Никогда не взлетая

Октябрь. Первый год от начала манги. Август, насыщенный событиями, миновал, а осенью для Ханаби наступали перемены. Для начала Кабуто сообщил ей, что ее уровень достаточно высок, чтобы наконец-то официально стать шиноби и перестать быть ниндзя без лицензии. Девочка по этому поводу испытывала двойственные чувства. С одной стороны, ей хотелось испытать себя, надоело чувствовать себя в подвешенном состоянии, а официальный статус генина решил бы многие проблемы: получив это звание, она становилась самостоятельной, а это значило, что она сможет брать больше заданий и перестанет быть балластом для Кабуто. За несколько летних месяцев она немного окрепла и попривыкла к новой жизни. С другой стороны, ей не очень-то хотелось встраиваться в систему шиноби Конохи, которая не принесла в ее жизнь ничего хорошего. И она бы хотела, чтобы все оставалось так, как и шло до того. Внезапные перемены тревожили ее. А сдача экзамена означала, что Ханаби должна будет выбраться за пределы знакомого ей "мира" медицинского городка, который только недавно стал казаться относительно безопасным, и прийти к людям, отдавшим приказ об уничтожении квартала Хьюга. – А нельзя сдавать здесь? Может, и тут курсы какие-нибудь есть? – Спросила она. Кабуто отрицательно покачал головой. Причины такого поведения Хьюги он понимал, но оно ему все равно не нравилось. Якуши считал, что девочка не должна всю жизнь проводить взаперти кампуса, а социализация пойдет ей на пользу. – Знаешь, если ты хочешь быть хорошим шиноби, то тебе надо сдавать в этом году. И не потому что мне далась эта генинская повязка, а из-за того, что на нашей работе нужно преодолевать свои страхи. Ты уже уверенно чувствуешь себя в больнице, но медицинский городок не весь мир. Тебе нужно привыкать к незнакомым людям, и учиться не бояться первого встречного, даже если о тебе у многих будет предвзятое мнение. – Ханаби вспомнила, как она в прошлый раз отправилась в "большую Коноху", и здоровья ей это не прибавило. Она не знала, забылась ли ее дурная слава в Деревне или есть еще много людей, которые желают ей зла, но поняла, что ей придется идти в Академию, хочет она этого или нет. Вторым малоприятным известием было то, что, хотя руководство Академии Конохи принимает во внимание и широкое домашнее образование Ханаби, и практику в больнице, и даже успешную миссию, было принято решение о том, что она должна сдавать экстерном. За последнюю неделю занятий Хьюга должна была, проявив свои навыки перед преподавателями, получить зачет по необходимым для общего образования шиноби дисциплинам. Готовиться к экзамену на генина она начала еще в августе. Тогда Ханаби подумала, что в той части, где нужно было сдавать джицу по выбору, пойдет сдавать медицинские техники. Причин у такого решения было много: во-первых, Ханаби понимала, что с медициной ее жизнь связана надолго, если не навсегда, а потому лучше сразу настраивать себя на то, чтобы стать хорошим врачом. Во-вторых, работа в больнице давала Ханаби комнату в медицинском общежитии, но главное, это было, пожалуй, единственное место, кроме структур АНБУ, где она могла бы получить полноценное образование, и при этом ее оттуда не гнали. Поэтому связи с медициной надо было всячески укреплять и проявлять себя как стажера, который со временем становится все полезнее, поэтому насчет своего выбора Ханаби не сомневалась. К тому же она хотела порадовать Якуши, который видел в ней будущего способного ирьенина и, взяв Ханаби к себе, фактически брал на обучение. Вечера Ханаби проводила в импровизированной лаборатории в противоположной стороне комнаты, за рабочим столом, которым обычно пользовался Якуши: зубрила составы, запоминая их свойства и учась смешивать снадобья на практике, дурела от объема знаний, которые надо было быстро выучить, чтобы сдать хотя бы теоретическую часть, проводила бессонные ночи за учебниками, которыми щедро делился с ней Кабуто. Ей, действительно, удалось привлечь внимание Якуши своим выбором, и она чувствовала, что он хочет ей помочь. Тусклая лампа освещает тетрадь с формулами, от которых уже рябит в глазах. В какой-то момент до Ханаби доходит, что она просто не успеет хорошо подготовиться, занимаясь после работы по вечерам. А медицина оказывается непростым предметом, которую не одолеть мозговым штурмом после пары месяцев занятий. Ханаби понимает, что даже если она будет заниматься последние недели круглыми сутками, ее результат сильно не улучшится. А скорее всего, она изведется, и это будет все, чего она достигнет. Поэтому она резко меняет решение: перестает учиться по вечерам, стараясь дать побольше отдыха переутомленному телу. Все эти изменения не проходят мимо внимания Кабуто, но он ничего не говорит своей воспитаннице. В конце концов, подготовка к экзамену – это ее дело. А Ханаби надеется, что ее план выгорит. А если нет – она еще год походит недоучкой. Лицензия ведь не главное. Она без генинской повязки и работала, и даже