Мир, пахнущий пеплом.

      Эби вздрагивает, просыпается, рывком вскакивая с постели, ловит спокойный взгляд Майкла, на минуту оторвавшегося от работы, и понимает, что ей просто приснился плохой сон. Плохой сон, где она собственными руками вырывает сердца когда-то близким и дорогим людям. Мэри Лу, Саманте, Карлии, матери и Тому. Просто дурной сон, потому что в жизни близким людям она бы не навредила, даже если бы от этого зависело благополучие всего мира и ее собственное. — Сколько я спала? — голос у нее хрипит, Эби кашляет, со страхом ожидая, что вновь начнет сплевывать кровью, но этого не происходит, даря внутреннее спокойствие. Болезнь не пожирает ее, а со всем остальным она справится. Договорится хоть с самим Сатаной.       Лэнгдон посмеивается, бросает на нее задорный взгляд. — Действительно, ты и с Сатаной договоришься. Мне в тебе это нравится, Эби. Твоя находчивость.       Она мнет одеяло в пальцах, буравит взглядом его затылок, и пытается понять, как относится к тому, что он читает ее мысли. — Ты все это время был в моей голове? — Не знаю, был ли в твоей голове, но мысли читал не всегда.       Ее раздражает его ответ. Его манера отвечать, жонглируя словами, но так и не давая ответов. За это ей хочется его ударить. Лэнгдон вздыхает, обреченно и тяжело, словно жалея, что вообще вынужден иметь с ней дело. Откидывается в кресле, потирая шею, молчит и только через пару томительных минут поднимается на ноги, удостаивая ее своим вниманием. Когда он садится рядом, она даже не пытается отстраниться. Куда больше ее волнует тот невъебический список вопросов, что вертится в ее голове, и на которые ответить может только он. — Я не всегда могу читать мысли, хотя, может это просто должно войти в привычку. Люди имеют некоторую примитивную защиту разума, и чем лучше развит ум, тем качественней эта защита. Были одаренные ведьмы, умеющие без труда вскрывать эти замки и слышать мысли людей как свои собственные, но у меня этого дара нет, да и слишком это утомительно, постоянно держать концентрацию. — Но мои мысли ты слышишь, — обвинительно замечает Хобс, не сводя взгляда с его умиротворенного лица. — Не перебивай, — он морщится, закидывает ногу на ногу и сцепляет руки на колене, принимая весьма странную для многих мужчин позу. Эбс гадает, почему порождение ада наделено такими едва ли не женскими повадками, но решает для себя, что уж таких вопросов точно никогда ему не задаст, если хочет дышать и дальше. — Во время сна или при сильных эмоциях, защита работает хуже, мысли вырываются на поверхность и тут уж не надо особого таланта, чтобы их услышать. Но я предпочитаю ориентироваться на чувства, что люди испытывают.       Эби кивает, принимая к сведению его слова. Перебирает список вопросов в голове и задает следующий, что волнует ее более прочих: — Ты вылечил меня, верно?       Лэнгдон улыбается, оглаживает ее щеку в каком-то странном порыве и убирает руку обратно на колено. Словно собаку по голове потрепал, — ставит галочку Эби. — Верно. Ты хотела этого, я тебе это дал.       Сознание немного ведет от того количества новых вопросов, что заполоняют голову с его словами, но Эби старается придерживаться последовательности, потому что меньшее, что ей нужно — запутаться в этих вопросах самой. — Не думала, что Антихрист может дать что-то, если человек этого просто желает. Какова цена?       Цена вопроса на самом деле заботит ее не так сильно, как должно бы. Она не на цепи, не унижается, ползая в его ногах и воспевая славу его милости, и этого ей вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя «обманутой и соблазненной тьмой». Она вообще не чувствует, что с нее что-то взяли, а потому пребывает в растерянности. И только эта растерянность толкает на вопрос. Разве возможно такое, чтобы тьма, каноничная, та, которую так порицали практически все верования, не превратила ее жизнь в ад после заключения договора. Да и был ли у них настоящий, действительный договор? — Не знаю, Эби. Тебе решать, чего стоит твоя жизнь.       Этот ответ заставляет ее напрячься. Растерянно уставиться в глаза сидящему напротив человеку. Он ведь плохой только на половину, верно? Антихрист, как и Божий сын по легендам, должен был родиться от человеческой женщины, а значит и наполовину своей природы был всего-лишь человеком.       