***
Стены пещеры поблёскивали от особенности скалистой породы. Если бы не истинное назначение этой арены для убийств, она могла превзойти по красоте другие удивительные места. Однако всё здесь дышало смертью. И какие бы кристаллы не покрывали стены пещеры, она оставалась угодьем смерти. Сейчас здесь было тихо. Подозрительную тишину не могли прервать и широкие шаги охотников. Прошло достаточно времени, как отряд молодого вождя покинул угодье ксеноморфов. Пройдёт ещё немного времени, и тогда пещера поглотит своих несчастных жертв, послуживших приманкой для ящерообразных тварей. Полигон для охоты очистится, подготовив почву к следующему сезону. Появится новая добыча и прибудут новые охотники. Всё опять пойдёт своим чередом, когда пещера избавится от старых свидетелей. Навеки закрытыми остались глаза и одной афроамериканки, чья брюшная полость была пробита одновременно с грудью. Находясь на том сроке беременности, когда плод уже сформировался, Амалия и не догадывалась о возможном потрясении. После нападения лицехвата новая жизнь зародилась не только в девушке, но и в её неродившемся ребёнке. Пробуравив одновременно грудь и живот, две змееобразные твари доставили несчастной такую боль, от которой она моментально скончалась. Пройдя сквозь брюшную полость, паразит, зародившийся в плоде, тут же был умерщвлён одним из охотников. В отличие от своего предшественника, второй детёныш успел увильнуть от воина яутжа, продолжив свою жизнь за областью туловища носителя. Увы, но навеки закрытые глаза не сильно изменили натуру своей жертвы. Слишком долго Амалия жила, закрывая глаза на происходящий ужас, принимая его как данность. Теперь у неё будет достаточно времени для переосмысления. Наверняка Амалия встретится с сёстрами, отнятыми, казалось бы, тысячу лет назад. Пусть она снова подаст руку и маленьким сыновьям, так нуждавшимся в её защите на разрушенной планете. Как давно она держала на руках живого ребёнка, плотью и кровью походящего на неё саму, а не на ублюдка с паукообразной мордой. Вот они, её дети, а не выводок самца яутжа. Вот они, рождённые от слабого человека, а не от могучего Кром’вуда. Но что же она скажет тому слабому человеку, после которого был могучий Кром’вуд? Амалия всегда знает что сказать.***
— Точка непригодна для охоты, — возражал молодой вождь своим приближённым, — Последние события ослабили уманов. Слабый противник не может быть достойным трофеем. Дерзкие речи Цир’тона не нравились старым советникам. Уже давно убитый вождь установил свою диктатуру с новыми правилами, которым подчинялись все без исключения. А теперь появляется полуподросток, пытающийся вести собственную политику. Как же повезло юному яутжа, что матёрые советники не знают о смерти своего повелителя. Ссылаясь на то, что А’кро’н лично позволил вести наследнику собрания, Цир’тону удавалось сдерживать недовольства. Пока удавалось. Пусть он и воротился с трофеями после удачной охоты, могучие хищники признавали гораздо большую силу. А таковой силой являлся старейшина, убитый дерзким сынишкой. — Невозможно, — не уступали приближённые, — Точка тысячелетиями служила полигоном для охоты. Этого не изменил ни старый кодекс, ни новый. Молодой яутжа чувствовал себя опущенным в грязь, настолько советники отца не считались с ним. Увы, в этом обществе царили животные законы, где толпа подчинялась сильнейшему зверю. Как не хотелось Цир’тону внести толику просветления в общину, все попытки были тщетны. И не объяснить охотникам, уже не раз перешедшим через кодекс чести, что охотиться на уманов не следует. Пусть молодому хищнику не был присущ гуманизм, он понимал убытки такого мероприятия. Человечество более не несло угрозы, став полностью подвластным расе яутжа. Уже давно люди стали ничтожными крупицами, не несущими и малейшей ценности. Единственную пользу могли принести уманки, умирающие после рождения ребёнка от воина яутжа. Цир’тон всегда считал такой союз извращением, как и ксенофилию полностью. И чем больше он размышлял над принятыми отцом законами насчёт уманок, тем больше отдалялся от