Кладбище мёртвых звёзд.

мы немного поговорим, ты расскажешь мне о Неве. на твоем обнаженном плече я засну, утонув, и во сне мне приснится н а ш а Нева, но рядом с ней я буду одна.

Игоря будит тихий, фантомный скулёж чужой боли, достигающий сознания через вязкую плёнку сна. Он его практически не слышит. Но резко, как будто по щелчку, глаза открывает, не понимая, что происходит и где он вообще находится. Сердце пропускает удар. Он моргает пару раз, рукой нажимает на усталые глаза и залипает на стену напротив, мутным взглядом ловит неровные трещины, и ощущает, наконец, чужие руки у себя на талии. Осознание обрушивается на него через долю секунды после, — он начинает прислушиваться к тому, как Артём тихо сопит в его макушку, чувствует, как нежно чужие руки обнимают его во сне; он греется в чужих объятиях и видит яркое голубое сияние, струящееся из-под одеяла. Игорь прислушивается вновь и, хотя мысли вязкой массой оседают в его голове, пытается понять, что же всё-таки его разбудило. Тихо. Лишь размеренное дыхание Тёмы раздается еле слышно у него за спиной. Игорь моргает пару раз, силясь проснуться, но глаза предательски слипаются вновь, погружая в теплоту снов. Показалось? Видимо. Усталость. Он аккуратно достает свою руку, расцепляя переплетенные пальцы, и смотрит на сияющие Созвездие. Ему это мгновение необходимо. Игорю наконец-то просто до банальности тепло и уютно, звёзды на запястье не болят; он прижимается ближе к родному телу и закрывает глаза, утыкаясь носом в подушку. Артём даже во сне его оберегает, неосознанно прижимая ближе. У Игоря губы на секунду трогает тёплая, по-детски глупая (влюбленная) улыбка. Он аккуратно переплетает их пальцы, нежно поглаживая кончиками чужое запястье. Ему до невозможности тепло сейчас. Уютно. Артём сонно утыкается носом в его макушку, глубоко вдыхая родной запах. Нежность затапливает Игоря, кажется, с головой, поглощая сердце. Оно стучит, словно бешеное, — больное. Он аккуратно целует тыльную сторону руки, пытаясь не разбудить, и сам тянется к Тёме, прижимаясь всем телом ещё ближе. Чувствует спиной горячую кожу. На лопатках стучит чужое сердце. Но сквозь тонкие стены вновь слышен болезненный стон — он тонет через мгновение в чужой закушенной губе, Игорь вздрагивает крупно в чужих руках, потому что он этот звук з н а е т. Не показалось. Он напрягается. Отчетливо, рядом, раздается ещё один полный боли скулёж. Игорь вздрагивает, сердце сбивается и так с бешеного ритма, пропускает удар, — снова стон. Ярче. Отчетливее. Больнее. Он резко садится на кровати, выпутываясь из теплоты объятий. Прислушивается. Снова тихо. Он неосознанно вертит головой и трёт покрасневшие глаза. — Что случилось? — раздается хриплый от сна голос Тёмы, не слышный из-за того, что тот утопает в ворохе подушек и одеял. Разбудил всё-таки. У Игоря что-то происходит с сердцем. Оно на секунду словно совсем перестает биться. А после ускоряется до бешеного ритма, пытаясь вырваться из груди. Он оборачивается нервно, прикладывает палец к его губам, и Тёма послушно молчит. Пару секунд слышно лишь их спокойное дыхание, Тёма даже удивленно приподнимает бровь и хочет что-то спросить, но после снова раздается стон. Дзюба подрывается с кровати мгновенно, путаясь в одеяле. Игорь даже сказать ничего не успевает. Щелчок выключателя, и свет неприятно режет усталые глаза, заставляя щуриться. Проходит немного времени, и, когда они привыкают к свету, Артём на секунду пересекается взглядом с Игорем. Улыбается натянуто, кулаки сжимает. Напряженный. Слишком знакомая для них боль. Акинфеев подходит ближе, и успокаивающе гладит пару секунд запястье, смотря в глаза. «Всё в порядке, Тём. Успокойся.» Он кивает. Выдыхает со свистом. Игорь аккуратно прикасается к краешку чужих губ, сжимая пальцами