Клин клином

Холодная сталь у горла в сочетании с миловидным личиком казались плодом чьей-то не слишком богатой фантазии. Ольгерд привык к мысли о смерти, так часто прокручивал ее в голове, что при желании мог бы в красках описать, каким будет его предполагаемый конец, но это… Нет, такого он не ожидал. Несмотря на угрожающий жизни нож, губы сами собой сложились в глупую ухмылку. Отчего-то на ум пришла давняя история с Вилте. Девица была хоть куда - смелая и острая на язык, а в драке стоила четверых, пока однажды ее не угораздило втрескаться в известного на всю округу прощелыгу Йосика. Что привлекло бритоголовую разбойницу в смазливом щеголе, Ольгерд понять не мог, да особо и не пытался - чем больше каменело собственное сердце, тем меньше его трогали терзания чужого. Вилте же с тех пор как подменили - из надежной боевой подруги она превратилась в бесноватую кошку, которая шипела и бросалась на каждого, кто имел несчастье косо взглянуть в сторону ее избранника. Наконец, ошалевший от такой любви Йосик куда-то предсказуемо смылся, а зареванная "кабаниха" ворвалась к атаману с просьбой немедленно снарядить отряд на поиски возлюбленного. Ольгерд, в ту ночь топивший тоску в обществе двух сговорчивых селянок, от души расхохотался и предложил несчастной поискать замену среди кутящих внизу товарищей, а то и присоединиться к веселью прямо здесь и сейчас. Вилте ничего не ответила, только зыркнула так, что Ольгерд удивился, как это под ним не загорелась кровать. Затем, так же не произнеся ни слова, сплюнула на пол и удалилась, громко хлопнув дверью. Что стало с ней потом и отыскала ли она своего недоумка, Ольгерд не знал, а вот взгляд запомнил. В глазах ночной гостьи полыхал тот же яростный огонь. Ольгерд мог бы поклясться, что видит девчонку в первый раз, но, похоже, это совсем не мешало той самозабвенно его ненавидеть. О причинах долго гадать не пришлось - ответ напрашивался сам собой и был банальным донельзя. Вероятно, она увидела их с принцем в саду и недолго думая решила избавиться от опасной соперницы. Мстительность и коварство обитательниц гарема не зря стали притчей во языцех. Вот уж не думал, что помру от руки ревнивой наложницы. - Смеешься, гюль? - темные глаза сощурились, а холодное лезвие сильнее надавило на шею. Боль помогла собрать мысли в кучу, а главное, окончательно развеяла терзавший его позорный недуг. За одно это Ольгерд был готов расцеловать незнакомку в плотно сжатые губы, но благоразумно воздержался. - Посмотрим, как ты запоешь, когда я перережу тебе глотку… сперва тебе, а потом твоему подельнику. Ольгерд похолодел. Улыбка медленно сползла с его лица. - Ага, испугалась! - восторжествовала гостья, заметив произошедшую с ним перемену. - Правильно, бойся. Или, думаешь, я шучу? Ольгерд не ответил, на секунду заставив себя полностью абстрагироваться от происходящего. Нет, бояться он не собирался, а вот что-то решать требовалось, и поскорее - пока сюда не явился тот, кто в сто крат страшнее смерти, которой ему так самозабвенно угрожали… Как много ей известно? Их последний разговор с Господином Зеркало не предназначался для чужих ушей, о чем тот наверняка позаботился - значит, с этой стороны ждать прокола не приходится. Разве что он сам проболтался, пока лежал без сознания, а девчонка оказалась рядом и подслушала? Но даже если так - что можно было понять из его горячечного бреда? Так или иначе, этого хватило, чтобы от подозрений его новая знакомая перешла к активным действиям, и теперь ей можно было только посочувствовать. О’Дим не жаловал свидетелей и был по-своему прав - Ольгерд хорошо понимал, что это не тот случай, когда его заступничество будет уместно. Он внимательнее вгляделся в красивое, хоть и искаженное ненавистью лицо. В самом деле хочет убить или только пугает? Как знать. "Черные глаза - горячая кровь" - так говорят неспроста. Однако их обладательница все же медлила, и это вселяло слабую надежду. - Это, кажется, десертный нож? - спокойно поинтересовался Ольгерд и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Тогда опусти его пониже. Проще будет резать. Девчонка растерянно моргнула - наверное, ждала проклятий или мольбы о пощаде, но уж никак не хладнокровных советов. Впрочем, стоило отдать ей должное - замешательство длилось недолго. - Обойдусь без твоей помощи, - рука с ножом осталась на прежнем месте, сильнее надавив на горло. В широко распахнутых глазах помимо ненависти теперь явственно читался почти животный страх. - И не надейся заговорить мне зубы, гюль. Я не такая дура, чтобы тебя слушать. - Лезвие слишком тупое, - Ольгерд предпочел не замечать растущего неудобства. - Резать ты таким будешь долго, а я еще, глядишь, успею закричать. И что тогда? Он ожидал новой вспышки, но она только повела плечами - точно поежилась. - Мне терять уже нечего, - ответ прозвучал странно бесцветно, и Ольгерд понял, что она не врет. - Зато ты больше никому не причинишь вреда. - О чем это ты? Она криво усмехнулась. - А ты не знаешь? - Послушай… - Ольгерд вздохнул. - Убери нож и давай поговорим. Все это явно какое-то недоразумение. Девчонка вздрогнула и быстро помотала головой. Несмотря на откровенный страх, ее взгляд сделался упрямым - в другое время Ольгерд даже нашел бы это очаровательным, но сейчас ему было не до романтики. Слишком многое стояло на кону, и далеко не только его жизнь. - И не надейся, гюль. Ты хорошо прикидываешься, только меня не проведешь. - Да что за гюль такая? - не выдержал Ольгерд. - Хватит! - голос девчонки поднялся и задрожал, в глазах заблестели слезы. - Это ты… ты пришла из пустоши. Убила моего брата, а теперь хочешь погубить повелителя? Ну, так ничего у тебя не выйдет! - Зульяр - твой брат? - удивился Ольгерд, хотя уже и без того знал ответ. Действительно, при ближайшем рассмотрении фамильное сходство было налицо. Вот и говори потом, что судьбы не существует и нет никакого незримого перста, карающего одних и указывающего путь другим. А