на миссии ходила. Да и Якуши всю жизнь работает на младшей должности. Он, конечно, разозлится, но сильно ругать не станет, потому что сам никогда не делал карьеры. Итак, настал первый день занятий. Ханаби достала из шкафа ставшую ей привычной ирьенинскую форму. Во-первых, она была поновей, а главное, куртка, которую носила Ханаби и в зной, и в сезон дождей, совсем расклеилась, но самой большой проблемой для девочки оказались заплаты на месте срезанных хьюговских гербов. В медицинском городке или общежитии мало кто обращал на такое внимание, скорее, наоборот, это помогало быть незаметной, но Ханаби, споровшая эмблемы своего рода во второй день своей новой жизни и осознававшая, что так поступить было нужно, до сих пор стыдилась своего поступка. И не хотела, чтобы о нем вспоминали на учебе. К тому же она думала, что, возможно, будет учиться, хотя и недолго, вместе с детьми из других знаменитых кланов, которые вполне могут воспринять такое как предательство семьи. Ханаби вновь представила скривившееся в ухмылке лицо Итачи во время их последней встречи, когда его взгляд упал на нашитые вместо гербов заплаты. У ее ирьенинской формы не было капюшона в отличие от худи. Ханаби решила, что в Академии бесполезно скрывать лицо: чужих людей будет мало, а ее окружение и так будет знать, кто она. А значит она должна показать им, что никого не боится и смело смотрит им в глаза, даже если это пока не совсем правда. Она могла больше не втягивать голову в плечи и не набрасывать капюшон, но неуверенность в мимике, жестах, осанке убрать пока не могла. Ведь даже сквозь равнодушную маску ее лица иногда прорывалось тревожное выражение глаз. *** Сакура с волнением ждала последних дней учебы в Академии, несмотря на то, что в школе была отличницей, но видно этого было мало, чтобы привлечь внимание брата главы клана Учиха. Харуно в какой-то момент осознала, что дружбы Саске Учихи ждут слишком много людей: за время обучения вокруг Саске сформировался целый клуб поклонниц, в основном, из девочек, которые сами не относились ни к какому клану и которых юноша манил своей недоступностью, холодностью, а с недавних пор – странной печалью, которая казалась школьницам до ужаса романтичной. Сам Учиха никому из своих поклонниц не оказывал предпочтения, чем давал надежду девочкам-подросткам, ведь каждая думала, что именно она-то и завоюет его неприступное сердце. Нельзя сказать, чтобы Саске старался специально что-то делать для своей популярности: он был хорош собою, у него были высокие результаты в учебе, но главное, он принадлежал к одному из великих кланов Конохи. Детей из великих кланов всегда было немного, и они были в диковинку, а обычного ребенка двенадцати лет легко было поразить и невиданными возможностями «волшебной крови Учиха», и изощренными клановыми техниками, и методиками тренировок. О том, что за уникальными возможностями стоят совсем другие требования к детям из великих кланов и о том, что тренируют их гораздо более жестко, другие ребята предпочитали не думать. Куда лучше создать в своем уме глянцевую картинку о прекрасной жизни в одном из великих кланов. И дети считали большой удачей то, что брат Саске – глава клана и шеф полиции Конохи, а многие бы не раздумывая поменялись бы с ним местами. С другой стороны, десятки мифов, преданий о клане Учиха, а также сила их техник, про которые рассказывали легенды, делала выходцев из этого клана предметом баек и неподдельного интереса. А если учесть, что на уроках истории и в учебниках с афоризмами выдающихся шиноби постоянно говорили о его предках, то и сам Саске не мог остаться без внимания. Сакура Харуно болтала перед уроками с Нэтсуко, и, судя по новостям, поводов для беспокойства у нее только прибавилось: руководству школу зачем-то понадобилось переводить в выпускающийся класс новую ученицу, которая должна была сдавать экзамен экстерном. Разумеется, такое странное решение не могло не вызвать интереса. Однако любопытство быстро сменилось тревогой. Поначалу Сакура, слушая рассказы о новенькой, переживала, что она может понравиться Саске и первая изо всех его поклонниц добьется успеха. Особенно она занервничала, как только ученицы стали шептаться о том, что узнали от одного преподавателя, который все-таки решил рассказать, кого переводят к ним в класс: девочка оказалась из семьи врагов Конохи. Они все погибли, а она одна осталась. Ей сохранили жизнь из милости. До Сакуры этот рассказ дошел обросшим множеством подробностей, правдивых и не очень. И он заставил ее всерьез испугаться, так как, согласно нему, вместе с Харуно должна была учиться и сдавать тест законченная маньячка, для которой человеческая жизнь ничего не стоит. Так, она запросто вонзит кунай вместо мишени и в нее, и в Саске-куна. – И как ей позволили учиться вместе с обычными студентами? Она же тут всех поубивает! – Делилась Сакура своими переживаниями, встретив лучшую подругу. – Да ты больше их слушай. В этих россказнях поди вранья