чужое запястье. «Я рядом, ты помнишь это?» Артём кивает. Они тихо выходят в коридор, переплетя холодные пальцы. Игорь идёт чуть позади — Тёма вперед его никогда не пускает, неосознанно постоянно защищает, пряча за своей спиной. Теперь уже Игорю самому нужна поддержка. Он, кажется, сейчас упадёт. Крепче сжимает в руке чужие, тёплые пальцы. У него внутри что-то с треском ломается, не выдерживая напряжения, — на полу практически рядом с дверью в их номер неподвижно сидит Федя и невидящим взглядом скользит по противоположной стене. Он прижимает к себе обе руки, из его запястий течет кровь, пачкая капельками рубашку, а тёмные точки тускло светят голубым сиянием, притягивая к себе ненужное внимание. Игорь вдруг всё понимает. Сглатывает тяжело. Осознание обрушивается на него лавиной собственных мыслей. Собственной боли. Он замирает посреди коридора, — воспоминания накатывают новой волной, сдавливая грудную клетку, дышать становится тяжело, и получается только через раз. Руки немеют, а Созвездие льдом сковывает запястье. Сердце бешено стучит по рёбрам, пытаясь вылезти из своей клетки, перед глазами всё плывет, и ноги, становясь ватными, отказывают держать. Он думает, что падает в пропасть и разобьётся, как только достигнет дна, но его вновь ловят руки Артёма. Как уже поймали его когда-то. Произошедшее — секунда, не более, но для Игоря пролетела незаметно как будто целая вечность. Артём, словно все-все чувствует, знает, притягивает ближе, заставляет облокотится на него. Игорь обнимает обеими руками за талию, утыкаясь в шею. «Дыши, ты главное просто дыши.» Безмолвная поддержка согревает сердце. Лёгкие тут же заполняются родным запахом. Игорь дышит часто, пытаясь успокоиться, хватается руками за футболку. Холодит кончики пальцев. И звёзды. Ему нужно, необходимо сейчас взять себя в руки. Перед глазами собственное кровоточащие запястье. Перед глазами кровоточащее не_его созвездие. Тёма молчит, даря пару секунд выдохнуть и собрать себя по кусочкам. Скользит ладонями по спине, успокаивая. Всё-всё знает. Игорь отрывается от него на секунду, смотрит в глаза и, находя в них невысказанный вопрос, молча качает головой. «Все нормально, Тём. Просто пара минут на вдох. Знаешь же, что воспоминания так просто не стираются.» И вновь носом утыкаясь в шею, прерывисто дышит. Артём пальцами скользит по больному запястью, согревая холодные звёзды. Игорь благодарно проводит рукой по спине. У него всего лишь пара секунд, чтобы в себя прийти и нацепить на лицо маску, чтобы и так сломанного человека не доломать окончательно. Федя пока их не замечает. Федя, кажется, кроме стены вообще ничего не видит. Игорь прерывисто дышит. Тёма всегда стоит за его спиной молчаливой поддержкой. Чтобы не случилось, родная Душа всегда будет на его стороне красноречивыми взглядами и случайными прикосновениями. Опорой. Игорь знает: если внезапно начнёт падать, его обязательно поймают. Не дадут упасть в пропасть. Вытащат из океана собственным мыслей и водоворота боли. Соберут обратно по осколкам простыми важными прикосновениями к коже. Нужными словами. И даже сейчас, когда звёзды на запястьях Феди обработаны (сам он смотрит куда-то в пространство), Игорь чувствует скользящие вниз по руке родные пальцы. Тёма буквально каждой клеточкой своего тела ч у в с т в у е т его состояние: — Как ты? — шепчет в самое ухо, поглаживая мерцающие звёзды. Игорь может только кивнуть. Он у с т а л, если честно, откровенно заебался. Игорю просто тепла чужого хочется. И счастья, тихим клубочком свёрнутого у сердца. Но он молчит, переплетает их пальцы, мягко скользя кончиками по чужой руке. Мимолетно-интимный жест дарит намного больше, чем могли сейчас выразить пустые слова. Но Артём и так всё знает. Ему не нужно ничего говорить, — он изучил