Клин клином

Под сверкающим куполом павильона не прекращалось веселье: кругом звучали смех и возбужденные голоса, без устали звякали приборы, а где-то недалеко меланхолично надрывалась скрипка. Ольгерд знал, что видит сон и, как это часто бывает во сне, он всего лишь заново переживает запавшую в память сцену. Все было точно так, как и прежде, разве что огни горели ярче, слепящей пеленой скрывая от него лица других гостей, а расположенная на возвышении площадка, напротив, тонула в темноте. Кто-то вконец охмелевший затянул то ли песню, то ли витиеватый тост. Слов Ольгерд не расслышал - все потонуло в очередном взрыве хохота и аплодисментов. Он поднял бокал вместе со всеми, любуясь цветными бликами на тонких хрустальных гранях. Бокал оказался пуст, но это ничуть его не разочаровало. Главное, что теперь можно было не думать об ускользающем времени и о том, что еще предстоит сделать - этот отрезок прошлого был понятным и предсказуемым, как намертво зазубренная фраза. И лишь крошечный червячок тревоги копошился на самой границе сознания, словно пытаясь напомнить ему о чем-то важном... Опасность? Да, кажется, накануне он едва не угодил в передрягу, но что с того? Все позади, все уже случилось, и теперь имело значение только всеохватывающее чувство покоя, как будто от сердца отвалилась назойливая пиявка, и наконец можно вдохнуть свободно. Разве ты свободен? Ольгерд медленно поставил бокал на стол и покосился на пустующие подмостки. Бестелесный голос явно доносился оттуда, но вглядываться в кромешную тьму не хотелось. Куда приятнее (безопаснее) было оставаться в кругу света и музыки, этих неразлучных спутников жизни. Со сцены… со сцены же веяло мертвенным холодом. Не смотри туда. Не смотри - и ничего не увидишь. Хорошая мысль, вот только у него все никак не получалось отвернуться. Пустая площадка притягивала внимание, взгляд снова и снова возвращался к ней, пока из черноты, словно в насмешку над легендой о сотворении мира, не начал проступать знакомый силуэт - не слишком высокий, но при взгляде на него отчего-то вызывающий головокружение, словно в очертаниях его хранилась сжатая бесконечность. Это не сон. Холодный липкий страх просочился в него быстрее, чем вода в дырявый башмак. Нет, это не сон, не повторение случившегося. Декорации остались прежними, но стоит ему взойти по ступеням, все завершится отнюдь не хитроумным фокусом на потеху толпе… Он все-таки зажмурился, приказывая себе проснуться. Напрасно: жуткий силуэт не желал исчезать, отпечатавшись на изнанке сомкнутых век, а ощущение реальности происходящего стало еще острее, чем раньше. Свет над головой внезапно погас, смех оборвался; коротко взвизгнув, обиженно замолчала скрипка. Ольгерд повернул голову и едва удержался от вскрика - теперь он увидел, кто все это время сидел с ним за столом. Из зеленоватого полумрака выступали неподвижные восковые лица, точно ржой, изъеденные трупными пятнами. Черные струйки скатывались по впалым щекам и подбородкам, собираясь в блестящие лужицы на золоченых тарелках, где что-то беспрестанно копошилось. Теперь он чувствовал исходящий от них запах, удушливо-сладкий, отзывающийся щекоткой глубоко в горле. Ольгерд отвернулся - не потому, что его затошнило, но чтобы не вглядываться в окружавшие его лица. Слишком многие были ему знакомы, слишком многие оказались здесь по его вине. - Прошлое, фон Эверек, - голос прокатился по павильону гулким эхом, насмешливый и равнодушный. - Прошлое всегда напоминает о себе. Оно не любит отпускать тех, кто ему принадлежит. Ощущение устремленных на него взглядов было плотным и вязким, словно ил на дне заброшенного пруда. Они ждали его. Ждали терпеливо, как умеют только мертвые, и в немигающих рыбьих глазах читался совершенно справедливый упрек. Кто дал тебе право на новую жизнь? Твой срок вышел в ту самую ночь, когда ты продал ему душу. Теперь ты один из нас. Уже давно… один из нас. Словно желая это оспорить, фигура на сцене шагнула вперед и протянула ему руку. Ольгерд встал, ухватившись за край стола. Мир накренился под опасным углом - на мгновение он утратил всякое чувство верха и низа, голова пошла кругом, а ноги стали причудливыми корнями, уходящими в бесконечность. Чьи-то тонкие пальцы коснулись запястья - прикосновение было слабым и осторожным, даже просящим. Ольгерд выдернул руку, не позволяя себе оглянуться. Протянутая ладонь белела в темноте. Он сосредоточился на ней, как на маяке, и пошел вперед, совершенно не чувствуя облегчения. Как и прежде, он медленно взобрался по деревянным ступеням и застыл напротив сотканного из тьмы силуэта. Где-то вдалеке жутко и протяжно прогудел колокол, а затем тишина сделалась абсолютной. Они смотрели друг на друга, словно по негласному договору не нарушая полной неподвижности. Странно, подумал Ольгерд, он стоит так близко, а я совсем не вижу его лица… Ткань с легким шорохом скользнула к его ногам, мгновенно рассыпавшись в прах. Холод стал куда ощутимее, на обнаженной коже выступили мурашки. Ольгерд продолжал смотреть прямо, не решаясь опустить взгляд. Интересно, каким сейчас было его тело? Мужским, женским… а может, и тем, и другим одновременно? Стыд опалил щеки и тут же погас, как придушенная сквозняком свеча. Черный силуэт шагнул ближе, заполняя собой пространство и вытесняя из головы