половина. – Говорила Ино. Но слова подруги почти не успокаивали. Вокруг-то говорили другое. Сакура ожидала увидеть куноичи с безумным взглядом, скалящуюся в бессильной ярости, в ограничителях чакры на запястьях или с длинной звенящей тюремной цепью на ногах. Сакура ни за что бы не узнала в вошедшей в класс девочке ту новенькую, о которой и раньше доходили слухи, что госпиталь пригрел у себя на шее дочь врагов Деревни, и о том, что девочка пошла в отца, а в последнюю неделю разговоры о ней породили много беспокойства среди учеников. А Харуно увидела худенького в ирьенинской форме подростка с тонкими, бледными чертами лица и большими до болезненности «белыми» глазами. И взгляд у нее был совсем не безумный, только вот поразила Сакуру ее привычка смотреть в пол. Харуно не знала, кому верить: своим глазам или уже неделю ходившим слухам. «Да не могла такая напасть на ойнина. Тем более убить. Врут они все». – Подумала она. Тем временем вокруг зашептались про то, что «Ото-химе в тихой заводи обитала» (1). Присказка пришлась к месту, потому что по другим слухам новенькая была химе. В это Сакура тоже не верила: это что надо сделать с химе, чтобы она стала похожа на такую девочку? С теоретическими предметами проблем у Ханаби не было никогда, но девочка не считала, что ради них нужно лезть из кожи вон, зарабатывая очередной балл: все эти баллы на миссии не помогут, поэтому на таких курсах Хьюга чаще молчала, даже когда знала ответ. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? А вот практических занятий она всерьез опасалась. Нет, в том, чтобы выполнить хенге или даже каварими, трудности не было. И кунаи бросала она метко и с бьякуганом, и без него. Проблема обнаружилась, когда пришло время показательных спаррингов. В Академии, оказывается, учили и основам карате. И вот дети должны были показать, чему они выучились за несколько дней самостоятельных тренировок. Ханаби готовилась к худшему, так как преподаватель уже знал способности всех своих учеников, а значит, отсидеться у нее не получится. – Ханаби-чан, – молодой улыбчивый парень с темныеми волосами, заплетенными в хвост, одетый в чуунинский жилет, позвал ее как можно миролюбивей. – Это – твой соперник. – Указал он на брюнета в куртке с символом Учиха. Такого Ханаби точно не хотела. Вся ее уверенность, которой и так было не очень много, в мгновение ока исчезла. – А можно мне другого соперника, Ирука-сенсей? – Она посмотрела ему в глаза снизу вверх. – А чем плох этот? Разве не интересно, узнать, чье додзюцу сильнее? – Задал риторический вопрос Ирука, но Ханаби ответила на него: – Нет. Я, кажется, уже знаю. Она помолчала, подождала, а затем почему-то призналась, надеясь, что ее поймут: «У меня сестра в АНБУ». Воображение Ханаби рисовало образ Итачи, а память услужливо подсказывала слова ойнина: "Еще один твой промах, Ханаби, и я верну тебе сестру. По частям». И Хьюга почти не сомневалась, что драка с другим Учихой считалась бы "промахом" в глазах Итачи, раз в прошлый раз ей досталось даже за мысль о нападении. А потому ей совсем не хотелось биться с его родственником. – А можно мне другого соперника? Какого хотите, даже сильнее. – Попросила она. – Соперника назначает преподаватель. – Терпеливо разъяснял Ирука. – И не ученикам его менять. Я сам составляю пары для поединков, исходя из сил и способностей студентов. Что же будет, если ученики Академии будут сами выбирать для себя спарринг-партнеров? – Спросил он. – Кого угодно, только не его, сенсей. Если надо, я потом хоть триста раз отожмусь, только дайте, пожалуйста, другого противника. – Ну, смотри, Хьюга. За язык тебя никто не тянул. – Произнес Ирука вслух так, чтобы слышала и она, и все остальные. Тем временем Учиха Саске понял, кого Умино-сан назначил ему в качестве спарринг-партнера. – Ну, чего, Хьюга, ты, наверное, хочешь выяснить отношения? Тебе тоже прям не терпится, да? – Выкрикнул вышедший вперед Учиха – в руке его блеснул кунай. – Сейчас не лучшее время для этого. – Умиротворяюще произнес Ирука. – В другой раз, Саске-кун. Все получат противника для спаррингов. И вы поменяетесь еще несколько раз, так что, может, даже сразитесь с каждым, чтобы узнать способности друг друга получше. Поэтому то, чего просит Ханаби, в общем-то бесполезно, но раз Хьюга готова принять любой штраф, то я пойду навстречу. Вон ты мальчик, – сказал учитель, высматривая кого-то в толпе, – да, в зеленом трико, Рок Ли, не так ли? Юноша кивнул. Перед Ханаби возник парень в зеленом тренировочном костюме, короткостриженный брюнет с черными глазами. Он размял мускулы перед боем. – Ты хорошо знаешь карате, судя по твоему табелю. – Сказал Умино. – Только его и знаю, сенсей. – Произнес Ли. – А она из клана, который когда-то владел лучшим тайдзюцу в Деревне. – Представил ее Ирука. –Надеюсь, насчет этого противника возражений не будет, Хьюга? – Спросил он. – Не будет. – Сказала Ханаби. – Спасибо за понимание. – Кстати, сколько ты занималась единоборствами? – Произнес Умино. – Сколько себя помню. С четырех лет. – Ответила она. Ирука уважительно цокнул языком. – Вот. – Показал он ладонью на Ханаби, обратившись к Року Ли.