вот хорошо ли это - уже другой вопрос. Учитывая масштаб прошлых и текущих неприятностей, он предпочел бы и дальше верить, что всем управляет слепой случай. Куда легче считать себя обыкновенным неудачником, чем знать, что заведомо обречен. Давление на горло усилилось, угрожая из легкого неудобства перерасти в опасное для жизни. - Не смей произносить его имя, тварь! Ольгерд послушно замолчал. Девчонку трясло, и наверняка сейчас она говорила не столько с ним, сколько взвинчивала саму себя, решаясь на последний шаг, но вряд ли понимала, что с каждым промедлением лишь отдаляет себя от цели. Решил убить - убивай сразу; рано или поздно это правило усваивают все, кому по разным причинам приходится марать руки красным. Пока что ночная гостья им пренебрегала, и Ольгерда это вполне устраивало. - Когда ты поняла? - спросил он. Доказывать обратное было бесполезно, а вот резкое прекращение сопротивления порой сбивает с толку сильнее, чем самая хитроумная атака. Девчонка вытаращилась на него, хрипло и часто дыша. Очевидно, несмотря ни на что, она сама до последнего хотела ошибиться. Смуглое лицо посерело и заблестело от пота, посреди лба тревожно забилась жилка. Ольгерд молча ждал, понимая, что любым лишним движением или словом может толкнуть ее через край. - Две ночи назад, - она сказала это тихо и сдавленно, словно к ее горлу тоже приставили нож. - Я проснулась от того, что Зульяр зовет меня по имени. Мы виделись утром, но я сразу поняла, что его уже нет в живых, - она сглотнула, помутневший взгляд остановился и утратил фокус. В этот момент Ольгерд мог бы легко выбить у нее нож, но делать этого не стал. Девчонка говорила о своей спальне, а ему виделся старый склеп, каменный гроб у потрескавшейся стены и медленно встающая из него тень. Это было слишком знакомо. Слишком близко и больно, чтобы прерывать поток воспоминаний, так похожих на его собственные. - Зульяр стоял у окна. Луна была высоко, но свет падал сбоку, так что лица я не видела, - теперь она говорила медленно и тягуче, перемежая слова долгими паузами. - Наверное, это к лучшему. Он был… весь кривой, как будто его скрутило, и не мог держать голову прямо... она болталась, как у тряпичной куклы, - она резко втянула воздух и замолчала, а затем продолжила прежним монотонным голосом. - Я знала, что он пришел не просто так. Мертвые являются живым по двум причинам: или отомстить, или предостеречь об опасности. Я спросила, чего он хочет, и он сказал мне… Сказал, что встретил в пустоши женщину, похожую на тебя, и что скоро она придет сюда и приведет с собой смерть… - Так и сказал - "приведет с собой смерть"? - перебил Ольгерд, которого от последней фразы пробрал холодок. - Он говорил что-то еще? Она так долго молчала, что он уже решил, что ответа не будет. Потом ее лицо дрогнуло, а взгляд опять стал осмысленным и злым. - Больше я не разобрала. Было слишком страшно, а у него что-то было с голосом… как будто в горло забился песок. Но мне хватило и того, что я услышала. Я помню лицо повелителя, когда он впервые тебя увидел, и то, как он смотрит на тебя сейчас. Как одержимый. Это твои чары, гюль? Ты заколдовала его, чтобы потом убить? Ольгерд потрясенно молчал. Его опасения подтвердились - девчонка не просто страдала от ревности, хотя в том, что она отчаянно любит принца, не было никаких сомнений. Что намного хуже, она, сама того не ведая, очень близко подобралась к правде, и это нельзя было так оставить. Глядя на нее, он думал о бешеной Вилте, а теперь вспомнил Грету, тихую печальную Грету с ее прозрачными и чистыми, как стекло, глазами. “Во что вы позволили себя втянуть, несчастный?” - спросила она тогда. ”Почему хотите загубить себя?” Ей тоже было открыто больше, чем остальным, она умела видеть сквозь покровы, и даже Господин Зеркало, этот непревзойденный лицедей, не сумел ее обмануть. Грета разгадала их секрет, но все же о’Дим отпустил ее - то ли из прихоти, то ли потому, что маленькая провидица никак не угрожала их общему делу, о котором Ольгерд тогда еще не имел понятия. Увы, теперь все обстояло иначе. - Ты права, - медленно сказал он, - Его Высочество одержим. И я действительно была в то утро в пустоши и видела, как погиб твой брат. Но убила его не я. - Ты лжешь! - лезвие сильнее вдавилось в кожу, заставив Ольгерда поморщиться. Не хватало еще, чтобы на шее появилась царапина - ведь тогда придется как-то объяснять ее появление о’Диму. Интересно, а вздумай он все-таки позвать на помощь, услышит ли Господин Зеркало и успеет ли вмешаться? Весьма вероятно… только лучше от этого вмешательства никому не будет. Ольгерд осторожно прислушался к себе. Там, где на самой границе сознания обыкновенно ощущалось нечто, похожее на легкую щекотку, сейчас царила пустота. Судя по всему, о’Дим еще не закончил развлекаться со своей новой жертвой, и это, безусловно, было хорошей новостью. Хорошей, потому что внимание пресловутого любителя развлечений в кои-то веки было занято не им, хоть Ольгерд и нескоро еще забудет тошнотворную пульсацию призрачных щупальцев и зловещую ухмылку, точно скальпель разрезавшую полумрак. Знать бы еще, сколько у него осталось времени… - Девочка, остановись и подумай хоть минутку. Если я и правда тот… та, кем ты меня считаешь, разве не бесполезно угрожать мне ножом? Обычная сталь на нечисть не действует - это давно известный факт. Она оскалилась, горящими глазами и первобытной гримасой сама напоминая демоницу. - Я тебе не девочка. И ты ошибаешься. Это лезвие я натерла соком могильника. Порежу поглубже - мигом развоплотишься. Не веришь? Ольгерд, в свое время (и, увы, безрезультатно) прошерстивший немало томов по экзорцизмам, сдержал неуместный смешок. - Верю, отчего же не верить. Ну, хорошо, лишишь ты меня тела - я, бесплотный дух, просто найду себе другое пристанище. И многого ты этим добьешься? Девчонка побледнела - видимо, такое ей в голову не приходило - но хватка на ноже осталась твердой. - Ты меня не запугаешь. Это