***
Моросил дождик, оставляя лужи на земле. По лужам скользила повозка, в которой ехали Софина и Шарлотта. Путь до поместья Фантомхайв был не близок, но Шарлотта, несмотря на это, стремилась туда всей душой. — Ну вот! Приедем мы к твоему Фантомхуйву, найдём твою маму и будем жить долго и счастливо! Если меня не поймают жнецы! Шарлотту уже порядком достало, что Софина вечно подвергает свою жизнь опасности ради прикола. — Почему ты так наплевательски относишься к жизни? — Шарлотта раздражённо посмотрела на сестру. — Тебе реально всё равно, что ты умрёшь? Ты ведь так мало прожила… — Ах, Лотти, опять ты об этом? Ну, смотри! — она сделала умное лицо. После эпичного секундного молчания девушка продолжила, — Жизнь — это бокал. Если он пуст, его не жалко разбить. Если же в нём есть вино, то разбивать бокал не хочется, ведь напиток разольётся. И вино — это наши мечты, надежды, желания… Мы живём ради них и боимся потерять, умерев. В моем бокале вина нет, — она закончила свою «эпичную речь». — Ну, может быть, нальёшь вино туда? Софина посмотрела на сестру, как на ненормальную. — Серьёзно? И что же «налить»? Поедание душ? Рисование? Нет, у меня в жизни нет ничего дорогого! — она показала пальцем на сестру. — Ну, кроме тебя. Может, сделать тебя целью в жизни? Не-е, ты для меня — повседневность. Делать повседневность вином жизни — это глупо. Невкусное получится. Хотя, я попробую. Интересно, каково оно, жить с целью в жизни?***
Демон приближался. Что это? Мираж? Предсмертное видение или настоящий Себастьян, который пришёл спасти её? Нет. Он был похож на далёкое воспоминание, что создало умирающие сознание. Всё тот же милый дворецкий с красивой улыбкой, которая незаметно перетекала в ухмылку. Но этот взгляд… он был ледяным: в нём не было ни сострадания, ни любви, только безразличие, горящие адским пламенем, в котором пылали поглощённые души. И это пламя согревало Софину. — Себастьян… Девушка встрепенулась. Чей это голос? Голосок звучал чисто и тонко, как у ребёнка. Впрочем, Софина сама чувствовала себя ребёнком. Слабым и беспомощным, но уверенным, что он силён и справиться со всеми бедами. В груди что-то затрепыхалось. «Себастьян… почему я люблю его?! Мы ведь знакомы лишь пару дней! Я хочу, чтобы он был моим… Нет. Я хочу, чтобы он был… Счастлив?» — Софина не до конца понимала свою эмоцию. Нечто подобное она испытывала к Шарлотте. Что-то нежное, тёплое, дорогое… Вопросов становилось всё больше. Они оживляли разум, пробуждали в груди всё новые чувства. Эта любовь… забытое, пркрытое пылью времени чувство давно её не посещало. Но улыбка дворецкого, дьявольская душа, отражающаяся в алых глазах вновь оживили её. Софина, не знала, почему любит его, но она понимала одно: она хочет быть рядом с ним. Хочет обнять за красивые плечи, держать его за руки, смотреть в глаза, целовать, даря всю свою жизнь ему. «Я всегда просто присваивала себе желаемого человека. Но Себастьян другой, он просто не даст мне этого сделать. Я ведь не могу сдохнуть, не выполнив цели! Я сделаю его своим… А для этого я должна выжить» «Странно, я всегда игнорировала свои чувства. Счастье мне казалось лишь обманчивым миражом, который разрушится от дуновения ветра… А любовь к Шарлотте я принимала за детскую игру и самообман, ведь думала, что не способна любить! Но теперь… Я понимаю, что ошибалась! Это мои чувства, из них соткана моя душа! И главное среди них — это моя любовь к Себастьяну! Мне не понять откуда она, но я сделаю всё, чтобы это чувство становилось ярче! Я хочу жить… Жить для того, чтобы видеть его, чтобы разговаривать с ним, чтобы любить его! Игра ещё не закончена! Я выиграю, несмотря ни на что!» Она ощутила приятную, такую сладкую боль в груди, дух захватило. Она хотела быть рядом с дворецким… Из-за Себастьяна у неё впервые появилась цель, которую не так-то и просто достигнуть. Цель, которая может занять всю жизнь… У неё наконец-то появился смысл существовать. Существовать лишь для того, чтобы его любить. Чтобы он её любил. — Спасибо, за то, что дал мне причину для жизни, — обратилась она к дворецкому, который уже давно исчез. Софина перевернулась на спину. Темнота исчезла. Она