Утопленница

      — Хорошо выполненная работа должна награждаться отличным ужином! — пророкотал Калеб, когда мы вернулись (Вилл отменила превращение, и мы теперь снова были обычными человеческими девочками). — Добро пожаловать к костру. Наши разведчики Тим и Том застрелили целого оленя!        Упомянутые вскинули вверх руки и скромно нам улыбнулись.        Калеб взял под руку уже меня и потащил к большому костру, где на огромный вертел был наколот олень.       — Ты понравился Корнелии, — улыбнулась ему я, заметив, каким ревнивым взглядом та нас наградила. — Так что не подходи ко мне, а то мне несдобровать, — хихикнула и тыкнула его кулачком под бок.        Калеб оглянулся на блондиночку и призывно помахал ей рукой; остальных уже растащили другие повстанцы на поболтать: Вилл трепалась с Олдерном на другой стороне костра, Тарани обступили охотники и еще парочка мускулистых мужчин, Хай тусила с Бланком — он показывал ей содержимое мешка, а она заливисто смеялась.       — Если честно, в жизни не видел таких красивых девушек, — шепнул мне Калеб, смотря на Корнелию.       — Эй!        Он захохотал.       — Ты тоже красивая.        Я надулась.       — Звучит как оправдание.        Калеб мою шуточную обиду всерьёз не воспринял и продолжил смеяться.        Пока Корнелия шла к нам, ловя на себе большинство мужских взглядов, я решила спросить у него то, что давно хотела и о чем периодически думала, засыпая в своей уютной теплой постельке:       — Как твой глаз?        Он смеяться прекратил.       — Целитель сказал — бесполезно. Шрам на всю жизнь.       — Мне жаль, — сочувствие и жалость в голосе мне скрыть не удалось, да я и не старалась.       — Все нормально, Ирма, если бы не ты — я бы его потерял, — сказал Калеб серьезно.        Я сглотнула.        Как он, однако, хорошо справлялся.        Если бы меня так изуродовали, я бы, вероятно, впала в депрессию…       — Твоя рука-то как? Я до сих пор, если честно, чувствую вину…        Он почесал затылок.       — Как видишь, гипс сняли, — улыбнулась я. — И не переживай из-за этого. Все ок!        Калеб с сомнением покачал головой, но все-таки предпочел дальше тему не развивать.       — Гипс?        А. Он же меня в нем не видел.       — Штука такая для фиксации. По типу дощечек у вас.       — Вот как. Хотелось бы когда-нибудь увидеть. Земля так удивительна.        Он улыбнулся.       — Не удивительней тебя. Расскажешь потом, как собрал сопротивление в таком юном возрасте? — спросила я, окончательно переводя тему.       — Мне двадцать два. Юным здесь и не пахнет. — О, мне было столько же, когда я о скалы разбилась. — Да и почему — потом? Могу рассказать сейчас.       — Не-е. Я пошла есть, а ты окучивай Корнелию. В конце концов, она уже здесь.       — Окучивают картошку, — фыркнула Корни и присела рядом с повстанцем на бревно. — Ты где-то видишь у меня глазки?       — Лично я вижу глаза, похожие на озеро, где я отдыхал в детстве, — сказал Калеб и покраснел. — Такие же ярко-голубые.        Как же это мило и нелепо одновременно.        Корнелия смутилась, что само по себе было удивительно; нехило он ее зацепил — обычно она с такими тупыми подкатами посылает.       — Ладно, воркуйте, я ушла, — хмыкнула я и поднялась, отряхнув джинсы сзади.        Где валяли это бревно, пока я сюда не села? Столько песка и засохшей грязи…        Я глянула еще разок на Корнелию, спокойно, без возмущений сидевшую рядом с повстанцем на грязном бревне в длинной шелковой юбке.        Да. Любовь — однозначно клиника.        Где бы мне найти принца на белом коне?..        Хотя-я-я… Далеко ходить не надо: один белобрысенький сидит себе в столице на троне. Имеет реальную корону и, вроде как, свободен, не женат…        Интересно, у него есть белый конь?       — Эй, стражница! Айда к нам! У нас есть эль! — парочка девчонок и парней мятежников стали подзывать меня к себе. — А Эфиз умеет играть на лютне!       — Оля-ля! — пропела я и поменяла направление. — Мне определенно к вам.

