***
Тяжёлые двери изолятора всегда открывались со скрипом. Могло показаться, что некогда высокие технологии хищников не касались тюрем. Тесные и пустые камеры больше напоминали земные карцеры, нежели галактические чудеса техники. Это делалось для того, чтобы преступник чувствовал себя уничтоженным. Ещё бы, его поместили в такую тюрьму, где отсиживает срок низшая форма жизни. Ничего унизительнее и быть не может. — Встать, — подал команду надзиратель, — Руки за спину! Нак’ра’ми знал, что приход надзирателя не сулит ничего хорошего. И доказательством этому служило практически изувеченное лицо хищника, пробывшего взаперти не так долго. И доказать свою невиновность у Нак’ра’ми не было возможности. Жестокий и бесцеремонный стражник и слушать не станет его покаяние, а доказывать тому что-то через силу было глупой идеей. Не хватало только получить уже заслуженное наказание за покушение на представителя правопорядка. Нак’ра’ми нервно сжимал кулаки, пытаясь унять свой гнев. Он знал, что просто так ему из зловонной коморки не выбраться, но плохое поведение его участь лишь усложнит. — Светлейший, — захрипел Нак’ра’ми, увидев в проходе знакомый силуэт, — Воин чести, светлейший Кром’вуд. — Оставить нас, — подал яутжа жест надзирателям, — Я буду говорить с осужденным лично. После удара под дых от надзирателя, Нак’ра’ми пытался выровняться. Ему не хотелось ронять достоинство при посторонних. — Есть ли смысл спрашивать о твоём состоянии? — Осмотрел Кром’вуд побои приятеля. — Теперь ничего не имеет смысла, — облизнул хищник сломанные клыки, — Я понял это в зале, когда говорил о чести. — Ответ был достойным, — поддержал охотник Нак’ра’ми, — Раз ты оказался здесь. Не справившись с тяжестью собственного тела, раненный пришелец рухнул на пол. Теперь ему не было нужды беспокоиться о своём виде. Осужденный научился разбираться в словах Кром’вуда очень давно, даже по одному только взгляду этих серых глаз можно было понять, что всё кончено. Подойдя ещё ближе к старому другу, Кром’вуд присел рядом. Некоторое время оба просто молчали, без слов осознавая отвратительность ситуации. Воину чести пришлось провести расследование у границы, которое дало ответы на многие вопросы. Выяснилось, что изгои действительно пересекли черту. Вредителей устранили, отправив на место назначения вооружённый отряд. — Ты знал? — Положил Кром’вуд руку на плечо Нак’ра’ми, — Предел пересечён. — Зачем в таком случае я хранил молчание? — Последовал полувопросительный ответ, — И триста моих юнцов. — Приговорены, — сухо оповестил хищник приятеля, — Ровно четыре дня назад. Массовая казнь непричастных к делу молодых охотников возмутила командира. Поражало то противоречие, с которым сумасшедший вождь принимал решения. Всем известно, что раса яутжа находится на грани вымирания, для чего и были задействованы уманки. А теперь этот идиот А’кро’н собственноручно приказывает убить за один раз три сотни молодых самцов, лишившись военной силы и генетического материала. — А потом с нас требуют спаривания со скотом, — злился Нак’ра’ми, — Чтобы восстановить популяцию. — Три сотни — это немалая жертва, — не стал отрицать посетитель, — Большие потери. — За одного ублюдка всегда карают сотню, — сжал надувшиеся виски хищник, — Где ещё два ублюдка, ответь мне? — Я снял показания с датчиков, — будто вёл отдельный диалог Кром’вуд, — При твоей смене изгоев не было. Движение зафиксировано после твоего ареста. — Только никому эти данные не показывай, — смеясь, шевелил остатками обрубленных жвал хищник, — Спрячь, не то пойдёшь вслед за мной. Ро’гон тебя не отпустит. — Стоит избегать осквернения имён близкого круга вождя, — напоминал Кром’вуд другу о порядках, — За нарушением идет наказание. — Ты говоришь как машина, — цепкий взгляд Нак’ра’ми заставил воина чести отстраниться, — Ты об этом знаешь? Пусть речь яутжа и имела свою специфику, практически исключая эмоциональную окраску, Кром’вуд превзошел и это. Строгий яутжа полностью жил служением государству. Образ жизни верного охотника нашел отражение в его хладнокровности и соблюдении порядков. Кром’вуд был своего рода машиной, не знающей поблажек и отступления. — Ты проявил смелость, вызвавшись провести расследование, — продолжил Нак’ра’ми, — Другого храбреца могли приговорить