не было пустой похвальбой - она действительно умела перешагнуть через страх, уже перешагнула, что не могло не вызывать восхищения. Жаль только, что эта смелость в конечном счете будет стоить бедняжке жизни... Ольгерд тяжело вздохнул. - Повторяю, я не хочу никого убивать. В одном ты права - мое появление здесь не случайно, а Его Высочеству в самом деле угрожает опасность. Так, может, все же выслушаешь, прежде чем вершить правосудие? - С какой стати я должна тебе верить?! - она уже почти кричала. Странно, что никто из стражи до сих пор не спохватился… - Не хочешь - не верь, главное выслушай. Сама ведь говоришь, терять тебе уже нечего. Я хорошо знаю это чувство. Отчаяние освобождает и даже может принести пользу, если знать, куда его направить. Но идя у него на поводу, мы рискуем совершить самую большую ошибку в своей жизни. - К чему ты клонишь? - К тому, что я тебе не враг. Она хрипло рассмеялась. Нож в руке начал мелко подрагивать. - Неужели? Снаружи пронзительно вскрикнула ночная птица, и взгляд его гостьи невольно метнулся к окну - еще один шанс, которым Ольгерд не воспользовался. Вероятно, она тоже это поняла, потому что в следующую секунду молниеносно повернулась обратно. - Кто ты? - Человек, - Ольгерд улыбнулся наивной постановке вопроса. - Просто человек, как и ты. - Тогда как ты оказалась в пустоши? - Не спрашивай, и мне не придется врать. Она с силой закусила губу, не сводя с него больших перепуганных глаз. - Думаю, повелителю будет очень интересно услышать, что тебе известно о гибели его советника. - Ты ничего ему не расскажешь, - тихо сказал Ольгерд. - Уверена? - тут же вскинулась она. - Не расскажешь, - повторил Ольгерд, ненавидя себя за холодный безразличный тон, - если, конечно, не хочешь, чтобы его постигла та же участь, что и твоего брата. Девчонка побледнела и вздрогнула, словно он ее ударил. - Если ты думаешь, что твои угрозы… Ольгерд перебил ее: - Это не угроза. К сожалению, не угроза. А теперь послушай, что я скажу. И кончай, наконец, тыкать в меня своей железкой - или режь, или убери. А то, знаешь ли, нервирует. Как-то разом обмякнув, она опустила руку с зажатым в ней нелепым оружием и отодвинулась на край слабо скрипнувшей кровати. Ольгерд сел, потирая ноющее горло, где теперь наверняка красовалась алая полоса. Ничего, крови нет, к вечеру краснота пройдет. А если нет, шею можно будет замотать шарфом. - Премного благодарен, - буркнул он, не успев вовремя спохватиться. Впрочем, девчонка ничего не заметила, тупо разглядывая все еще зажатый в руке нож. - Ничего не понимаю, - растерянно пробормотала она. Ольгерд тоже сейчас заметил, что она готова расплакаться. - Я была уверена, что это ты. - Видимо, мертвые тоже иногда ошибаются. - Я могла тебя убить! - выкрикнула она, и Ольгерд сморщился, жестом приказав ей быть тише. - Но не убила. - Нет, не убила… - она сжала дрожащие губы. - Странно. Теперь я не могу избавиться от ощущения, что мне бы что-то помешало. Ага, мрачно подумал Ольгерд, и у этого "чего-то" даже есть имя. Только лучше не произносить его вслух. - Неважно, - быстро сказал он. - Глупо переживать о том, чего не случилось. Она подняла на него напряженный взгляд. - И что теперь? Сдашь меня страже? - Нет. Она усмехнулась - неожиданно устало и цинично, что довольно странно смотрелось на ее подвижном молодом личике. Ольгерд вдруг подумал, что она старше, чем кажется, просто он позволил невинной наружности себя обмануть. Парадоксально, но, сам уже не первый день находясь в теле женщины, он продолжал привычно сбрасывать их со счетов. - Так, говоришь, ты человек? Ольгерд кивнул. - Человек. Несколько секунд она разглядывала его с откровенной подозрительностью, но затем коротко кивнула. Ольгерд не сдержал улыбки. - Как тебя зовут? - Не твое дело. - Не мое так не мое, - легко согласился он. - Только мы ведь уже сошлись на том, что я не нечисть - значит, имя с душой не украду. А говорить так все одно будет удобнее. Она упрямо встряхнула головой, разметав по плечам густые смоляные волосы. Движение показалось Ольгерду странно знакомым, а затем он вспомнил - именно так делала Ирис, когда что-то выводило ее из себя или когда не давалась очередная картина; и от этого непрошеного сходства сердце кольнуло тонкой иглой. Это не она, шепнул внутренний голос. Твоей жены давно нет в живых. Нет в живых, но что с того? Какой прок в смерти, если в любой момент покойник может предательски воскреснуть, проявив свое лицо в сотне самых неожиданных мелочей, если то и дело напоминает о себе раздирающей грудь мешаниной звуков, цветов и запахов? Вот он, омут, настоящий омут, и нет ничего страшнее его горьких объятий... - Как пожелаешь, - Ольгерд нарочито безразлично пожал плечами. - Кстати, кто-нибудь еще знает, что ты здесь? - Никто. - Как же ты сюда пробралась? Или это тоже меня не касается? Она нахмурилась, но все-таки снизошла до ответа: - У Зульяра в покоях висела старая карта дворца вместе с секретными переходами. Я так часто ее рассматривала, что запомнила почти все… Только не думала, что это когда-нибудь мне пригодится. - Жизнь вообще непредсказуемая штука, - усмехнулся Ольгерд и сделал движение, чтобы подняться. - Куда ты? - пальцы девчонки снова непроизвольно сжались на рукоятке ножа. Видимо, поверила она ему все-таки не до конца. Он не мог ее винить. - Не знаю, как ты, а я страшно хочу пить. Позволишь? Помедлив, она кивнула и разжала пальцы. Ольгерд встал и подошел к столу со стоявшим на нем высоким кувшином. - Странно, как это нас еще не услышали, - заметил он, спиной чувствуя ее напряженный взгляд. - Шумели мы изрядно. - В этой части дворца толстые стены. Караул услышит только, если дернуть шнурок или распахнуть дверь. Раньше здесь находились покои Ее Величества, а она не любила, чтобы ее беспокоили… - она резко замолчала, словно хотела добавить что-то еще, но передумала. - Вижу, ты знаешь много интересного, - улыбнулся Ольгерд, разливая по чашкам лимонную