Хобс понимает вдруг, как отчаянно хочет знать об этом мужчине все. Черт знает, что в ней говорит, ее дурная, болезненная манера зацикливаться на небезразличных людях или банальное желание понимать. Ведь не зная его, она не понимает ни чего ждать от него, ни мотивов его поступков. А еще она вдруг осознает, что за каждой тьмой стоит боль и сломленость чужой волей. Хобс рассматривает Лэнгдона, борясь с болезненным, граничащим с одержимостью, желанием залезть в его голову.       Его слова о личной оценке своей жизни, о самоличном выписывании цены, царапает уши запоздало. — Погоди, но я думала, что цена за мою жизнь, за место в Святилище, мое… Эм… — Твое тело? Ты правда думаешь, что меня волнует твое тело? — он смеется, закидывая голову назад, и кадык на его шее дергается в такт низкому мужскому смеху. — Что твоя жизнь может стоить жалкого секса по принуждению? Я думал ты большего о себе мнения. — Но если не секс… То что? Стой, серьезно?       Лэнгдон улыбается, следя за тем, как мыслительный процесс меняет выражение ее лица. Она то хмурится, то удивленно вскидывает брови, обескураженная собственными выводами. И сейчас Майкл отчетливо видит, что жизни в ней намного больше, чем было до этого дня. Хобс словно сбросила оковы, позволяя себе не только чувствовать и испытывать, но и не скрывать своих чувств за безразличными масками. — Ты хотел, чтобы я была честна с собой, — Эби бегает взглядом по комнате, силясь выстроить цепочку размышления. Все это с трудом укладывается в ее голове, потому что честность, как она считала, была ничем иным, как безделушкой, никогда не нужной людям на самом деле. А свобода действий и выбора — непозволительной роскошью. — Ты хотел, чтобы я делала то, чего желаю, даже если это отказ от прошлых привязанностей и чувств. — Возможно.       Они замолкают, меряя друг друга взглядами. Эби чувствует, что нисколько не отдохнула за время короткого, полного кошмаров сна, и разговор с Лэнгдоном лишь добавляет груза на ее сознание. — И что теперь? — Мы отправимся в Святилище и будем заниматься тем, для чего были спасены и выбраны — создавать новый мир. Каждый в меру своих сил.       Лэнгдон вновь садится за стол, продолжая прерванную работу, и все, что остается Эби, это рассматривать его блондинистый затылок, широкие плечи и идеально ровную осанку. — А что насчет того, что я тебе сказала. Насчет бала и маскарада, насчет чужака? — Мой тебе маленький совет, — Майкл оборачивается к ней с ленивой грацией и улыбка, что смягчала черты его лица каких-то пару мгновений назад, сменяется скукой и недовольством. — Делай то, что у тебя получается лучше всего — наблюдай и делай выводы.       Эби глотает обиду покорно, устраиваясь на постели удобнее. Она не выйдет из этой комнаты, пока на сто процентов не будет уверена, что это безопасно, но пока Майкл игнорирует ее вопросы, она не чувствует безопасности.       Ей предоставляется удивительная возможность разложить все по полочкам в своей голове, и Хобс радостно принимается за это дело. Потому что имея мизерные знания в психологии, понимает: еще чуть-чуть и ее разум просто сдастся. Все это сверхъестественное спокойствие в ней не что иное, как защитный механизм подсознания. Ее внутреннее «Я» оберегает ее от сильного потрясения, но если она затянет, то барьер рухнет и она окажется под лавиной всех запоздавших чувств и мыслей. И пока этого не произошло, она должна разобрать каждое событие на составляющие, пережевать их и систематизировать в своей голове. Майкл сказал, что она умеет наблюдать и делать выводы. Свое на сегодня она уже пронаблюдала, пора приниматься за вторую часть.       Лэнгдон, безусловно, не был обычным человеком. Обычные люди не могли менять своей внешности, не могли излечивать простым прикосновением, не умели читать мыслей, пусть и поверхностных. Лэнгдон либо был реальным Антихристом, либо его возвели в этот ранг, потому что люди всегда были склонны падать к ногам сильнейших.       