прочие мысли. Ты выбираешь прошлое? - голос больше не казался равнодушным. Он звучал мягко, заинтересованно… и невыносимо притягательно. Старая игра, только теперь вместо карт ловкие руки тасуют колоду его судьбы, дразня иллюзией выбора. Ни звука со стороны зрителей, но он не забыл о них, и пусть они молчат, как же оглушительно гремит в ушах это молчание... Ольгерд покачнулся на ослабевших ногах, но не упал. Он и не мог упасть, даже если бы захотел - его держала сила, которую невидимыми волнами излучало это древнее как мир существо. Нет… Я не хочу жить прошлым. Тьма сгущалась, оплетая его невидимыми нитями. Там, где она касалась кожи, шелковистая и восхитительно сладкая, ядовитыми побегами проклевывалось возбуждение. Будущее? Ты выбираешь будущее? Ольгерд медленно разомкнул губы, не отрывая глаз от сгустка тьмы напротив и ощущая каждый вдох и выдох как самую изощренную ласку. - Да. Тьма скользила по телу нежнейшим шелком, нигде подолгу не задерживаясь, дразня и распаляя каждый нерв. Плохо… хорошо… плохо… невыносимо. Из темноты проступило лицо. Черты его текли и бесконечно менялись, словно никак не могли выбрать себе подходящую форму. Только глаза остались прежними - черные паучьи глаза смотрели на него, сверкая голодным торжеством. Смотреть в них было невозможно, но невозможно было и не смотреть. Значит, ты выбрал меня. Он замотал головой, пытаясь стряхнуть с себя губительный дурман. Напрасно. Слишком крепко держала его отравленная сладость, и эти сети было не порвать ни яростным протестом, ни звериной паникой. Ты выбрал меня, повторил Господин Зеркало. Теперь ты мой. Он шагнул к нему, вырастая исполинской тенью и закрывая собой обзор. Громыхнул гром, белой вспышкой сверкнула молния, и деревянный помост с жутким треском раскололся. Среди горелого дерева гротескной ухмылкой расползалась черная дыра. Ольгерд отпрянул, озираясь по сторонам. Где-то в задних рядах хрипло засмеялась безносая девчонка в изодранном платье, потрясая окровавленным кошельком. Постой! захотел крикнуть он, но не смог выдавить ни звука. Постой, мы так не договаривались, мы... Тяжелые руки надавили ему на плечи и толкнули вниз, к краю дыры. Он закричал, захлебываясь ужасом и хлынувшей в горло тьмой. Тело потеряло опору, и вот он уже падал, падал в пропасть клубящихся под ним чёрных грозовых облаков, а тьма душила его, проникая все глубже, заполняя внутренности, а потом… - Госпожа? Кто-то мягко, но настойчиво тряс его за плечо. Ольгерд распахнул глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо молодой служанки. - Все хорошо, сайидэ, плохой сон ушел, - это было сказано с жутким акцентом, но сами интонации успокаивали. Тихий женский голос напоминал о чем-то теплом и безопасном - о вечерах в старом родительском доме, заполненных не холодным страхом и отчаянием, а ожиданием чуда. Девушка затянула что-то по-офирски. Мысленным взором Ольгерд вдруг отчетливо увидел мать - красивую и немного печальную женщину со светлой косой, склонившуюся над большой потрепанной книгой. Вот сказка заканчивается (у маминых сказок всегда хороший конец, других не бывает), она захлопывает книгу и тянется, чтобы задуть свечу. Тогда Ольгерд ловит ее за руку - мягкую и терпко пахнущую травяными притираниями - и с широкой озорной улыбкой, которая позже украдет не одно девичье сердце, говорит: “мама, а спой нам еще раз ту колыбельную?”. “Да, спой нам, мама!” возбужденно вторит ему Витольд, едва не выпрыгивая из кровати. Тихо вздохнув, Кристина фон Эверек перекидывает тяжелую косу на плечо и затягивает внезапно веселым голосом: Баю-баю-баю-бай, кто украл мой каравай? Ну-ка, быстро отвечай! А не то тебя найду, нос и уши откушу, а потом башку снесу... Последний куплет тонет в звонком мальчишеском хохоте. Конечно, в шесть лет нет ничего веселее оторванной башки. Странная все-таки вещь память. Он уже и думать обо всем этом забыл, а оно вдруг пришло так отчетливо... Девушка закончила петь, двумя пальцами вывела в воздухе какой-то символ и застенчиво улыбнулась. - Что это? - спросил Ольгерд. - Заговор от дурного глаза, госпожа. У нас говорят: пусть беда перейдет на трехглавого шакала, на жену его и на все их нерадивое племя. Ольгерд невольно улыбнулся. - На жену-то зачем? Служанка пожала плечами. На хорошеньком смуглом лице отразилось недоумение. - Так говорят, госпожа. Раз говорят, значит, не зря. - Это верно. Постепенно он приходил в себя. Значительно этому способствовала сама обстановка: миловидная служанка в цветастом платочке, горящий ночник на прикроватной тумбочке, мягкая постель с кучей шелковых подушек. Пожалуй, это было одним из немногих пробуждений, после которого ему не хотелось немедленно вжаться в подушку и исчезнуть. - Где я? - голос звучал хрипло, и в этом тоже было что-то утешительное. Так он хоть немного напоминал себя прежнего. - В Саду Тысячи Роз, - с нескрываемой гордостью сообщила девушка. - Где? - не понял Ольгерд. - На… - она нахмурила густые черные брови, - женской половине дворца. Прекрасно. А я ведь до последнего надеялся, что про гарем он шутит... - Госпожа здесь почетная гостья, - добавила служанка, заметив, как он изменился в лице. - Ее величество велели отдать ей лучшие покои. - В таком случае я благодарен… благодарна ее величеству. Ольгерд сел и с облегчением