Клин клином

Господин Зеркало сделал жест рукой, отходя в сторону. Ольгерд со стоном повалился на освободившееся место, и, пользуясь случаем, быстро стянул с шеи петлю. Несмотря на то, что опасность умереть от удушья миновала, сердце по-прежнему бешено колотилось. О’Дим тем временем не без любопытства оглядывался, словно только теперь заметил, где оказался. - Ну и бардак, - прокомментировал он. – Здесь как будто рота солдат прошла, - он перевел насмешливый взгляд на Ольгерда. - Да ты, никак, успел подраться? Ольгерд закашлялся, потирая саднящее горло. - Они… сами полезли. О’Дим хмыкнул, неторопливо прохаживаясь по заваленной обломками комнате. - Для жилья ты мог бы выбрать место получше. - Ты ведь знаешь, что не мог. - Знаю? С чего я должен это знать? Ольгерд не ответил. - Милый, ты же не думал, что все время нашей не столь уж и долгой разлуки я провел, беспокоясь о тебе? А между тем, как ты справедливо заметил, твои дела меня больше не касаются. И тем лучше для тебя, верно? – в последней фразе прозвучала неприкрытая издевка. - Тогда почему ты здесь? О'Дим цокнул языком. - Как негостеприимно. Ты ведь сам меня пригласил, помнишь? Из деликатности умолчу, при каких обстоятельствах. Кровь так стремительно бросилась в голову, что Ольгерд испугался, как бы его не хватил удар. - Так, значит, ты все… - он сглотнул, с трудом проталкивая слова сквозь сжатое горло, - видел? - Видел, видел, - сказал о’Дим и усмехнулся, заставив его покраснеть еще сильнее. – Должен сказать, на этот раз ты выбрал весьма оригинальный способ призыва. Но ты не думай, что я осуждаю. Благодаря тебе я вернулся куда быстрее, чем мог рассчитывать - прямо-таки в рекордный срок. Так что я даже сделаю ответный жест и не буду настаивать, чтобы ты высказал желание. Ольгерд промолчал. В свете обстоятельств любой ответ лишь усугубил бы его унижение. - Вообще это весьма любопытно, - продолжал рассуждать о’Дим. – Ты получил именно то, чего все это время так упорно добивался - свою драгоценную свободу. Тебе ее, можно сказать, преподнесли на блюде. И что же дальше? – он обвел комнату выразительным взглядом, покосившись на лежащую на полу веревку. – Да ведь это, друг мой, полное фиаско. Он подошел ближе, и Ольгерд не нашел в себе сил отползти. Все еще находясь в каком-то оцепенении, он наблюдал, как Господин Зеркало опускается возле него на корточки. - Зачем ты позвал меня, Ольгерд? Взгляд впился в него, лишая возможности избежать ответа. Где-то в глубине этих глаз горел огонь, предназначенный именно для него и все еще ждущий свою жертву. Было ли дело пустоте, которая заполняла любое место, где бы он ни оказался? Ему было тошно среди людей, но покой не приходил и наедине с собой. Он был обречен медленно сходить с ума от одиночества, которое пристало к нему, как заразная болезнь. И, как будто этого было мало, теперь он навлек на себя еще большую беду. Один раз избежав смерти в огне, он снова играл со спичками. Зачем? - Не знаю, - прошептал он. - Ах, вы только посмотрите на него. Совсем запутался, бедняжка. О’Дим протянул руку и преувеличенно ласково потрепал его по щеке. Ольгерд вздрогнул, но не отстранился. Прикосновение – настоящий физический контакт с другим существом – с легкостью разрушило все наскоро воздвигнутые им барьеры. - Может, даже жалеешь, что Геральт вмешался? – вкрадчивый вопрос вскрыл давний нарыв с беспощадностью скальпеля. Это подействовало отрезвляюще. Ольгерд мотнул головой, уходя от прикосновения. - И не надейся, о’Дим. Господин Зеркало пожал плечами, убирая руку. - Жаль. Признаться, я рассчитывал на твою искренность. Но если ты и дальше собираешься юлить, нам говорить не о чем. Удачи, фон Эверек. Он встал и, кажется, взаправду собрался уходить. Ольгерд, едва начавший приходить в себя, с пугающей ясностью осознал, что сейчас снова останется один. Он поднялся следом, покачиваясь и опираясь рукой о стену. - Что, вот так просто уйдешь? – недоверчиво спросил он. - А ты хочешь, чтобы я остался? Но, боюсь, тогда тебе придется все-таки высказать новое желание. Ответ вырвался быстрее, чем он успел подумать. - Ни за что. - Ну, тогда всего хорошего. Ольгерд прикусил губу. - Нет, подожди. Я… Мне надо кое-что у тебя спросить. - Вот как? Господин Зеркало замер, скрестив руки на груди. От появившейся на его губах улыбки бросило бы в дрожь даже самого отъявленного смельчака. - Так-так, я слушаю. - Дело в том, - начал Ольгерд, - что я слишком… - он запнулся. – В последнее время я слишком… - Слишком что? Ольгерд выругался про себя. Лицо горело, а на щеках, он чувствовал, неровными пятнами выступила краска. - Много думал о тебе. - Я польщен. И что же ты думал? Слова комом стояли в горле. Он пожалел, что уже не получится увести разговор в сторону - в его нынешнем состоянии придумать хоть сколько-нибудь удобоваримую ложь было невозможно. - Не волнуйся, - улыбнулся о’Дим. - Все, что ты скажешь, останется строго между нами. Я как никто умею хранить секреты. Ольгерд сделал глубокий вдох. - Понимаешь, я видел сон… Точнее, даже несколько, но последний… - Судя по всему, он произвел на тебя неизгладимое впечатление. - Это твоих рук дело? - выпалил