воду. Кризис миновал, и настроение, вопреки всему, стремительно улучшалось. Собеседница ответила ему ледяным молчанием. - Держи, - он протянул ей затейливо раскрашенную чашку. - Сначала ты. - Почему? - Ольгерд совсем развеселился. - Боишься, что отравлю? Тогда скорее бояться нужно мне. - У нас не травят, - презрительно заявила она. - Убийство ядом - самый большой грех, а в Офире принято чтить волю богов. - Ваша преданность традициям достойна восхищения, - кивнул Ольгерд, испытывая откровенно мальчишеское желание повыпендриваться. - Но ведь и богов в Офире великое множество. Я слышала, некоторые ритуалы поклонения необычайно кровавы и восходят чуть ли не к варварским временам… - Верно, у нас чтут многих богов, - ничуть не смутившись, подтвердила его собеседница. - А на севере, я слышала, за такое сжигают. Вот уж где настоящее варварство! А ведь ты права, девочка, еще как права, даже если просто хочешь меня задеть. Мы предали своих богов, пойдя на поводу у спятивших королей и присосавшихся к ним жадных клириков; они перестали нас слышать, когда вместо зерна с вином мы стали швырять в огонь своих же братьев и сестер. Неудивительно, что боги от нас отвернулись. Вот и приходится в случае беды обращаться к тем немногим, кто еще тобой не брезгует, а последствий потом никакой лопатой не разгребешь… Ольгерд вздохнул. - Что поделать. Видимо, во всем виноват дурной климат - дождь и холод разъедают не только сапоги, но и душу. Твое здоровье, подруга, - добавил он, с наслаждением пригубив кисло-сладкий напиток. Она недоверчиво покосилась на него, но тоже сделала торопливый глоток. Ольгерд с трудом сдержал улыбку. Несмотря на источаемую гостьей враждебность, с ней было удивительно легко. Настенные часы пробили четыре раза, заставив обоих вздрогнуть. Время отказывало смертным в передышке, в очередной раз напоминая о своей быстротечности. Впрочем, в этот раз напоминание пришлось очень кстати. - Послушай… - Алия, - бросила девчонка. Ольгерд не сразу сообразил, что она решила-таки представиться. - А ты? - она с вызовом смотрела на него. - Как тебя зовут по-настоящему? Ольгерд пожал плечами. - Боюсь, я не могу назвать тебе другого имени. Впрочем, оно не так уж и отличается от моего настоящего. Скажи, Алия… Ты не замечала за повелителем ничего странного? - Замечала - резко ответила она. - И было это прямо перед твоим приездом, Герда. Скажешь, совпадение? Ольгерд закусил губу, мучительно раздумывая над ответом. Неожиданно свалившаяся ему на голову “соперница” догадывалась о многом, еще больше чувствовала интуитивно, и это обещало стать большой проблемой. Да что там, уже стало. О том, чтобы дальше юлить и обходиться полуправдой, не могло быть и речи. Значит, оставалось рискнуть. - Не совпадение, - признался Ольгерд. - Его Высочество действительно проклят, и Зло, о котором говорил твой брат, уже пришло в Офир. - Значит… это твой спутник, да? Ольгерд не ответил, но молчание тоже было ответом. В этот момент он отчетливо представил, как распахивается дверь, и в комнату вплывает о’Дим со своей неизменной улыбочкой, говорит что-то нарочито безобидное, а затем раздается крик, который никто не услышит, все зальет кровавая пелена, и черные смелые глаза погаснут, станут пустыми и по-рыбьи незрячими. Его пробрал озноб. Алия поежилась, словно ощутив тот же холод. - А ты? - Я? - хрипло откликнулся он. - Зачем ты пришла? - Я просто... отдаю долг. Выполняю свою часть договора. Алия поняла его сразу - Ольгерд видел это по ее широко распахнувшимся глазам и по внезапно, точно в приступе тошноты, метнувшейся ко рту ладони. На какое-то время они застыли напротив друг друга в давящей тишине, и он все ждал, что вот-вот она закричит и выбежит прочь, но ничего такого не произошло. Обошлось даже без расспросов, чему он был только рад. Вряд ли он смог бы честно ответить хоть на один, снова не настроив ее против себя. - Я слышала о таких договорах, - от смуглого лица отхлынула кровь, но голос звучал почти спокойно. - И о том, чем они заканчиваются. Ольгерд невесело усмехнулся. - Верно. Только речь сейчас не обо мне, а о Его Высочестве. И, к слову, времени почти не осталось. Не позже чем через два дня его участь будет ничем не лучше моей. По тому, как переменилось ее лицо, Ольгерд понял, что не ошибся в своем изначальном суждении - сестра несчастного Зульяра любила принца со всей отчаянной страстью, на которую только способна молодость. Пожалуй, он мог бы этим воспользоваться, это даже казалось разумным… но лежало за пределами черты, пересекать которую он зарекся раз и навсегда. - Ты говоришь, его прокляли, - медленно проговорила Алия, сверля его взглядом. - Из всех придворных чародеев это мог разве что Аамад, но старик уже месяц как мертв, - в ее глазах мелькнула неприятная догадка. - Разве что сам король… - Король не виноват, - прервал ее Ольгерд. - Зло пришло в Манис, потому что Мирза сам его пригласил. - Но зачем?! Зачем… Ох, девочка, если бы перед каждой глупостью мы делали паузу и спрашивали себя "зачем?", жить в этом мире было бы куда приятнее. Зависть, злоба, усталость, желание перемен - назови любое, и вряд ли ошибешься… - Увы, на этот вопрос может ответить только он сам. Не уверен, что даже сейчас принц до конца понимает последствия своего поступка. Алия долго молчала, нервно теребя подол легкого плаща. - Так вот почему накануне он был сам не свой. Правда, я и сама не находила себе места. Все-таки это была наша последняя встреча. - Почему последняя? - не понял Ольгерд. - Ты разве не его… Он хотел сказать "наложница", но замялся, ощутив неловкость. Бывший атаман (к вящей гордости доблестной банды) слыл человеком широких взглядов и самолично настаивал на уважении чужих традиций, но некоторые из обычаев Офира ему было никогда не понять. Она поморщилось, как от боли. - Неважно. Теперь он все равно не сможет меня видеть, ведь после венчания стираются все старые клятвы и привязанности.. - Что? - Ольгерд резко