вместе со мной, ведь защита преступника выглядит подозрительно. — Я приложу немало усилий, чтобы доказать старейшине… — Не успел договорить Кром’вуд. — Но тебя невозможно заподозрить, Кром’вуд, — перебил хищник говорившего, — В чём можно обвинить машину, приятель? Кром’вуду было жаль старого друга, которого заточили в изолятор без подтверждения вины. Больше всего хищнику хотелось доказать невиновность Нак’ра’ми, которого должны приговорить к смерти за причастность к восстанию изгоев. Попавший в большую интригу, Нак’ра’ми стал жертвой более сильных и осведомлённых членов общины. Вместе с тем, Кром’вуд давал себе отчёт, что выпутать друга из этих сетей невозможно, а честно проведённое расследование старейшина едва ли рассмотрит. Уж больно трясся вождь за своё положение, чтобы отпускать на волю охотников, кажущихся ему хоть немного подозрительными. И подозрения эти подкрепляли такие интриганы, благодаря которым Нак’ра’ми сидит в душной камере со сломанными клыками. — Я выполняю свой долг, — ответил Кром’вуд на обвинение друга, — А долг требует многого. — Ты это говорил многократно, — развёл руками Нак’ра’ми, — И я это говорил многократно. И отец твой говорил не меньше. Где теперь все вышеперечисленные? Тело одного не найдено, а тела двух других в изоляторе! Кром’вуда насторожило поведение воина. Ему хотелось, чтобы Нак’ра’ми опомнился, ведь существовала цензура, нарушение которой влекло за собой последствия. Да и Кром’вуду были непонятны слова заключённого об изоляторе. Действительно, Нак’ра’ми приговорили, пусть и незаслуженно. Отца Кром’вуда казнили за предательство. Но сам Кром’вуд не мог и представить ту причину, по которой могут приговорить и его, поместив сначала в изолятор, а после оторвав голову. — «Какова будет причина моего ареста, ведь я честно служу идее», — будто прочёл хищник мысли недоумевающего Кром’вуда, — А такова, дружище, что при поломке всякая машина отправляется на свалку! — Тебе требуется помощь, — убеждал хищник, — Ты не можешь судить здраво, необходимо принять лекарство. — Зачем ты настоял на посещении? — Углубился в суть хищник, — Мы оба знаем, что для провального расследования этого не требовалось. Кром’вуд больше не желал оставаться наедине с тронувшимся, по его мнению, приятелем. Не хватало ещё, чтобы его самого осудили за распространение слухов о вожде и государстве. — Может ты не совсем машина, дружище? — Шевелились остатки мандибул, — Плохо. Ты уже начал ломаться, благородный Кром’вуд, а этого власть не потерпит. Она не того от тебя ожидает. — Мы закончили! — Угрожающе произнёс воин, шагнув в сторону выхода. — А’кро’н неплохо оседлал тебя, светлейший! — Рычал яутжа в спину охотнику, — Но когда конь впадёт в немилость, всадник его пристрелит!***
Выйдя за порог камеры, Кром’вуд глубоко вздохнул. Не так он хотел проститься со стариной Нак’ра’ми. Оставалось в очередной раз убедить себя, что этот охотник виновен, за что справедливо понесёт наказание. Да вот поверить в это было тяжело. По первому же распоряжению вождя Кром’вуду предстояло приговорить командира к смерти. Старейшина никогда не предоставлял выбора своим подчинённым, а самого Кром’вуда нередко испытывал, чтобы убедиться в его преданности. Только в этот раз дело обстояло с невиновным хищником, в чьей непричастности к преступлению Кром’вуд был уверен. Не в его принципах было причинение вреда слабым и невиновным, если они не несли угрозу. Кром’вуд действительно был машиной для убийства, что выражалось в огромной силе и невероятных успехах в военных делах и охоте, однако он так и не стал машиной государственной. И этим непременно воспользуются заговорщики, решившие устранить разом несколько представителей элиты. — Распоряжение великого вождя, — остановился Кром’вуд напротив камеры, — Я требую встречи для проведения расследования. Неподъёмная дверь изолятора со скрипом открылась, пропустив за порог посетителя. Охрана знала, что этому представителю элиты перечить не стоит, ведь это может плохо закончиться. — Светлый Кром’вуд пожаловал, — злобно проговорил хищник, — Чтобы карать и милосердствовать. — Я задам несколько вопросов, светлый Ро’гон, — проигнорировал яутжа язвительность недруга, — Для подтверждения или опровержения твоей вины. Хищник обратил