***
Беглые глазища существа словно пронзали Катарину. Она застыла на месте от страха. Он оживил её и привёл в чувства после долгого беспамятства. Ещё минуту назад уманка будто растворилась в полосатых стенах, а сейчас снова стала полноправной единицей. Ужас вернул ей жизнь. Отступать было некуда, ведь комната заключённой не располагала большими размерами. По сравнению с ней белая комната гарема казалась девушке особняком. Решив действовать, Катарина пыталась предугадать ход действий яутжа. Разумной казалась даже самая идиотская мысль. Рискнув, уманка пыталась проскочить мимо хищника, но дверь, конечно же, не открывалась по человеческому указу. В панике девушка наощупь искала любой намёк на кнопочную панель, которую она видела в гареме, любой выступающий рычаг, но всё тщетно. Не успела она оставить попытки к бегству, как в голову пришла одна мысль. А почему существо ещё не атаковало её?***
Высокие колонны едва не дрогнули от рёва хищницы. Йо’ра уже не в первый раз слышит о том, что дорогой брат не посетит её. Сегодня терпению самки пришёл конец, отчего та была готова уничтожить многотонное сооружение, служившее хищникам домом. Терпеливый охотник, слуга, оповестивший госпожу об отсутствии Цир’тона в главном корпусе, успел уйти от самки невредимым. Теперь, оставшись одна, Йо’ра могла полностью отдаться тем эмоциям, какие присущи холодной расе. Но не тут-то было, к самке зашёл посетитель. — Усталость, — не угадала старшая сестра, кивнув в сторону молодой самки, — Твоих сил очень мало. Взяв себя в руки, Йо’ра избежала возможной драки. Меньше всего ей хотелось видеть Син’гаару, особенно сейчас. Самка была подавлена, а такое положение делало её ещё более уязвимой в глазах соперницы. — Верно, — согласилась младшая сестра, — Нелёгкое время. — Нужно восстановиться, — проявила хищница лживую заботу, — Вы с братом беспокоите меня. — Брат беспокоит тебя? — С недоверием спросила самка. Взрослой хищнице всегда нравилась эта игра. Кровь юной самки была слишком испорчена, чтобы та могла в совершенстве владеть эмоциями. Этим всегда умела пользоваться старшая из сестёр. — Святейший может не принять его решение, — объяснила Син’гаара, — Отец всегда был против уманов. И Цир’тон его запрет нарушил. Брат взял себе живой трофей и вступает с ним в извращённую связь. Юная самка более не могла сдерживать гнев. Так вот почему дорогой брат так и не посетил её с момента прибытия. У него есть взятая в плен уманка, служащая ему любовницей. — Меня он не слушает, — продолжила взрослая особь, — Но вы всегда были близки. Ты можешь повлиять на нашего Цир’тона, добрая сестра.***
Экипаж Кром’вуда наконец-то вернулся домой. Взятые трофеи поражали одним своим видом. Среди них красовались не только головы причудливых зверей, но и крупный костяк самого важного трофея. Матка ксеноморфов наверняка прославит своего убийцу. Кстати, а где сам убийца? Стройными рядами охотники спустились на почву, сходя с титанического корабля. Командира не было. И на встречу ему не вышел ни великий А’кро’н, ни его единственный сын. Рассвирепел бы убийца королевы, узнав о том, какую беду последний навлёк на весь его гарем, да и не только его? Впрочем, какая разница. Ни Кром’вуда, ни Цир’тона здесь не было. Схватка не состоится.***
Огромный зал снова заполнился. Прибывшие яутжа ждали появления вождя, не смея и шелохнуться. Свирепый А’кро’н никогда бы не заставил долго ждать себя, но сейчас роль старейшины выполнял отнюдь не А’кро’н. Забывчивому сыночку стоило поторопиться встретить своих героев, расправившихся со значимыми трофеями. К тому же, Цир’тон в один момент мог бы стать счастливчиком, не увидев среди своих охотников ненавистного Кром’вуда. Однако молодого хищника сейчас заботили вполне земные проблемы. И они были поважнее радостной вести о гибели Кром’вуда…***
