные и опасные миссии. Первые заслуги не заставили себя ждать, а с ними появились и новые обожатели… ― А Итачи? Он-то при чём здесь? ― Иногда я случайно сталкивалась с ним, когда направлялась на тренировочную площадку или возвращалась с задания. Его взгляд по обыкновению был нечитаем, а голос спокойным. Мне очень хотелось знать, о чём он размышлял и думал ли иногда обо мне. Но рядом с ним всегда была эта бестолковая дрянь Изуми. ― Нозоми поднялась, сжала кулаки и сделала выпад вперёд, словно собиралась размозжить череп невидимому врагу. ― Давным-давно я была намного слабее её, но через год тяжёлых тренировок с Тикагэ-сама, видя её потуги в сюрикендзюцу или ниндзюцу, я каждый раз старалась не засмеяться, ― договорила она, растянув губы в улыбке. ― Как он терпел её столько лет? Эту немощь с фигурой доски. Совсем недавно я узнала, что Обито тоже презирал Изуми, даже уважать его больше стала… Жаль только, что я так и не узнала имени того, кто свернул ей шею, ― пожала бы ему руку за то, что сделал за меня всю грязную работу. ― То есть у тебя нет ни одной веской причины любить Итачи? ― заключила Сакура. ― Что?! Ну пожалуй, что так. И что с того? ― Учиха снова придвинулась, недовольно нахмурив брови. ― Ничего. ― Вы же обещали сказать. ― Думаю, у тебя есть все шансы завоевать Итачи. ― С чего вы так решили? ― Нозоми с недоверием посмотрела на неё исподлобья. ― Твоя любовь к нему неосознанная и спонтанная. У неё нет завязки, потому что она началась не в этой жизни. ― Не в этой? Учиха села на траву, сложив ноги перед собой и низко опустив голову, будто пыталась понять смысл её слов. ― Да, могу предположить, что когда Итачи так пронзительно и долго на тебя смотрел, то подсознательно пытался вспомнить то, что происходило не в этом времени. Думаю, его точно так же тянет к тебе, но он не может найти логичного объяснения этому и просто отрицает сей факт. ― Мы были вместе в прошлой жизни? Вы знали нас? Кем мы были? ― сразу закидала она вопросами. ― Вы были женаты, и да, мы хорошо знали друг друга. Но имён я тебе не назову, ты всё равно ничего не вспомнишь. Могу сказать лишь, что тогда, ― Сакура щёлкнула пальцами, ― ты легко заполучила его, а сейчас тебе придётся потрудиться. ― Что? Что мне делать? ― как свеча загорелась Нозоми, сложив руки перед собой. ― Скажите, и я навсегда останусь вашей должницей и слугой. ― Сохрани мою тайну в секрете ― этого будет вполне достаточно. ― Хорошо. ― Дай-ка подумать… Итачи слишком флегматичен и погружён в себя. Такое поведение не совсем свойственно мужчинам клана. Думаю, у тебя есть только один способ завоевать его. ― Какой? ― От любопытства и нетерпения она едва не подпрыгнула на месте. ― Совратить! ― Соблазнить Итачи? Не думаю, что у меня получится, ― замотала головой Учиха, скривив рот. Оценив фигуру Нозоми, Сакура завистливо простонала. ― Ты ведь не раз проворачивала это на миссиях… ― Там я играла роль и ничего не чувствовала к жертве, ― быстро перебила она Сакуру. ― Притворись и здесь. Ты случайно не знаешь, была ли у него девушка в этом времени? ― В смысле? ― В сексуальном плане… ― Я не-ет… ― печально протянула Нозоми, подперев щёку ладонью. ― Но, ― она подняла палец в тот момент, когда её осенило, ― я знаю того, кто знает все грязные секреты братьев Учиха. Не сомневаюсь, что Обито выложит мне что угодно: где, с кем и когда ― за равноценную услугу. Знать бы ещё, что он попросит. ― Он может предоставить тебе и другую информацию. ― Например? ― Например, что Итачи нравится. ― Точно! Вы чудо, Минако-сама. ― Рада тебе помочь, ― тепло улыбнулась Сакура. ― Кстати, вы ведь в прошлый раз собирали травы под присмотром Обито-нии-сана. ― Угу. ― По секрету скажу, он тоже многого достиг только благодаря тренировкам с учителем. В детстве Обито был немногим сильнее меня и явно уступал Итачи. Даже жаль его. ― Почему? ― Ну-у-у если у меня всё-таки срастётся с Итачи, у него девушки-то нет. Хотя говорят, что он хорошо относится к женскому полу. Кому-то очень повезёт с подкаблучником. Нозоми поднялась и по-дружески протянула руку Сакуре. ― Думаю, мы скоро узнаем кому. Направление ветра резко сменилось, и перед ними предстал Шисуи. Нозоми на всякий случай встала в боевую позицию и сразу надела нечитаемую маску шиноби, не позволявшую заглянуть глубоко в её душу. ― Убить меня решила? ― мило улыбнулся Шисуи. ― Да, если потребуется. ― Я еле вас нашёл, пришлось потрудиться. ― Он помахал на себя, пытаясь отдышаться. ― Чего тебе надо? ― зло отрезала Нозоми. ― Какая же ты недоверчивая, сестрица. Шисуи активировал Шаринган и продолжил: ― Саске и Итачи должны вот-вот пробудиться, Обито сейчас с ними. Идёмте. Нозоми оглянулась в сторону Сакуры, кивнувшей на не озвученный вопрос: «Пошли?»***