Игоря до мельчайшей чёрточки изменений на его теле. Игорь не знает, чем заслужил любовь этого человека. Федя уходит, отнекиваясь от помощи, притворяясь сильным, и его тоже можно понять, — за ним оглушительно хлопает дверь, отрезая их от всего мира. Игорь не может вслух говорить о своём счастье. Игорю б о л ь н о. Осколочная боль взорванной звезды ползёт по телу. У них ведь однажды когда-то уже очень давно гасла одна из звёзд их Созвездия. Внезапно. До одурения больно. Погасла она одновременно у двоих в тот момент, когда они впервые встретились после долгих месяцев разлуки. Погасла. Но начала гореть вновь. Игорю страшно. Игорю больно. И он старается не думать о том, что когда-нибудь она погаснет вновь. Что когда-нибудь они погаснут… Всё. Погаснут. И больше уже никогда не начнут гореть. Матово-чёрным охватывать запястья. Игорь устало потирает слезящиеся глаза, пытаясь прийти в себя. Дышать получается через раз. Он накрывает ладонью своё запястье и просто надеется, что когда-нибудь всё в этом блядском мире будет хорошо. Хотя понимает, что детским мечтам в больной Вселенной не суждено сбыться. За болью всегда следует счастье, так говорила в детстве мама, но боль, крошащая ребра, любит бумерангом возвращаться, ударяя при этом вдвойне сильнее. Боль любит прицельно бить по счастью. Простая аксиома этого мира. Тёма подходит неслышно, нежно обнимает со спины, переплетая руки на животе. Чувствует. Утыкается в шею и просто замирает на мгновение. Игорь дышит. Родной запах заполняет лёгкие, успокаивая. Он закрывает глаза, пальцами рисуя узоры на чужом предплечье. Они сейчас друг другу необходимы. Потому что у Игоря глупая привычка думать. Мысли демонами хаотично скользят по черепной коробке. Его тошнить начинает от собственной нерешительности. От самого себя. Мучает Артёма своим отсутствием, постоянно разрываясь от боли в запястье и от её тяжести в глубине любимых глаз. Артём не кричит на него в припадке гнева. Артём не требует постоянного присутствия рядом. Артём звонит исправно по вечерам и несёт всякий бред. Артём улыбается ему сквозь боль в запястье. Артём… Артём понимает. Игоря от этого т о ш н о. Игорю от этого орать самому хочется от раздирающей боли. И от теплоты улыбки, которую он не заслуживает. Они ведь столько раз встречались урывками, дарили друг другу случайные прикосновения, — всё потому, что именно из-за Игоря они, блядь, не могут быть вместе. Не могут быть постоянно рядом. Именно, блядь, из-за н е г о. Глаза щиплет от не пролитых слёз. Игорь думает, что Артёму было бы без него лучше. Игорь себя чувствует жалким. Виноватым во всём этом дерьме. Игорь чувствует себя осколками в родных руках. Сломанной куклой без права на починку. Игорь себя целым без него не ощущает. Игорь скомкан. Игорь потерян… По шее скользят тёплые, обжигающие губы, отвлекая от яростного потока боли, острой стали собственных мыслей. Артём утыкается носом в плечо, сжимает в объятиях крепче, шепчет едва слышно: — Игорь, сейчас будь, пожалуйста, рядом со мной. Не утопай в своих мыслях. Мне так тебя не хватает, моя Душа. Игорь, ты… я… я так тебя люблю, свет мой, Созвездие моё… … Игорь пиздец, как сильно в него влюблён. Игорь пиздец, как сильно его л ю б и т. У него по щекам непроизвольно ползут солёные дорожки. Игорь дрожит, оборачивается в кольце родных рук и целует с горечью. Так по-детски, выплескивая всю накопившуюся боль, скользит губами по щеке, на носочки привстает для того, чтобы цепочку поцелуев оставить на острой скуле. Артём сам хаотично целует солёные дорожки, скользит после по щеке большим пальцем, собирая соль, оставляет мимолетное касание в уголке губ. Игорь — он… у Артёма до банальности внутри Вселенная взрывается от боли, переполняющей нежности и любви к этому человеку. Артём