Цир’тону, вопреки неприятия нового устоя, всегда были интересны уманы. И вот сейчас перед ним мелькает живая уманка. Да не обычная особь, а отмеченная злейшим врагом. То, что самка принадлежит Кром’вуду, разжигало в Цир’тоне пламя. Именно из-за этой особенности молодой хищник лично явился к пленнице, отложив на потом расправу над ней. Вещь Кром’вуда всегда успеет умереть, но отправится она к своему законному владельцу не сейчас. Сейчас Цир’тон решает как провести свой досуг. Как мальчишка радуется украденному у старшего брата гаджету, так и сын вождя не упускает своего шанса выжать максимум из выигрыша. «Высокий уровень активности» — Не мог не заметить хищник тот шум, что подняла уманка. Можно было одним разом положить конец этой неумной особи. Сколько же недоумения она вызывала у Цир’тона. Но наблюдать за ней было сплошным удовольствием. Ну как Катарине в голову пришла идея собственноручно открыть запертую намертво дверь? Инопланетную дверь, требовавшую подобранного кода. Все это веселило пришедшего охотника. Неразумность веселит всегда, если она чужая. Кисти рук окончательно онемели от ужаса. И на что Катарина рассчитывала, вновь пытаясь бороться с устоявшейся системой яутжа? В тяжелые времена девушка вспоминала братьев, их отвагу и самопожертвование, это она пыталась вспомнить и сейчас. Увы, игры мозга настолько жестоки, что рассуждения о смелости всегда зарождаются только в период спокойствия. А спокойствие покинуло несчастную девчонку очень давно. Тем временем Цир’тон, наоборот, стал спокойнее. Это выражалось в мимике яутжа, мандибулы которого словно «успокоились», перестав угрожать пленнице. Однако хищник все равно пощелкивал жвалами, не пряча интереса к самке. Надо же, земная женщина настолько храбрая, что при первой встрече взяла его руку в свои. И не побоялась. И не важно, что Катарина ошиблась. Эти отчаянность и смелость возбуждали. Ноги, как и все тело, поразило судорогой. Упершись о стену ладонями, уманка все еще боялась смотреть прямо на гостя. Когда хищник наклонил голову на бок, Катарина замешкалась. Она помнила, что так яутжа проявляют интерес к потенциальным партнёрам. Если нежелательный гость разглядел в ней самку, то уманке не остаётся ничего, кроме смирения. Действительно, этот яутжа был даже выше Кром’вуда, отчего сопротивление такому существу было бы недолгим. Прихлопнет как муху, не моргнув и одним из янтарных глаз. Но навряд ли Цир’тон из всех возможных вариантов решился бы на «прихлопывание мухи», о чём и говорили его следующие действия. Словно взбесившись, молодой вождь ринулся к пленнице, сидевшей от него в паре шагов. Упёршись одной рукой о стену и оставив на ней след от когтей, самец навис над самкой. Сейчас ему не хотелось действовать быстро. Хотелось растянуть удовольствие, испугать и пощекотать нервы жертве. Наверное такое удовольствие испытывает молодая кошка, не сразу приступающая к трапезе, а играясь с едой. Так возвышается и человек, прицеливаясь из ружья к черноокому оленю. Изнасилование — тоже охота. Катарина сидела не шевелясь, краем глаза наблюдая за ублюдочной физиономией Цир’тона. Сейчас его морда находилась так близко, что уманка чувствовала не только интенсивное дыхание, но и прикосновение дредлоков к её плечу. Как же хотелось ей подправить хищнику причёску, отрезав касающийся её плеча дредлок. Увы, с собой у Катарины был только подарок