обнаружил на себе шелковую сорочку. Пострадавшая рука была плотно забинтована. - Я только сейчас меняла повязку, - пояснила девушка. - Не хотела будить, но госпожа так страшно кричала… - Хорошо, что разбудила, - кивнул Ольгерд. - Как тебя зовут? - Рояна, госпожа. - Очень приятно, Рояна, - искренне сказал Ольгерд. – А меня зовут Герда. Во взгляде служанки промелькнуло удивление - видимо, он по незнанию нарушил какое-то правило этикета. Впрочем, это было неудивительно. В поместье фон Эвереков и в лучшие времена не держали прислуги, а уж с тех пор, как отец влез в долги, и подавно. Долги, долги, везде долги, будь они прокляты… на роду им, что ли написано? - Ну, теперь ты хотя бы знаешь, как меня зовут, - неловко прибавил он. Рояна заулыбалась, демонстрируя ровные белые зубки. - А я и так знаю, госпожа. Вы - Герда Айхенвальд, - старательно, почти по слогам выговорила она. - Вы прибыли к нам из Оксенфурта вместе с господином Шварцем, - к неудовольствию Ольгерда, большие глаза девушки заблестели от неприкрытого восторга. - Так ты слышала о моем… - Ольгерд запнулся, выдавливая из себя слова, - моем дяде? На смуглых щеках Рояны заиграл очаровательный румянец. - Слышала ли, госпожа? Так во дворце ведь сейчас только о нем и говорят. - Что говорят? – осторожно спросил Ольгерд. Глаза девушки уже не просто блестели, он сияли, как тысяча солнц. - Говорят, ваш дядя подобно славным героям древности в одиночку спас нас от ужасных исчадий ада, - она снова осенила себя охранным знаком. – Вам очень повезло делить кровь с таким человеком! Знала бы ты, девочка, кто тут настоящее исчадие ада… - Послушай, - через силу улыбнулся Ольгерд, - а ты не знаешь, где он сейчас? Где господин Шварц? Рояна смущенно покачала головой. - Не знаю, госпожа. Я ведь почти не покидаю женской половины. Если желаете, могу спросить. - Нет, - быстро сказал Ольгерд, - не надо, все в порядке. Он вздохнул и снова откинулся на подушки. Где бы сейчас ни находился о’Дим, можно было не сомневаться, что вскоре он даст о себе знать. А пока почему бы и не воспользоваться передышкой? - Госпожа... - Что-то еще? - спросил он, заметив, что Рояна не спешит уходить и смотрит на него как-то выжидающе. - Я принесла вам отвар, - почти извиняющимся тоном сказала она. - Главный лекарь просил проследить, чтобы вы выпили все до капли. - Неужели у него такой ужасный вкус? - усмехнулся Ольгерд. - Это толченый шафран, госпожа. Очень горький, зато от хвори помогает. И от дурных снов тоже. - Ладно, давайте сюда вашу отраву. Рояна уставилась на него с суеверным ужасом и в третий раз осенила себя охранным знаком. - Что вы, госпожа? Нельзя так говорить, нельзя! - Нельзя так нельзя, - миролюбиво согласился Ольгерд. Остатки кошмара улетучились, и теперь он находился в странно приподнятом расположении духа. К тому же Рояна ему действительно нравилась. После осточертевших шума и суеты было особенно приятно слушать ее мелодичный, похожий на журчание ручейка говорок. Ольгерд осторожно пригубил теплую мутно-желтую жидкость. Отвар и впрямь сильно горчил, живо напомнив ему о порошках, которыми неугомонная бабка Онората пичкала их с Витольдом при каждом удобном случае. “Кто траву не пьет - у того хрен не встает” сурово приговаривала она и добавляла уже более миролюбивым голосом: “И саблю, сопляки, держать не сможете”. Уж в чем в чем, а в саблях бабуля разбиралась. Ольгерд поморщился, но заставил себя выпить противный отвар до дна. Кто знает, вдруг и правда от кошмаров поможет… - Ну? - улыбнулся он, поставив пустую чашку на стол. - Будут еще указания? - Вы бы поспали еще, госпожа. Час-то совсем глухой. Лекарь говорит, вам нужно набираться сил. - Постараюсь, - кивнул Ольгерд. - И… спасибо тебе, Рояна. - Не благодарите, госпожа. Добрых вам снов. Низко поклонившись, она забрала чашку и мелкими шажками засеменила к двери. Звука поворачивающегося ключа не последовало - да и зачем? Гостей не запирают. Ольгерд остался лежать, но следовать совету неизвестного лекаря не спешил. Через какое-то время он сел, спустив ноги на мягкий ковер. Сна не было ни в одном глазу, и он счел это благословением - все-таки хваленый отвар мог и не подействовать, а он совсем не горел желанием вновь переживать недавний кошмар. Со стороны окна дохнуло сквозняком. Несмотря на одуряющую жару, ночи в Офире были на удивление холодными, а тонкая сорочка почти не давала тепла. Оглядевшись, Ольгерд заметил на спинке кресла стеганый халат и с наслаждением запахнулся в него. Что делать дальше, он не знал, а потому принялся расхаживать по комнате. После того, как о’Дим ответил на просьбу принца до дрожи любезным согласием, колесо событий завращалось быстрее. Ольгерд помнил, как его водрузили на носилки и понесли прочь от несмолкающего шума и одуряющего амбре отгоняющих зло благовоний... Поздновато спохватились, но после драки часто машут кулаками, что бы кто ни говорил. Потом он все-таки потерял сознание, и обморок плавно перетек в так напугавший его сон. Сон ли? А может, предостережение о возможном исходе или беспощадное пророчество? Сперва Ольгерд склонялся к последнему варианту, но теперь уже не был так уверен, потому что на самом деле... На самом деле, несмотря на недавние злоключения, все было не так уж и плохо. Уж во всяком случае, он больше не чувствовал желания