– Достойный соперник. – Конечно! – С энтузиазмом подхватил ученик. – Ведь всегда интересно, чем закончится бой между трудолюбивым шиноби из обычной семьи и талантливым от рождения выходцем из знаменитого клана. – Да, будет нам на что посмотреть! – Сказал Ирука и объявил начало боя. Рок Ли начал с серии быстрых атак. Ханаби, активировав бьякуган, блокировала его удары и могла даже предугадывать его выпады, видя их будто в замедленной съемке. Она решила, что ее противник больше всего полагается на силу, а не на ловкость и точность удара. Ханаби пришла мысль, что между ними нет личной вражды, а раз так, то нужно побыстрее закончить бой и постараться не слишком сильно навредить сопернику. Хьюга старалась выбивать тенкецу, проводя через них чакру, но ничего не получалось. Ли, кажется, был осведомлен об акупунктурных точках и не давал возможности задеть их. Она попыталась ухватить Рока Ли за ворот, но пропустила первый серьезный удар, и, не успев оправиться от него, еще один – ногой с разворота. Ханаби потеряла равновесие. В голове пронеслась мысль, что вот сейчас она проиграет какому-то неизвестному, но талантливому юноше, а где-то в толпе за ней следит своими черными глазами Учиха Саске и, наверное, в душе радуется, что ему даже руки не пришлось об нее марать. Эта мысль так злит Хьюгу, что она, несмотря на то, что ломит тело, встает. Ирука, который уже был готов объявить победителя, теперь выжидает и молчит. Ханаби использует шуншин и за счет неожиданности выбивает у Ли несколько тенкецу. Без бьякугана, который позволяет видеть движения врага, Ханаби проиграла бы давно и очень быстро. Все, что ее спасает сейчас – это наследственные способности. Она заметила, что есть моменты, когда Рок Ли будто особенно ускоряется и, быстро меняя положение, так, что и глазом усмотреть нельзя, нападает с совершенно неожиданной позиции, нанося такой удар, к которому невозможно подготовиться, если у тебя нет "белых глаз". Еще Ханаби поняла, что ее противник не слишком надеется на чакру: когда он стал уставать, потому, что оба они вымотались, а бой был долгим, он начал пропускать удары по тенкецу, а легкие и быстрые касания Ханаби причиняли ему острую боль, вынуждая раскрыться еще больше, но Хьюга знала, что настоящая цель ее атак в другом: перебить пути чакры у соперника, но даже ослабление центров чакры не могла сдержать Рока Ли. Девочка и сама, увлекаясь, могла забыть о защите, и тогда попадала под каскад ударов. После одной из таких стычек, где оба они и о защите-то не думали, а обменивались ударами, пытаясь измотать друг друга, ученики разошлись в противоположные стороны. Оба едва стояли на ногах и пытались отдышаться. Тут они заметили, что зрители, в которых превратилась толпа студентов, замерев, смотрели на их тренировочный бой. Ханаби не нравилось такое внимание, ей сразу вспоминался, тот случай, когда она подсматривала за самурайским поединком. «Ну, что, нравятся бои?» – Голос того воина так и звучал в ее голове снова. Она сплюнула на землю сукровицу, посмотрела сначала на Ли – он почему-то улыбался, – затем на Ируку. Ее соперник будто и уставшим не выглядел, хотя его пути чакры должны быть давно перебиты. "Это же чудовищная боль", – подумала Ханаби. Она знает, что значит получать удары от хорошо поставленного джукена, помнит тренировки с отцом и единственную, будто краденную, – с братом. Но не может же она после отца и брата проиграть какому-то Року Ли без рода и племени! Эта мысль подхлестнула ее гордость, а ее соперник будто чего-то выжидал. Ей вдруг подумалось, что, возможно, здесь половина из тех, кто видит этот бой, ее тихо ненавидят и чуть ли не ставки на бой делают, а значит, она не должна показывать своей слабости. Она заняла боевую позицию снова, и ее противник заметил это, встав в атакующую стойку. Жестом руки она показала ему, что будет нападать, и ученики устремились друг к другу снова. Сошлись. Ханаби удалось схватить Рок Ли, и она думала провести бросок. Лица их оказались так близко, что можно было говорить, и никто, кроме них двоих не услышит. – У кого занимаешься? – Прохрипела она, глядя прямо ему в глаза. – Гай-сенсей. – Ответил он, и нанес Ханаби несколько ударов в живот, вырываясь из захвата. – Туда мне надо... – На автомате ответила Ханаби и "поплыла" от ударов: у нее не только перехватило дыхание, но и ослаб поток чакры. В ее голове мелькнула мысль, что она промедлила, и это глупо спрашивать что-то во время спарринга, даже у одноклассника. Ей не хотелось уступать, и она потянула уставшего Ли с собой, а он не смог с ней расцепиться и теперь падал вместе с соперницей. Борьба переходила в партер. Ханаби соловела от отчаянных ударов, которые сыпались на нее сверху, – Ли чувствовал, что у него украли победу. Крика, останавливавшего бой, дети не слышали. Ханаби