Хобс попыталась копнуть в мыслях поглубже, прорваться сквозь пелену собственного спокойного восприятия, но неожиданно открывшаяся дверь решительно спутала все планы. Венейбл, замершая на пороге вместе с Мид, смотрела на Эби холодно и недовольно, как мамочка, пришедшая отругать за общение с «плохим» мальчиком. Глядя на то, как сколиозница сжимает в руке набалдашник трости, Эби приподнимается на подушке, на которой до этого расслабленно откинулась, и переводит настороженный взгляд на Майкла. Странное чувство крутилось в груди, словно ожидание чего-то не самого хорошего. — Дамы, я сейчас слегка занят — пишу отчет об отборе, — голос Лэнгдона спокойный, уверенный, и он конечно даже не думает оборачиваться к незваным визитерам.       Эби задается вопросом: чего на самом деле такого важного там делает Майкл, чтобы игнорировать все вокруг. Едва ли с Антихриста Кооператив вообще мог требовать каких-то отчетов, а до Сатаны через эмейл было не достучаться. Во всяком случае, Эби бы очень удивилась, узнав, что сам Темнейший проверяет по вечерам почту. — Мы не надолго, — Вильгельмина тянет уголок губ в пренебрежительной усмешке, обжигает Эби еще одним полным презрения взглядом и шагает через порог.       Майкл закрывает макбук неторопливо, оборачивается, глядя с умеренной заинтересованностью и манерно подпирает голову рукой. Венейбл чеканит каждый шаг ударом трости и у Хобс медленно начинают вставать дыбом волоски на руках. Она чувствует странную угрозу, но при всем желании не может приписать эту заслугу пришедшим в комнату женщинам. Она так же не думает, что угрозу может представлять собой Майкл, но какое-то непонятное волнение спирает дыхание получше ее болезни. — В чем дело? — в вопросе мужчины больше воспитанности, чем интереса, Хобс видит это, сравнивая его заинтересованность во время приватных бесед с тем, что она видела сейчас.       Пока Венейбл проходит в комнату, чтобы встать напротив представителя Кооператива, Эби спускает ноги с кровати и напряженно вглядывается в Мид. Та даже бровью не ведет в сторону напрягшейся до предела Эби, но у последней все равно было желание спрятаться за Лэнгдона. Возможно даже залезть под стол и вспомнить детство, когда подобное убежище считалось неоспоримым. — Теперь МЫ проводим отбор, мистер Лэнгдон, — на черных губах женщины расцветает самодовольство, смешанное с презрением. То, что Лэнгдона она ни во что не ставит, она уже даже не пытается скрыть, и в темных, под стать одежде и макияжу, глазах блестит то ли пламя свечей, то ли полное и непоколебимое чувство собственного превосходства.       Эби хочется прикрыть рот ладонью и протянуть ошеломленное «о», как в мультфильме про «Кота в сапогах», потому что Вильгельмина даже не представляет, кому на самом деле собралась бросить вызов. Но Хобс молчит, совершенно не желая привлекать к себе всеобщее внимание. Не тогда, когда вокруг разворачивалось черте что. — И боюсь, Вы его не прошли.       Майкл смеется, немного натянуто, однако этого хватает, чтобы Эби с головы до ног покрылась едкими мурашками. И вызвано это было отнюдь не восхищением или вожделением. Мысль о том, что слепая в своих амбициях Венейбл может распалить Майкла до состояния ярости, наводила на Эби панику. Как бы там ни было, а умереть, просто попавшись Антихристу под горячую руку, ей совершенно не хотелось.       Венейбл на смех Майкла реагирует сдержанной улыбкой, вероятно, не совсем понимая причин его веселья. А может, считая, что Лэнгдон сильно ее недооценивает. — Простите. Я хотел, чтобы Вы насладились моментом, но не смог сдержаться. — Думаете, это смешно? — Думаю я впечатлен, мисс Венейбл, я сомневался, что Вы на это способны.       Эби ловит себя на мысли, что если бы ей сейчас вручили ведро поп-корна, она вполне сошла бы за какого-нибудь зрителя реалити-шоу или подобной ерунды. Потому что то, как она следила глазами за всеми собравшимися, со стороны явно выглядело нелепо. — Вы прошли тест. Вы идеально подходите для Святилища.       Хобс хочется поднять руку, как на школьной скамье. Какой именно тест Венейбл прошла у Майкла, Хобс не сомневалась. Она догадывалась, что Майкл всех испытывал на решительность, на умение идти против правил и, наверное, морали. Но каким именно образом Вильгельмина прошла это испытание, что совершила, чтобы его пройти, Эби не знала. И боялась даже предположить, если честно. С Мид они переглядываются совершенно неожиданно, и Эби с удивлением понимает, что у той напряженности и какой-то растерянности во взгляде ничуть не меньше. — Мисс Мид.       