внимание, что внешний вид приближённого вождя не потерпел изменений. На лице Ро’гона не было и малейшего повреждения, а броня на ослабленном теле так и осталась нетронутой. — Тебе известно, в чём тебя обвиняют, светлейший? — В восстании, к которому я не имею отношения, — огрызнулся хищник, — И тот глупец Нак’ра’ми тоже не имеет. Потому что вторжения не было. — Это было первой версией твоих слов, светлейший, — заметил хищник, — Что стало причиной изменения твоего решения? Ты настаивал на несуществовании изгоев, а после подтвердил их опасность. — Из-за того, что я трус, — неожиданно рёк яутжа, — А Нак’ра’ми храбрец. Но конец у нас одинаков. Даже находясь в тесной кабинке, Ро’гон оставался верен своей натуре. Откажись он сейчас от своих нападок, потерял бы самообладание. Когда ты неотступно веришь в лучший исход, страшная гибель может оказаться безболезненной. — И ты храбрец, воин старой элиты, — подметил Ро’гон, — Проявить отвагу и выступить в защиту невиновного, когда его исход указан заранее, истинный подвиг. И главное, в твоей преданности не могло возникнуть сомнений. — Я честно исполняю свой долг, светлый Ро’гон, — высказал хищник, — Иного пути нет. — Стоит поучиться такому умению, воин, — хитро прищурил глазки Ро’гон, — Вводить совет в заблуждение. Ты выступил так убедительно, что члены совета поверили в твою преданность. — Провести расследование поручено мне, светлейший, — напомнил Кром’вуд, — Вождь распорядился так из-за доверия и добрых побуждений. — Чьих добрых побуждений? — не отступал Ро’гон, — Я полагаю, что это твоих рук дело, воин чести! Так умно столкнуть несколько фигур между собой, чтобы очистить ход. — Я воин, а не политик, — всё тем же спокойным голосом отвечал Кром’вуд, — Но предан обоим понятиям, а ещё великому вождю. Из-за преданности я пришёл исполнить его волю, светлый Ро’гон. — Я ошибся, — смешливо глядел Ро’гон на гостя, — Здесь замешан более умный предатель. Старческое лицо Ро’гона поменяло выражение. Если в начале допроса хищник оборонялся, то теперь в этом не было нужды. И если раньше яутжа и пытался обмануть охотника, чтобы добиться желаемого, то теперь необходимость лгать пропала. — Кто приходит на место отца после его кончины? — Задал вопрос Ро’гон, — Советник или командир удаленной точки, воин? — Твои попытки обмана известны, — пресёк хищник попытку Ро’гона снять с себя подозрения, — Обвинения в сторону представителей семьи великого А’кро’на строго караются. — Мне приходилось видеть то, как карают за истину, воин, — устал хищник от непробиваемости Кром’вуда, — Приходил неправый и всаживал копьё в грудь правого, после чего ранее правые преклоняли колено перед захватчиком. Поверь, воин, я был свидетелем и участником подобного. Но планета ещё не сталкивалась с тем, когда детёныш всаживал копьё в грудь отца, будь он хоть в тысячу раз неправым. — Запрещено говорить о членах семьи великого вождя, — повысил тон хищник, — За ложь полагается… — Кара, могу предположить? — Издевался Ро’гон над охотником, — Ты любитель правды и справедливости, воин чести. Ты с большой ответственностью подошёл к расследованию дела Нак’ра’ми, зная заранее, что его уже приговорили. Ты не рассчитывал на то, что я или любой другой ублюдок рассмотрим это дело. И ты хотел не спасти старого друга, ведь доблестный сын старой элиты никогда бы не стал иметь дел с преступником, будь он хоть братом… Ты восхищаешься правдой, воин чести, пусть она и редко представляет ценность. Найди правду, охотник. Здесь её нет. Никто не сомневался, что приближённый старейшины прекрасный оратор и настоящий хитрец. Однако именно сейчас даже непробиваемый Кром’вуд усомнился в правильности ведения расследования. В мощной голове хищника засела мысль о том, что истинный виновник находится далеко за пределами тюремных стен. Что бы Кром’вуд не терпел годами от Ро’гона, ему больше всего хотелось найти истинного преступника, а не избавляться от недруга при первом удобном случае. Чего бы не стоила истина хищнику, он откопает её ценой многого. Правы были и Нак’ра’ми и Ро’гон, — Кром’вуд действительно машина, причём не самая умная. — Есть вероятность, что у нас больше не будет возможности обсудить предательство, — после недолгой паузы начал Ро’гон, — Я скажу одно. Остерегайся безумцев. — Изгои устранены, — помнил хищник о цензуре, — Помех не возникнет. — Они всегда готовы атаковать, воин, — понял Ро’гон, что изгоями Кром’вуд назвал подозреваемых в этом деле, — И в их власти многое. У Кром’вуда разрывалась голова от того, что в делах Нак’ра’ми и Ро’гона фигурировало одно и то же лицо. Оставалось выявить не только имя предателя, но и доказать его вину самому вождю, сумев остаться в живых при этом.***
