Тысяча и один способ сломать нервные клетки Фёдора Достоевского

Ч.О

Четверг, 22:03 pm

Тем временем, пока Фёдор раскладывал свои вещи (которых к слову было не так уж и много) по полочкам и столам, Дазай чуть прикорнул на кровати, но почти сразу был грубо разбужен Достоевским, когда в его милое табло прилетел второй том Войны и Мира. Сейчас же Осаму, уже окончательно проснувшийся, сидел на диване, смотря по телевизору какое-то русское шоу, что включил ему Фёдор. Правда он почти ничего не понимал из того, что говорили актёры, но все вокруг смеялись, значит это передача шутливого характера. Уже что-то ясно. Фёдор понимал каждое слово, которое произносили люди в телевизоре, но что-то ему было совсем не смешно. Вот Гоголь бы такой юмор оценил, но Достоевский…м-м-м, не в этой жизни. Вопрос: «В чём шутка?» задавался почти ежеминутно, пока Дазай решил больше не донимать Фёдора своими допросами и хоть что-то понять сам. Ну не зря же он потратил деньги на учебник по русскому языку, в конце-то концов. Но через некоторое время Осаму уже клевал носом, сидя перед телевизором. Заметив это, Достоевский поднялся с кровати и, тихо подойдя к уже почти спящему детективу, тряхнул его за плечо. Шатен широко распахнул глаза в испуге, повернув голову в сторону Фёдора, одним взглядом спрашивая, что только что произошло. — Иди спать, — только и сказал темноволосый, присаживаясь рядом на диван. — А ты? — Дазай следил за всеми действиями Достоевского, хоть и слегка затуманенным взглядом. — У нас одна кровать, ложись на неё, а я лягу здесь, когда захочу спать. — хотя, это было довольно грубо сказано. Достоевский почти всегда мучается от бессонницы, часто физически не в силах заставить себя заснуть. Да и Фёдор бы никогда не лёг с этим детективом в одну кровать, кажется он даже во сне умеет распускать свои похотливые рученьки. — Но на диване ведь неудобно, — сонно моргал глазами Дазай. — Тебе есть дело до того, удобно мне или нет? Хах, как мило. — Глава Крыс издал лёгкий смешок и улыбнулся краешком губ. Суицидник многозначительно закатил глаза и, встав с дивана, потянул Федю за собой в кровать, взяв за руку. — Что ты делаешь?.. — Тут одеяла холодные, я о тебя погреюсь. Фёдор фыркнул, попытавшись выдернуть свою руку, что у него на удивление получилось. Глянув на Осаму, он изогнул бровь. — Как хочешь, — тихо произнёс Шатен, обессильно плюхаясь на кровать. — Но если надумаешь - я всегда тебе рад. — захихикал Дазай, кутаясь в тонкое одеяльце. Размышляя о чём-то, он почти сразу провалился в сон. Достоевский, приоткрыв рот и в непонимании глядя на уже спящее чучело, давался диву всё больше и больше. Лечь с Дазаем в кровать? Спаси и упаси, ни за что. От спящего человека, а тем более Осаму, можно ожидать абсолютно чего угодно. Фёдор, до сих пор пребывающий в раздумьях, оторвался от своей книги, вновь глянув на парня. Так сладко спит, словно ребёнок. Он сжался в комочек, поджав под себя ноги, что было видно даже когда он находился под одеялом. Его тёмные кудри разметались по подушке, в это же время частично закрывая спокойное лицо детектива. Некоторые пряди лезли в нос или же приоткрытый рот, заставляя Дазая смешно наморщить нос и что-то недовольно пробормотать. Нельзя было догадаться, что именно снилось «спящей красавице», но первые минуты сна всегда, так сказать, не особо приятные. Потому, возможно, ему и вовсе ничего не снилось в данный момент. Как ни странно, эта картина заставила Фёдора улыбнуться уголками губ. Но полу-улыбка Достоевского моментально исчезла в тот момент, когда он понял, что Осаму положил свою голову не только на без того мягкую подушку, так ещё и на его меховую ушанку! «Нет, нет, нет, нет,» - парень встал с дивана и тихо, дабы не разбудить суицидника, при этом давая расценку каждому своему шагу, подошёл к кровати с той стороны, на которой и лежал Дазай. Он даже не знал, буквально с какой стороны теперь сунуться, чтобы можно было достать ушанку и не разбудить красавицу чучело. Как он так просчитался и допустил Осаму тронуть шапку Бога своими др...