покровителя, который однажды уже имел честь «постричься» у несостоявшейся возлюбленной. Так, чтобы Цир’тону не было заметно, девушка как можно быстрее пыталась на ощупь найти ожерелье. Выбрав, как посчитала Катарина, наиболее подходящий момент, она со всей силы вмазала хищнику в пасть тяжёлым колье. Этот удар выбил Цир’тона из равновесия, после чего яутжа пришёл в ярость. Их верхнего жвала сочилась зелёная кровь, что говорило о тяжёлой реабилитации хищника в дальнейшем. Придя в себя от неожиданности, вождь, не поднимаясь с места, зацепил часть одежды уманки. Не удивительно, что тоненькая ткань после посягательства на её целостность оказалась в руках Цир’тона. Оказавшись без малейшего прикрытия, Катарина не смутилась. В ней горело желание воевать. Она уже нанесла первый удар, сломав хищнику зубец, если можно так назвать часть паучьей морды. Теперь Катарина не могла отступить. Лучше она примет смерть от удара яутжа, когда тот не рассчитает силу в порыве гнева, чем измывательства. Забыв о задуманном, хищник снова стал энергичным и быстрым. Как ему ни хотелось сделать пытку долгой, сейчас гнев руководил молодым яутжа. И гнев диктовал действовать быстро. Шагнув в сторону уманки и дав ей слабую для самого себя пощёчину, Цир’тон свалил её с ног. Освободившись от набедренной части экипировки, хищник отбросил её в сторону, всё это время не сводя глаз с уманки. Цир’тон словно пытался навязать себе те инстинкты, в которые поверил буквально недавно. Нет, он должен сделать самку Кром’вуда своей, пусть это и полнейшее извращение. Обратного пути у самоуверенного хищника не было, какие бы светлые мысли не пришли в его голову прямо сейчас. — Пошёл, — задыхаясь от злости, выпалила Катарина обидчику в лицо, — Пошёл вон! Раскрывшиеся мандибулы должны были усмирить уманку, но ожидаемой реакции не последовало. Вместо этого девушка кулаком ударила Цир’тона прямо по больному месту, уже сломанному жвалу. Озверев от боли, молодой вождь взвыл, словно раненное животное. Пытаясь дать отпор и нижней частью туловища, Катарина безнадёжно била самца ногами. Если бы на теле яутжа могли появляться синяки, возможно, Катарина и оставила едва заметный. Сила удара у девушки была крайне мала. Тем более, её туловище было практически обездвижено телом самца, не прибегающего к особым усилиям при задержании жертвы. — Мой покровитель убьёт тебя! — Сквозь зубы говорила землянка, не зная с кем имеет дело, — Я Катарина. Я жена великого Кром’вуда! Пусть уманка и не разбиралась в званиях воинов яутжа и в своём положении, Цир’тона ей удалось задеть. Да, без переводчика при распознании речи уманки было не обойтись, однако имена различить было можно. Теперь Цир’тон знал, что его пленница не объект У-3011, а Катарина. — Он убьёт тебя! — Надеялась уманка, что насильник испугается, — Он придёт за мной! Разом заткнув неугомонную землянку, хищник обхватил своей кистью её лицо. Открытыми остались только тёмные глаза, отчаянно сражающиеся с янтарными. Раззадорившись и убедив себя в том, что поступает правильно, Цир’тон прижал бёдра уманки к своим. Впившись когтем большого пальца во внутреннюю часть бедра жертвы, вождь не задумывался о том, что может причинить уманке боль. Здесь Катарина выступала в роли вещи, боль которой была недостойна интересов Цир’тона. Не успела Катарина вскрикнуть от того, что коготь хищника круто вошёл в её мышцу, как всё её тело пронзила новая, ранее неизвестная боль. Буквально на десять секунд девушка выпала из реальности. В ушах раздавался противный звон, а пространство вокруг стало размываться. Некогда мрачные стены