***
Протокол Антон старался писать неспешно, давая бабам время выговориться. — Клашка Гужова первой красавицей околотка слыла, — рассказывала Косичкина. — Все парни по ней сохли, а она на Ефима глаз положила… — А он, — продолжала Меркушева, — пил-гулял, на сеновале валялся, а жениться — ни-ни… — А Клашке-то каково! — встряла Косичкина. — Парни усмехаются, девки за спиной шушукаются, бабы разве что пальцем не показывают… — Ефим Клашке на её намёки разные прилюдно ответил, — продолжала Сомонова. — Ты мне, грит, другими парнями глаза не мозоль, дитём в подоле не стращай, отцовыми карами не грози. Не из пугливых — вот и весь сказ. Бабы закивали головой: верно, мол, так и было — и заговорили наперебой: — Клашка тогда так озлилась на Ефима, так озлилась! Пригрозила отомстить при случае… — К Пустылихе пошла… А та наотрез отказалась. Так Клашка сама вытравила… дурёха… — И назло Ефиму брата его, Фому-то, на себе и оженила… — Тот поначалу её чуть не на руках носил. Как же — красавица! А как узнал, что детей у них не будет, словно подменили мужика. — Да-да, как в церкву идут — в разные стороны смотрят, словно чужие. — А как Ефим возвернулся, да с женой, да с братом её, рисовальщиком знатным, так Фома зачастил к нему в дом… — А Клашка вслед глядела да злилась… — Ей Катерина как кость поперёк горла встала. — Как-то раз Клашка ей вслед прошипела, словно змея… — А Фома осерчал и по губам её… — А Клашка кровь вытерла и сказала, мол, попомню тебе, муженёк, что ты руку на меня поднял…***
Женщины ушли, а Коробейникова сидел в задумчивости, машинально ровняя стопку протоколов. Яков пару раз взглянул на помощника, но не стал прерывать молчания. — Яков Платоныч, — неожиданно спросил Коробейников. — Что вы сделаете, если хотите ударить человека, а ваша жена вдруг падает в обморок: будете бить или кинетесь к ней? — Кинусь к жене, конечно, — решительно ответил Яков и внимательно посмотрел на Антона. — Вот и я о том же, — задумчиво продолжал Коробейников. — А если вы только что пришли в себя после оглушительного удара… Чего вам хотелось больше всего? Яков вспомнил, как очухался после удара Белова… и усмехнулся: — Как это ни прозвучит странно — выпить… рюмку коньяка, залпом. — Вот именно, залпом, не раздумывая… — проговорил Антон и, улыбаясь, посмотрел на начальника. — И вам было бы всё равно, кто её поднёс. Так? — Так, — улыбнулся в ответ Штольман. — Вам нужна моя помощь? — Спасибо, Яков Платоныч, вы уже мне помогли. Начальник покрутил головой и погрузился в бумаги, только перо скрипело… Коробейников размышлял о деле после беседы с бабами. Теперь ему была понятна причина жестокости, с какой Клавдия расправилась и с мужем, и с деверем. Вот только доказательств у Антона не было. Есть, правда, свидетель… Да свидетель уж больно мал да ненадёжен. Антон помнил, как в деле купца Епифанова слова Егора Фомина суд во внимание не принял. А Егору уж тринадцатый год шёл. А здесь мальчонка девяти лет… Сама же Клавдия ни в чём не признается… И как тут быть? У кого помощи просить?.. Разве что у Анны Викторовны… Антон бросил взгляд на Штольмана: да за одни такие мысли Яков Платоныч его живьём съест и не подавится. Какими бешеными глазами он на Антона смотрел, когда Мореля взяли! Какие слова говорил! До сих пор от одних воспоминаний мороз по коже… А если попросить Анну Викторовну с Прохором поговорить? Пусть уговорит его рассказать, что видел, что слышал… Уговорила же она мальчика Ваню, что теперь воспитанник Бенциановой, в полицию прийти и показания дать… Авось, Проша ей и откроется! Решив так, Антон воспрял духом и стал придумывать, как бы осуществить встречу Анны Викторовны с мальчиком, минуя Штольмана. А тут она сама в кабинете появилась! — Добрый вечер, господа! — возвестила она с порога. — Вы за делами совсем забыли об обеде, Яков Платоныч. И вы, Антон Андреич, тоже не обедали? — Анна Викторовна! — хором воскликнули полицейские. — Демьян! Заноси! — скомандовала Анна, и в кабинет вошёл камердинер Штольмана и одновременно охранник Анны — Демьян Зилов. В руках он держал корзинку со снедью. — Это вам Макаровна собрала, — сообщила Анна Викторовна, расстилая на столике у окна салфетку. — И просила спросить, понравилось ли. Ну, что вы сидите, господа? — повернулась она и строго поглядела на Якова и ласково на Антона. — Садитесь, отведайте стряпню Макаровны. Яков сглотнул слюну, в животе у Коробейникова как особенно громко заурчало. Полицейские не стали ждать повторного приглашения и перешли к столу у окна. — Демьян, — громким шёпотом сказала Анна, — дверь закрой на ключ. Дела подождут четверть часа… Когда тарелки опустели, Анна махнула Демьяну, тот быстро всё убрал в корзину и отпер дверь. — Что передать Макаровне? — спросила Анна Викторовна. — Очень вкусно! — воскликнул Коробейников. — Очень, — подтвердил Штольман. — Но мало… — Пришли бы домой — получили бы больше, — строго заметила Анна. — Ну, как у вас дела? Помощь моя требуется? Штольман отрицательно покачал головой, Антон согласно кивнул. — Понятно, — весело сказала Анна. — Да, Яков Платоныч. Там, в приёмной, почта пришла, посыльный прибежал от доктора Милца, драчунов привели — словом, дежурный совсем не успевает и просил вас самолично… — Я понял, — сказал Штольман и поспешил в приёмную. — Говорите быстрее, что у вас за дело, Антон Андреич, — негромко произнесла Анна Викторовна, — пока Якова Платоныча нет. — Я… мне… вы не могли бы… — растерялся Коробейников. — Могла бы, — нетерпеливо перебила Анна. — Что именно мне надо сделать? — Поговорить с мальчиком, — быстро заговорил Антон. — Он в больнице. Единственный свидетель преступления… Анна задумалась. — Завтра у меня встреча с Александром Францевичем. В больнице. В десять. — Понял. В кабинет с бумагами в руках вошёл Штольман. Подозрительно оглядел Анну, сидящую у его стола и разглядывавшую портрет императора, и Антона, сосредоточенно разбирающего бумаги на столе. Они оба невинно глянули на Якова. — Анна Викторовна… — обратился он к жене. — Я уже ухожу, Яков Платоныч. Демьян! Ты всё собрал? — Тот молча кивнул. — Мы уходим, — сообщила Анна Викторовна. — До встречи, господа. И царственной походкой вышла из кабинета. Демьян аккуратно прикрыл дверь за собой…