Когда помощница «Черной Королевы» достает из-за пояса оружие, Эби непроизвольно и весьма торопливо шагает в сторону, чтобы оказаться за правым плечом Майкла. Тот ловит ее взгляд, и Хобс готова поклясться, что читает в его глазах вопрос «серьезно?» на свой поступок. — Я бы этого не делал.       Он вообще словно ничуть не напряжен и не удивлен ходом всех событий и Эби понимает, что из присутствующих ориентируется в ситуации хуже всех.       Мириам наводит дуло пистолета уверенно и непоколебимо, покоряясь своей преданности, и у Эби сводит нутро, когда Майкл насмешливо вскидывает брови, встречаясь с Мид взглядом. Легкая, полная спокойствия и самоуверенности улыбка тянет его губы в разные стороны. Майкл в этот момент как никогда олицетворяет собой силу и могущество, и Эби думает, что вот именно в этот момент на месте Венейбл отказалась бы от своих планов по перехвату власти и свалила бы в ядерную зиму. Потому что не проникнуться этим взглядом, не понять, что лучше не иметь дел с человеком, смотрящим так на направленное на него дуло, было сложно.       Мид, должно быть, гоняет в голове подобные мысли, потому что стрелять она не спешит, словно разом растеряв всю свою былую непоколебимость и преданность Венейбл. У Вильгельмины едва ли пар из ноздрей не валит, когда она понимает, что ее верноподданная колеблется. — Мисс. Мид, — она рубит словами застоявшееся напряжение в комнате и возмущенно оборачивается к замешкавшейся непонятно с чего Мириам.       Лэнгдон глядит на все с не совсем вписывающимся в ситуацию энтузиазмом и даже умудряется ободряюще подмигнуть Эби между делом. Хобс невольно завидует его выдержке, вспоминает природу его происхождения и мысленно пожимает плечами: не удивительно.       Когда дуло взведенного пистолета медленно меняет направление в сторону напряженно замершей Венейбл, недовольно кривящей губы, Хобс готова покрутить пальцем у виска. Она решительно ничего не понимает. Майкл успел переманить Мириам на свою сторону во время кооперации? Мид увидела реакцию Майкла и решила побороться за свое место под солнцем? Эби никогда не могла сказать про эту женщину, что ее интересует что-то помимо подчинения правилам Венейбл, но чем черт не шутил в наше время. По ней сразу тоже нельзя было сказать, что от перспективы переезда в безопасное место она в восторге.       Вильгельмина спадает с лица, хотя ни один мускул на аристократичном лице не дергается в порыве чувств. Только глаза и брови неуловимо меняют выражение, давая понять — такого предательства она не ожидала.       Взгляд Мид Эби кажется странным, полным какого-то неясного ей чувства, но Хобс забывает о нем, когда выстрел жалит Венейбл в районе сердца. Эби вздрагивает, кидает потерянный взгляд на Лэнгдона и успевает перехватить его удовлетворенную усмешку. Венейбл удивленно оглядывает расцвечивающееся в алый белое кружево, выглядывающее из глубокого декольте платья, и только спустя пару мгновений поднимает на Мид полный разочарования взгляд. У Мириам на лице словно на секунду проступает сожаление, но Эби не верит ему, видя и понимая, что та все же предала своего лидера.       Эбс разглядывает, как хрипит в предсмертных судорогах их управительница и вдруг вспоминает, что за столом, словно в прошлой жизни, видела это видение — полное муки лицо Вильгельмины и алый цветок, распустившийся на белом кружеве. Странное, необъяснимое чувство заставляет содрогнуться всем телом и едва не валит Хобс на колени. — Королева мертва, да здравствует Король, — не своим голосом провозглашает Эби, не имея никаких сил оторвать взгляд от лежащей на полу женщины. — Не знаю, почему я это сделала, — Мириам колотит мелкий озноб и глаза ее, как и глаза Эби, намертво прикованы к преданной ею Венейбл. — Я всегда была верна ей. — Все хорошо, — Майкл присаживается возле умирающей, с каким-то нездоровым любопытством наблюдая, как оставляют ту последние силы. — Ты подчинялась командам, как и было запрограммировано. Моим командам.       