подался вперед, заставив ее отшатнуться. Сердце бешено заколотилось в груди. - Что ты сказала про клятвы? Алия испуганно посмотрела на него. - После венчания все клятвы очищаются, - неохотно повторила она. - Что с тобой? - Подробнее, - Ольгерд с трудом сдерживал охватившую его дрожь. - Расскажи мне подробнее. Алия слегка отодвинулась, точно опасаясь, что на нее набросятся, но просьбу выполнила: - Когда двое связывают себя семейными узами, жрецы проводят обряд очищения, после которого все прежние привязанности и обещания остаются в прошлой жизни. Так заведено испокон веков - говорят, эта традиция пришла к нам еще до того, как Пророк поведал о Всевышнем. Поэтому для осужденного на смерть величайшей удачей считается, если он успевает сочетаться браком - тогда по закону его нельзя будет судить за прошлые преступления… Ольгерд перестал слушать, слишком ошеломленный открывшейся ему простой истиной. О’Дим сказал, что нужно успеть провернуть их аферу до свадьбы, а он не стал уточнять, почему, решив, что все дело лишь в экономии времени. Ему и в голову не приходило, что здесь может крыться другая причина. Дурная это привычка - не задавать вопросы, хотя с Господином Зеркало так несомненно было безопаснее. Оставалось полагаться на собственные домыслы. Опасная затея, но… Будь у нас в запасе чуть больше времени, я бы, может, и поглядел на твои уловки потехи ради, но времени у нас нет. Нет, все-таки не зря его тогда смутила эта фраза. А о’Дим хитер. Сказал чистую правду, но так, что запутал еще больше. - Герда? - девчонка смотрела на него с растущей тревогой. Ольгерд улыбнулся, уже сумев частично овладеть собой. - Я хочу попросить тебя об услуге. - Какой услуге? - она снова насторожилась. - И с чего ты решила, что я стану тебе помогать? - С того, - ответил Ольгерд, - что ты его любишь. Ведь так? Она не отвела взгляд, не вспыхнула, как он ожидал. - Да, - просто сказала она. - Да, люблю. А Мирза не такой уж и несчастный, раз его любит такая, как ты, пришла в голову шальная мысль. И если он этого не видит, то он хуже, чем слепец. - Тогда помоги мне его спасти. И помоги отомстить за Зульяра. В темных глазах промелькнула вспышка боли. Ольгерд знал, каково это, когда тычут пальцем в свежую рану, но сейчас это было необходимо. - Если обманешь, я найду способ тебе отомстить, пусть и с того света. Запомни это. - Запомню, - серьезно сказал Ольгерд. - Что нужно сделать? - больше она не колебалась. - Прежде всего - позаботиться о том, чтобы свадьба состоялась. - Она и так состоится, разве нет? - Должна состояться, - поправил Ольгерд. - Только, боюсь, этому будут мешать самые разные… случайности, в числе которых окажусь и я. Она нахмурилась. - Не понимаю. Ты же сказала, что хочешь помочь… - Хочу, - Ольгерд спокойно встретил ее потяжелевший взгляд. - И именно поэтому должен… должна продолжать играть свою роль. Кстати, как себя чувствует принцесса? - С вечера в постели. Но, говорят, ничего серьезного. - Кто говорит? - Придворные лекари. Я сама слышала. Меня… отдали ей в распоряжение. По лицу девчонки скользнула тень - мимолетно, словно небольшая тучка ненадолго заслонила солнце. Что стоило ей закрыть глаза на свои чувства, прислуживая той, кто вскоре займет место возле ее возлюбленного? Да, пожалуй, на нее можно было положиться. Бывшему атаману всегда везло с друзьями и союзниками - он обладал редким свойством притягивать смелых и надежных. А потом становился причиной их гибели. - Алия… Ты сможешь кое-что ей передать? - Конечно, - она с готовностью уставилась на него. Ольгерд покачал головой. - Нет, лучше я напишу записку. О содержании тебе знать не обязательно. Для твоей же безопасности. - Герда… Она коснулась его руки. Легко и даже робко, но Ольгерд все равно вздрогнул - слишком уж он отвык от простого человеческого контакта. И немудрено: прикосновения о’Дима были в лучшем случае манипуляцией, в худшем - угрозой. Ольгерд уже почти и забыл, что бывает иначе. Что можно касаться друг друга без всякого умысла - просто чтобы поддержать или передать тепло… - Я вижу, ты рискуешь… и гораздо больше, чем я. Мне хотелось бы понять, почему. - Мне бы тоже этого хотелось, - усмехнулся Ольгерд. - Но ответа у меня нет. Наверное, я просто устал поступать не по совести, - на этот раз он не удосужился себя исправлять. - Ты мне веришь? Алия серьезно кивнула. - Теперь верю. - Вот и хорошо, - Ольгерд отвернулся, пряча некстати увлажнившиеся глаза. - Где у вас держат чернила? *** Когда Мирза наконец проснулся, ему показалось, что он болен или пьян - другого объяснения своему состоянию принц просто не находил. Наконец его мутную после сна голову всколыхнули неприятно яркие воспоминания: ночной визит к отцу, очередной скандал, неожиданная встреча в саду… И чем больше он вспоминал, тем крепче сдавливал горло удушливый стыд, совсем не приличествующий будущему правителю. Что на него нашло? Зачем он потащился к больному старику, то ли обвиняя, то ли вымаливая прощение, зачем изливал душу рыжеволосой незнакомке с грустным взглядом, отчего-то так не соответствующим невинной наружности? Мирза встал и обошел комнату, потирая гудящие виски и стараясь не обращать внимания на резной шкаф с его заманчивым содержимым. Привычно опустившись за стол, принц собрался уже вызвать слугу, но передумал, заслышав тихий мелодичный звон. Если бы шкатулка не напомнила о себе, он продолжал бы ее не замечать - настолько вещица была невзрачной. Однако Мирза уже успел ощутить на себе ее благотворное влияние, хотя именно оно и стало причиной вчерашнего опрометчивого поступка. Да, он поспешил, не рассчитал свои силы, как выздоравливающий больной, слишком рано вскочивший с постели. Но это не делало неожиданный подарок судьбы менее ценным. Мирза придвинул к себе загадочный прибор. На простой деревянной крышке не было никаких узоров, но линия, где она смыкалась с корпусом, казалась чуть изогнутой, словно шкатулка улыбалась ему, приглашая разделить