Последний крылатый

***

      Крылатый сидит на краю пропасти, вдыхает холодный воздух. Близятся заморозки, иней покроет траву, но руки ее холодней снегов — он помнит. Нацу уже не ждет. И дни разлук не считает. Думает о своем: о золотых колосьях, о море пенном, о снегопадах. Ногами болтает. А может, покинуть сии места?       Чудится аромат горелых веток.       — Нацу, здравствуй!       Он слышит знакомый голос и оборачивается. Совсем как настоящая, только в свете луны подсвечена. Нацу встаёт, едва ли шевелится: ноги ватные в землю вросли, и крылья ветер связал. Крылатый тяжело шагает, медленно. Люси покорно ждет, будто матерь учит ходить дитя. Он хватает ее за плечи.       Настоящая! Он впервые видит ее черты лица. У Люси мягкая улыбка и длинная челка лезет в глаза. Девушка не похожа ни на кого в Фуруде. Слишком красивая для людей, слишком красивая даже по меркам крылатых.       — Ты пришла!       — Прости, — она разочарованно машет головой и кидается его обнимать.       — Что? Почему? — Нацу сыплет вопросами подряд, поглаживая ее плечи.       — Чуть не упустила тебя.       Нацу широко раскрывает глаза.       — Я не человек, я звезда, Нацу. И упала я, потому что ты загадал желание. Оно ведь сбылось, так?       Он задирает голову и безмолвно шевелит губами. Люси не слышит, он шепчет: «Спасибо, небо».       Его пальцы крепко сжимают ее плечи.       — Покажи свои крылья? — Люси прерывает его. В ее глазах поселяется любопытство и ни капли страха.       — Обещай не бояться меня.       — Хорошо.       Он шумно расправляет их, встряхивает. Крылья массивные, широкие, покрытые чешуей. А Люси, как завороженная, медленно тянет руку, на мгновение ее ладонь застывает в воздухе, и звезда виновато спрашивает:       — А можно… ну, потрогать?       — Потрогать?       Нацу хохочет. Она действительно чудачка.       — Пожалуйста, сколько угодно.       Ее ладони холодные, он особенно чувствует это крыльями. Люси легонько проводит рукой, словно боится обжечься. Потом еще раз, и еще. Увереннее, смелее что ли.       — Удивительно, — заключает она, продолжая гладить шероховатую кожу крыла. — Теперь мне интересно узнать о тебе чуть больше, Нацу.       — Что именно? — он принимается за рассказ. — Крылатые появились сотни веков назад — они были простыми людьми, обуздавшими драконов. А потом и вовсе стали схожи с ними.       — Подожди, — она перебивает его, касаясь ладонью плеча. — Я хочу знать конкретно о тебе.       — Ну хорошо, — он кивает. — Спрашивай.       — И спрошу. Твои самые яркие воспоминания, какие они?       — Воспоминания? Наверное… полет. Я помню, как летали с отцом вокруг остриев гор, а после приземлялись здесь и отдыхали на своде башни. Смотрели, как внизу копошатся люди. А еще у меня… был или есть, не знаю, как правильно говорить, — он виновато склонил голову, — старший брат. Мы устраивали бои в воздухе. Правда, они всегда заканчивались синяками и криками мамы.       — Она, наверное, не жаловала ваши игры?       — О да. Мы оба отхватывали по крыльям, но продолжали играть. А еще мне нравилось ловить рыбу кончиком хвоста. Там, за гребнем горы, есть неглубокая река. Там сплошные камни и крутые берега. И вода холодная очень. Прямо как твои руки.       — Мои руки нормальные! Это твои слишком теплые.       — Но самое запоминающиеся — первый полет, — Нацу будто не слышит ее колкостей, сглаживает их.       — Тебя столкнули с горы?       — Чудачка. Крылатые не изверги же.       — Ну мало ли, — она поджимает губы.       — Мы собирались вереницей и поднимались по лестнице на самую крутую и высокую башню.       Нацу подводит ее к краю, придерживая за локти.       — Подходили к обрыву.       Он обнимает ее за талию сзади и притягивает к себе. Люси вздрагивает.       — И прыгали в свободный полет!       Нацу расправляет крылья и шагает вместе с ней в пропасть.       И под ногами — абсолютное ничего. Он чувствует ее сердцебиение. Люси кричит, Люси смеется, плавно машет руками, словно птица. Она верит ему, а он не собирается отпускать. Искры разгораются в невероятное жгучее пламя. В его груди — жар. Знать бы, что чувствует она.       — И не страшно? — спрашивает Люси опосля, пытаясь совладать с прерывистым дыханием.       — Прыгать в первый раз?       Она кивает.       — Нужно верить в свои силы. Те, кто не верили, разбивались насмерть.       — Нацу, у меня вопрос, — она крутит прядь волос на пальце. — Как появились крылатые?       Он вновь подхватывает ее на руки и прыгает в пролеты Фуруда. Стены и залы проносятся по сторонам, старые рисунки сливаются одно сплошное пятно. Она держится за крылатого, инстинктивно прижимается к Нацу. Они сидят на полу в зале с витражами, полнолунный свет преломляется в окнах. Картинки оживают, красочно говорят. Люси восторженно разглядывает забытое наследие. На ее лице красноватые лунные зайчики гуляют и улыбка.       — Мне так жаль, — говорит она. — Жаль, что твои собратья исчезли.       — Тогда было лето, — Нацу прячет глаза, наполненные минутной грустью. — Был день равноденствия. Четыреста лет назад. Помню, как сейчас, проснулся с рассветом, а их нет. Во всем городе и за пределами. Крылатые исчезли в одну ночь. Оставили в наследство город-замок людям и мне.       — Вот как… — Люси лбом касается его плеча и шумно выдыхает, затем резко отстраняется и смотрит на крылатого так, словно отгадала тайну мирозданья. — Подожди! — она прозревает. — Это был День моего рождения! Я пожелала однажды встретить свою судьбу.       Люси замирает. Зажигается солнце, обрывает ее домыслы. Блики не играют на ее на щеках — поднимаются выше.       — Рассвет! — она вскакивает, оглядывается по сторонам и жадно вдыхает воздух. — Нацу, мне на солнце нельзя! Куда бежать?! Весь зал вот-вот засияет!       — Так нужна темнота?       Он хватает ее за запястье, тянет к себе и раскрывает крылья, сотворяя подобие кокона. Внутри темно, тепло, и Люси, обнимая коленки, немного успокаивается.       — Ты в безопасности. Я не позволю тебе исчезнуть так просто, — отвечает он, обдавая ее ухо горячим дыханием. — Так что доверься мне.       — Нацу.       — Дождемся ночи, Люси. Все будет хорошо.       — Нацу, — вторит она, глотая окончания, словно боится не успеть. — Я вернулась, потому что в день разлуки почувствовала жар в груди. Я боялась, что не справлюсь, как не справилась принцесса звезд четыреста лет назад, и решила держаться от тебя подальше.       — И я его чувствую. Хватит исповеди. Я не король и не бог, я смертный крылатый.