повеситься. Пусть его положение по-прежнему оставалось шатким донельзя, пусть порой он казался себе щепкой, захваченной неконтролируемым потоком, все же это не было правдой… или не всей правдой. Правда же была в том, что в какой-то момент из беспомощного заложника событий он стал полноправным действующим лицом, и от того в нем опять начала пробуждаться жажда жизни. Это открытие в равной мере воодушевляло и тревожило. Жизнь, настоящая жизнь, подразумевала необходимость делать выборы, а с выборами у него всегда было плохо. Он ошибался. Мало того, словно бы намеренно толкал себя к тем, что влекли за собой разрушение. Так не пора ли это исправить? За дверью что-то скрипнуло, заставив его вздрогнуть. Ольгерд только сейчас понял, насколько абсолютной была окружавшая его тишина - любой, даже самый незначительный звук в ней казался усиленным троекратно. Под потолком призрачным шлейфом клубилась дымка вездесущих благовоний - похоже, их траурный аромат будет преследовать его, пока он не покинет Офир. Если покинет. Это ему еще предстоит узнать, не так ли? Как же сильно меняется восприятие, когда остаешься один и больше нельзя отвлечься на хорошенькое личико… разве что посмотреть в зеркало, но вряд ли это поможет. Скрип повторился. Ольгерд подкрался к двери, вопреки всему ожидая, что она будет заперта, но украшенная орнаментом ручка поддалась сразу же. Приоткрыв дверь на пол-ладони, он выглянул наружу. В дальнем конце освещенного факелами коридора подрагивали две исполинские тени, очевидно, принадлежавшие несущим караул стражникам. Он прислушался, надеясь уловить хотя бы обрывки разговора, но ничто не нарушало поистине гробовую тишину. Ольгерд закрыл дверь, повернулся… и обнаружил себя лицом к лицу с Господином Зеркало. - Дьявол! - выдал он, резко отпрянув и приложившись головой о золотую лепнину. - Тоже рад тебя видеть, - усмехнулся о’Дим. - Надеюсь, ты простишь мне недостаток экспрессии. - Ты мог бы и постучать, - буркнул Ольгерд, потирая затылок. Перед глазами назойливо мельтешили белые искорки. - В такой-то час? Боюсь, это вызовет слишком много вопросов. Не уверен, что ты захочешь на них отвечать. Ольгерд скривился. - Спасибо, что так заботишься о моей репутации. - Кто-то же должен. Могу я войти? - С каких это пор тебе нужно приглашение? Тонкие губы его визитера тронула странная улыбка. - Никогда не поздно отдать дань вежливости. Ольгерд посторонился, демонстративно махнув рукой. - Ну, заходи. Господин Зеркало неторопливо прошел вглубь комнаты, без особого интереса разглядывая обстановку. У кровати он зачем-то задержался - длинные пальцы коснулись тяжелого балдахина и погладили золотистый шелк простыни. Это невинное на первый взгляд действие заставило Ольгерда порадоваться, что он все-таки отказался от мысли прилечь. - Как тебе здесь нравится? - было неясно, имеет его собеседник в виду комнату или место их пребывания в целом. - Сойдет, - усмехнулся Ольгерд. - Даже уютно, если на секунду забыть о цели нашего визита. - Неужели? В таком случае я пришел тебе о ней напомнить. - Я уже догадался. Ольгерд не спешил отходить от двери. Во-первых, ему нравилось иметь за спиной путь к отступлению, хотя он подозревал, что, когда это действительно будет нужно, дверь не откроется. Во-вторых, слишком четким было понимание, что всякий раз оставаясь наедине с Господином Зеркало, он рискует больше, чем жизнью. Намного больше. - Ты… - он прочистил горло, - сейчас был у него, да? Уточнять не было нужды. О’Дим хмыкнул и расположился в кресле, небрежно закинув ноги на низкий столик с водой и фруктами. - Ревнуешь? Ольгерд проигнорировал ударившую в лицо волну жара. - Я серьезно, о’Дим. Его гость лениво потянулся к вазе. Взяв оттуда незнакомый Ольгерду розоватый фрукт, он принялся задумчиво вертеть его в руках. - Конечно, серьезно, у тебя ведь иначе не бывает, - заметил он и искоса, с неприятной проницательностью поглядел на него. - Садись, нам нужно многое обсудить. Ольгерд оглядел комнату, с сожалением убедившись, что единственным подходящим для этой цели местом оставалась кровать... если, конечно, он не хотел продолжать разговор у о’Дима на коленях. Чувствуя на себе пристальный взгляд, он медленно пересек комнату и опустился на самый край покрывала, стараясь не думать о том, что всего несколько секунд назад его гладили длинные пальцы. Те самые, что сейчас вертели несчастный фрукт, постепенно избавляя его от кожуры. И разве это зрелище не было ему знакомо? Не он ли сам чуть раньше, лишившись последней одежды, с криком падал в ухмыляющийся бездонный рот? Теперь ты мой. Ольгерд стиснул зубы и сцепил побелевшие руки на коленях. На лбу выступила испарина, несмотря на никуда не девшийся сквозняк. Это все твои страхи, а сейчас ничего не происходит. Не выдумывай то, чего нет. Но это было ложью. Происходило очень многое, причем на постоянной основе - потому он и почти перестал это замечать. Присутствие Господина Зеркало было сродни яду, что действует медленно и до поры безболезненно, но этого не делало его менее опасным. - Я весь внимание, - как можно беспечнее сказал Ольгерд. О’Дим, однако, не торопился начинать разговор. Свет чадящей лампады придавал его лицу болезненно-желтый оттенок, что лишь подчеркивало дьявольскую живучесть смеющихся темных глаз. Теперь их