отца. Насколько нужно иметь испорченную кровь, чтобы прийти к такой стратегии? Если бы было возможно вернуть утраченные технологии, тогда популяция хищников могла увеличиться. Клонирование и искусственное выращивание могли бы возродить мощнейшую армию, способную завоёвывать, а не терять уже имеющееся. Увы, отец Цир’тона хоть и достиг могущества, избрал неверный пусть. Несомненно, это было величайшим рывком, но подобные рывки оставляют после себя пропасти на сотни лет. Если сейчас всё неспокойно, то страшно подумать о том, что будет в следующих поколениях. Это кажется дикостью, но великая раса хищников катилась в каменный век, уступая уманам в развитии. Это Цир’тон хотел предотвратить, но как это сделать, когда главной задачей сейчас является сохранить собственную жизнь? Ещё немного и мудрейшие догадаются о нечестном приходе юноши к власти. В таком случае может прийти как новая династия со своими устоями, так и новый порядок. Не исключено и использование неопытного и прыткого вождя приближёнными в своих интересах. А уж зарезанным скотом или послушной марионеткой Цир’тон становиться не хотел. — Это решит старейшина, — не стал разжигать конфликт молодой хищник, — Следует подчиняться его слову. Все присутствующие одобрительно закивали, довольствуясь тем, что амбициям юноши не нашлось применения. Цир’тон же ощущал удовлетворённость от правильности своих слов. Иногда очень важно вовремя предчувствовать неладное и предотвратить разруху.***
Покидая полупустой зал после того, как большая часть охотников ушла, Цир’тон задержался. С ума сойти, теперь в его руках находилась судьба общины и невероятная власть, которой он никогда не сможет воспользоваться. Это сильно ударяло по самолюбию хищника, не представляющего, что власть может обернуться совсем иным. Увы, Цир’тон не мог править в открытую, да и община не считает его авторитетом. А если яутжа не воспринимают его сейчас, в качестве сына вождя, трудно представить их отношение к юному хищнику, если тот займёт законное место после старейшины. Зрелые и беспринципные охотники избавятся от него в первый же день после торжественной церемонии. — Святейший, — обратился к молодому самцу один из воинов свиты, — Позволь доложить… Услышав титул, с которым приближённый обратился к нему, Цир’тон едва сдержался, чтобы не обернуться по сторонам. Никто не должен был слышать то, как обращался к нему такой же молодой охотник. Но проявлять свою трусость незаконный вождь не торопился. Это был уже не первый случай, когда Цир’тон сдерживал свой пыл. Последние события многому научили неугомонного охотника, ставшего гораздо сдержаннее. — Говори, — не стал Цир’тон изливать свой гнев на недогадливого юношу. — Состояние образца стабильно, — более не упоминал хищник незаконного звания, — Угрозы жизни и здоровью больше нет. — Что за образец? — Не понимал Цир’тон своего приятеля. — Образец У-3011, — разъяснил хищник, но заметил в глазах молодого вождя непонимание, — Уманка Кром’вуда, господин.***
Катарина решила осмотреть помещение, после чего с горечью вздохнула. Как бы ей не хотелось, но это место мало напоминало корабль пришельцев в первый день её похищения с Земли. Уж что, а место своего временного заключения девушка запомнила на всю жизнь, как и сумасшедшую жару. Здесь же воздуха было достаточно, хотя Катарину не оставляла жажда. Меньше всего уманке хотелось поверить, что её жизнь после встречи с ксеноморфами продолжилась. От этого хотелось покончить с собой, ведь жизнь Катарины уже никогда не станет прежней после увиденного. И опять, жить не хотела она, а умирали все остальные. — Нет… — упёрлась Катарина руками о стену, будто надеясь продавить её. Стены были воистину благородного окраса и выкованы из того железа, что могли себе позволить короли. Катарине воистину стало казаться, что в этой крепости она в безопасности, пугала только сама крепость. Её стены были сделаны вовсе не из металла, а из ранее неизвестного камня. Его цвет напоминал яшму, выкрашенную в тёмно-коричневый цвет и располосованную более тёмными линиями. К сожалению, Катарина