Последнее время самочувствие Софи сильно ухудшилось. И без того стройная девушка значительно потеряла в весе, постепенно превращаясь в ходячий скелет. Ранее овальное кукольное личико осунулось, состарив свою обладательницу на десяток лет. Вместе с тем, живот стремительно рос, будто живущее в нём существо питалось соками землянки. — Что это за чёрт… — запустила Софи руку в копну волос, — Что это… Девушка была готова разрыдаться, когда увидела то количество волос, оказавшихся на её ладони. Требовалось лишь расчесать их рукой, чтобы те посыпались вниз, напоминая солому. Она обвивалась вокруг пальцев, всё ещё пружинясь. — Сюда! — Закричала Софи, переполошив весь гарем. Две девушки появились в покоях Софи уже через пару минут. Обеих беспокоило состояние беременной наложницы, однако пугать её ещё больше им не хотелось. Софи и без их заметок видела в себе изменения. — Что произошло? — Ринулась Амалия к девушке, — Ты в порядке? — Что это такое? — Протянула Софи огромное количество выпавших волос Амалии, — Что со мной такое?! Уже не сдерживаясь, Софи рыдала, уткнувшись головой в грудь Амалии. Ситуация с изменением организма её сильно напугала. — Тише, милая, — гладила афроамериканка Софи по спине, — Это пройдёт, со всеми так бывает. А как ты хотела, это ребёнок берёт силу матери. У меня их было двое, а один от Кром’вуда. — Будь он проклят! — Задыхалась девушка, — Эта штука во мне… Она убивает меня! Катарина не могла выйти из состояния шока. Она и раньше замечала странности в изменении внешности Софи, но сегодня впервые увидела истерику несчастной. Девушке было жаль всё то, что осталось от прежней Софи. — Почему вы мне не сказали?! — Билась в истерике девушка, — Почему никто не объяснил, что будет так?! Тусклый взгляд Софи вселял ужас в присутствующих. Его мрачность, казалось, была способна уничтожить город-миллионник. Поражало, что всего лишь на первом месяце беременности наложница теряла свой человеческий облик. Землянкам было дико наблюдать и за ростом живота Софи, ведь такой размер обычно бывает на месяце пятом, но никак не на первом. — Оно там бьётся, — жаловалась Софи на чрезмерную подвижность плода, — Скребёт своими когтями! — Тебе нужно поспать, — пыталась Амалия поднять Софи с пола, — Станет легче. Поразившись увиденным, Катарина более не стала задерживаться в покоях Софи. Она помнила, что сегодня её день встречи с покровителем. И если в прошлый раз Кром’вуд пренебрёг ей из-за отравления, то сейчас поблажек не будет. И Катарине следовало придумать причину, по которой хищник не заинтересуется ей и в этот раз. Пусть иноземный воин и был интересен Катарине, она собственными глазами видела, что происходит с женщинами после спаривания с ему подобными.***
Спустившись в миниатюрный сад, наложница бегло осмотрела растения. Ей был необходим тот колючий цветок, яд которого чуть не убил её в прошлый раз. К сожалению, Кром’вуд избавился от ядовитого растения сразу после болезни уманки. Отсутствие нужного объекта заставило Катарину задрожать от злости и ужаса. Ей не хотелось верить, что злосчастная колючка, на месте которой остался лишь след от лазера, уже не спасёт её. — Нужно торопиться, — незаметно вошла Амалия на территорию сада, — Здесь не только мухоловка ядовитая. — Это же хищников растения, — прошла Катарина во внутрь сада, — Похожие на наши, но всё равно опасные. Может помочь любое. Амалии было нечего скрывать от юной подруги. Теперь, когда та собственными глазами увидела последствия спаривания с яутжа, Амалии оставалось лишь не допустить подобного по отношению к Катарине. — Это подойдёт, давай, — сорвала афроамериканка твёрдый плод низкорастущего цветка, — Только чуть-чуть, а то убьёт тебя. Девушка помогла Катарине уколоть некоторые участки тела ядовитой находкой. Здесь был необходим контроль, ведь слишком большая доза могла погубить