он, решив перейти в прямое наступление. О’Дим удивленно вскинул брови. - Моих? С чего ты взял? Ольгерд беспомощно уставился на него. Он ожидал всего, но только не такого вот искреннего недоумения. - Так значит, это был не ты? Господин Зеркало хмыкнул. - Можно подумать, ты об этом жалеешь. Ольгерд заставил себя пропустить шпильку мимо ушей. - А как же та надпись в альбоме? – спросил он, уже чувствуя, что цепляется за соломинки. О’Дим посмотрел на него с тошнотворным сочувствием. - Какая надпись, Ольгерд? Я ведь уже сказал, что мне было не до тебя, пока ты не призвал меня прошлой ночью. Так что, боюсь, все тому предшествующее целиком и полностью твоя фантазия. А потом он вдруг оказался слишком близко, и Ольгерд понял, какую чудовищную допустил ошибку, поверив, что опасность миновала. - Впрочем, я мог бы помочь тебе ее осуществить, - сказал о’Дим, наклоняясь еще ближе и почти касаясь губами его губ. – Раз уж ты так этого хочешь. Ольгерд попятился, но натолкнулся спиной на стену. Вероятно, ужас слишком явственно отразился на его лице, потому что о’Дим снова расхохотался. - Боги, фон Эверек, возьми себя в руки. Он отвернулся и отошел к окну. Ольгерд помедлил, прежде чем последовать за ним. При взгляде на опрокинутый стул его посетило странное чувство – как будто он заглянул в прошлое из будущего, которого никогда не должно было наступить. Уже не в первый раз его донимало ощущение некой развилки, расщепления реальности, неуловимо и необратимо меняющейся с каждым событием, от него не зависящим. Тишину прервал грозовой раскат, и яркая молния ослепительной вспышкой отразилась в провале окна. Когда Господин Зеркало снова повернулся, в его глазах тоже что-то блеснуло. - У меня к тебе предложение. - Предложение? - бессмысленно переспросил Ольгерд. - Я надеюсь, ты не откажешься. Хотя бы из простой благодарности, раз уж чувство долга тебе незнакомо. Как-никак, сегодня я спас тебе жизнь. Ольгерд вздрогнул. Неприкрытый упрек задел его за живое. - При всем, - он скривил губы, - уважении, о’Дим, не тебе рассуждать о чувствах. - Но ты ведь не станешь отрицать, что поступил не самым лучшим образом? В конце концов, разве уклоняться от уплаты долга достойно человека чести? - Ты сам это подстроил. Это все твои чертовы козни. - Ах, да, разумеется, - перебил его о’Дим, театральным жестом обводя комнату. – И это все тоже устроил я. Это я привел тебя сюда и каждый день заставлял напиваться до потери пульса. А еще наложил печать на дверь, чтобы ты ну никак не мог выбраться наружу, - он фыркнул. - Ну, не смешно ли, Ольгерд? Пора уже научиться брать на себя ответственность. Ольгерд опустил глаза. Господин Зеркало говорил правду, но в его устах она звучала настолько невыносимо, что становилась ничем не лучше лжи. - Ладно, пусть так, - вздохнул он. – Я устал, о’Дим. Так что, если можно, просто переходи к делу. - Как пожелаешь. В таком случае, буду краток. Помнишь речку у городских ворот? С той стороны, где начинаются поля? - Ну, помню, - нехотя ответил Ольгерд. - Приходи туда завтра, как стемнеет. - Зачем? О’Дим снисходительно усмехнулся. - Хватит на сегодня вопросов. К тому же, тебе не помешает проветриться. Сейчас ты мало на что годишься. - Послушай, - сказал Ольгерд, игнорируя противный холодок под ложечкой. – Я не собираюсь… Он осекся, испытав странную смесь облегчения и досады, когда увидел, что разговаривает с пустым местом. О’Дим исчез, растаял, растворился в воздухе, а он снова остался один. Только теперь Ольгерд понял, как сильно его трясет. На подгибающихся ногах он доковылял до полутемной спальни. Лег, не раздеваясь, с огромным трудом уговорив себя стянуть сапоги. Кровать протестующе заскрипела, словно отказываясь принимать в себя его все еще скованное страхом тело. "Тут есть над чем подумать", сказал он себе, проводя кончиком языка по искусанной нижней губе. Он часто ловил себя на том, как с остервенелой старательностью вгрызается в кожу, пока рот не наполнит соленый металлический привкус – старая привычка, которую ничто не могло перебить. Он изменился, и все вокруг тоже изменилось. Наизусть заученные предметы, вечные спутники его меланхолии, приняли странные и угрожающие очертания. Шкаф, в котором когда-то хранились ее платья, стал железной девой, ощетинившись сотнями иголок, сотнями шпилек, которыми она подкалывала волосы. Круглая шляпка стола, за которым они так любили сидеть по утрам, бесконечно вращалась, все глубже и глубже утягивая в воспоминания – ее улыбка, солнечные лучи на ее щеке, теплый пар, поднимающийся от чашки. Видения сменялись с фантастической быстротой, вытесняя его из настоящего, продолжая расшатывать и без того хрупкую реальность. В охватившем его тяжелом бреду эти предметы одним своим присутствием причиняли ему мучительную боль, от которой никак нельзя было избавиться. А еще глубже, под слоем этой боли плавали вопросы – опасные, неизбежные вопросы, вгрызающиеся в него требовательными острыми зубками. Ты действительно придешь? Как можно ему верить? И, наконец, обессиленный и измученный, он нашел единственный верный ответ и швырнул его прямо во враждебно оскалившуюся тьму: "У меня нет выбора".