греховными руками? Темноволосый взялся за край ушанки и слабо потянул, в надежде, что она с лёгкостью выскользнет из-под головы Дазая. Но изменений общим счётом никаких, разве что Осаму больше подоткнул себе под голову шапку Достоевского. Парень тихо скрипнул зубами и, всё так же не отпуская шапку, сильнее потянул на себя. Но даже спящий Дазай оказался сильнее Фёдора в трезвом уме. Он с силой потянул за ушанку, Достоевский же, не ожидав такого, увалился прямо на спящего суицидника. Но сложилось всё ещё хуже, чем думал темноволосый. Казалось, Дазай сделал это специально, так как случайно это вряд ли получилось бы. Да и не спал он совсем. Парень обнял Фёдора за талию и уткнулся носом ему в шею, глубоко и спокойно вздохнув, при этом обжигая его кожу горячим дыханием. Действия эти вызвали предательский румянец на скулах и волну негодования у Достоевского, после чего он совершил попытку вырваться из довольно крепкой хватки бинтованного. Тот даже не шелохнулся. Но упрямости Фёдору было не занимать, потому он продолжал всячески пытаться уйти от прикосновений, что буквально доводили до истерики. Однако у него не получилось, а Осаму обнял его только крепче. — Дазай, — произнёс тот шёпотом. — Отпусти. А в ответ тишина. Лишь тишина. Достоевский опустил руки и решил не сопротивляться, ибо это, считай, бесполезно. Но единственное, чего он боялся, что их нынешнее положение станет гораздо, гораздо хуже. *** На протяжении всей ночи Фёдор так и не сомкнул глаз. Не то, чтобы от своей хронической бессонницы, а от того, что боялся детектива, что так и тёрся о него, пока сам был в объятиях Морфея. Когда Достоевский услышал, что ровное дыхание Дазая сбилось, он вздрогнул, понимая, что тот проснулся. Возле уха послышался зевок, после чего забинтованные руки скользнули книзу живота Фёдора. — Руки! — рявкнул Глава Крыс и впился в руки Дазая ногтями, принуждая остановиться, в противном случае будет хуже только для него. Осаму же шикнул и послушно убрал руки, позволяя Достоевскому встать с кровати. Он с радостью воспользовался этой прекрасной возможностью и быстро вскочил с суицидника, брезгливо себя отряхивая. «Ушанка», - пронеслось в голове. Именно из-за неё он и оказался с детективом в одной кровати, так почему же она ещё не у него в руках? Осаму спокойно наблюдал за Достоевским из-под полуприкрытых век. — А ты тёплый, — усмехнулся Дазай, после чего получил в ответ осуждающий взгляд. — Не смотри на меня так. — Отдай. Мою. Вещь, — казалось Фёдор убьёт его прямо на этой кровати, при чём одним взглядом. — Твою вещь, а? Ты про ушанку? — улыбнулся тот, доставая ушанку из-под подушки. А Фёдор, словно ошпаренный, сорвался с места и выхватил у него меховую шапку. — Воу-воу, полегче. — Дазай сел в кровати и потянулся. — Какие мы агр- — Не смей прикасаться ко мне и моим вещам, иначе я заставлю страдать тебя в вечной предсмертной агонии, не давая умереть, после чего ты сам скончаешься от нестерпимой боли, а ты её ой как ненавидишь. — на одном дыхании проговорил Достоевский, злобно глядя на Осаму. А суицидник засмеялся, смотря на разъярённую крыску. — Хорошо, как твоей душеньке угодно, — словам Фёдора он не поразился, это было очень ожидаемо услышать. Достоевский многозначительно закатил глаза. — Я уже начинаю жалеть, что взял тебя с собой. — Да ладно тебе. Я отличный спутник! — Осаму ухмыльнулся. Фёдор просто продолжал вопрошать у своей судьбы, за какие грехи ему достался Дазай. После "доброго утра", детектив и Глава Крыс совсем не разговаривали. Соизволили обменяться парой слов лишь перед заказом еды. Но всё же. Достоевскому такой обет молчания был даже больше, чем по душе. Осаму не разговаривает, лишь молчит — это не могло не радовать. Самому Дазаю было без разницы, молчать или говорить. Но ему было скучно. Потому тогда, когда Фёдор