Последнее он произносит с придыханием, склоняясь к умирающей Вильгельмине, словно надеясь, что осознание этого она унесет с собой в ад.       Хобс же последние слова заставляют встряхнуться, вынырнуть из странного оцепенения и перевести ничего непонимающий взгляд на мисс Мид. О каком программировании он говорил, Эби понимала смутно. Пыталась представить, что тот до начала всего армагеддона вводит Мид в транс и накладывает какие-то установки, но совершенно не могла до конца прорисовать этого в своей голове.       Тереза, ее мать, часто говорила Эби, что гипноз реален, как бы не опровергали это «последователи научного прогресса». Но загвоздка была в том, что гипноз не действовал так, как это любили показывать во всевозможных фильмах. Гипноз мог воздействовать на подсознание, но это воздействие было не настолько колосальным, чтобы заставить кого-то забыть, что он когда-то встречался с «гипнотизером». — Тебе было так же весело травить их, как мне, когда я придумывал план?       Эби смотрит на Майкла, не совсем уверенная, что услышала верно. У Мид на лице, отзеркаливая ее, читаются схожие мысли. — Вы хотели их всех убить? — неверяще переспрашивает она, в то время, как Эби позволяет себе чуть задумчиво вглядеться в блондинистый затылок. — Никогда не любил пачкать руки. Научился этому у отца, — у Мид от слов Майкла предательски дрожат губы, а Лэнгдон, напротив, словно наслаждается производимым эффектом. Хобс рада, что в этот момент он не смотрит на нее, потому что не уверена, что выдает эмоции, которые бы ему понравились. — Всегда приятнее соблазнять мужчин и женщин на грязные дела — еще одно подтверждение моей веры. — А во что Вы верите? — у Мид голос дрожит так, словно не она пару минут назад предала и убила человека, в которого верила и за которым шла. И Эби впервые видела ту такой растерянной и отчаявшейся. — Если правильно подобрать давление или стимул, то любой станет злобной паскудой.       Эби вскидывает на стоящего к ней спиной Лэнгдона взгляд, полный возмущения и несогласия. Сравнение со «злобной паскудой» царапает ей слух, но она не решается вступать с ним в спор, не уверенная, что сможет противостоять его убеждениям и настойчивости. Наглядный пример проигравшей лежал у их ног и красочно намекал на то, что бывает с пошедшими против Лэнгдона.       Хобс задается вопросом, что было бы с Вильгельминой, согласись та в последний момент на предложение Лэнгдона о месте в Святилище, и понимает отчетливо и ясно, что не хочет знать ответ на этот вопрос. Если выяснится, что Лэнгдон в любом случае убил бы Венейбл, то вся вера в то, что он «меньшее из зол» растает в ней, как леденец на солнцепеке. Она готова была признать, еще пол часа назад, что Майкл Лэнгдон, Антихрист, явившийся уничтожить мир, не так плох, как его описывали предзнаменования, и что не такое уж он монументальное зло. Но сейчас отнюдь не готова была вновь под этим подписаться. — Знаю, я всего лишь робот… — Никогда так не говори! — Майкл перебивает Мид порывисто и эмоционально, а Хобс в это мгновение буквально слышит, как взрываются нейроны в ее мозгу, грозя разорвать черепную коробку. — Ты не просто робот! Не для меня. Когда я попросил отдел разработок Кооператива спроектировать тебя, я дал им прототип для модели.       С этого момента Эби отказывается верить во все услышанное. Поверить в то, что стоявшая в нескольких шагах от нее женщина — творение рук человеческих, было отчего-то сложнее, чем поверить в то, что Майкл Лэнгдон больше, чем просто человек. — Прототип? — Человека из моего детства. Очень дорогого для меня, — то, как Майкл подчеркивает последние слова, заставляет Хобс крепко задуматься.       