Четверг, 17:46 pm
Кажется, это был самый худший полёт в жизни Фёдора. На протяжении десяти с лишним часов он слушал, как Дазай сначала пел русские частушки, а потом стал петь песни о суициде. Хотя это даже пением не назовешь. Больше похоже на орание мартовских котов, которых жестоко кастрируют без наркоза. И никакие бируши бедного Феденьку не спасли. Просто потому что Дазай выбросил их в иллюминатор. Но после этого поступка Достоевский так и норовил выкинуть Осаму вслед за ними. Что больше всего расстроило Фёдора, так это то, что в самолёте не подали чая. Что за беспредел?! Ну не суть, сейчас наши герои находились на аэровокзале Санкт-Петербурга и забирали свой багаж. Дазай расцветал прямо на глазах, аки роза майская, Фёдор же в свою очередь молился о том, чтобы суицидник резко потерял голос и не смог выдавить ни звука. Вот это было бы блаженство... — Туалет, туалет, туалет, туалет! — Дазай спешно поставил полученную сумку на пол и побежал в уборную. Темноволосый тяжело вздохнул и подошёл к туалетной комнате, предпочитая подождать чучело возле входа. — Гром гремит, земля трясётся. — под нос начал бормотать Фёдор. — Дазай в уборную несётся. Забегает в туалет и орёт - — А здесь что, БУМАГИ НЕТ?? — послышался удивленный звук из туалета. Достоевский издал тихий смешок и чуть отошёл в сторону, когда услышал шаги по ту сторону двери. Из туалета вывалился суицидник, лицо которого выражало не детский ужас. — Ты что так долго? Я-то уж подумал, что ты там провалился. — недовольно проговорил Достоевский, смотря на Осаму, у которого возможно начинается психоз. — Да провалишься тут! — Дазай глянул на Фёдора. — Там такая вонища, это же пизде-е-ец. Там даже унитаза нет, там просто, мать его, дырка в полу! ДЫР-КА. Как можно промахнуться мимо такой дырени и нассать на пол?! Да в эту дырку поместится... — Прекрати, — Осаму получил звонкую пощёчину. — Конечно наши туалеты не самое лучшее место, не отрицаю, но ты мог хотя бы говорить об этом чуть по-тише? — Но ведь россияне всё равно не понимают! — Да ты орёшь как резаная свинья! — Я — свинья?! — Хочешь поспорить? — Фёдор прищурился. В этот момент Осаму понял, что лучше с ним не спорить, поэтому поднял руки вверх в знак примирения и отступил на шаг назад. — Ладно, я — свинья. Всё-всё. Достоевский невесело усмехнулся и направился к выходу из аэровокзала. Дазай вздохнул и направился следом. Выйдя на улицу, Фёдор будто бы болезненно сморщился, завидя столько биологического ходячего мусора. — Берём такси, — утвердил темноволосый, одним взглядом давая понять, что это не обсуждается. Дазай понял, что если попытается возразить, что на автобусе интереснее, то получит по соплям. В этот момент к нашей парочке подъехал синий жигуль, за рулём которого был какой-то всратый таджик. — Хей, дарагие дамы! — сказал он, опустив стекло — Вас подвезти? Достоевский чуть не подавился от возмущения. — Вообще-то я парень, — произнёс тот на русском. — О, да? Как неудобно-та-а-а. Я просто по вашим косищкам да и телосл...— Фёдор его перебил. — Каким косищкам? — Достоевский глянул в стекло окна машины и диву дался. У него на правой стороне его головы волосы были неумело заплетены в маленькие косички. Парень повернулся к Осаму. Тот невинно похлопал глазами и усмехнулся, отводя взгляд в сторону. Послышался задолбанный вздох. — Ну так вас, пара, довезти куда-нито? - снова обратился к ним водитель. — Мы не пара. И он тоже мужик, — Фёдор указал пальцем на суицидника, стоящего позади. У таджика отвисла челюсть. Потом он издал смешок. — Пидоры какие-то, чес слово!...— тот закрыл окно и уехал так же быстро, как и подъехал. Дазай возмутился. — Эй, я знаю это слово! Сам он пидор! — воскликнул суицидник, злобно тряся кулаком над головой в сторону уезжающей машины. Фёдор был занят расплетанием косичек. — Как я смолвил прям, — бурчал себе под нос Достоевский, путаясь в собственных волосах. Когда бинтованное чучело перестало материть уже давно скрывшуюся из виду машину, то прокашлялся и подошёл к своему спутнику. — Ну что, ловим другое такси? — улыбка. — Естественно. Но если хочешь, можешь пешком пойти. — Нет, так ноги болеть будут. А куда мы, кстати, едем? — странно, но за всё это время Дазай и не знал, куда они собственно направлялись с самого начала. Нет, ну