по-змеиному ладонью добралась до живота Рока Ли, и достав до него, провела чакру. Он вскрикнул от острой боли, пропустил добивание, упал. Хьюга освободилась от наседавшего сверху противника, но подняться уже не смогла. Оба ученика лежали на земле, вытянувшись и распростерев руки, понимая, что бой окончен. Ханаби вглядывалась в голубое безоблачное небо. Голова кружилась от усталости, от только что кончившегося поединка и пьянящего свежего воздуха, который теперь она могла спокойно вдыхать полной грудью, не опасаясь, что ей снова нанесут удар, и старалась отдышаться после дуэли на скоростях шуншина. Кажется, инструктор тоже объявил ничью. Хьюга была довольна. А в шепот, разносившийся среди учеников, она старалась не вслушиваться. Все равно ничего хорошего для себя она не услышит. Главное, что она не проиграла. А ее противник-то был хорош. Девочке показалось, что учитель специально хотел провести зрелищный бой и поэтому дал ей самого неудобного соперника. – Хьюга, – услышала она его голос. – Уговор помнишь? Ханаби подняла голову, приподнявшись на локтях, оглядела сначала учеников, потом сфокусировала взгляд на Ируке-сенсее и сказала: "Я обещала – я сделаю". И тут же снова растянулась на земле. Сперва Ирука не собирался требовать для Ханаби никакого наказания, а хотел лишь преподать ей урок послушания сенсею, с одной стороны, а с другой – показать, что слова не стоит бросать на ветер, но учитель не ожидал, что Ханаби и не собиралась отказываться от договоренности или просить уменьшить штраф. «Неплохая была бы куноичи, – подумал он. – Жалко, что предательница». Прошло некоторое время, прежде чем она и Рок Ли пришли в себя. Она встала, подошла к своей сумке, достала из нее бутылку с водой, промочив горло, сплюнула: все еще разгоряченная боем, она боялась пить, а затем вылила воду себе на голову. Она встряхнула мокрыми волосами, а затем убрала прилипшие пряди волос со лба, чтобы они не мешались, и принялась упражняться в отжиманиях. «И зачем люди так выматываются, не жалеют себя», – размышляла вслух Сакура, глядя на Ханаби. – А я вот думаю, зачем родители твои гражданские тебя в школу для шиноби отдали? – Ответила ей в тон Яманака. – Слушай, ну ладно я, я в шестнадцатом поколении долбанная куноичи, и команда наша семьями дружит, и я знаю уже, и в какую команду я попаду, и кто будут мои товарищи, и даже примерно, какие миссии нам могут поручить. А ты-то зачем поступила? Выращивала бы сейчас рис. Кстати, у тебя фамилия подходящая. Или рамен бы готовила. Ну, или чем еще нормальные люди занимаются? – Она вздохнула. – Эх, не боевой ты человек, Сакура Харуно! – А она? – Спросила Сакура, не слишком обижаясь на тираду своей подруги. – А тебе на нее смотреть нечего. Девку так нагнули, что врагу не пожелаешь. Ее семья предала Деревню, вот она и лезет из кожи вон, чтобы показать всем, что нормальная и чего-то стоит. Нас-то с тобой, например, в измене никогда не подозревали. И живет она, говорят, с ойнином под постоянной стражей. Их разговор услышали. В беседу вмешалась еще одна ученица, которая про новенькую знала куда больше: – Ойнин ее на ночь в колодках держит, и глаза ее проклятые запечатывает... – Слышит Харуно разговор за спиной. – Есть такие техники, чтобы человеку глаза запечатать... Жуть, наверное... К ней присоединяется ее товарка и взволнованным шепотом пересказывает: – Конечно, без ойнина она бы уже убивать начала. Тот ойнин, который у нее сейчас, он четвертый. А троих уже извела. – Различает Харуно второй голос. – Да врешь ты все. – Спорит первая ученица. – Не убила она, а ранила только. АНБУ убить не так-то просто. И не в колодках она ночует, а в смирительной рубашке. И это не сразу так было, а в наказание ей, когда она на опекуна своего напала. Видели ее, как она и на других людей бросается, только ойнин всегда рядом с ней. Нитями чакры ее держит. Спокойный такой, невозмутимый. Привык, наверное. А уж она из сетей так и рвется. Нити ей в кожу впиваются, режут – а ей все равно. – Ты посмотри, – слышит Сакура шепот третьего голоса, – как она яростно дралась с н а ш и м Роком Ли. – Она бы с ним и до смерти билась – для нее что тренировка, что смертельный бой – все едино. Вот чем такую от убийства удержишь? Слыша все это, Сакура взглядом ищет поддержки в глазах Ино. Та без слов отворачивается. – Сколько? – Спросила Ханаби. – Сколько ты сама сказала. – Ответил Ирука. – Триста. – Считайте. – На выдохе ответила она и стала отжиматься. Примерно, так в представлении Хьюги и должна была выглядеть учеба в Академии. Ничего другого она не ждала. А, с другой стороны, это ведь она ослушалась сенсея и по неосторожности сама себе назначила непомерное наказание. Да еще и после боя. Так что Ирука-сан хотя бы учит ее сначала думать, а потом говорить. Да и какая же она шиноби, если не будет готова к перегрузкам! Даже к тем, которые кажутся несправедливыми... Она уже начала отрабатывать свой штраф, как вдруг произошло то, чего она