видела небо, усыпанное звёздами, как песком, качающиеся от ветра деревья, а также жнецов, столпившихся вокруг неё. Из горла девушки вырвался смех. Изрезанные лёгкие горели от боли, вместо вздохов из них выходили хрипы, а изо рта брызгала кровь. Софина задыхалась, но все равно продолжала смеяться. — Я выиграю в этой игре! — истерично кричала она, захлёбываясь в крови и слезах. — Ведь у меня есть тайный козырь! И этот козырь — желание жить! Весь парк был объят сине-зелёным пламенем. Софина лежала на земле, в круге огня, созданного ей же. В глазах пылали ненависть и гнев. — Сдохните! Сдохните все, кто хотел моего проигрыша! — девушка поднялась на ноги. На спине появилось нечто, похожее на крыло, которое подняло её тело в воздух. Софина была слаба, но голубое пламя помогало ей лететь и бежать по крышам. Она и сама не знала, что способна на такое, но её преследовало чувство облегчения, будто то, что таилось в ней всю жизнь, вдруг вырвалось на свободу.***
Жнецы лежали на земле. Они не были мертвы, но потрепало их знатно. Пламя исчезло, однако в парке ничего не сгорело. Лишь только на земле осталась выжженная пентаграмма, в виде звезды с десятью лучами.***
Софина пронеслась по небу вспышкой молнии. Она не видела дороги, ибо её взгляд был закрыт огнём. Её тело само неслось, над городом. Глаза были пусты: не было ни бликов, ни искорок азарта. Только пламя, которое могло сжечь любого, на кого она только посмотрит. Мысли путались, рассыпались, как песок, но одно слово чётко звучало, отдаваясь во всех сосудах мурашками: «Выиграть!» «Вся жизнь — игра. Теперь, ставки слишком высоки, чтобы проиграть. И я не проиграю. Ввязываясь в игру, я всегда буду иметь козырь в рукаве. Я не стану подчиняться правилам, нет, но я подчиню правила своей воле! И добьюсь победы любой ценой и выиграю, даже если мне придётся убить самого бога… Ведь я — Софина — дочь легендарного жнеца и синеглазого демона! А также… Невеста Себастьяна Михаэлиса! — пламя загорелось ещё ярче, окрашивая улицы Лондона в изумрудно-голубой оттенок. Искры вылетали из этого костра, поджигая и без того опалённые волосы Софины. — Надо же… Как всё же необычно иметь что-то, ради чего хочется жить. Я чувствую себя бокалом, который наполняется вином. Вино столь вкусное, оно алое, словно кровь, сладкое, как мёд, но обжигающее до пепла. Чудесный напиток льётся через край разбитого сосуда. И я должна укрепить сосуд, чтобы он мог сдерживать сладкие капли вина.» Софина упала на землю. Пламя потухло, обратив её крылья в пепел. Вместо ярости и азарта в глазах виделась лишь усталость и желание уснуть. Уснуть и обязательно проснуться. Смерть казалась ей страшной, ведь боялась она не за себя, а за свою мечту. На землю, по которой ступали ноги жнеце-демона, со звоном плюхались капли крови. Боль останавливала, приказывала упасть без сил, но девушка всё шла и шла. До поместья Фантомхайв оставалось несколько метров, и сдаваться сейчас было глупо.***
Шарлотта лежала на кровати в своей комнате. Рядом с ней стояли Себастьян и Сиэль, который явно был недоволен тем, что его подняли посреди ночи. Шарлотта осмотрела комнату, приходя в себя. — Что произошло? — заикаясь, произнесла она. Всё было расплывчато, Шарлотта не поняла, где она находится, но она чувствовала себя в безопасности. И всё же в груди осталась некая тревога, — где Софина? — Леди Шарлотта, она… — Себастьян не договорил из-за хлопка дверью. В комнату ввалилась Софина, едва волоча ноги. Увидев дворецкого, она дернулась к нему, готовясь побежать, но упала, прямо на руки Себастьяна. — Софина! — Шарлотта вскочила с кровати, уложила на своё место сестру и рванула к шкафу, где лежала аптечка. Выхватив бинты, она принялась перевязывать раны жнеце-демона трясущимися руками. Просто царапинами Софина не отделалась: многочисленные переломы, раздробленные кости были лишь верхушкой айсберга. Полчаса девушка провела в бреду. Она всё говорила о каких-то гробах, тараторила о том, что она должна бежать. — Почему вы оставили меня?.. — послышалось в бреду. — За что?! — она тяжело дышала, давясь кровью. — Нет, стойте, не… — девушка резко подскочила на кровати. — Не двигайся, отдыхай! — Шарлотта