едва могла знать о существовании подобного камня на родной планете, поэтому надолго коричневые стены привлекли её внимание. Как и в случае с мухоловкой, уманка опасалась диковинку и одновременно интересовалась ей. Занявшись причудливыми узорами, Катарина задумалась. Если ей снова расскажут небылицу о необычном предмете, она поверит? А если он обладает устрашающим видом и неземной прочностью? Всё больше углубляясь в собственные мысли, девушка продолжала ласково проводить ладонями по каменным стенам. Сначала она боялась и прикоснуться к полосатым камням, а теперь они казались очень приятными на ощупь. Нет, никогда не стоит верить слухам, пока лично не убедишься в этом. И только посмотрев своему страху в глаза, можно подвести итог. А уж смертью окажется этот итог или прирученным коричневым зверьком, зависит от испугавшегося.***
Мандибулы Цир’тона нервно защёлкали, когда тот услышал ненавистное имя. Как бы не старался молодой вождь избавиться от безупречного соперника, тот всюду его преследовал. Даже сейчас, когда Кром’вуд был наверняка мёртв, Цир’тон нервничал. Даже будучи убитым по приказу, чёртов охотник умудрялся усложнять ему жизнь. Теперь молодому яутжа следовало решить судьбу выжившей уманки, взятой с собой в качестве напоминания об охоте вместе с черепами ксеноморфов. Конечно, вожак мог прихватить с собой только голову уманки, а не её всю целиком, однако эта вещь вызывала больше интереса живой. — Ир’вор выполнил указание? — Вспомнил хищник об отданном другу приказе. — Сигнала не поступало, — почувствовал себя виноватым слуга. Неопределённость выводила Цир’тона из себя. Он был готов сейчас же отправиться за экипажем Кром’вуда, разнесся в пух и прах воинов элиты и его самого. Даже находясь на миллионом расстоянии отсюда, неприятель значительно усложнял его жизнь. Ещё бы, подпортить себе настроение можно одним лишь упоминанием о чьей-то незавершённой жизни. — Господин, образец, — напомнил хищник об уманке, ранее проявившую немалую агрессию в закрытой камере. В один момент грудь Цир’тона запылала ненавистью, отчего хищник перестал походить на пришельца. — Избавься, — ответ вождя был краток, — И жди сигнала от Ир’вора. Сумев справиться с собой, молодой вождь быстро привёл свою голову в порядок. Ещё не хватало, чтобы его слабостью воспользовались враги. А что касается уманки, уж слишком часто Кром’вуд отравлял ему жизнь, чтобы оставлять о себе напоминание в виде наложницы. Да и её смерть не принесёт убытка ни одному из членов общины. Как об её втором прибытии никто не узнал, так и о несчастной кончине никому знать не следовало.***
— Брат мой, — явилась в маленький зал старшая сестра Цир’тона, — Ты не посещал меня с прибытия. Молодой яутжа не ожидал так скоро увидеть Син’гаару. Он боялся эту взрослую самку, являющуюся ему родной сестрой. Хищник не знал, чего стоит ожидать от ущемлённой самки, которая более полувека мечтала о восстановлении прежнего строя. Уж наверняка она не станет тянуть с этим, раскусив своего младшего братца. — Я рад тебе, добрая сестра, — хищник сохранял невозмутимый вид, — Охота завершена, теперь я могу принимать гостей. — Ты унаследовал силу отца, брат мой, — похвалила самка хищника, — Святейший выразил тебе поощрение своим добром на проведение собраний? Если это так, отец невероятно гордится тобой. Цир’тон не знал, уловила ли сестра выплеск его адреналина. Цир’тон боялся. Конечно же она уловила. Более того, молодой хищник был уверен, что этой хищнице известно обо всём самом сокровенном. От Син’гаары было невозможно что-либо скрыть, чем та и пользовалась. — Это великий дар, — поддержал диалог молодой охотник, — Огромная милость заслужить доверие старейшины. Отец оказал мне милость. — Ты на верном пути, — будто поверила самка словам Цир’тона, — Учись у великого А’кро’на, смотри и слушай. Займи в будущем заслуженное место с его благословения. Такая наивность самки не внушала Цир’тону доверия. Он знал, что сестра притворяется, что она знает о произошедшем. И ещё, хищник был уверен, что гостья пришла не просто так. — Конечно, встать