Возвращение в Эльдорадо

Дно лодки стукнулось о берег. Зашуршал песок, высоко над головой заорали вечно голодные чайки. Сочная зелень успела пустить новые побеги после огня и железа, которые привез с собой Кортес. Его следы давно утекли в море, но Мигелю не нужно было идти ни по чьему следу. Он спрыгнул на землю, подбежал к черепу, что по-прежнему лежал среди камней, и расцеловал его в белые виски. — Как же я рад тебя видеть, бедный Йорик! Не факт, что при жизни череп звали именно так, и что он был бедняком, а не каким-нибудь богатым конкистадором, но какая, черт возьми, разница? Мигель с нежностью вспомнил, как в первый раз перепугался этого черепа и чуть не рванул обратно в лодку. Давно это было. Кажется, будто целая вечность минула с тех пор. — Ну что, останешься здесь? — спросил он у черепа, потому что спрашивать больше было не у кого. — Носить тебя мне не с руки, но приятно, когда спину прикрывает друг. Сказал — и рассмеялся, ведь думать так может либо безумец, либо человек, без оглядки влюблённый в остров, карты которого не существовало уже целый год. Подобрав с земли оружие — ржавую саблю, бесполезную в бою, но годящуюся для того, чтобы срезать не особо толстые стебли, — Мигель подошел к границе между пляжем и джунглями. От них дохнуло теплом и влагой, в глубине закричали встревоженные птицы. Делать первый шаг было страшно. Но если раньше, с Тулио, у него был шанс повернуть назад, то теперь такого шанса у него не было. Без Альтиво будет трудно, понял Мигель, когда остановился перед пропастью. Лошадь перепрыгнула бы её по камням без проблем, а ему пришлось искать шест подлиннее и полагаться на удачу. Под ногами крошился камень, падал — и звук возвращался так долго, что становилось понятно: лучше не оступаться. Несколько раз Мигель был на волоске от гибели и только чудо, а ещё ловкость и невероятная удача помогли ему не сорваться. Пропасть так впечатлила, что Мигель устроил привал и до вечера рассматривал сквозь ветки и лианы кусочки линяющего неба. Путь отложился в голове даже без карты. Ну кто в здравом уме пропустит плачущее каменное лицо? Несмотря на жару и усталость, Мигель всё чаще улыбался и едва не подпрыгивал от радости, когда находил очередной ориентир. Иногда он сбивался, поворачивал не туда, терял тропинку или вовсе заходил в тупик. Тогда на помощь приходили высокие деревья, на которых Мигель сидел в компании обезьян и лемуров, ел спелые фрукты и отмахивался от зло гудящих ос. Предыдущих ошибок он не повторял и не оставлял одежду без присмотра, а ещё старался находить укрытие ночью — интуиция подсказывала, что по джунглям могли бегать не только безобидные броненосцы. — Привет, — дорогу прямо перед Мигелем как раз пробежал один такой с семейством. Броненосец остановился, посмотрел на Мигеля круглыми глазами и потрусил дальше, не узнав. Тулио не знал об этом, но про себя Мигель называл того броненосца Полом и надеялся встретить его вновь. — Жаль. Удачи тебе, дружок. Пёстрая стая фламинго поднялась в воздух. Прижав ладонь козырьком над глазами, Мигель смотрел на изящные силуэты птиц. На место веселью приходила странная, необъяснимая тревога. Причин для неё вроде бы не было, но с каждым пройденным шагом накатывали сомнения, переживания, страхи. Они ведь с Тулио сбежали, верно? Вождь Таннабок явно догадался, что никакие они не боги, а обманщики, и хотя тогда он ни разу не упрекнул Мигеля в этом, что же делать, если Мигель вернётся, а… Эльдорадо будет уже не нужен бог? Нет, хватит думать! Главное добраться, там будет видно. Цекель-кан в рабстве, золото осталось в Эльдорадо, вход завален камнями — о чём теперь-то переживать? Глупец ты, Мигель, глупец и трус, не способный взглянуть правде в глаза. Костёр источал едкий дым; кости пираньи пытались застрять в глотке, царапали нёбо; чем дальше Мигель забирался, тем темнее становились ночи, тем опаснее животные встречались на пути. Логово ягуара он сумел обойти, сделав огромный крюк, ядовитую змею, прятавшуюся в листве, аккуратно переложил веткой в другое место. Вокруг звенели крупные мухи и комары, от которых не было спасения. Мигель спускался с гор и скользил по влажным камням, пачкал руки в липком соке диковинных растений и выворачивал желудок наизнанку после безобидного на вид фрукта. Пить хотелось адски, но ручьи с чистой водой попадались всё реже, а пробовать мутную, с плавающими в ней мальками жаб, отчего-то не хотелось. Когда Мигель решил, что окончательно заблудился, его нога вдруг поехала на влажной почве. Охнув, он проехался задницей по камням и кочками, ушиб плечо и привалился к чему-то холодному и твёрдому, что не собиралось ни убегать, ни нападать. — Плита! — Мигель на мгновение забыл, что устал, голоден и почти лишился надежды. — Та самая! Боже правый, мы правда… «Мы» — Я снова нашёл Эльдорадо, партнёр, — повторил Мигель и провёл ладонью по силуэту второго всадника. — Надеюсь, там, где ты сейчас, тебе тоже улыбнётся удача. Каменный обвал полностью перекрыл вход в город золота. Вода, что текла сквозь небольшие щели, была чистой и ледяной. Мигель напился вдоволь, чувствуя, как коченеют пальцы. Но это было до того приятно, что он был готов подставить голову под ледяной водопад и стоять там, пока тело не превратится в ледышку. — И нет ни одной