Мид замирает, вглядываясь в лицо мужчины внимательней, ее покрытое морщинами лицо разглаживается и будто светлеет: — Прекрасный мальчик… — Это был я! — мужчина рад узнаванию, Эби понимает это по интонации его голоса, хоть и не видит выражение его лица и глаз. — Но самую главную часть тебя мне пришлось утаить от твоего разума. — Зачем? — в голосе женщины отчетливо звучит непонимание. — Чтобы защитить тебя и мой план, — Эби хочется покинуть комнату. Неприятное чувство, будто она подглядывает картины, не предназначенные ее глазам, приносило неудобства. Она боялась дышать, боялась пошевелиться, потому что не была уверена, что подсматривая, находится в безопасности. — Но пришло время вспомнить всё. Я потерял тебя и это было невыносимо. Я не мог представить, что в новом мире тебя не будет рядом. Единственная женщина, которая всегда понимала меня. — Которая всегда любила тебя, — Эби не сомневается в словах Мид, голос и взгляд, обращенный на Лэнгдона, полнились таким теплом и нежностью, что складывалось впечатление, будто та видит перед собой сына.       Когда Лэнгдон обнимает мисс Мид, едва достающую ему до плеча, Эби усиленно давит внутри отчаянный писк. Она верила Майклу в некоторых темах и понятиях, умудрялась находить достаточное количество аргументов, чтобы оправдать его уничтожение мира. Верила, что он дал ей шанс на выживание и жизнь в новом мире. Она даже подвергала сомнениям вероятность того, что с правлением Антихриста мир станет хуже, чем он был. Но вот сейчас, глядя на то, как этот мужчина обнимает кого-то, кто ему по настоящему дорог, она не была уверена, что ей это ничем не обернется. Насколько порождение тьмы готово признать в себе слабости, человечность и стремление к светлым, добрым и искренним чувствам? Признать и показать их совершенно посторонним людям.       Хобс вдруг думает, что по собственной же глупости загнала себя в опасную ловушку, шанс выбраться из которой был 50 на 50. Не то, чтобы она бралась предугадать реакцию Майкла, природа которого и стиль мышления были очень далеки от привычных ей, но именно это ее и пугало — она не знала наверняка, что он сделает, когда вспомнит, что она еще тут. Как он отреагирует на то, что она видит его слабость.       Когда Мид отстраняется от Лэнгдона и несколько потерянно смотрит в ее сторону, Эби вздрагивает. Майкл обернувшись, сверлит непонятным взглядом и Хобс неосознанно делает несколько мелких шагов назад. Нелепое желание свалиться на колени пинает под коленные чашечки, но она предпочитает прикинуться ветошью, опуская глаза в пол, запоздало пытаясь сделать вид, что не видела и не слышала ничего. — Прибери в зале, — Лэнгдон придерживает Мид за плечи, заглядывает ей в глаза, а Эби просто напросто обмирает от страха. — Я скоро спущусь, все объясню и помогу тебе вспомнить то, что важно знать.       Хобс понимает, что здоровое чувство страха наконец догнало ее и горячо дышит в затылок. Пока Мид направляется к двери, а Майкл стоит к ней спиной, скрывая всякий намек на свои намерения, Хобс заламывает руки и мечется взглядом по комнате, пытаясь убедить саму себя, что бояться ей нечего. Если он спланировал идею убийства всех с самого начала, к чему бы ему тогда сохранять ей жизнь, предупреждая о травле. На это должны были быть свои причины.       Она представляет, что там, в гостиной зале лежат люди, с которыми она делила крышу и еду, и мысль о том, что она не среди них, колет под ребра странным чувством. — Ты видела многое, — Майкл оборачивается медленно, слегка вскидывая подбородок, сцепляет руки за спиной. — Теперь осталось сделать выводы. Хочешь что-нибудь сказать? — Не уверена.       Эби настороженно следит за его лицом, когда мужчина приближается к ней плывущей походкой. — Брось, Эбигейл, я дал тебе шанс, потому что ценил твое умение говорить людям в лицо, что ты о них думаешь, — Майкл дергает Хобс за выбившийся из прически локон, остановившись за спиной. — Не разочаровывай меня.       Эби ведет плечом, пытаясь прогнать мурашки от его небольшой шалости, хмурится, решая, стоит ли открывать рот. — Скажи, твой план по убийству всех в этом убежище родился до того, как ты приехал сюда или после? — она говорит совсем не то, что хочет сказать изначально, но свои наблюдения о его потребности в понимании и поддержке, предпочитает оставить при себе.       Майкл кладет руки на ее талию решительно и властно, тянет ее назад, прижимаясь со спины слишком тесно, и горячо дышит в висок, водя губами по девичьей скуле. Когда горячие ладони опускаются ей на живот у нее до боли спирает дыхание. — Что тебе даст мой ответ?       