предвидеть не могла. К ней подбежал этот стриженный под горшок толстобровик и принялся отжиматься вместе с ней, крикнув прямо в ухо Ханаби: «Тренировка сразу же после боя! Как же это круто! Ханаби-чан, я принимаю твой вызов! И отожмусь триста тридцать раз!» И он продолжил отжиматься, даже когда Ханаби сбилась со счета, а потом попыталась начать заново, даже когда снова растянулась на земле и поняла, что уже не сдержит своего слова, когда она умоляющим снизу вверх взглядом смотрела на Ируку и вновь пересохшими губами проговорила: "Сил нет", – и даже тогда, когда инструктор, поняв, что большего из ученицы не выжмешь, сказал, что с нее довольно, и простил оставшееся наказание. Ханаби смотрела на Рока Ли, и у нее рябило в глазах, а он все продолжал упражняться. Хьюга почувствовала, что, хоть ей и удалось свести бой к ничьей, в действительности, она почему-то сильно уступает ему. Ханаби подняла на него уставший взгляд, и ей еще больше подурнело, потому что девочке казалось, что Рок Ли мелькает у нее перед глазами. – Ли, хочешь я тебе секрет расскажу? – Немного заторможенным голосом произнесла она. – Давай, Ханаби-чан, – ответил юноша, и Ханаби подумала, что по нему вообще не было видно, что он перед этим бился на износ. – Ты не наказан, Рок Ли. Тебе не надо отжиматься. – Так это не наказание, а тренировка. – Отвечал Рок Ли. Ханаби посмотрела на него, как на сумасшедшего. Она думала, что можно легко спятить в одиночке в казематах АНБУ, где полгода одиночного заключения развяжут язык любому, а тут Хьюга решила, что после общения с такими, абсолютно повернутыми на физкультуре людьми, сойти с ума еще проще. – Чего ты на меня так смотришь? – Спросил Рок Ли. – Мне, правда, нравятся тренировки. А Ханаби подумала, что многое бы отдала за лишний час отдыха, даже вот так, как сейчас, когда она толком подняться не может, а всем все равно. Но это хорошо. Ее оставили в покое. Ханаби почувствовала, как ветер колыхает едва влажные пряди ее волос. А Ирука в это время что-то объяснял юноше в очках, у которого, по-видимому, были какие-то проблемы с постижением гендзюцу. Из раздумий ее вывел тот же голос Ли; юноша внимательно разглядывал ее. – Будешь моей вечной соперницей? – Спросил он. – Чего? – Не поняла Ханаби. – Наверное, у местных детей шиноби это вроде какой-то игры, которую она, проведшая всю жизнь в квартале Хьюга, а затем жившая в обществе взрослых людей, опять не знает. – Ну, вечные соперники... это, – принялся объяснять Ли. – У всех великих шиноби был свой "вечный" соперник: у Хаширамы – Мадара, у Джирайи – Оротимару, а у Гай-сенсея – Какаши-сан. А ты будешь у меня. Он сделал паузу и будто, чтобы развеять последние сомнения, сказал: «Ты подходишь. Ты очень талантливая от рождения, а я привык добиваться всего сам с помощью тренировок, как и Гай-сенсей, а еще у тебя есть дурная репутация... как у Мадары». У Ханаби распахнулись глаза от удивления, она замерла, не в силах ничего выговорить от внезапности свалившихся на нее аналогий: сначала Рок Ли записал себя и ее в "великие шиноби," затем сравнил ее с Орочимару, о котором она знала только то, что он замучил ради опытов девяносто девять детей и заочно его ненавидела, и, наконец, сказал, что по Деревне Листа о ней ходит дурная слава, какая была у Мадары, основателя клана, который она считала своими врагами. – Это же твоя семья хотела всех старейшин перебить, а простому народу клеймо на лоб поставить, – сказал Рок Ли, заметив ее непонимающий взгляд. – Тебе правду сказать? – Прошептала она. Ли уверенно кивнул. – Руку дай. – Юноша протянул ей ладонь и продолжил отжиматься на одной руке. Ханаби отстукивала морзянку на ладони юноши таким образом передавая то, что опасно было рассказывать вслух. – Это на нас напали. Я сама видела. Я была там в ту ночь, когда клан Учиха устроили резню. – Она вкрадчиво посмотрела в глаза Року Ли, а он сначала с недоверием глядел на нее, затем отнял руку, но ничего не сказал. Они помолчали. А затем Ханаби ответила на вопрос Ли: "Я не буду твоей вечной соперницей. Мне вечных соперников теперь на всю жизнь хватит" – Кто меня опередил? – Воскликнул Рок Ли. Ханаби не ответила, но подняла указательный палец вверх над головой, давая понять, что ее противник гораздо выше по званию. На лице Рока Ли отразилось явное огорчение, потому что он надеялся, что нашел достойную соперницу, чтобы совершенствоваться через такое шуточное противостояние. Ханаби, наконец, встала и, взглянув на поднявшегося и, наконец, закончившего тренировку Ли, добавила: "Я не талантливая. Особенно в медицине. Мне тоже приходится тяжело работать. А настоящих талантов, мастеров карате, ты не увидишь. Больше никогда." Когда занятие закончилось, она подошла к брошенному рюкзаку с открытой молнией, покопалась там, достала пилюли чакры, не глядя проглотила их. Через несколько часов ток чакры восстановится, и ей будет намного лучше. Из-за этой возни с таблетками она замешкалась и уходила последней. На выходе