знает Игоря, кажется, наизусть. Знает каждое его учащённое дыхание. Он его чувствует каждой клеточной своего тела, каждым атомом и х Вселенной. Игорь отрывается от Артёма сам и отходит на шаг. Губу закусывает. Вытирает слёзы руками, отворачиваясь. В комнате светло, неприятно режет усталые глаза и освещает слабость. Он тихо идёт к выключателю, потирая пальцы, избавляясь от въедливой соли. Останавливается рядом со стеной и в нерешительности оборачивается. Что-то щелкает в пустой голове. Он так сильно любит этого человека с голубыми глазами. Его Тёмочку. Его мальчика. Тот стоит, растеряно смотрит на него, пытаясь уловить малейшее изменение на лице и улыбается нежно. У Игоря сердце ползёт на сбой. Пляшет по внутренностям. Отворачивается, потому что утонул в Тёме, кажется, окончательно, от осознания этого дыхание сбивается, и смотрит в пустоту. Считает трещины на стене. Выдыхает, закрыв глаза. Дрожащими руками гасит свет и идёт на яркий блеск чужого запястья. Шагает, в который раз, в пропасть. И ни капли об этом не жалеет. Потому что до безумия сильно любит. Прижимается всем телом, скользит холодными пальцами рук по спине под футболкой, вырисовывая витиеватые узоры, льнет ещё ближе, целует в шею, в подбородок, привстает на носочки, скользит, едва касаясь, по скуле, а после прикасается к губам. Взрывается Вселенная на их запястьях. Артём отвечает нежно, рукой гладит напряжённую шею, обнимает за талию, прижимая ближе к себе, ощущает дрожащие тело, пальцами гладит поясницу под футболкой, — е г о футболкой, которую Игорь, смущаясь, надел перед сном. Артём сам подарил ему эту футболку, когда уезжал надолго. С горечью во взгляде, оставляя последний поцелуй в уголке губ, просто положил на протянутые руки. Перед глазами до сих пор Игорь, который прижимает её к себе ближе, улыбается так светло, что сердце сбивается с ритма, и шепчет: «Она тобой пахнет, Тём, чувствуешь?» Он уезжал тогда н а в с е г д а. Странно. Больно. Хотя, он так думал, что уезжает и больше никогда не вернется. Игорь об этом не знал, оставляя тёплый поцелуй на щеке. Игорь привык прощаться с ним на время, скользя пальцами по запястью. Артём тогда уезжал навсегда. Но, когда за спиной захлопнулась дверь, Артём уехать банально не смог. Утонул в золоте карих глаз. Уже давно безвозвратно захлебнулся. В своих собственных воспоминаниях. Вернулся. Потому что забыл, каково это, — обнимать свою Душу. Потому что не смог без него жить. До банальности не смог. Кажется, в прошлой жизни, они были разделены Вселенной и галактиками. В прошлой жизни, возможно, им суждено было даже не встретиться. А в этой они сейчас рядом. И Игорь… Игорь весь его. Пусть ненадолго, пусть на чёртово мгновение вечности, на настоящее — сейчас — но Игорь его. Весь его. От кончиков пальцев до макушки, до каждого изгиба тела; каждая родинка, бешено бьющаяся венка — е г о. Игорь пальцами за плечи цепляется, нежным сиянием горят их запястья, посылая по телу теплые импульсы. Артём от губ отрывается на мгновение. Замирает. Смотрит. Тонет. Умирает. Переплетает их пальцы с Созвездием на запястье. Тормоза срывает напрочь, и поцелуи по коже скользят ниже. Ненужной тряпкой футболки летят куда-то в угол комнаты. Артём пальцами, едва касаясь, скользит по обнаженной коже, припадает к бьющейся венке на шее, целует нежно, словно ветер, руками ласкает чувствительную кожу поясницы. У Игоря перед глазами цветной калейдоскоп чувств, сосредоточенностью на Тёме. Артём не может остановится, покрывает поцелуями нежно каждый участок обнажённой кожи, прикусывает ласково ключицу, чувствуя своим телом чужие ползущие мурашки. Кожа к коже. Контрастом. Чувствами. Оголёнными проводами. Болью. Кровать тихо скрипит под тяжестью двух переплетённых тел. Артём сверху ложится, к губам припадает