кинулась к сестре, укладывая её в постель. — Доктор скоро приедет! — Доктор?.. — Софина оттолкнула сестру и встала с кровати. — Я должна уйти. — Тебе нельзя ходить! Ты же… — Я быстро регенерирую. Недельки две — и я здорова как бык. Но я не могу находиться здесь, — произнесла она слабым голосом. — Жнецы уже знают, что это я ворую души. Возможно, они уже выследили, где я живу. Да и у вас из-за меня будут неприятности… Софина опять закашлялась, но не подала виду, что ей плохо и она хочет упасть. — Себастьян… — девушка посмотрела на дворецкого глазами, полными какой-то неясной светлой печалью. Она ощущала волнение и радость. Сейчас она сделает то, что ей хочется больше всего...вот сейчас! — Спасибо! Если бы не ты, я бы умерла! Дворецкий опешил. Он что-то не припоминал, в какой момент его угораздило спасти ей жизнь. Демон хотел возразить, но Софина подбежала к нему, обхватила его плечи и… поцеловала. Себастьян попытался отстраниться от неё, но она крепко обвивала его шею руками и жадно впивалась в губы поцелуем. Но так продолжалось недолго. Софина освободила дворецкого из своих объятий и направилась к окну. — Не уходи, постой, Софина! — вскрикнула Шарлотта. — Ты ране… — Не бойся. Со мной всё будет хорошо. Мы увидимся очень скоро. Обещаю. Девушка открыла ставни и выпрыгнула из окна. Её тень плавно приземлились на землю и исчезла во тьме. Шарлотта выбежала на улицу, пытаясь догнать сестру. Она неслась по дороге, крича её имя и даже не замечала, что воздух вокруг неё приобрёл голубоватый оттенок. Дым от пламени жнеце-демона окружил Лондон лёгким туманом. В поместье Фантомхайв было неспокойно в эту ночь. Шарлотта вернулась туда только к утру. Софина пропала бесследно. Но девушка не теряла надежды. Они с Себастьяном прочёсывали город в поисках жнеце-демона. По правде говоря, дворецкий не особо-то горел желанием искать надоедливую Софину. Он делал это только по приказу Сиэля. Хотя, демон был очарован дерзостью девушки. И он до сих пор чувствовал на языке вкус крови. Её крови.***
Софина устало брела по переулку. Раны горели тупой болью, но жнеце-демон не обращал на это внимания. Силы покидали её, но она всё шла и шла. Жнец, с которым она встретились в парламент жнецов, сказал, что её отец делает гробы и его лавка самая популярная в Лондоне. Туда она и держала путь. Когда девушка остановилась, чтобы отдышаться, она заметила зеркало, стоящее у стены дома. В нём отражался силуэт в ободранном платье с изрезанной кожей. — Тупица! — Софина ударила ногой по зеркалу, будто пытаясь задеть своё отражение, но разбила стекло. — Вечно ты себя переоцениваешь! — ругала она саму себя. «Так всегда. Я вечно думаю, что выиграю, но переоцениваю свои силы. И у меня не выходит победить. Если я хочу всегда оставаться победителем, я должна стать сильнее и не считать себя всемогущей.» Так часто бывало. Софина думала, что уже идеальна, уже сильна, и способна добиться всего. Но оказывалось, что её «всемогущество» лишь излишняя самоуверенность. «Пф-ф, да я, даже не готовя уроки, всё правильно отвечу!» — всё заканчивается тем, что Софина и слова правильно не скажет. «Зачем мне учиться рисовать? Я и так рисую отлично!» — в результате рисунки оказываются похожи на каракули десятилетнего ребёнка «Учить ноты? Зачем? Да я и так могу вам концерт написать!» — «концерт» обращается в позор как для Софины, так и для её родителей. «Да я перебью армию жнецов, только если захочу!» — и вот из-за этого она сейчас плетётся по переулку вся окровавленная и измученная. И она не училась на своих ошибках. Ведь думала, что никогда их не совершала. Девушка окинула переулок взглядом и увидела здание с вывеской «Undertaker». Она уже мельком видела её в воспоминаниях Мадам Ред, и сделала предположение, что это похоронное бюро и то, что было упомянуто жнецом, связаны. «Не думала, что путь будет таким коротким.» Софина постучала в дверь. Ей открыл мужчина в чёрной шляпе. У него были белые волосы и чёрные, длинные ногти. Он зловеще улыбнулся и, хихикнув, спросил: — Надо же, и что же такой милой леди нужно здесь в такой час? — Дубовый гроб, пожалуйста. А то я сейчас сдохну. И она упала без сил.