спрятанный внутри секрет… В дверь легонько постучали. Мирза поспешно оттолкнул шкатулку на край стола, словно мальчишка, застигнутый за непристойным занятием. Собственная реакция вызвала в нем раздражение, и он ответил куда громче, чем следовало: - Войди! Дверь распахнулась, и на пороге возникла высокая фигура, при виде которой болезненно сжалось сердце. Сжалось и отпустило. Нет, конечно, это был не Зульяр, возникший перед ним круглолицый евнух в пестром одеянии никак не мог быть Зульяром, и глупо было срываться на него за это. Больше репутации паршивой овцы Мирзе претила только репутация тирана. - Ваше Высочество, - голос у визитера оказался под стать внешности, тягучий и сладкий, как сироп агавы. - Я принес вам послание от моей госпожи, чья неувядающая красота подобна солнцу, дарящему свет и согревающему наши сердца. Да просияет оно еще сотню лет! Странно… Что понадобилось матери в такую рань? Может, обсудить вчерашний переполох? Мирза не сомневался, что куда больше самого покушения королеву возмутила оплошность несчастного церемониймейстера, но, при всей любви к сплетням, вряд ли бы ей пришло в голову беспокоить его по такому ничтожному поводу. - Что-то случилось? - спросил он, против воли испытывая новый прилив раздражения. Мирза не терпел подобострастия в прислуге, но Айгере придерживалась другого мнения. По степени лизоблюдства и нелепых ужимок ее свита легко могла бы заткнуть за пояс стаю зангвебарских мартышек. - О нет, солнцеликий, - улыбка слуги была не менее слащавой, чем голос, а густо очерченные углем глазки то и дело норовили воровато соскользнуть в сторону. - Смиренный раб не посмел бы омрачить ваше утро печальной вестью. Госпожа лишь просила передать вам, что будет счастлива, если вы одарите ее своим визитом. - Я зайду позже, - делать этого Мирза, конечно, не собирался, но нужно было поскорее спровадить слащавого посланника, иначе он за себя не ручался. Евнух надломился в преувеличенно низком поклоне, но не ушел, а остался стоять, устремив взгляд ему за плечо и что-то жадно там высматривая. - Ну, что еще? - Нижайше прошу меня простить, солнцеликий. Мне также велено сообщить, что госпожа ожидает вас за завтраком и не примет никаких возражений. Мирза тяжело вздохнул, понимая, что бой уже проигран. - Ладно, шакал с тобой. Передай, что скоро буду. У меня… есть еще пара дел. Евнух расплылся в очередной сахарной улыбке. - Разумеется, Ваше Высочество. Не смею вам больше мешать. К своему негодованию Мирза осознал, что все это время вороватый взгляд стремился к шкатулке, а на пухлых губах вдобавок появилась понимающая ухмылочка. - Эй, ты, - не выдержал Мирза. - Как тебя зовут? - Пайям, господин, - служка вздрогнул и с фальшивой покорностью опустил глаза. - Скажи-ка, Пайям, давно тебе не давали плетей? Пухлые щеки побледнели и пошли неровными пятнами. - О, солнцеликий, если я невольно вас прогневал, то буду счастлив это исправить… - Тогда выметайся отсюда! - рявкнул Мирза, в этот момент слишком сильно напомнив себе отца, что отнюдь не улучшило его настроения. Но эта подлая, знающая ухмылочка стала последней каплей. Евнух поспешно поклонился и, по-крабьи пятясь, выполз из покоев. Все это время Мирзу не оставляло ощущение, что мерзавец сдерживается, чтобы не бросить еще один жадный взгляд на его шкатулку. Бред. Вот так и становятся параноиками, Ваше Высочество. А тип этот все же жутко неприятный, вот и поделом ему. И как только мать его терпит? - Бред, - фыркнул Мирза, но после недолгих раздумий все же спрятал шкатулку в ящик и запер на ключ. Перед выходом он остановился у большого зеркала и критически изучил свое отражение. Меньше всего хотелось отвечать на вопросы о самочувствии - в этом отношении мать бывала особенно дотошной. Мирза понимал, что если придется выслушивать очередную порцию наставлений, он почти наверняка сорвется повторно, но изображать цветущий вид в последнее время становилось все труднее - сказывались бесконечные переживания и бессонные ночи. Можно сколько угодно натягивать улыбку и натирать круги под глазами огуречным соком, но один внимательный взгляд выдаст его с головой. Однако, к его удивлению, зеркало отобразило вполне приличную картину. Стоило бы порадоваться вновь обретенной красоте, но, отвернувшись от посеребренной поверхности, Мирза ощутил лишь облегчение - ему не переставало казаться, что отражение лжет ему. Этот спокойный, чуть отрешенный взгляд, что смотрел на него из зеркальной глубины, не мог принадлежать человеку, только что потерявшему единственного друга и еще вчера тоскующему невесть о чем, глядя на звезды. Мирза все еще боялся, а отражение - нет, и оттого оно казалось ему чужим (Ольгерд, несомненно, узнал бы эту напасть - она была хорошо ему знакома, как и вспышки внезапного гнева, сменяющиеся полным равнодушием). Или чужаком был теперь он сам? Не об этом ли говорил вчера отец? Оказавшись на женской половине и привычно не замечая снующих туда-сюда фрейлин (мать предпочитала звать служанок именно так, на западный манер, всячески подчеркивая свое нездешнее происхождение), Мирза повернул за угол и чуть ли не нос к носу столкнулся с Вильямом Шварцем. Принц остановился как вкопанный. Неожиданная встреча заставила его испытать настоящее смятение, хотя и не являлась чем-то из ряда вон выходящим - королева славилась своей эксцентричностью, да и в том, что заморский гость произвел на нее сильное впечатление, не было никаких сомнений. И все же Мирза с неудовольствием осознал, что испытывает что-то вроде ревности - мысль о том, что ученый говорит наедине с кем-то еще, была ему неприятна. Кроме того, мать как никто другой умела вытягивать из людей информацию, и хоть Мирза и не сомневался в том, что его поверенный сохранит вчерашний разговор в тайне, было сложно избавиться от зудящего червячка тревоги. Пауза затягивалась. Вместо того, чтобы поздороваться и разойтись, оба уставились друг на друга, не двигаясь с места. Кто знает, сколько