Проснувшись, Саске попытался пошевелиться, но всё его тело точно налилось свинцом: руки и ноги казались онемевшими, веки тяжёлыми, а губы пересохшими. Отчаявшись сдвинуться с места собственными силами и переступив через свою гордость, он решил позвать на помощь, но язык тоже не слушался его. Единственное, что радовало Саске, ― это тёплая постель и тишина. Сосредоточившись, он почувствовал чакру Обито рядом и слабый след присутствия Итачи. «Значит, нии-сан ещё не отошёл ото сна», ― подумал он и рассудил, что сила наверняка вернётся к нему, нужно лишь подождать. Саске расслабился и стал прокручивать в голове события недавних дней. Бо́льшую часть времени он крепко спал, но иногда ощущал присутствие братьев, дедушки, Нозоми и Сакуры. Смутно Саске помнил, как она прикасалась к нему, когда меняла повязки, что-то говорила и называла его по имени. Но всё это было блёклым и сумбурным по сравнению с эмоциональными и насыщенными событиями снами. В этих сновидениях ему снова явилась она, жена Учихи Мадары, ― Накамура Хоши. На этот раз она предстала перед ним в совершенно другом свете: в роли невесты и любовницы Мадары. Слившись сознанием с ним, Саске слышал его мысли, чувствовал желание и потребность обладать ей. И хотя в настоящем мире он часто не соглашался с решениями предка, во сне Саске был во всём с ним солидарен. Он хотел прикасаться к её нежной коже, целовать сладкие губы, обнимать красивое тело, зная, что она жаждет того же. Увидев Хоши обнажённой, Саске испытал неизведанное ранее возбуждение и вопреки всему не стеснялся этого. Как и Мадара, он намеревался показать ей налившийся кровью член и доставить себе и ей удовольствие. Её нежелание Саске воспринимал как слабость, но подчинение Хоши понравилось ему не меньше, чем совокупление с ней. Из-за отсутствия девушки он с трудом представлял, какие чувства мужчина испытывал во время секса, но сновидение расставило всё по своим местам. Когда Мадара проник в её девственное лоно, Саске почувствовал, что и предок тогда, ― неземное блаженство. Влагалище Хоши было узким, влажным и нетронутым, стенки мягко сжали его член, и с губ слетел протяжный низкий стон. После первого глубокого толчка Саске понял, что это то, чего ему до этого не хватало в жизни: женской ласки, страсти, любви. Чувства захлестнули его, заманили в ловушку, не позволяя выбраться из этого капкана преждевременно. Мадара набирал темп, и он предвкушал что-то значимое, весомое и далёкое. Испытав впервые в жизни оргазм, он словно оказался на небесах. Прежний мир с детскими надеждами рухнул, а на его обломках был возведён новый. Раньше Саске представить не мог, что способен переживать такие эмоции, а теперь размышлял, как достичь этого вновь. Кровь прародителя кипела в нём, огонь желания разгорался с новой силой, а молодое тело находилось в ожидании очередных подвигов. От мысли вступить в связь с женщиной лёгкого поведения у него появилась горечь во рту. Это неприемлемо и небезопасно: про заболевания, передающиеся половым путём, он знал благодаря болтливым старшим братьям и дедушке-ирьёнину. К тому же ему хотелось быть первым у партнёрши, а не замыкать очередной десяток. С девушками из деревни, несмотря на множество плюсов, могли возникнуть трудности. Его интерес к какой-нибудь Учихе быстро заметили бы и неправильно трактовали, а жениться только ради этого он не собирался. Если бы была возможность найти девушку, которой в случае чего можно с лёгкостью стереть память и не волноваться ни о чём… На ум Саске пришла только одна кандидатура. «Она подходит идеально: вряд ли кто-то станет о ней беспокоиться, и маловероятно, что у неё до этого был мужчина», ― мысленно закончил Саске. Дверь в комнату распахнулась, и Шисуи переступил порог. Он спросил Обито: «Не проснулись ли братья?», ― но тот многозначительно промолчал. Вернувшись к своим мыслям, Саске продолжил: «Сакура…» Но вопреки ожиданию к нему вернулась речь, и то, что он хотел произнести про себя, негромко вырвалось из его уст.