Эби пытается отстраниться, чтобы встать напротив и поговорить спокойно, без сбивающих с мысли прикосновений. Только вот Лэнгдон впивается пальцами в низ ее живота с такой силой, что Хобс становится не на шутку больно, и только когда она покорно расслабляется, он ослабляет нажим. Как настоящая змея — чем больше ты сопротивляешься, тем крепче сжимаются ее кольца вокруг твоего тела.       И все-таки ей необходимо видеть глаза собеседника, и девушка позволяет себе повернуть голову. Майкл смотрит на нее с интересом, словно ждет, чтобы она скорее сказала или сделала что-то. Эби лишний раз видит, что для него все происходящее лишь игра. — Когда ты только приехал сюда, ты сказал нам всем, что два других аванпоста пали. Что люди обезумели и перерезали друг друга, — Эби замолкает, пытаясь прочесть хоть что-то в его глазах, но те лишь отражают пламя расставленных по комнате свечей. — Мне стало интересно, после того, что я здесь слышала — а какова твоя роль в том, что они увидели друг в друге врагов?       Лэнгдон смеется, крепче стискивая ее в объятиях. Она чувствует спиной, как вибрирует его грудь от смеха, и понимает с покорной обреченностью, что ей нравится это чувство. Нравится чувствовать и слышать его смех. И это осознание эшафотной петлей затягивается у нее на шее. Она не должна была, но с каждым разом, вопреки логике и морали, привязывалась к этому мужчине все сильнее. И с каждой крупицей симпатии, что падала на ее сердце раскаленным угольком, Хобс была все ближе и ближе к эшафоту. Потому что Лэнгдон не из того типа мужчин, в которых стоило влюбляться. — Каждому здесь ты задал вопрос, как они относятся к остальным, каждому дал понять, что другой может оказаться лучше и наиболее приемлем для Кооператива. Ты создал здесь нездоровый дух конкуренции, — Эби чувствует, как мужчина зарывается носом в растрепавшуюся со сна прическу, слышит, как глубоко он вдыхает, и, будто вторя ему, она судорожно выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Мы пробыли здесь в неведении практически полтора года. Где гарантия, что за это время ты не мог доводить людей до безумия в других убежищах? — Браво, Хобс!       Лэнгдон целует ее за ухом и тут же отстраняется, отпускает, позволяя согревшейся от его близости спиной почувствовать подземную прохладу. Эби трет плечи, под тканью покрывшиеся мурашками, отходит, чтобы развернутся всем корпусом к собеседнику.       У Майкла в полутьме комнаты глаза кажутся синеватыми стекляшками, а об скулы можно порезать сердце. Хобс следит глазами, как изгибаются чувственные губы в улыбке и у нее щемит в груди. Чувства, наполняющие ее, не могут и не хотят вмещаться под ребрами. — Так значит, это все-таки твоих рук дело? — А тебя пугает это? — вопросом на вопрос отвечает Майкл, делая шаг в сторону и не сводя с нее глаз.       Эбигейл бросает взгляд на бездыханную Венейбл, ведет плечами, но так и не может оторвать взгляд от застывшего лица. И хотя Вильгельмина в смерти выглядит теперь спокойно и умиротворенно, смерть совсем не красит ее, как не посмотри. — Я пока не понимаю, — честно признается Эби, качая головой и продолжая гипнотизировать лежащий у ее ног труп. — Я видела это однажды.       Эби кивает на Венейбл, перебирает в пальцах левой руки подол платья. — Мы сидели за завтраком или обедом, если честно, я смутно помню, и в какой-то момент мне показалось, словно у Вильгельмины на груди расцвела «роза смерти». Я тогда думала, что из-за болезни или истощения у меня поехала крыша, — девушка смеется, устало проводя ладонью по лицу, но отнимая руку все так же возвращает взгляд к телу.       Майкл поднимает ее подбородок резко, требовательно заглядывает в расфокусированные глаза и недовольно кривит губы. Когда на ее голове смыкаются его пальцы, Эби вздрагивает, выныривая из оцепенения и отчаянно пытается не паниковать. Но даже не смотря на то, что руки его сжимают ее лоб, а не горло, легче себя Хобс не чувствует.       Лэнгдон вглядывается в нее не долго. Хобс ощущает, как странный холодок щекочет ей черепную коробку изнутри, и думает, что мужчина просто пытается прочитать ее мысли, чтобы понять говорит ли она правду. Когда Майкл открывает рот, Эби понимает, что в этот раз попала «мимо». — Надо же, две одаренные силой девушки в одном аванпосте. Кто бы мог подумать.