бы еще им пришлось так стоять, если бы ученый не спас положение, галатно поклонившись. - Ваше Высочество! - Господин Шварц! Они заговорили одновременно, и это обстоятельство немедленно разрядило остатки напряжения. - Как, и вы здесь? - рассмеялся Мирза. - Какой приятный сюрприз! - Пойман с поличным, - улыбнулся заморский гость. - Видите ли, чуть раньше я имел честь оказать вашей матушке небольшую услугу, за что меня вознаградили роскошным завтраком. Должен сказать, что я в очередной раз покорен мастерством ваших поваров. Вот это новости! Что матери понадобилось от непричастного к здешним интригам гостя? От его гостя, шакал побери! Мирза улыбнулся, но улыбка вышла натянутой - притворство никогда не было его сильной стороной. - Вы исключительно щедрый человек, господин Шварц, и матушка наверняка в восторге, но позвольте вас предостеречь: не оказывайте ей слишком много услуг, иначе вам обязательно сядут на шею. - Пустяки, Ваше Высочество, - добродушно отмахнулся ученый. - Вы были так невероятно любезны, пригласив нас с Гердой ко двору, что я просто обязан отплатить вам, чем смогу. От внезапно налетевшего порыва ветра где-то хлопнуло окно. Мирза невольно обернулся - уже какое-то время за спиной ему мерещились шепот и шушуканье - но в коридоре кроме них никого не было; казалось, сами стены издают гадкий шелестящий звук. - Однако я вижу, вы спешите, - с присущим ему тактом заметил его гость. - Тогда позвольте пожелать вам прекрасного дня… или, как у вас говорят: "да не погаснет над тобой сегодня солнце" - очаровательная фразочка, весьма колоритная. Ну, не смею вас задерживать… Еще раз поклонившись, он поудобнее перехватил небольшой чемодан и собрался было продолжить свой путь, но Мирза неожиданно для себя преградил ему путь. - Господин Шварц… Вы не уделите мне еще минутку? Ученый кивнул, ничем не выдав своего удивления, если таковое имелось. - Разумеется, Ваше Высочество. - Только не здесь… Давайте пройдем сюда. Мирза свернул в очень кстати подвернувшийся цветочный альков и остановился у небольшого мозаичного окна. Здесь, защищенные плотным непрозрачным пологом от любопытствующих взглядов снующей туда-сюда прислуги, они могли говорить более-менее свободно. - Чем могу быть полезен? - ученый встал напротив, чуть приподняв голову и глядя на него с вежливой улыбкой - при этом в его манере держаться было столько достоинства, что никому бы и в голову не пришло назвать ее услужливой. - Господин Шварц… - Пожалуйста, Ваше Высочество, зовите меня Вильям. - Вильям. Мирза вдруг понял, что не знает, как продолжать. Отчасти проблема была в странном чувстве, который внушал ему собеседник. Чем-то оно напоминало не до конца искорененный детский страх перед лекарями - страх перед тем, кто посвящен в тайны мистических телесных процессов, и кто обладает страшным правом ставить диагноз и назначать лечение (в его детских глазах это приравнивалось к праву карать и миловать, а то и превосходило его). Впрочем, аналогия совсем не казалась натянутой - в том, что касалась его деликатного положения, оксенфуртский ученый как раз-таки исполнял роль врачевателя и был его единственной надеждой. Преодолев некстати накатившую робость, Мирза прокашлялся и поинтересовался нарочито бодрым голосом: - Скажите, всем ли вы довольны? Мы редко принимаем заморских гостей и немного заржавели в вопросах гостеприимства. Господин Шварц - Вильям - учтиво наклонил голову. - Что вы, Ваше Высочество! Ваше гостеприимство неизмеримо больше, чем я мог позволить себе мечтать, - он как-то странно выделил последнее слово - вероятно, это объяснялось особенностями произношения, хотя в остальном ученый прекрасно изъяснялся по-офирски. - Но поговорим лучше о вас. Как вы себя чувствуете? Все ли выполняете предписания? - Стараюсь, - не смог не улыбнуться Мирза. Сходство с посещением врача возросло до комических пропорций и перестало его пугать. - И, знаете, кажется, мне действительно полегчало. - Рад это слышать - открытый живой взгляд скользнул по его лицу с профессиональным интересом. - Позвольте спросить, как вам спалось? Надеюсь, обошлось без кошмаров? Признаюсь, я опасался побочных эффектов. Прибор до конца не изучен… - О, на удивление хорошо. Я ведь уже месяц страдаю бессонницей, а вчера лег в постель и почти сразу заснул. Даже как-то не верится… Это было правдой. Вернувшись с поздней прогулки, он и в самом деле неожиданно провалился в сон, хотя ожидал провести остаток ночи под натиском бунтующих мыслей. - Полагаю, в этом заслуга вашего подарка? - Мне не к лицу нахваливать собственный товар, но вы полагаете верно, - рассмеялся ученый. - Да что гадать, положительный эффект налицо - выглядите вы действительно лучше, чем вчера, - он доверительно понизил голос. - Что, разумеется, только подтверждает наши догадки. - Значит ли это, - спросил Мирза, невольно подавшись ближе, - что вы уже знаете, как быть с моей… проблемой? Шварц покачал головой и серьезно посмотрел ему в глаза. - Ваше Высочество, я все-таки не волшебник, хоть и допускаю, что на вчерашнем представлении вам могло показаться иначе, - он улыбнулся, тут же смягчив впечатление от этой отповеди. - Впрочем, не скрою: у меня действительно возникла одна мыслишка, но из предосторожности я прошу вас еще немного обождать. Семь раз отмерь, один раз отрежь - знакома ли вам эта мудрость? - Знакома, - смущенно кивнул Мирза. - Простите, я не хотел давить. Вам нужно больше времени, это понятно. - А мне понятно ваше беспокойство, - его собеседник наклонил голову с роскошной темной шевелюрой. - Еще пара дней - вот и все, что мне требуется. Уверяю вас, все сложится наилучшим образом. Мирза улыбнулся. - Ваш оптимизм заразителен, господин Шварц. Вы возвращаете мне надежду. Ученый чуть заметно поморщился, словно это слово оскорбило его. - Ваше Высочество, я кто угодно, только не оптимист. Подобное состояние ума, уж не обессудьте, легкомысленно и в моей профессиональной деятельности даже