предложил пообедать, суицидник понял, что либо сейчас, либо не сегодня. — Было бы здорово попробовать именно что-нибудь из традиционной русской кухни. — Дазай улыбнулся и невинно похлопал глазками. Достоевский же в ответ на это удивлённо приподнял брови, глянув на шатена, а потом даже засмеялся. — Что? — Дазай склонил голову вбок и с искренним непониманием глянул на Фёдора. — Тебе так хочется отведать русской кухни? — Фёдор даже как-то по-доброму улыбнулся. В ответ суицидник лишь улыбнулся. В какой-то мере ему нравилось узнавать новое. Особенно на своём опыте. Достоевский всё понял только по улыбке и взял в руки ноутбук, начиная что-то быстро печатать и апатично смотреть в экран. Иногда, когда Фёдор вот так смотрел в ноутбук или же просто засматривался в одну точку, хотя там и не было ничего такого интересного, что могло зачаровать, Дазай наблюдал за ним. Лишь такие моменты спокойно позволяли ему в наглую рассматривать бледное лицо парня. Белоснежная кожа, будто у маленькой фарфоровой куклы, тонкие губы, которые он почти всегда поджимает или кусает, когда находится в раздумьях. Аккуратный нос. Частенько растрёпанные волосы тёмно-фиолетового оттенка. Такие же тёмные проницательные глаза, похожие на два прекрасных аметиста. Даже мешки под глазами чем-то привлекали суицидника. Во взгляде его всегда читается усталость и апатия, которых Достоевский и скрывать не пытался, попросту не видя в этом смысла. В отличии от Осаму, у него не имеется при себе маски искренне счастливого человека, за которой бы он всё время прятал свои настоящие чувства. Но на этот раз глава Крыс буквально не позволил долго любоваться собой, резко переводя взгляд на суицидника. Тот же вовремя отвёл свой изучающий взгляд, делая вид, что поправляние бинтов на запястьях — самое важное дело в его жизни. Фёдор тихо фыркнул и протянул ноутбук Дазаю, проговорив: —Вот, выбирай. Дазай отвлёкся от "самого важного дела в мире" и заглянул в экран ноутбука. Там был сайт, на котором можно было заказать абсолютно любое русское блюдо. От пирожков и кваса до даже окрошки и различных горячих блюд, таких как, к примеру, супы. Осаму провёл пальцем по тачпаду снизу вверх, продолжая изучать еду и цены. Сайт был русский, потому шатен рассматривал только картинки, не в состоянии понять, что здесь написано. — Слушай, а когда ты говорил, что дашь мне по счам, это ведь не значило, что ты любезно предложишь мне тарелочку счей? — невинно похлопал глазками Осаму, переводя взгляд на Фёдора. — Как ты догадался? — Достоевский сделал наигранно удивлённое лицо. А детектив примерно понял, что на самом деле означало это выражение. Стало чуть обидно, но от собственных размышлений по этому поводу даже смешно. Со стороны Фёдора послышался тяжкий вздох. — Ты уже выбрал? — поинтересовался тот усталым голосом. — Да-да, — он кивнул и развернул ноутбук в сторону темноволосого, указывая пальцем на картинки. - Вот. Достоевский приблизился к экрану, без особого интереса разглядывая то, на что Осаму указывал пальцем. — Борщ, окрошка и квас с пирожками? — тот изогнул бровь. Суицидник же в ответ только закивал. — Странное сочетание, — Достоевский задумчиво грыз фалангу пальца. — Но вкусно же, да? — Дазай захихикал. Темноволосый лишь неопределённо повёл плечом. Он нейтрально относился к блюдам своей родины, больше же лишь жаловал чай. — Значит, заказываем бросч, окроську и пиросики с квасом? — Осаму правда старался выговорить все те слова, которые услышал пару мгновений назад, но всё же, получилось не совсем так, как хотелось бы. От такого произношения, пожалуй, у Фёдора хорошенько так вяли уши. После чего, он спокойно забрал свой гаджет и, постучав по клавиатуре пальцами, закрыл крышку ноутбука. Дазай же вновь увалился на кровать, рассматривая потолок. — Фёдор, — тихо позвал его Осаму. В ответ на это тот лишь поднял на него взгляд. — Как ты смотришь на то, чтобы после сытного обеда направиться в Петергоф?