вновь, ласкает чужой язык, ловит негромкие стоны, вызываемые скользящими по телу руками; он не может остановится, ему Игоря всего покрыть своими поцелуями хочется. Он чувствует, как, сука, п л а в и т с я Игорь в его руках. Что-то в голове сбоит красным. Игоря целовать хочется постоянно. У Игоря набатом в голове ничего, кроме его имени. Кроме ползущего «Тёма» бегущей строкой по тёмному экрану. Льнёт ближе, пальцами скользит по спине, вырисовывая сплетение их имен. Рисует их больное счастье. «Только не оставляй меня одного.» Артём яремную впадинку целует, и у Игоря кадык дёргается от интимности прикосновения. Он шею открывает полностью, становясь беззащитным, у Тёмы перед глазами с б о й — это просто до невозможности. Словами не описать безграничный уровень доверия, который вырабатывался годами. Артём ловит улыбку в ярком свете их Созвездия. Целует нежно родинку на щеке, после на шее, ключице, скользит губами по руке вниз, задерживаясь непозволительно долго на предплечье. Игорь дрожит всем телом, прикусывая губу. «Пожалуйста, не оставляй. Я не выживу без тебя.» Он напряжённый, словно струна, смотрит внимательно, когда Артём на секунду встречается с ним взглядом. Игорь берёт аккуратно его руку со связавшим их Созвездием и гладит пальцем аккуратно яркие точки. — Мы бы в любой Вселенной были вместе? — шепчет неслышно. — В любой. Потому что я в любой Вселенной буду непозволительно сильно тебя любить. Перед глазами что-то взрывается ко всем чертям. Артём наклоняется и целует одну из звёзд. Игорь стонет громко, губу закусывает от неожиданности до отметин, по кровати мечется, прогибаясь в пояснице, — Созвездие от поцелуев пускает током по нервам теплоту, начинает светится ярче. Артём целует ещё одну, нежно третью, четвёртую, пятую обводит языком, согревая тёплым дыханием. Артём целует её, седьмую звезду, некогда погасшую, но через боль, начавшую сиять вновь. Целует, целует, целует. Просит продолжать гореть ещё хотя бы немного. Ближайшую вечность. Потому что если она умрет вспышкой Сверхновой, то поглотит и их тоже осколками родной, привычной боли. Игорь не соображает, перед глазами только Тёма и яркое голубое сияние; по телу ползёт тепло, по запястью скользят родные губы. Игоря выгибает от ощущения. Артём десятую целует, последнюю в их Созвездии, задерживаясь чуть дольше, после скользит губами выше, оставляет аккуратные поцелуи на закрытых глазах; ползёт руками по животу, сжимая бока. Игорь за поцелуем тянется сам, утыкается в губы, и целует ярко, нежно, чувственно. Вселенная взрывается, разрываясь на осколки. И только они вдвоём на целую Вселенную теперь ц е л ы е. Они не торопливо избавляются от остатков одежды, скользят по коже тёплыми пальцами, по каждой изученной уже тысячи раз неровности, обводят родинки на родных телах и позвонки на спине. Они целуют друг друга аккуратно и бережно, их затапливает нежность и ещё что-то такое. Что занесено в регистр психических заболеваний. Кажется, это называется л ю б о в ь ю. Игорь не думает. Он чувствует. Артём переворачивает его на живот, нежно целует поясницу. Игорь утопает. Звёзды на запястьях ярко светят голубым, сливаясь друг с другом. У Игоря перед глазами Тёма. Он ведь… Родной до дрожи. Любимый до жути. Целует в обнажённое плечо. Ему доверять хочется. Его хочется касаться. Переплетает пальцы, крепко сжимая их в неразрывный замок. Стон. Яркий. Созвездия пускают по телам теплоту. Тёма, Тёма… Тёма. И г о р ь. Вспышка яркого голубого сияния освещает тёмную комнату, а после начинает гореть мирным мерцанием, согревая своей теплотой. Игорь целует тёплые губы и опускает голову на плечо Артёма. Тот улыбается, оставляя поцелуй на тёмной макушке. Прижимает к себе ближе. — Я люблю тебя, — шепчут, кажется, одновременно. И улыбаются.