коричнево-зелёного цвета превратились в белые облака, так и зовущие к себе. Как только уманка вспомнила, что небеса здесь красные, дурман испарился. Когда всё пространство вернулось к первоначальному виду, ярко проявилась и боль. Всю нижнюю часть тела парализовало, словно Катарине отсекли всё, что ниже пояса. Она снова вспомнила русскую девушку из пещеры, ставшую ей подругой. И кишечник, свисающий у подруги с половины тела, Катарина тоже вспоминала. Сейчас ей казалось, что её туловище находится в таком же состоянии, а органы не только малого таза, но и те, которые повыше, уже вылезли наружу. Не сумев справиться с новой волной холода в затылке, пришедшему с нижней части позвоночника, Катарина потеряла сознание.***
Закончив то, зачем пришёл, Цир’тон наконец-то остыл. Так вот почему уманы в большинстве своём не агрессивны. Они снимают напряжение независимо от брачного сезона. Вернувшись из звериного состояния к холодному рассудку, молодой вождь взглянул на уманку. Её тело было обездвижено и истерзано, о чём говорили бардовые отметины на коже и ссадины от когтей. Кажется, что и бедро Катарины повреждено настолько, что несчастная ещё не скоро начнёт ходить. Что ж, кровь за кровь. Гордый яутжа отомстил за сломанный зуб. Но самостоятельно ходить уманка не скоро начнёт не только из-за раны на бедре. Повреждены были внутренности пленницы, что вызвало обильное кровотечение. Внутренние мышцы были разорваны. Об этом Цир’тон узнал только сейчас, явно не сопоставив свои габариты с уманкой среднего роста. «Что дальше?» — Была первая мысль молодого хищника. Действительно, а что дальше? Когда азарт прошёл и дело сделано, приходит эта мысль. Кому, а уманке точно не найдётся места в жизни Цир’тона, так желающего попробовать земную девушку. И это факт, ведь члены династии не должны осквернять себя союзами с низшей формой жизни. По закону уманка Кром’вуда теперь принадлежит Цир’тону, и он только что это доказал. Значит, хозяин в праве распоряжаться своей вещью, которую разумнее убить и не пятнать себя позором. Однако дело усложнялось. Цир’тон точно помнил, что его семя осталось глубоко в уманке. А убийство хоть и не матери, а инкубатора для вынашивания потомства, было невозможным. Цир’тон заметил как у Катарины дрогнула рука. Хищник понимал, что его проступок приведёт к неминуемой смерти уманки, если ей сейчас же не оказать помощь. Но стоит ли? Может, ей будет лучше умереть, чтобы спасти вождя от позора? — Мама… — сквозь сон шептала Катарина, мучаясь от разрывающей боли внизу живота. Даже во сне девушка интуитивно держала руки у очага боли. Казалось, что вот-вот Катарина умрёт от болевого шока, либо от остановки сердца. — Это я, мама… — словно общалась девушка с матерью, — Это я, Катарина. Цир’тона снова привлекло имя, которое уманка выпалила в порыве ярости. — Ка-та-ри-на, — сумел повторить молодой хищник, проговаривая каждый слог. Определив дальнейшую судьбу уманки, Цир’тон осторожно положил руку на её голову. А ведь ещё недавно такая аккуратность могла уберечь несчастную от глобальных проблем в организме. — Ка-на, — сократил хищник ранее озвученное имя. Проговаривая сокращённое имя уманки, охотник смотрел на неё иначе. Но чего стоит нежность, когда за плечами экзекуция, вызванная ненавистью к сопернику. Удивительно, но то, что уманка всё-таки не принадлежала Кром'вуду, нисколько Цир'тона не радовало. И это сокращённое имя звучало очень странно. К чему вообще нужны имена людям, когда хозяева планеты дают пленникам номера? Однако имя обретённой уманке хищник всё-таки оставил, лишь изменив его согласно своим соображениям.