на верный путь получается не сразу, — не подвела сестра домыслов хищника, — Для того требуется время, переоценка. — Я прогневал тебя, сам того не ведая? — Застрекотал хищник, будто смеясь. Взрослая особь приблизилась к брату, отчего тот едва не пустился в бега. — Ты молод, это естественно, — продолжала самка говорить загадками, — Тяжело усмирить свой интерес в юном возрасте. Здесь тебе тоже следует поучиться у отца, брат мой. Великий А’кро’н никогда не позволял себе того, чем пользовались остальные члены общины. — Что я позволил себе, разделив радость с другими членами общины и не поделившись с отцом, сестра? — Твоя уманка, — более не стала тянуть Син’гаара, — Есть ли ей место рядом с сыном старейшины? Цир’тон окончательно выпал из реальности. Сестра поймала его на крючок, медленно вытягивая из водоёма. Ещё чуть-чуть и хищник расскажет ей о своём преступлении, раскаявшись в убийстве. — Я понимаю, — продолжала наступать хищница, — Но следует быть осторожнее. Отец не должен знать, брат мой. Это осквернит наш род. Низшая форма жизни не для сына великого А’кро’на, не уподобляйся ей. — Я буду рад видеть тебя на собрании, хоть и не дозволено, — погрузился в мысли яутжа, — Это то, с чем не были согласны члены общины. Уманы оскверняют нас, теперь и ты с этим согласна. — Оскверняют род старейшины, а не членов общины, — не согласилась Син’гаара, — Род старейшины священен, остальным не запрещено. — Разве допустимо такое разделение, сестра? — Не понимал охотник, — Не ты ли борешься за старый порядок, где подчинялись сильному, а не потомству предшественника? Закон должен быть един для всех. — Закон гласит, что плоть священного рода неприкосновенна, — вспылила самка, но быстро взяла себя в руки, — Исключением служат битвы. Исключением служит всё, кроме сношения. И ты, как и другие, должен повиноваться законам. — Моя плоть всё ещё неприкосновенна, — съязвил хищник, указывая на отсутствие опыта в общении с самками, — А твоя, добрая сестра? Разумно ли такое отношение к дочери вождя? От услышанного самка потеряла свою уверенность. Дерзость братца уязвила её. — Вождь был несправедлив ко мне, брат? — Сестра сохраняла спокойствие, — Укажи. — Великолепный Кром’вуд, достойный отец твоего потомства, — указал хищник, — Разве не осквернял он тебя и наш род после того, как навещал тебя, задерживаясь в гареме с уманками? Разве можно прикасаться к дочери вождя после сношения с низшей формой жизни? Наверное ты сломлена. Син’гааре хотелось провалиться сквозь землю. Действительно, она не подумала о смысле своих слов. Выходит, что она имеет потомство от того, кто имел извращённые связи со скотом. Брат ловко осадил её, проявив себя. — Я сожалею, — склонил голову хищник, — Клянусь, что при моём правлении ксенофилия исчезнет. Да придёт справедливость, я отомщу за тебя. Син’гаара и не надеялась на такой отпор Цир’тона. Молодой воин оказался слишком хитёр, вовремя защитившись от нападения сестры. Однако своего самка всё-таки достигла. Теперь хищник наверняка усомниться в своём окружении, выдавшему взрослой самке секретную информацию об уманке. А если Цир’тон будет наказывать каждого без доказательств, то вскоре потеряет доверие общины, как и растеряет преданных товарищей. Кому нужен полубезумный вождь-параноик? — Я всегда рад тебе, добрая сестра, — закончил молодой охотник, — Нам всегда будет что обсудить.***
После того, как старшая сестра покинула зал для посещений, Цир’тон всерьёз задумался о последствиях состоявшейся беседы. Для чего приходила Син’гаара? Он понял, что сестра знает о смерти отца и неофициальном узурпировании власти. А ещё он понял, что ей известно о том, что она его раскусила. А такая игра означала, что вскоре Син’гаара раскусит и его голову. Какая бы опасность не поджидала его в дальнейшем, Цир’тону следовало разобраться с делами сейчас. Кто-то из близкого круга предал его, рассказав Син’гааре о похищенной уманке. Пусть это и было сущей ерундой, в другой раз секрет мог оказаться куда более важным. А разве можно доверять сплетникам? — Ни’риу ко мне, — распорядился