***

       Мы задерживались на Меридиане.        Уже стемнело, и только костер и факелы освещали нашу небольшую поляну. С мятежниками было весело: мы танцевали, ели сочное мясо, пели песни, пили эль, шутили и смеялись; я перезнакомилась с каждым повстанцем, что здесь был, и точно с такой же легкостью, с какой знакомилась, забывала их имена через пару минут…        Веселье прекратилось внезапно.        Прискакал гонец на черной лошади с вестями из столицы: одного из соратников Калеба, Ватека, пленили по подозрению в пособничестве.        Я не знала, кто это, но Калеб протрезвел и побледнел.       — Олдерн, Ганз, за мной, — скомандовал он.        К тому моменту стражницы разбрелись кто куда, и рядом с Калебом были только мы с Корнелией, поэтому за повстанцами посеменили вдвоем.        Меня откровенно вело в разные стороны, но я изо всех сил старалась остаться в положении стоя. Никогда в жизни больше не буду пробовать местную алкашку, она слишком ядреная для моего юного, неокрепшего организма!        Корнелия не пила, поэтому соображала гораздо лучше меня и двигалась не в пример уверенней.       — Его убьют. Повесят или сбросят в бездну, — сказал гонец.       — У нас меньше суток, — прикусил губу Калеб.        Он принялся рыться в столе, чтобы через пару секунд достать новые карты.        Я разглядела слова «кухня», «этаж», «библиотека», «прачечная», «ямы», «камеры». — это явно были карты замка. Каждая из них несла на себе неполную схему одного этажа, с левой стороны оставалось еще много пространства, которое предстояло заполнить…       — А как же яма? Почему он не отправит его туда, как было с нами? — Спросила я.       — В яму кидают тех, кто представляет какую-то ценность или же может ответить на вопросы из разряда… Сколько нас. Наши имена. Личности наших союзников. Местоположение лагерей. Количество лошадей, оружия, припасов… Ватек работал в замке шпионом. У него никогда не было подобных сведений во избежание утечки информации, — сказал Калеб. — Для Фобоса он предатель.       — Но как Фобос поймет, что Ватек этого не знает?       — Он умеет читать поверхностные мысли.        Я припомнила, что, когда мы столкнулись с князем в первый раз, он закидал меня сразу же вопросами и даже толком не дождался ответов.        Выходит, именно поэтому…       — Но ведь он не смог в тронном зале получить ответы от тебя, — заметила я несостыковку. — Да и почему, в таком случае, он не раскрыл Ватека раньше!        — У меня иммунитет. Как говорил отец, достался от матери. И есть зелья, которые помогают спрятать некоторые мысли. Ватек пил их регулярно, чтобы его не раскрыли. Одно действует около трех дней.       — Также чтение мыслей дает неясные образы, которые нужно еще правильно интерпретировать, — дополнил ответ Калеба Ганз, всадник, который как раз-таки и принес печальные вести. — Их хватит, чтобы понять, что Ватек ничего не знает.       — Многих наших он отправлял на шахты. Может, и здесь?.. — усомнился Олдерн.       — Ватек для него — именно что предатель. Здесь без вариантов. Убьют сразу же, как поймут, что он не представляет никакого интереса. И мы попросту не успеем к нему. Отсюда до замка — два дня пути.        Олдерн сжал зубы и со всей силы ударил по столу.       — Мы ничего не можем сделать?        Калеб легонько мотнул головой и оторвал взгляд от карты, бросив его на нас с Корнелией.       — Мы — нет.        Я с Корни переглянулась.       — И что вы предлагаете? В замок мы не полетим. В прошлый раз нас спасла чистая случайность, — сказала я.       — Тогда они ждали вас, это была ловушка, поэтому их было так много. Сейчас там только патрули. Можно быстро влететь, перебить немногочисленную охрану, забрать Ватека и так же быстро улететь.       — Перебить? — вскинулась недоверчиво Корнелия.        Калеб недоуменно на нее посмотрел.       — Да, а что?       — Мы никого не убиваем, Калеб, — сказала я серьезным тоном.       — Тогда как вы собираетесь сражаться с Фобосом? — удивился Олдерн.       — Да мы как-то… Не собирались ни с кем сражаться… — прошептала я тихонечко.       — В смысле?! Я думал, вы на нашей стороне?! — Олдерн был… не очень-то рад моему высказыванию, судя по крику.        Меня это возмутило.       — Если мы вам сочувствуем и помогаем, еще не значит, что мы ради вас будем кого-то убивать! Мы стражницы Завесы! Мы не в праве решать кому жить, а кому — умирать! Стражи Фобоса — такие же меридианцы, как и вы!        Я вспомнила Элиона, сопровождавшего меня когда-то в замок на телеге.       — На войне умирают. Этого не избежать. Каждый выбирает сторону, и каждый сражается за свои идеалы. Мы сражаемся за Меридиан! — вступил в спор второй повстанец.        И что?        Теперь гасить всех, кто не думает так же, как вы?       — Стражи Фобоса тоже сражаются за Меридиан!       — ЧТО?! — хором крикнули Олдерн и Ганз так громко и возмущенно, что я даже вздрогнула и отступила на шаг назад.        Мое высказывание поразило их до глубины души и, судя по тонне яростного негодования, звучавшего в их голосе, задело столь же глубоко.        Ответить они мне не успели.       — Нет.        Я гневно повернулась к влезшему в наш разговор Калебу.        Он был спокоен, несмотря на сложившуюся атмосферу.       — Стражи Фобоса сражаются за Фобоса.        Корнелия положила руку мне на плечо.       — Ирма. Это их мир.        Я прикусила губу.        Погорячилась.        В действительности: я ведь понятия не имею, ради чего они живут и сражаются. Наверняка армия Темного Князя убила кучу их друзей.        С их точки зрения, они действительно сражаются за свое королевство — не за Элион, не за Кондракар, именно за Меридиан с его жителями, которых изводит непогода, с его детьми, которые рождаются и умирают в колыбели.        Почему так вышло?        Почему Фобос довел Меридиан до такого состояния?        До такой ненависти?        Или это сделал Кондракар?        Я зажмурилась.       — Ирма погорячилась, — заговорила Корнелия. — Мы не можем знать, что вы чувствуете и что чувствуют меридианцы на стороне Фобоса. Мы не знаем вашей истории. Мы не знаем вас. Мы не знаем, как ваш мир пришел к тому состоянию, что есть сейчас. — Мне было немного стыдно поднимать голову, чтобы посмотреть повстанцам и Калебу в глаза. — Но Ирма права в одном. Мы никого не будем убивать.        Повисло молчание, я же вскинулась.        Посмотрите на нас.        Просто посмотрите.        Мы маленькие глупые школьницы, которые стали стражницами всего-то месяц назад.        Чего вы от нас вообще можете требовать?       — Хорошо, — кивнул Калеб. — Не убивайте. Вырубите, свяжите, усыпите. Можно придумать много разных способов остановить врага.        Они хотят втянуть нас в свою войну.        Корнелия, думаю, это понимала не хуже меня.       — Мы должны поговорить с нашими подругами. Мы с Ирмой вдвоем ничего не решим.       — Олдерн. Приведи остальных стражниц, — распорядился сразу же Калеб.