взгляд, словно выискивая прореху, остановился на его забинтованной кисти. - Как твой укус? Не беспокоит? Ольгерд покачал головой и невольно притянул руку поближе к груди. Привыкнуть к этому мягкому участливому тону он так и не смог, равно как и научиться ему доверять. Что, разумеется, говорило в его пользу - иначе быть ему круглым дураком. - Надеюсь, теперь я не превращусь в одного из этих… слизней? - спросил он. - Как повезет, - сказал о’Дим и тут же рассмеялся, заметив его вытянувшееся лицо. - Расслабься, это так не работает. Да и хватит с тебя превращений, не находишь? - Нахожу, - фыркнул Ольгерд. - Кстати, кто они такие? О’Дим пожал плечами. - Сущности низшего порядка. Обыкновенные паразиты. - Вроде упырей, что ли? - Вроде? Скажи-ка, дорогой, давно ли ты перечитывал трактаты по демонологии? Ольгерд кисло улыбнулся. - Да как-то, знаешь, все настроения не было. - Вот и правильно, - согласился о’Дим. - Незачем забивать себе голову всякой ерундой. - Эта ерунда почти стоила мне жизни, - Ольгерд дотронулся до перебинтованной руки и поморщился, вспомнив ощущение присосавшейся к ней склизкой пасти. - По правде говоря, в какой-то момент я начал опасаться, что ты решил скормить меня этим красавцам. - Почти не считается, - философски заметил о’Дим. - Что же до твоих опасений… я дал тебе слово, разве нет? Ольгерд неохотно кивнул. - Допустим. Но я был бы признателен, если бы ты почаще держал меня в курсе своих планов. - Не сомневаюсь, - сказал о’Дим, отрывая от фрукта еще один лоскуток, - но, к сожалению, план работает лишь когда о нем знает как можно меньше участников. Не говоря уж о том, что тебе весьма полезно привыкать к неожиданностям… в свете грядущих событий. - В последнее время я только это и делаю. Не сказать чтобы с большим успехом. - Ну-ну, не прибедняйся. С нашими недавними друзьями ты показал себя отлично, а таких хитрецов непросто обвести вокруг пальца. Так что прими мое восхищение. - Издеваешься? - покосился на него Ольгерд. - Нет, я вполне серьезно. В последнее время ты вообще приятно меня удивляешь. Ольгерд отвел взгляд, ощутив моментальную неловкость и ком в горле. Если такую реакцию у тебя вызывает простое отсутствие насмешки, у меня очень плохие новости, приятель. - Ты тоже меня удивляешь, о’Дим, - сказал он после паузы. - Иногда я почти начинаю тебе верить. - Вполне логично, раз уж мы на одной стороне. Как я уже говорил, мне нет никакого резона играть против тебя. - Это сейчас. А потом? - спросил Ольгерд, хотя никто не тянул его за язык. - Не рановато ли делить шкуру неубитого медведя? - Считай это праздным любопытством. - Начинаешь просыпаться, да? - поинтересовался о’Дим с благодушной усмешкой. - Задаешь вопросы, беспокоишься о будущем… Это хорошо, я рад за тебя. Только где же ты раньше был, а, фон Эверек? - Ты знаешь, - Ольгерд стиснул кулаки. - Тогда мне было не до этого. - А ты знаешь, к чему приводит подобная невнимательность. Он вздрогнул, точно ужаленный. Лицо Господина Зеркало по-прежнему излучало дружелюбие, но теперь было ясно, что за этим стоит - спокойная уверенность охотника, уже подстрелившего добычу и ждущего, пока та истечет кровью. Проклятый ком опять встал в горле, на сей раз вызванный не смутной неловкостью, а вполне конкретным чувством стыда. Не то чтобы эти слова стали для него таким уж откровением - Ольгерд подозревал, что рано или поздно их услышит, но никак не мог предположить, что они будут сказаны с такой обезоруживающей прямотой. Он привык ждать от о’Дима изощренных ловушек, и оттого лишь горше было осознание, что в его случае никакие изощрения не понадобились. Зачем, когда он собственной рукой вычеркнул себя из будущего, отчего-то решив, что хуже уже не будет? - Ладно, - Ольгерд с напускным безразличием пожал плечами. - Ты прав, нет смысла об этом говорить. Забудь, что я спросил. О'Дим улыбнулся. - Боюсь, ты требуешь невозможного. В отличие от тебя я не страдаю столь удобной амнезией. Очистив фрукт, он разделил его на две части и протянул одну ему. Ольгерд покачал головой. - Бери, бери, - настоял о'Дим. - Раз уж ты так жаждешь получить ответ, сперва раздели со мной пищу. - Еще одна традиция? - Нет, но моему помощнику нужны витамины. Ольгерд сдержал нервный смешок. Гюнтер о’Дим, блюститель его здоровья и репутации, кто бы мог подумать… Именно подобные мелочи убеждали его в том, что он не отплясывает последний танец на веревке в старом особняке, наблюдая затянувшийся предсмертный кошмар. На такое ему бы точно не хватило фантазии. Он взял предложенную половину и надкусил, тут же скривившись. - Что это? - Cītrus paradīsi, - сказал о’Дим, вгрызаясь в тонкую пленку и с наслаждением высасывая брызнувший из-под нее сок. От нехитрой символичности этого зрелища Ольгерда передернуло. - В просторечии грейпфрут. Не нравится? - Слишком экзотично. Ну, теперь я заслужил ответ? Или должен сперва сожрать целую вазу? - Не должен. Хотя, признаюсь, я бы с удовольствием на это посмотрел, - о'Дим вытер пальцы о салфетку и откинулся на спинку кресла, сверкнув стеклами очков. - Так что ты хотел узнать? Спрашивай, только поконкретней и побыстрее. У меня есть дело, которое не терпит до утра. - Что будет, когда я выполню уговор? - спросил Ольгерд, решив пойти напролом. - А… - протянул Господин Зеркало. - Это. Ольгерд напряженно