молодой вождь. Цир’тон был уверен, что именно этот хищник был виновен в разглашении. Неспроста ведь Ни’риу так расспрашивал его после собрания о дальнейшей судьбе образца У-3011? Пусть виновные понесут наказание. Приняв решение по отношению к предателю, молодому вождю не терпелось разобраться с уманкой. Эта маленькая и хилая мишень, сама того не ведая, стала ярким маяком. Если Син’гаара завела о ней разговор, значит ничего хорошего здесь быть не могло. Хищник вспомнил, что сестра упоминала о запрете на ксенофилию, если дело касалось членов правящей семьи. Не пыталась ли она его запутать, играя в двухходовку, как в случае с разговорами о великом вожде? Это разрывало Цир’тону голову.***
Оторвавшись наконец от блеска янтарных стен, Катарина схватилась за голову. Крепко впившись ногтями в кожу головы, она совершала круговые движения. Движения становились всё более убедительными, раздирая нежную кожу головы до крови, вгоняя остатки покрова под ногти. Это безумие могло твориться целую вечность, тогда бы Катарина наверняка добралась пальцами до мозга, однако экзекуция была прервана. В каком бы бреду не находилась девушка, она была крайне чувствительна к звукам. Это началось ещё с того времени, когда ей приходилось ждать Кром’вуда. Важна была каждая секунда, чтобы успеть увильнуть или спрятаться от грозной фигуры. Она опять услышала такой же звук. В янтарную комнату вошли. — Опять…, — еле проговорила девушка. Не став дожидаться ответной реакции посетителя, Катарина приблизилась. Первые шаги дались ей тяжело, однако следующие переросли в настоящий кросс. Преодолев сомнения, девушка пожелала оказаться рядом с хищником. Его исполинский рост хоть и казался угрожающим, сам гость не проявлял враждебности. Будучи уверенной в том, что это Кром’вуд явился за ней, чтобы вернуть в гарем, Катарина дотронулась до его рук. Кажется, в прошлый раз она так же положила свои руки в ладони яутжа, всецело доверяя хищнику. — Я ждала…, — ком в горле не позволял Катарине говорить связно, — Ты при… пришёл. За мной… Туда. Девушка не до конца понимала свои эмоции. Это походило одновременно и на радость и на безвыходность. Нет, она была счастлива видеть своего покровителя, но всё ещё надеялась не возвращаться к той жизни. Странные создания эти уманы. То они готовы отдать жизнь хотя бы за крупицу упущенного, то молят уже о большем, едва получив заветное. — Забери…, — вжалась уманка в живот хищника, свободный от стальной брони. Тело хищника напряглось, как только уманка дотронулась до него. Если такую реакцию молодой охотник проявил только на прикосновение к рукам, то объятие он расценил как угрозу. Однако самец справился с предрассудками. Маленькая уманка никак не могла навредить ему, значит и бояться нечего. Труднее давалось хищнику принятие того, что уманка совершенно бесстрашная, раз с первых же минут готова к тесному контакту. Это ставило в тупик, но могло и помочь охотнику при дальнейших действиях. — Уйдём…, — крепко вцепилась девушка в кисть пришельца. Глаза Катарины отекли, а зрение упало, из-за чего ей приходилось не отрывать взгляда от хищника. Только так она могла разглядеть его лицо, чтобы то не казалось размытым. Однако лицо покровителя находилось под маской, которую тот не снял при входе. Избегая резких движений, хищник высвободил свою руку из хватки Катарины, после чего поднёс её к лицу. Ловким движением молодой воин освободил лицо от маски, заранее отсоединив от неё трубки, связывающие костюм. Пусть в экипировке не было необходимости на родной планете, место нахождение уманки подразумевало наличие иного воздуха, дышать которым было опасно для яутжа. О том, что воздух не опасен первые часы, хищник не знал. Заметив замешательство уманки, хищник развёл мандибулы. Испугавшись, Катарина отпрянула назад, всё ещё поддерживая зрительный контакт с гостем. Нет, ей не почудилось. Пелена с глаз начинала постепенно сходить, позволяя Катарине вглядеться в глаза вошедшего, которые должны были оказаться человечески-серыми. Вместо желаемых сквозь туман прорезались совсем иные. Янтарные.