лазейки? — рассуждал вслух Мигель. Пальцы скользили по камням, ища слабину, но не находили её. — Эй! Меня кто-нибудь слышит?! Эхо прокатилось по туманной долине. Мигель прислушался, но кроме тихого журчания воды и собственного дыхания ничего не разобрал. Дикие звери не рисковали приближаться, это хорошо. Но и люди — самые прекрасные люди на свете! — тоже не могли выйти, либо использовали для этого другой путь. Шальная мысль отыскать выход из водоворота закончилась ничем. Вряд ли он сумеет проплыть так много и долго против течения, а затем выбраться наверх без чужой помощи. Вот были бы у него крылья… — Иди к своей мечте, да? — горько хмыкнул Мигель, вспомнив слова Рапунцель. — А что ты сказала бы, окажись на моём месте без волшебных волос? Вряд ли Рапунцель стала бы унывать и рвать на себе последние локоны, это факт. Мигель мог бы воспрять духом и пытаться снова и снова покорить эту преграду, быть может, даже залезть повыше и, цепляясь за лианы и растения, перебраться в Эльдорадо по верху. Но это было ещё опаснее, чем бродить с ржавой саблей по джунглям. Одно неосторожное движение — и он труп, раздавленный жук, а не «великий бог Мигель». Ночь накрыла мир непроницаемым покрывалом. Под его покровом отправились на охоту совсем другие хищники. Мигель вздрогнул, услышав рычание. Лучше туда не соваться и переночевать на границе. Воспоминание о мягкой кровати в замке Эльзы проехалось по больному: спать приходилось на голой земле, укрывшись пальмовым листом. Мигель не жаловался, особенно если во сне на него не сваливался паук или другая тварь. Медленно проваливаясь в чуткий и нервный сон, он думал о том, как дела у Тулио с Чел, думал об его мечте — собственном острове с кучей детишек. Но ярче, больнее, невыносимей были мысли об Эльдорадо по ту сторону камней. О городе, куда он стремился всей душой… и не мог попасть из-за беспомощного смертного тела. Мигель очень хотел увидеть во сне Эльдорадо. Но увидел шибальбу — водоворот, куда после смерти попадали души. Он стоял на самом краю, а в спину ему упирались острые наконечники копий. Он не видел лиц копейщиков, но знал почему-то, что все они скрыты масками, какие носили жрецы Цекель-кана. Земля крошилась под ногами, кусочки падали вниз и тонули, уносимые безжалостными водами. Надо было обернуться, попросить пощады, объяснить, что он всего лишь хотел ещё хоть раз увидеть волшебные улицы, счастливые улыбки, пожать руку вождю и почувствовать себя — наконец-то — на своём месте. Какая жалость, что жизнь его закончится в шаге от Эльдорадо. Мигель зажмурился и прыгнул, не дожидаясь, когда терпение копейщиков кончится и они проткнут его насквозь. Падение длилось вечность: он падал, как камень, сорвавшийся с обрыва в пропасть, и всё никак не мог достичь дна. Если смерть по представлениям местных жителей выглядела именно так, то Мигелю она даже нравилась. Ни боли, ни мучений, ни труда на плантаторов, которые легко заменят тебя другим рабом, когда ты больше не сможешь двигаться. В мире существовали смерти и посмертия намного хуже, так что ему, можно сказать, повезло. — Ух! — мёртвые не могут издавать никаких звуков и тем более не могут чувствовать. А Мигель без перехода между темнотой и светом вдруг ощутил, что упал на что-то мягкое и определённо живое. Он недоверчиво потрогал свою голову — на месте, только глаза по-прежнему закрыты. Что же это? Загробный мир? Да как-то не похоже, скорее уж кровать, о которой он совсем недавно мечтал. — Бог Мигель? Голос был знакомым. Слишком знакомым — так густо и басисто говорил только один человек, и Мигель сомневался, что он мог умереть. — Д-да?.. Я, кажется, жив? — Ну конечно, вы живы! — Мигель открыл глаза и понял, что упал не на что-то, а на живот вождю Таннабоку. Он подхватил Мигеля на руки легко, словно пушинку, встал сам и принялся разглядывать, будто не верил до конца в эдакое чудо. — Ох, я знал, что вы вернётесь, но не думал, что так скоро! — Но год же прошёл… — прохрипел Мигель. В горле встал комок явно не от объятий вождя; от них трещали рёбра, но рёбра — это ерунда, заживут. — Лишь богам ведомо, когда возвращаться: через год или тысячу лет, — рассудительно поправил его Таннабок, вернул на землю и ещё раз покрутил. — Как же я счастлив! Надо немедленно объявить всем радостную весть о вашем возвращении! Мигель устал думать о мистике; о своих снах, о шибальбе; о том, что заснул под пальмовым листом, а проснулся в доме у вождя и собирался вместе с ним выйти к людям — грязный, осунувшийся, в пятнах земли и травы, но с такой дурацкой улыбкой на лице, что от неё могло взорваться солнце. — Я боялся, что меня не захотят больше видеть. — Ваши страхи беспочвенны, — вождь тоже улыбался, и Мигелю стало легче. — Просто взгляните на них и сами всё поймёте. И он вышел, поддерживаемый вождём, и увидел: люди, несмотря на ранний час, высыпали из домов, собрались на площади и преклонили колени, словно перед ними был настоящий бог. «Наконец-то я дома», подумал Мигель перед тем, как девушки-жрицы утянули его, смеясь, в купальню и оставили там, хотя и предлагали с хитринкой помочь богу «вернуть его неземное сияние». Мигель и раньше догадывался, что женщина — это существо опасное и коварное, но сейчас ему совершенно не хотелось расстраиваться из-за таких мелочей.