Без названия

В палате чересчур светло, решил Джаспер, засовывая ложку обратно в банку с арахисовым маслом. Радио тихо что-то вещало, мешая ему сосредоточиться на чем-то одном, поэтому Джаспер просто оглядывал свое новое место обитания снова и снова. Врач, неприятный тип с сияющей лысиной и вечно дергающейся ногой, рассказал ему про приступ, но Джаспер не считал, что все еще не в порядке. — Джаспер не может осознать серьезность своего диагноза, — говорил лысый человек его родителям. Но Джаспер понимал, что он в порядке. Голова перестала болеть, он перестал просыпаться по ночам в слезах (честно говоря, он не помнил, когда в последний раз видел сны или спал непрерывным восьмичасовым сном), он полностью оправился. Он скучал по своим друзьям, по нормальной музыке и освещению, по свободе. И по травке. Господи, если бы Джаспер умел писать песни, он бы написал о тоске по наркотикам, потому что жизнь без самокруток и косяков была невыносима. Он вспоминал каждую несчастную минуту былого счастья, будучи в заточении в больничной палате. Все друзья приходили к нему регулярно, приносили всякий ненужный мусор, вроде книжек по психологии или растений, но Джаспер все равно был рад им. Единственный, кого он не видел все это время, это Лорен. Джаспер просыпался каждый день и видел на прикроватном столике банку арахисового масла и прочную пластиковую ложку. И у него не было сомнений на счет автора этих посланий (логично, что это мог быть лишь тот единственный челочек, который осознает, что Джаспер может съесть всю эту банку и без ложки. Это будет не очень хорошо). Но он не видел ее саму. И, честно говоря, это немного обижало его. И волновало. — Итак, что у нас нынче читают медсестры? — Дайна заходит в его палату, садится на раскладной стул и закидывает ноги на кровать Джаспера, не разу не оторвавшись от явно не очень интересного журнала. — Стетоскопы по скидкам в этом месяце, ты знал? Вот будет аншлаг! Несмотря на идиотские шутки, Джаспер даже не пытается выдавить из себя улыбку. — Почему она не хочет со мной говорить, Ди-Джей? — спрашивает он напрямую. Он пытался говорить со всеми, кто может знать что-то о Лорен, но Стэн просто печально вздыхал в своей обычной манере, а Камила неловко разглядывала свои кеды. Но Дайна — из общая подруга уже миллион лет — не сможет его игнорировать. — Я не собирался падать в обморок или играть в больного драматичного психа. Я в норме. Дайна вздыхает и смотрит в окно на дом по соседству, задумываясь о том, каково всю жизнь провести рядом с больницей, откуда каждый день выходят убитые горем или счастливые люди, забирающие своих родственников и друзей. Они часто попадали в передряги, заставляющие ее и ее немногочисленных друзей снова и снова показываться в больнице. Она не знает, как сказать Джасперу, что Лорен не винит его, что она винит себя. Потому что, возможно, очень глубоко, где-то в темной части своей души, о которой она иногда забывает, Дайна с ней согласна. Они не идеальны, но они должны заботиться другу о друге, чтобы выжить и стать лучше. Да черт возьми, даже чтобы исполнить эту чертову мечту, о которой все постоянно говорят. — Ральф бы тебя не бросила без причины, — наконец-то отвечает Дайна. Джаспер хмурится, ведь он это знает, но его лучшей подруги все еще здесь нет, когда она ему нужна, наверное, больше всего на свете. — Та хрень, что с тобой случилась, как будто ей мозг наизнанку вывернула. — Да, мне тоже, — усмехается Джаспер. Они сидят в тишине несколько минут, слушая неизвестную им песню, играющую по радио, и думая о том, что Лорен бы ее оценила и не успокоилась бы, пока не нашла все диски этих ребят, чей голос они сейчас слышат. Нормани и Элли появляются чуть позже, и Джаспер очень рад их видеть. Элли приносит ему домашний бульон, которой хоть и не очень на вкус, и Джаспер вроде как не простуду подхватил, успокаивает его вечно активный