***
Граф сидел на кровати, ёрзая от боли, пока Шарлотта бинтовала его колено. — Граф… — она подняла на него покорный, виноватый взгляд. — это моя вина… — Вовсе нет. — он ласково улыбался. Шарлотта едва сдерживала слёзы. — У меня есть просьба. — его ясный взгляд пронзила печаль. — Шарлотта, прошу… — его слова как будто нож врезались в её сердце. — Убей меня. — Что… — она затряслась. — нет! Я никогда этого не сделаю!!! — Молю. — в его голосе было столько боли. — какой вообще в этом смысл? — он усмехнулся. — мой брат жив. У меня его лицо, у меня его имя… Не будучи ИМ я бы ничего не смог достичь. Я — лишь бонус к графу… — и снова печаль. — Он на своём месте. Ему предстоит служить её величеству, узнать, кто напал на наше поместье в тот день… Жить может лишь один Сиэль Фантомхайв. — Нет… — лепетала она. — Меня посадят. Умереть намного лучше, чем гнить за решёткой. Пожалуйста. Я буду тебе невероятно благодарен. Шарлотта открыла ящик и достала изящный кинжал. В её комнате было много оружия. Она стала собирать его ещё после инцидента с экзорцистами… Как же давно было это… — Шарлотта… Спасибо тебе за всё. — он гладил её пощекам, а после поцеловал в ярко-алые губы. Кинжал был невероятно тяжёл. Или ей так только казалось… Лезвие сделало аккуратный надрез на шее графа. Он сделал глоток воздуха, и закрыл свои прекрасные глаза. Вместе с ним погибло нечто внутри Шарлотты. Осталась лишь боль и ничего, кроме боли и ненависти к себе. — Прошу… Поглоти уже мою душу. — Шарлотта вновь стала пустой. Внутри не было даже слёз. — Нет. — отвечала Марта, вошедшая в спальню. — у нас был уговор. Лишь спустя тридцать лет я это сделаю. Шарлотта чувствовала, как вина сжигает её изнутри. — Девочка, я не хочу, чтобы твоя душа испортилась, вина весь вкус погубит… — Марта важно расхаживала вокруг неё. — твоя вина мала, как… — она рассмеялась, придумав ну очень «смешное» сравнение, — как член моего бывшего! — она вытерла слёзы с глаз. — прости, прости. Шарлотте было чертовски больно, а она шуточки шутила… Обидно. — В общем, я надеюсь, что за эти тридцать лет ты свою вину забудешь… Хотя нет. Для таких чувств тридцать лет — ничто. Вот может… Шестьдесят? — Шарлотта вздрогнула. Ещё дольше… — я готова ждать сколько угодно, ради такой души. Решено. Лет через шестьдесят мы встретимся. И я заберу твою душу. Цвет печати на горле Лотти несколько изменился. Это означало изменения условий контракта. Шарлотта была в силах лишь кивнуть. Она встала на ноги и направилась к окну. — Ты куда? — Я уйду. Туда, где даже звёзды не увидят меня. Возможно, я смогу простить себя, если пройду все круги ада… — Ага, можешь, кстати, заказать экскурсию по всем кругам… — Шарлотта не слушала её болтовю. Она вышла в открытое окно, благо спальня была на первом этаже, и покинула поместье Фантомхайв. На этот раз навсегда.***
Истинный Сиэль смотрел в потолок глазами, полными слёз. — Прости, братик… — он был виноват во всём. Из-за него его брат умер. Если бы он не воскрес, было бы всё хорошо… Нет. Всё было бы прекрасно, если бы он вообще не рождался. Младший брат прекрасно справлялся с должностью графа и цепного пса. А он… Он просто слабак. Лучше уж никакого цепного пса, чем такой. Холодное дуло упиралось в его висок. Он хотел просто умереть. «Прошу, не пытайся вернуть меня к жизни. Я хочу спокойно уйти.» — гласили буквы в его предсмертной записке. А дальше громкий хлопок. И темнота.***
Софина лениво потягивалась. Наконец-то она нормально выспалась. Она вышла из своей комнаты, направилась в гостиную, пытаясь найти там Себастьяна. Но в гостиной дворецкого не оказалось. — Папа? Гробовщик стоял рядом с диваном, на котором лежал труп истинного Сиэля. Он держал в руках записку, судорожно пытаясь разобрать буквы. «Я бы не перенёс потерю ещё одного Фантомхайва…» И Софине вмиг стало наплевать на свои обиды. Та ссора… Какой же это пустяк… Она бросилась к Гробовщику, крепко обняв его. Но тот не отреагировал. Будто её не было. — Я помогу воскресить его… — хотя это вряд-ли можно было сделать. Как минимум, нужно было сшить все его мозги… Гробовщик не отреагировал, но Софина продолжала обнимать его. Она подняла глаза, и увидела, как отец смотрит на неё ласковым, но при этом горестным взглядом. — Веснушки… — он провёл пальцем по её щеке. — Я… Не хочу больше тебя терять. — Я не уйду. Никогда больше. — она прижалась к нему ещё крепче.