она увидела Учиху Саске. Тот явно ждал ее. Ханаби попыталась проскочить. – Куда? – Раздалась знакомая учиховская интонация. – Я же сказал, что у нас незаконченное дело. – Мало я перед всей группой в земле повалялась? Тебе еще хочется? Как ты на своего брата похож... Ему тоже нравится на такое смотреть. Еще больше – в таком участвовать. И ему тоже всегда мало. – В запале ответила Ханаби. – Не смей говорить о моем брате! – С раздражением ответил Саске. – Изобьешь меня? – Она вскинула голову, оглядывая своего собеседника, и пыталась придумать, что же делать, если, действительно, дойдет до драки. – Нет. Мне интересно… – Сказал Учиха, но уже более спокойно. – Вот я же говорю: прямо как братик. Ему тоже было интересно, что будет, если осиротить двоих детей. Он называл это опытом. – Ханаби почувствовала, что тема общения с братом больная для Саске, и теперь, не жалея подробностей, рассказывала о своей встрече с ним. – Да, если б не ваш проклятый клан, у меня бы все было по-другому! – Вдруг вспылил Учиха. – Нашел, кому жаловаться! – Ответила она. – Мне интересно, – продолжил свою мысль Саске, пропустив мимо ушей ответ Хьюги, – почему ты отказалась драться? Я сначала думал, что ты – трусиха и собственной тени боишься, так это не правда. Совсем не правда. – Потому что братец твой держит мою сестру в заложниках! Он мне сказал: "Еще один промах, и я тебе по почте вышлю половину от твоей Хинаты." – Когда Ханаби говорила это, она увидела совершенно ошарашенное лицо младшего Учихи. – Нет, брат не мог. – Сказал он, немного отойдя. – Итачи-нии-сан – суровый человек, и, наверное, тоже печалиться из-за смерти папы, но он не мог... - А ей тринадцать! – Прозвенел голос Ханаби. – Я бы тебя убила там, на первой же тренировке, билась бы с тобой отчаяннее, чем с этим толстобровым, который мне ничего не сделал, но я подумала, что, если изобью тебя сейчас, то назавтра также отметелят мою сестру. А ты этого не стоишь. Саске замолчал. Потом произнес: " Ну, тогда нам точно есть, о чем поговорить. Пойдем-ка отсюда подальше." – Ты ведь не отвяжешься иначе, да? – С безнадежностью в голосе спросила она. – Сама знаешь, что нет. – Был ответ. Ханаби поплелась вглубь небольшого лесочка вслед за Учихой. – Я хотела тебя... – тут Ханаби замолчала, будто борясь с собой, а потом скрипя зубами произнесла, – попросить... В мозгу Ханаби пронеслась мысль, что нет ничего страшного в том, что она просит Учиху, ведь она уже и на коленях стояла, и вынуждена была говорить, что, если Деревне нужно, чтобы с тел ее родных пересаживали бьякуган офицерам АНБУ, то она относится к этому нормально, так что же будет, если она сейчас просто попросит? – Что? – Переспросил Саске. – Я не расслышал. – Попросить, – сказала она громче. – Попросить дать мне доучиться в экстернате. Я сдам экзамен, и ты обо мне больше не услышишь. Потому что у меня руки связаны: буду биться с тобой, а пострадает моя сестра. Пойми же, как он связал меня. Ну, представь, что он весь твой клан вырезал, поставь себя на мое место! – Мой клан? Итачи-сама? Я, конечно, знаю, как ты к нам относишься, но ты хоть слышишь, какой наркотический бред ты несешь? Зачем ему это? Я начинаю думать, что тебя, правда, в смирительную рубашку одевают! – Усмехнулся Саске. – Ну, хорошо, не он, а кто-нибудь другой... – Сказала Ханаби, будто размышляя вслух. – Кто осмелится! – С вызовом спросил Саске. Вдруг он нахмурился и серьезно спросил: " А сестра тоже в АНБУ? – Ханаби ничего не сказала, только взглянула на него так, что ответа не потребовалось. – Ну, тогда учись. Постараюсь тебя не замечать». – Спасибо большое. – Ханаби по инерции отвесила поясной поклон и уже ругала себя за это. - Только вот не надо всего этого. Я же знаю, как ты к нам относишься. И надо сказать, отношусь к тебе также. – А Ирука-сан не понял. – Вдруг произнесла Ханаби. – Ируку-сенсея самого надо понять. Когда Девятихвостый Лис напал на Деревню, у него родителей убило. – Ответил Саске. Ханаби изменилась в лице, затем сказала: – Я ему, конечно, сочувствую, но я-то здесь причем? Я тогда вообще только родилась. – А ты что не знаешь, ходят слухи, разумеется, только слухи, – с притворным удивлением спросил Учиха, – что это ваш клан Лиса на Деревню натравил? Ну, вот это уже было чересчур. Ханаби от злобы пошла красными пятнами. Все беды теперь на Хьюг сваливать будут. А то, что рис дорожает, так Ханаби тоже лично цену за один коку повышает? – Ты сам-то в это веришь? – Прозвенел на поляне ее голос. – Нет, конечно. – Хмыкнул Саске. – Если б вы могли призывать Лиса, вы бы тогда не проиграли. "Что же, это было, по крайней мере, логично", – подумала Хьюга. – Он, пока тебя не было, к Наруто... повышенные требования предъявлял. Говорил ему, что тому и генином-то не стать. А Наруто отвечал, что доберется до поста главы Деревни. Но Умино-сан не очень-то лютовал: все-таки в Наруто заключен Девятихвостый Лис. Но видно было, что не любил. А потом ты появилась. И у