и перевозбужденный организм. Нормани же просто сильно толкает его в плечо и добродушно подшучивает над повязкой, которую ему зачем-то повязала медсестра. Рейвен приходит к нему каждый день в одиночестве, но все еще очень много болтает. За время, проведенное в больнице, он послушал, наверное, более ста историй про своих старых друзей. Рейвен была призраком из его прошлого, хотя они и смогли снова подружиться тут, в Дерри. Джаспер ни в коем случае не винил ее за свой срыв. Он, скорее, даже был благодарен. То, что с ним случилось, доказывало многие его теории, которые он, конечно же, обсуждал только с Лорен. Ауч, думает Джаспер. Стэн со своими тремя неудачниками и Джорджи, который сначала стеснительно стоит в углу палаты, а через несколько минут уже прыгает на скрипучей старой кровати Джаспера, показывая ему своих бумажных зверей, остаются с ним на пару часов, развлекая Джаспера историями про школу, по которой он, как ни странно, немного скучал. Ребята собираются уходить (Джорджи неожиданно обнимает Джаспера, и тот чувствует какое-то прояснение в своем уставшем разуме), и Стэн, оставшись с ним наедине, кладет руку на плечо Джордана. — Она тоже скучает по тебе, — говорит он, улыбаясь. Стэн улыбается. Такое редко увидишь. — Не думай, что это из-за тебя. Ей тоже непросто. — Спасибо, Кудряшка, — говорит Джаспер, тыкая его пальцем в живот, Стэн дергается и скрывается за дверью, сказав Джасперу, чтобы тот больше его не ждал, после таких-то выходок. Остаток дня он проводит в одиночестве, пытаясь выкрутить шуруп из прикроватного столика и расправляясь с очередной банкой арахисового масла. Обычно Джасперу хватало десяти минут, чтобы заставить содержимое банки испариться, но сейчас это было не просто поеданием его любимой еды. Это все, что получал от Лорен на протяжении уже двух недель. Он думал, что останется одиноко хандрить так до ночи, но дверь снова открывается, и это даже не злобная дежурная медсестра, которая заставляет его носить повязку, делающую его еще более забавным. — Привет, — тихо говорит Камила, будто Джаспер страдает мигренью. Он рад ее видеть. Камила была славной, она сидела с ним, выслушивая его многочисленные истории о Лорен и нем, и ей даже не было скучно. — Как ты? Все еще в своей депрессии? — А ты как думаешь, принцесса? — с ухмылкой спрашивает он. — Я в депрессии с тех пор, как начал понимать речь. Садись, — он двигается, чтобы девушка могла сесть на его кровать. Но Камила не двигается с места. И, возможно, волнение внутри Джаспера объясняется препаратами, которыми его пичкают, но они разве не должны его успокаивать? — Я тут привела кое-кого. — Я заинтересован, — говорит ей Джаспер, снова расплываясь в улыбке. Он видит руку, протягивающую в открытую дверь палаты банку арахисового масла и уже чувствует радость с примесью облегчения (когда он болел, они долго не виделись, или Джаспер обижался на Лорен, она приносила ему банку арахисового масла в качестве знака вечной дружбы. Джаспер считал это милым, но также несправедливым, потому что, когда он оказывался виноватым, ему приходилось покупать ей новые диски). Сама Лорен не заставила себя ждать. За эти две недели Джаспер нечасто смотрел на себя в зеркало, потому что ему было некомфортно видеть этого практически незнакомого ему парня, смотрящего на него, кажется, постаревшими глазами, вокруг которых легли глубокие тени, но он понял, что Лорен выглядит не многим лучше. Это действительно было сложное время для них обоих. - Я знаю, что сейчас должна извиниться, и, клянусь, - она позволяет себе улыбку, и Джаспер улыбается в ответ, - мы к этому придем, но надо обсудить кое-что важное. - Лорен глубоко вздыхает, и ей требуется время. Джаспер начинает по-настоящему переживать, и лекарства уже не помогают. - Джас, почему ты не сказал, черт возьми, что родители хотят забрать тебя в какую-то херову клинику в херовой Европе?