что в Санкт-Петербург, это ясно. — В гостиницу, — буркнул Достоевский, вытаскивая из кармана мобильник. — В гостиницу? — изумился Осаму. — А я думал мы поедем к тебе... — Я сказал в гостиницу. Если хочешь, можешь ночевать на улице, мне-то вообще без разницы, если честно. — недовольно произнёс темноволосый и показал Дазаю указательный палец, что значило, чтобы тот захлопнул варежку. Осаму услышал голос из трубки и понял, что от него хочет Федя. — Да, пожалуйста, около аэровокзала. — Достоевский убрал телефон в карман. Почему же Феденька не хочет вести Дазая в свой дом? А всё просто - гостиница лучше. Там за тебя и уберут, и еду прямо в номер принесут, и всё необходимое под рукой. Естественно цена не проблема, когда у тебя есть деньги, спёртые у Гильдии. Если в номере этот чепушила что-нибудь натворит, то тут можно просто заплатить за сломанную вещь ( жаль, что за психику нельзя ), а в свой дом эту ходячую катастрофу Фёдор не пустит. Да, гостеприимность у русских так и прёт. Дазай искренне не понимал, о чём Достоевский так сосредоточенно думает, но решил не лезть, дабы не получить. Поэтому тот просто отыскал лавочку и разлёглся на ней, намереваясь уснуть, так как во время всего полёта сверх гиперактивный суицидальный ребёнок не смыкал глаз. — Эй! — послышалось над самым ухом Осаму. Дазай вскочил, схватившись за ухо и посмотрел на источник его испуга. Это был какой-то бомж в трениках и пакетом на голове. Кофта была чёрной и вроде как от фирмы "Абибас". В бороде у него, видимо, построили гнездо воробушки. Запачканный субъект недовольно захрипел, сплюнул через плечо и забурчал: — Слушай, уёбище, ты что о себе возомнил?! — он явно прибывал не в хорошем настроении. Осаму нахмурил брови, но это не сделало его взгляд менее испуганным. Он ни разу не знал, о чём говорит загадочный...незнакомец. — Нани? — недоуменно спросил Дазай. — Какой нани?! Стоп, ты меня так нахуй послал?! Суицидник округлил глаза, увидев, как бородач замахивается на него бутылкой из-под водки. С криком, Осаму побежал в сторону Достоевского и чуть не сшиб его с ног. — Ты что творишь...— Фёдор чуть ли не чмокнулся с плодородной почвой под своими ногами, когда Дазай в это же время подозрительно косился по сторонам. — Господи, только не говори, что ты уже что-то успел натворить. Осаму нервно усмехнулся, смотря в сторону лавочки, на которой спал тот самый бородач. — Если ты попадёшь в какую-либо историю, я тебя оттуда вытаскивать не буду, понял? — Фёдор злобно глянул на Дазая, всем своим видом давая понять, что говорит на полном серьёзе. Суицидник даже обиделся, когда Достоевский произнёс свою злобную угрозу. Глава крыс нахмурился и встал на носочки, что-то высматривая вдалеке. — Ага, готовь сумку, — сказав это, Фёдор отошёл на некое расстояние, потянув за собой Дазая. Осаму послушно подхватил свою сумку, когда рядом с ними остановилось такси. Шатен выдохнул и заполз в машину, а за ним и сам Достоевский. — Нам в гостиницу под названием "Pizduite is Pitera", — пробурчал Фёдор, с трудом поборов своё желание ни с кем не разговаривать. В ответ водитель лишь что-то промямлил и надавил на педаль газа ногой, что заставило машину наконец тронуться с места. Всю "увлекательную" дорогу, Дазай пялился в окно, не пропуская мимо своих очей буквально ничего, запоминая маршрут, который они проходят. Фёдор тоже пялился, но не в окно, а***
Спустя пару минут Достоевский и Дазай добрались до своего номера, который находился на четвёртом этаже гостиницы. Хм, всего лишь четвёртый этаж. Но вполне достаточно, чтобы с этой высоты можно было свернуть себе шею. Открыв дверь полученным ключом, Фёдор приоткрыл её, заходя в тёмное помещение, уже на автомате шаря рукой по стене, дабы найти выключатель. Нащупав его, темноволосый щёлкнул по клавише, и комнату озарил яркий свет, что заставил с силой зажмурить Фёдора глаза. Он слишком яркий для нежных глазок Достоевского, как он будет тут проживать? На кровать прилетел суицидник, который тут же стал делать "кроватного ангела" — Господи, знал бы кто, как я устал, — Дазай свернулся комочком на кровати, закрыв глаза. Фёдор тем временем пытался разлепить глаза, дабы хотя бы посмотреть, сколько времени. Открыл. — Осаму, даже не думай сплести верёвку из гостиничных полотенец.