***

       Повстанцы ушли, оставив нас одних посовещаться.       — Ирма, какого черта?! — вскрикнула недовольно Тарани, поняв, в каком я состоянии.       — А что я? Хай тоже!       Лин засыпала прямо на ходу.        Тарани устало посмотрела на нее, но ничего не сказала.       — А? Да? Что? — очнулась Хай, пытаясь сфокусировать на нас взгляд.       — Мы в таком состоянии никого спасать не полетим, это точно, — вздохнула Корнелия.       — Мы еще не решили, полетим ли вообще, — вскинулась Тарани, сложив руки на груди.       — Он их друг и соратник. Если мы его не спасем, он умрет, — вступила Вилл.       — Нам придется возвращаться в замок.       — Апартаменты у Фобоса неплохие, — хихикнула я.        Все трезвенницы втроем недовольно на меня посмотрели.       — Нужно дождаться, когда Ирма и Хай придут в норму.       — Я уже в норме! — фыркнула я. — Просто чутка веселее обычного.       — Значит, летим? — меня проигнорировали.       — А что еще остается?       — Ну например… Не лететь!        Тарани, похоже, затея не особо нравилась.       — Тогда Ватек, кто бы он ни был, будет болтаться в петле или станет лепешкой на дне бездны! — Корнелия лететь хотела.       — Если мы вмешаемся, мы автоматически займем сторону повстанцев в этой войне, — сказала я, погладив уставшую Хай Лин по волосам.        Девочки застыли.       — Ирма права.        А то как же! Слушайте меня: важные вещи говорю!       — А чем плоха сторона повстанцев? Они же за правое дело сражаются…        Вилл, судя по всему, тоже была не против отправиться в замок.       — Они сражаются с Фобосом. Фобос — местная власть. Когда сражаются с властью и хотят ее свергнуть — это революция!        Я прилегла лбом на деревянный стол; почему-то было очень жарко, а дерево было холодным.       — Как она может здраво мыслить в таком состоянии? — уставилась на меня Тарани.       — Я просто называю вещи своими именами! — фыркнула я прямо в столешницу.        Кажется, мне становилось плохо.       — Революции на пустом месте не поднимаются.       — Как говорил профессор Коллинз, у всех своя правда.       — Правда повстанцев мне ближе, — сказала Хейл.        Вилл кивнула — удивительно, они наконец-то хоть в чем то согласились!        Если так посудить и принять во внимание, как обошелся с нами (и конкретно со мной) Фобос, повстанцы в этом плане определенно поприятней.        Теплый костер или же вонючая яма?        Но даже так…       — Ты не знаешь правды Фобоса, — подняла я голову, чтобы посмотреть на Корнелию, но вышло у меня не так, как я того хотела. — Пиздец, как вы двоитесь и кружитесь!        Корни повертела пальцем у лица.       — У кого-то вертолеты.       — Давайте отталкиваться вот от чего: если мы не поможем — человек умрет. Повстанцы просто не успеют к замку.       — Не факт, что Ватек — человек. Меридиан такие зверушки населяют, что любой зоопарк скажет — вау, — это опять была я.       — Окей. Если мы не поможем, умрет разумный. Не просто разумный, а друг Калеба. А Калеб — нормальный парень, и повстанцы неплохие ребята.        Вот посмотришь ты, как они будут резать солдат Фобоса, наверняка поменяешь мнение, Хейл!       — Тогда летим?       — Да. Но на своих условиях.