ждал, стараясь приготовиться к худшему и подбирая на этот случай подходящий аргумент. Как оказалось, совершенно напрасно. - Мы распрощаемся, фон Эверек. Ты обретешь свой первозданный вид, и я даже верну тебя домой в качестве благодарности за выполненную услугу. Дальше решай сам – заняться новым делом или продолжить то, что я так бесцеремонно прервал. Ольгерд нахмурился. Несмотря на то, что смерть больше не казалась ему единственным выходом, оставалась связанная с этим существенная проблема. - Помнится, ты довольно красочно описал, что ждет меня во втором случае. Разве теперь что-то изменилось? О’Дим развел руками. - Я не консультант по делам загробной жизни, дорогой. С этим вопросом тебе лучше обратиться к теологам, хотя есть большая вероятность, что уйдешь ты еще более сбитым с толку, чем пришел. Что же до меня, я отвечаю всего лишь за один из аспектов посмертия, пусть и не самый последний по значимости. - Не слишком ли скромное заявление для такого, как ты? - Скромность есть добродетель тех, кто лишен других. Ольгерд вздохнул. В искусстве жонглировать словами Господину Зеркало поистине не было равных. - Выходит, даже ты не знаешь, что меня ждет? Господин Зеркало бросил на него задумчивый взгляд из-под полуприкрытых век и на некоторое время застыл в неподвижности. Лицо его при этом лишилось всякого выражения, отчего Ольгерду стало сильно не по себе. - О’Дим? - Полагаю, что с ослаблением привязки к прошлому твой дух все-таки сумеет покинуть сию печальную юдоль, - последовал сухой ответ. - Ты уверен? - Ольгерд невольно подался вперед. - Значит, я смогу уйти… насовсем? О’Дим шевельнулся - лицо вмиг ожило, сбросив пугающую статичность - и пожал плечами. - Ты же понимаешь, все переменчиво. В конечном итоге значение имеет лишь то, насколько изменился ты сам. Ключ в работе над подсознанием, как сказал бы дядюшка Фрейд. - Кто? - Неважно, - отмахнулся о’Дим. - Главная мысль проста и банальна, и именно поэтому ее так часто упускают из виду: в этой жизни все зависит только от вас самих и больше ни от кого. Запомни на будущее - вдруг пригодится. - Звучит прямо-таки окрыляюще, - хмыкнул Ольгерд. - Вот только… Озвучивать страх не хотелось, но он заставил себя продолжить - в конце концов, этот вопрос волновал его куда больше других. Да и когда еще будет возможность поговорить откровенно? - Прости, но мне трудно поверить, что где-то здесь не прячется подвох. Неужели ты правда так просто меня отпустишь? О’Дим наклонил голову, прищурив один глаз. - Поверь, фон Эверек, на тебе свет клином не сошелся. Уговор для меня важнее жалких игр в отмщение, и я не собираюсь от него отступать. Надеюсь, что и ты тоже - в противном случае, мы оба окажемся в довольно щекотливой ситуации. На этот счет, кстати, есть замечательная пословица: обмани меня раз - стыдись, обмани два - пусть будет стыдно мне, ну а в третий... - он усмехнулся и замолчал. - К чему это? - хрипло спросил Ольгерд. Уж слишком неслучайными показались ему эти слова. - Так, ни к чему. Размышляю о природе существующего между нами доверия… сколь бы хрупким оно ни было. Ну, я тебя удовлетворил? О'Дим по-кошачьи потянулся, закинув ногу на ногу - ставшая уже привычной поза, которую он принимал всякий раз, когда предстоял долгий разговор. Ольгерд не уставал поражаться тому, насколько небрежным и одновременно изящным было каждое его движение. И как, несмотря на бессчетные годы повторений, каждый жест казался особенным, словно совершался в этот момент исключительно для него, избранного зрителя. - Ольгерд? Он встрепенулся, со смущением осознав, что уже какое-то время бездумно пялится на руку, лежащую на обтянутом черным бархатом колене. - Да. Да, вполне. - Тогда предлагаю поговорить о делах более насущных. Ольгерд кивнул, радуясь возможности сменить тему. - Я что-то пропустил, пока валялся в отключке? - Много шума и ничего существенного. После вчерашнего концерта весь дворец стоит на ушах, и это, безусловно, нам на руку. - Каким образом? - удивился Ольгерд. - Разве это не противоречит нашему плану? Нашему плану. Еще недавно он бы ужаснулся такой формулировке, но не теперь. О’Дим прав: все менялось, ничто не стояло на месте. Оставалось понять, как скажутся на нем эти изменения. - А почему оно должно противоречить? Паника замутняет разум и толкает к сомнительным решениям, ты и сам имел шанс в этом убедиться. Взять хотя бы то, как смехотворно легко нас пропустили во дворец. Я, честно говоря, ожидал, что придется еще повозиться. В последнее время офирцы стали несговорчивыми... Кстати, поздравляю, ты сумел произвести впечатление не только на наших приятелей-кровопийц. Его высочество лично интересовался твоим здоровьем. При упоминании принца Ольгерд вздрогнул. - Вы говорили обо мне? - Немного, - лениво протянул о’Дим. - Куда больше его интересовало мое чудо-изобретение. Мирза готов заплатить за него любую цену - и, будь уверен, заплатит, хоть и несколько иной валютой… - его глаза нехорошо блеснули. - Но не сейчас. Время еще не пришло. - А когда придет? – напряженно спросил Ольгерд. – Когда я выполню свою часть договора? - Терпение, мой милый, терпение. Ты словно ребенок накануне карнавальной ночи. Сейчас твоя задача завладеть вниманием его высочества, а остальное будь любезен предоставить твоему покорному слуге, - о’Дим