Наруто, наверное, праздник. Я-то думал, что и у меня тоже, но да хрен с тобою. – А чего это ты так проникся? – Недоверчиво спросила она и, устав от ходьбы, села на землю. –Себя на моем месте представил? – Тут проникнешься. И представишь. Думаешь, жалко мне тебя стало? Я после смерти отца вас никогда не прощу! И за остальных тоже! Вы восемь человек наших убили! Да хоть бы вы и все белоглазые сдохли! Из-за вас у меня все в жизни наперекосяк пошло. Была же счастливая семья! Но что если я тоже в АНБУ иду? – Тут он замолчал и теперь совсем сник. – Скоро. Может быть. Ханаби надо было бы порадоваться, что ее враг тоже отправится туда, куда когда-то хотели сослать ее саму. Но от неожиданности она спросила: "А тебя-то за что?" – А твою сестру? – Ответил он вопросом на вопрос. – Ни за что. Потому что могут. – Ответила Ханаби. – Хината даже сейчас самый безобидный человек в Конохе. – А Итачи-сан говорит, что я избалованный. Разнежила меня семья. А там я стану настоящим шиноби, как и он когда-то. Вот только экзамены сдам – и все. У Ханаби мгновенно всплыл в памяти последний разговор с сестрой, которая тоже говорила, что ее зачислят в АНБУ после экзаменов. – Он говорит, что я слишком слаб духом, и мне нужно закалиться. – Добавил Саске. Ханаби не знала, что сказать: вообще-то то, что хотя бы один Учиха испытает тоже самое, что и ее сестра, и не когда-то, а сейчас, немедленно, рождало в душе ее злорадство, а с другой – сотрудников АНБУ она ненавидела лютой ненавистью, и добровольно отдавать туда кого-то, да еще и ее ровесника – это казалось ей дикостью, тем более что на память приходили попытки Итачи переманить ее к себе. Но у нее было судебное решение, что она остается в больнице, а Саске был во власти главы клана, который по жестокому совпадению оказался вторым человеком в АНБУ. Поэтому она молчала. – Что, счастлива? – Крикнул он ей в лицо. – Нет. Мне-то что до ваших отношений? Я ведь не могу тебе сказать, что думаю о твоем брате, да? И ты все равно его уважаешь? - Спросила она. – Ценю. Второго брата у меня нет. Он просто такой, как есть. Очень холодный человек. – Вздохнул младший Учиха. – А он любит тебя? – Спросила Ханаби и почему-то нащупала в подсумке кунай. В ее голове созрел странный план. Если Саске ответит "да", то может, и убить его, заставив страдать брата, ценой даже не только своей жизни, но и жизни своей сестры? Такой конец рода Хьюга представлялся ей не самым плохим. – Меньше, чем ты Хинату. – Бросил в ответ Саске. – И убери нож. Пытаться зарезать меня здесь скорее смешно, чем опасно. – Мне кажется, что он не будет скорбеть по мне, мертвому, так, как ты тоскуешь по живой сестре. "Настоящий Учиха!" – Подумала она. – Говорит и впрямь, как его брат тогда. Саске не сказал Ханаби, что Итачи, хотя и стал формальным главой клана Учиха, но это касалось в основном взаимодействия с Конохой, а внутрисемейными делами до сих пор занимался его дед. И если бы не он, то Саске уже давно был отправлен в АНБУ, до всякого экзамена, как предлагал его брат. Только вот дедушка, который любил своего внука, воспротивился такому решению как средству выбить из юноши "избалованность". Он сказал, что Саске еще мал, и не стал даже генином, а значит, отправлять его в АНБУ не только несвоевременно, но и вредно, и нужно дождаться хотя бы того момента, как мальчик закончит Академию. К тому же много Учих и так служит в АНБУ, и в том, чтоб служил еще и младший сын Фугаку, необходимости нет. Итачи в ответ только поклонился – в клане не было принято спорить со старшими. Только вот дедушка с тех пор стал тяжело болеть, и Саске не хотел думать о причинах таких совпадений. Они прошли через сквер, ведущий от тренировочной площадки к аллее, усаженной криптомериями, миновав стайку подростков, отдыхавших от уроков Ируки-сенсея. – Вот и поговорили. – Сказал Саске. – Тут недалеко до больницы. Ханаби не ответила. Она развернулась и пошла в сторону медицинского городка. Придя в комнату, она принялась искать лед и мази от ушибов, перерыв всю аптечку Кабуто. Немного подлечившись, она заметила, что лучше почти не стало. Хьюга отварила рис и принялась лепить из него небольшие колобки с начинкой из водорослей комбу. Потом она пролистала конспект сегодняшнего занятия и поняла, что бой и Ируку-сенсея помнит лучше, чем теоретический урок. Вечерело, а Якуши не было: он приходил за полночь, хотя Ханаби подозревала, что ирьенин просиживает еще несколько часов сверхурочно в лаборатории, потому что ставит какой-то очередной свой опыт, который не хочет проводить дома из-за нее. Она съела приготовленные онигири и легла спать пораньше, чтобы отдохнуть перед новым учебным днем, который обещал быть непростым. 1. Ото-химе. В японской мифологии русалка, своей красотой околдовывающая и губящая моряков. В данном контексте - губительница, которая выглядит безобидно. 2. Коку - японская мера риса. 3. Ученический отпуск - это отпуск, который должен бы давать работнику работодатель для учебы/сдачи сессии.