землянку. И на этот раз спасением после принятия противоядия здесь бы не обошлось. Предыдущее растение хоть и долго находилось в тесном контакте с кожей Катарины, лекарство от него было найти легко. С этим же цветком дела обстояли иначе, ведь на этот раз девушке могло не повезти с наличием нужного противоядия. — Почему это случилось с Софи? — Укорила девушка Амалию, — И почему с тобой такого не было? — У меня была дочь, — объяснила афроамериканка, — А Софи не повезло. Самцы рождаются с созревшими жвалами, принося мучения матери. — Но ещё рано, — не понимала Катарина, — Прошёл месяц, а не девять! — То ли ещё будет, — тихо произнесла Амалия, — Теперь ты сможешь посочувствовать Энн. — Ты говорила, что её ребёнок умер, — вспомнила Катарина, — С ней было так же, как с Софи? Значит Софи выживет? Амалию умиляло неожиданное проявление сочувствия к Софи, ведь ещё недавно Катарина не хотела оставлять её наедине с полюбившимся покровителем. — В тот раз Кром’вуд пришёл к ней, — начала Амалия, — положил руку на живот Энн, которая так и не привыкла к прикосновениям. И назвал имя. Даже не понимая их языка, было ясно, что имя мужское. Тогда Кром’вуд был счастлив, ровно как и с Софи. Мне даже показалось, что сама Энн, всё ещё не доверяющая самцу, не была расстроена. В этом она была похожа на Софи, ведь страх сменился гордостью. — И что случилось? — Горящие глаза Катарины едва не воспламенились, — Что произошло, раз все были счастливы? — Уже через две недели Энн изменилась, — продолжила Амалия, — Щёки впали, а волосы начали вылазить комками. Обычное дело, подумали все, ведь беременность всегда наносит ущерб здоровью. Но всё оказало иначе, ведь плод приносил всё больше мучений, делая Энн похожей на чудовище. — И он погиб? — Перебивала девушка, — Раньше срока появился? — Погиб, — подтвердила Амалия, — Когда беременность приносит страдания, любая женщина вспомнит о том, что она еще и живой человек. Когда ты ещё не потерял себя и понимаешь, что нельзя погибать в угоду существу, которое даже не способно признать своих родителей. — Это жестоко, — задумалась девушка, — Возможно, это правильно… Но я бы так не смогла. Это страшно, когда убиваешь своё дитя. У него ведь уже есть жвала, значит он сформирован. Это же почти живое существо. — В таком случае, мне стоило не выпускать тебя из комнаты до прихода хищника, — осадила Амалия, — Чтобы ты не смогла принять отраву. Катарина поджала губы, когда более опытная подруга поведала ей реалии жизни. Девушке было неприятно думать об ощущениях неродившихся хищников, когда землянки от них избавлялись, однако мысли об ощущениях самих землянок ужасали её вдвойне. — Она спрыгнула с высоты, — продолжила Амалия прерванный рассказ, — Не знаю, как ей удалось не переломать себе кости, но желаемое Энн получила. Почти сразу под ней появилась лужа крови. Не пришельца кровь, нет, а человеческая. Даже здесь пролилась кровь земная, а не инопланетная. — А Кром’вуд? Что он сделал, когда узнал? — Он пришёл не скоро, ведь элита большую часть жизни проводит на охоте, — поведала Амалия, — Он появился в начале следующего брачного сезона, спустя год практически. Узнал заранее и явился убедиться. Ничего не сделал. — Он не узнал, что Энн сама это сделала? — Интересовалась девчонка, — Они же умеют читать мысли. — Конечно он всё понял, — поделилась домыслами Амалия, — И был в бешенстве. Но что прикажешь делать с принадлежащей тебе самкой? Лишнего места Энн не занимала, но Кром’вуд к ней так и не приблизился, ведь она больше не могла иметь детей. Порой мне кажется, что он даже проникся, пожалел. — Это ужасно, — высказала Катарина, — Скажи, а если Кром’вуд не почувствует яд? Если у него всё получится? — Не должен, — усомнилась Амалия, — В худшем случае тебе нужно отвлечь его. Тяни время, ведь у элиты оно подробно расписано. Если протянешь чуть больше положенного, в следующий раз вы встретитесь только через год. — Через год? — Не понимала Катарина, — Он на охоту отправляется? — Просто сезон спаривания у них очень короток, — объяснила Амалия, — Это тебе не люди, готовые к любви целый год. Думаю, при желании хищник может взять самку в любое время, однако это скорее исключение. У них всё иначе. — Он идёт, — зазвенело в ушах Катарины, — Хоть бы подействовало…