шутливо наклонил голову. - Многое зависит от того, как ты проявишь себя на завтрашнем ужине. - Еще один ужин? – простонал Ольгерд. - Неужели одного было недостаточно? - А как ты хотел? Манис - сердце Офира, оплот вековых традиций. Для каждого события у них свой ритуал, и ужин с почетными гостями не исключение. Но мы тут ненадолго, а ты спрашивал себя, каково приходится местным жителям? Ольгерд не ответил. Если о’Дим хотел его утешить, получалось у него скверно. - Кстати, пока не забыл… Как у тебя с техниками соблазнения? Ольгерд, как раз в этот момент решивший глотнуть воды, поперхнулся и гулко закашлялся. - Не вижу смысла это обсуждать, - просипел он. - А я вижу, - спокойно сказал о’Дим. - Если у тебя есть затруднения, сейчас самое время их озвучить. Ольгерд помолчал, с преувеличенным интересом изучая замысловатый узор на покрывале. - Важен ведь сам факт влюбленности, так? Если способ не имеет значения… - Вот и расскажи мне, как ты собираешься добиться этого факта. Ольгерд облизал губы. Его не отпускало ощущение, что он присутствует на каком-то бредовом экзамене, без сдачи которого вполне мог бы обойтись. - Как ты уже сказал, мне придется завладеть его вниманием... - Очень хорошо, - одобрительно кивнул его “экзаменатор”. В нынешнем образе ему не хватало разве что указки. - Пожалуйста, продолжай. - Я мог бы завязать с ним разговор. Найти общую тему, а там, глядишь, и… О’Дим остановил его нетерпеливым жестом. - Не смеши меня, фон Эверек. Здесь тебе не состязания по красноречию, а ставки не ограничиваются соломенной свиньей и кувырканием на сеновале. Будь у нас в запасе чуть больше времени, я бы, может, и поглядел на твои уловки потехи ради, но времени у нас нет. - С каких это пор время стало для тебя проблемой? - вскинулся Ольгерд, уязвленный пренебрежительным тоном. - Разве ты им не управляешь? - Использую, - поправил его о’Дим. - Не управляю, а использую - не надо путать эти понятия. Раз уж на то пошло, измерениями вообще нельзя управлять. У каждого из них свои особенности, а время - слишком тонкая материя, чтобы растягивать его понапрасну. Да и к чему лишний раз подвергать опасности мироздание, рискуя проделать в нем дыру, когда можно использовать ту, что у тебя между ног? Ольгерд слегка позеленел, и дело было вовсе не в вульгарности формулировки. - Постой-ка, - сказал он. - Насколько я помню, об этом речи у нас не шло. - Тогда, боюсь, память тебя подводит. В последнее время это становится печальной тенденцией. Ольгерд рывком поднялся с кровати, в кои-то веки оказавшись выше своего собеседника, но не получив от этого никакого преимущества. - Вот что, о’Дим. Хватит пудрить мне мозги! Мы договаривались, что я должен влюбить его в себя, и точка. Я даже согласился на весь этот чертов маскарад, хотя видят боги, проще было бы удавиться. Мало того, что мне приходится корчить из себя подстилку, теперь я должен стать ей на самом деле? - от возмущения и злости он снова принялся расхаживать по комнате, не обращая внимания на распахнувшийся халат. - Это нечестно, нечестно, черт подери, и ты это знаешь! Господин Зеркало снял очки, прикрыл глаза и потер переносицу в таком правдоподобном жесте усталости, что Ольгерду в очередной раз пришлось напомнить себе, что все это не более, чем обман и иллюзия - совсем как хитроумный трюк зеркал. Но иллюзия, вне сомнения, достойная аплодисментов. - Дорогой мой, - проговорил он тем самым мягким вкрадчивым голосом, что обладал магическим свойством одновременно обезоруживать Ольгерда и выводить его из себя. - Ты, кажется, забыл, что у нас осталось не больше трех дней - и это еще в лучшем случае, учитывая текущее положение дел. Так что кончай выписывать круги, как пьяный у колодца, и начни рассуждать здраво. В гробу я видел такие рассуждения, хотел сказать Ольгерд, но промолчал. Что-то ему подсказывало, что говорить так будет крайне неразумно. - Три дня, - с расстановкой повторил о’Дим. - Напоминаю, что за этот ничтожный срок нам следует вызвать у Мирзы чувство достаточно глубокое, чтобы он захотел признаться тебе в любви. Насколько мне известно, есть только один способ этого добиться, не прибегая к приворотам. Если у тебя есть другие мысли - излагай, я пока еще слушаю. Если нет – прекрати метаться, и перейдем, наконец, к делу. Спустя полминуты тягостной тишины Ольгерд в бессильной досаде прикусил губу и тяжело опустился на место. Как ни противно было это признавать, другого выхода действительно не было. А значит, оставалось сжать зубы и поскорее покончить с неприятной обязанностью, чтобы потом забыть ее как страшный сон. В конце концов, несколько минут позора не такая уж и большая плата за будущее. Он понимал, что будет нелегко. Еще многое предстояло переосмыслить, уложить в голове полученные ответы, но все-таки впереди ждала жизнь, его жизнь, а ведь еще недавно он и не думал, что такое возможно. И только одна деталь смущала его, не давая до конца погрузиться в мечты о будущем. Жертва. Очередная проклятая жертва. Опомнись, приятель. Мирза сам заварил кашу, вот пусть теперь и расхлебывает. В этой истории ты не злодей и не убийца, а всего лишь инструмент в руках судьбы. К тому же нравится тебе это или нет, но о’Дим уже трижды спас тебе жизнь, о’Дим устроил тебе встречу с Витольдом, и за это ты ему должен, а долги надо отдавать. Геральт сказал бы то же самое, а ведь однажды он уже побывал на твоем месте. Но Геральт все-таки передумал, напомнил ему тихий голос. Или ты уже забыл? Забудешь тут. Только выбор выбору рознь, и нельзя сыграть одну шутку дважды. Даже захоти он повторить подвиг ведьмака, второй раз о’Дим не попадется. Нет, лучше оставить свое проснувшееся благородство для других. А этот… Этого все равно уже не спасти. Неужели после всего пережитого ты еще веришь, что кто-то заслуживает вечность таких мук? Хватит. Заткнись. Ты, кто испытал на себе лишь крошечную долю этого кошмара и едва не сошел с ума? - “Кто битым жизнью был, тот большего добьётся, Пуд соли съевший выше ценит мёд Кто слёзы лил, тот искренней смеётся Кто умирал, тот знает, что живёт”, - вдохновенно прочитал о’Дим. Если он и слушал его внутренний диспут, то виду не подал. Казалось, куда больше его интересует украшающая стол вышивка. Ольгерд запустил пальцы в непривычно длинные волосы и мучительно выдохнул. - Ты уверен, что это сработает? О’Дим снова откинулся назад, заложив руки за голову. - Ну, дорогой мой, это очевидно. Вообрази: ты только что потерял самого близкого человека. Родной отец желает тебе смерти, мать желает смерти отцу, а в довершение всего, тебе предстоит связать себя узами брака с женщиной, которая… - он комично поморщился, - ну, да что тут говорить, ты ведь сам все видел. Поверь, ты заглотишь любую приманку, чтобы выбраться из этой трясины. А если у приманки вдобавок личико принцессы из позабытой детской сказки… - он неприятно усмехнулся. - Как видишь, мышеловка заряжена, и крышка непременно захлопнется. Ольгерд поежился. - Та шкатулка… Она имеет к этому отношение, верно? Господин Зеркало смерил его долгим взглядом из-под полуопущенных век. - Возможно. Ольгерд понял, что продолжать расспросы не стоит. Куда проще было сосредоточиться на деталях, чем заранее увидеть всю картину и свое место в ней. Он очень сомневался, что это зрелище придется ему по душе. - Ну, и что мне теперь делать? - В каком смысле? – вскинул бровь о’Дим. - С принцем, - раздраженно пояснил Ольгерд. - Желаешь парочку практических советов? Ольгерд глубоко вздохнул, призывая себя к спокойствию. - Спасибо, с этим я и сам как-нибудь разберусь. Просто я надеялся, что ты внесешь хоть немного ясности. Мне нужно знать, с чем работать. Не могу же я сразу… прыгнуть к нему в постель. О’Дим сел прямо, забарабанив пальцами по подлокотникам. На указательном пальце левой руки блеснуло большое кольцо с агатом, которого накануне совершенно точно там не было. Ольгерд в очередной раз поразился тому, как незаметно менялся облик его собеседника, подстраиваясь под обстоятельства. Это напомнило ему о хамелеонах - загадочных существах, по слухам, обитавших в некоторых тропических странах. В книгах утверждалось, что они способны менять окрас в тон окружающей среды. Раньше Ольгерд затруднялся такое представить, а теперь увидел воочию. - Герда? Он моргнул. Обращение его покоробило - по негласному соглашению о’Дим использовал его исключительно в присутствии посторонних. Такая внезапная перемена настораживала и вызывала весьма неприятные ассоциации. Словно он перестал существовать, а на его месте осталась марионетка с чужим именем. - Что? - неохотно спросил он. О’Дим заулыбался, продолжая сверлить его взглядом. Тишина действовала на нервы, ничем не заполненные секунды стрекотали под кожей. Ольгерд собрался уже повторить вопрос, когда о’Дим скользнул вперед - как всегда слишком стремительно, чтобы проследить движение - и положил ладони ему на колени. - Поцелуй меня, - промурлыкал он. - Любой роман начинается с поцелуя. С тем же успехом он мог бы его ударить. Ольгерд дернулся назад, успев еще заметить багровое пламя, вспыхнувшее в глубине оказавшихся так близко глаз - теперь, не скрытое стеклами, оно опаляло во сто крат сильнее. Противоречивые эмоции оглушили его перекрестным залпом, не оставив в голове ни одной мысли. Мелко задергалось правое веко - как будто внутри лопнула пружинка. О’Дим красноречиво развел руками и отодвинулся назад. - Туше, - хмыкнул он. Кровь медленно приливала к лицу, и в кои-то веки Ольгерд был рад этому жару. Все лучше, чем сковавший его секунду назад паралич. - Какого черта? - выдавил он, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Ты просил внести ясность, - пожал плечами о’Дим, - и я дал тебе конкретный пример. Кстати, пока вывод неутешительный. Если даже простой поцелуй вызывает у тебя такое… гм, бурное отторжение, что же говорить об остальном? - Дело не в поцелуе, - процедил Ольгерд. - Думаю, ты это понимаешь. О’Дим издевательски прижал руку к груди. - Ах, так дело во мне? Тогда, может, мне просто изменить облик? Ольгерд с болезненной четкостью вспомнил спальню в старом особняке, лепестки цветов, пустые глаза куклы в розовой сорочке (я тебе больше не нравлюсь?) и быстро покачал головой. - То-то же, - усмехнулся о’Дим. - Значит, с частностями мы разобрались. Как я уже сказал, тут есть над чем поработать, но не унывай, мой друг - в вопросах страсти ты всегда можешь на меня положиться. Что же касается остального… Эй, Ольгерд! Ты меня слушаешь? Ольгерд кивнул, с трудом выныривая из липкого омута воспоминаний. - Да, - хрипло сказал он. - Слушаю. - Чудесно. И вот как мы поступим…