вредно. Нет, я полагаюсь исключительно на опыт, и опыт говорит мне, что ваша надежда вполне обоснована. Мирза был склонен в это поверить. Каким-то образом каждое слово, произнесенное мягким уверенным голосом, обретало наполненность и смысл, развеивало страхи и дарило теплую волну успокоения. Никто никогда не говорил с ним так, и все же что-то в этом голосе было до трепета знакомым... - Я могу сделать для вас что-то еще? - прервал его размышления ученый. - Нет-нет, - опомнился Мирза. - Я и так вас сильно задержал. Его собеседник расплылся в улыбке. - Что вы, Ваше Высочество, говорить с вами - одно удовольствие. - Взаимно, господин Шварц. Надеюсь увидеть вас за сегодняшним ужином. Вас и Ге… … - Мирза слегка запнулся, - Госпожу Айхенвальд. Его собеседник учтиво поклонился, не заметив секундной заминки. - Непременно, Ваше Высочество. Можете не сомневаться, девочка будет в восторге. Да, если позволите, еще один совет: держите шкатулку при себе на сегодняшнем ужине. Особого повода для этого нет, но так нам всем будет спокойнее. - Хорошо, Господин Шварц. - Вильям, - улыбнулся ученый. - Хорошо, Вильям. Еще раз поклонившись, заморский гость скрылся за поворотом, оставив Мирзу смотреть ему вслед. Сердце отчего-то гулко и часто колотилось, на висках выступил пот. Встреча вызвала в нем необъяснимое волнение, и дело было не только в упоминании рыжеволосой особы с красивыми грустными глазами. На протяжении всего разговора Мирза пытался понять природу завладевшего им чувства, этого глубокого успокоительного тепла; а поняв, испытал самую противоречивую смесь эмоций, от смущения до циничной самоиронии. Все оказалось очень просто - Вильям Шварц напоминал ему отца. Не того, что изо дня в день хирел в пропахшей душными фимиамами комнате, а другого - доброго вымышленного двойника, на груди которого он мальчишкой плакал по ночам, и у кого неосознанно искал поддержки и защиты. Вот почему новоприбывший ученый сразу так глубоко проник ему в сердце, заставив себе доверять. От необходимости дальнейшего самокопания Мирзу спас грядущий визит, за который он уцепился с невиданным доселе энтузиазмом. Едва он переступил порог, в нос ему ударил сладкий запах сдобной выпечки, поверх которого витал терпкий и пряный аромат только что сваренного кофе. Окно было распахнуто настежь, впуская в комнату солнечные лучи и свежий воздух - полная противоположность похожей на склеп духоте, царившей в покоях отца. На изящно сервированном столике стояла ваза диких роз. - Мирза! - Айгере с улыбкой приподнялась с обитой зеленоватым шелком софы и протянула к нему украшенные сверкающими перстнями руки. Если ее и огорчило долгое ожидание, она ничем этого не показала. - Скорее, дай же мне тебя обнять! Солнечный свет скользнул по красиво уложенным каштановым локонам, придав им золотистое сияние. Ни для кого не было секретом, что королева уже давно подкрашивает волосы в неравной схватке со временем, но этим утром она и правда выглядела на удивление молодо. Углубившиеся за последние месяцы морщинки заметно разгладились, а большие голубые глаза на посвежевшем лице светились веселым блеском. Мирза заметил, что впервые за долгое время мать не стала прибегать к румянам, а белоснежный ободок фарфоровой чашки больше не пачкал жирный алый след, неизменно вызывавший ассоциации с чахоткой. Мирза пересек комнату и позволил заключить себя в пахнущие апельсином и корицей объятия. - Как я рада тебя видеть, сынок… Ты что-то совсем ко мне не заходишь. И, боги, как же сильно ты похудел! Нам всем сейчас нелегко, но это не повод доводить себя до истощения. Когда ты ел в последний раз? - Вчера на ужине, и довольно много, пока чьи-то рожи не испортили мне аппетит, - неловко пошутил Мирза, ошалев от такого количества нацеленной на него заботы. - Не беспокойся обо мне. - "Не беспокойся", - со вздохом повторила Айгере и покачала головой. - Видят боги, я не первая мать, которой приходится слышать эти слова. Но скажи мне, - в ее голосе зазвучал ласковый упрек, - разве я могу не беспокоиться о моем мальчике? У тебя усталый вид, свет мой. Ты хорошо спал? Мирза заставил себя улыбнуться. Было стыдно сознавать, что она так много думает о нем, а он, если бы не мерзкий посыльный, о ней бы и не вспомнил. - Хорошо, мама. Правда, все хорошо. - Правда? - она пристальнее вгляделась ему в лицо, что-то настойчиво выискивая. Словно его тревоги были для нее пищей, и не найдя ни одной, она испытала бы большое разочарование. - Клянусь Всевышним. Просто я не успел еще проснуться, вот и выгляжу как покойник. - Не шути так! - Айгере отстранилась, сдвинув аккуратные брови. - Не смей так шутить, слышишь? - Прости, - с шутками у него сегодня и впрямь было не ахти, и Мирза поспешил загладить свой промах. - А вот ты сегодня выглядишь просто замечательно. Привычный трюк сработал. Залегшая между бровей вертикальная черточка разгладилась, и на лицо королевы вернулась лучезарная улыбка. - Ах, ты находишь? - она наклонила голову, кокетливо поправив выбившийся из сложной прически локон. - Знаешь, сегодня я действительно прекрасно себя чувствую. Такая легкость! Мирза только сейчас заметил отсутствие обсидиановой траурной сетки, которая после смерти Сирвата была неизменно приколота к ее волосам. Какие бы чувства королева ни испытывала к первому наследнику, дворцовый протокол она соблюдала безупречно - потому и продержалась на своем месте такой внушительный срок. - Садись же, садись, - щебетала она тем временем. - Я как раз пила кофе, хочешь? Впрочем, нет, лучше чай. Я заварю его сама, а то этим девицам можно руки поотрывать, - постоянное недовольство прислугой было единственным, в чем мать с отцом были солидарны. Мирза опустился на диван, скользнув взглядом по неубранной чашке и пустующему месту за столом, где, как он уже знал, недавно сидел господин в строгом заморском костюме. - Я не слишком рано? Мне не сказали, что у тебя гости. Она вздрогнула, словно вопрос застал ее врасплох, но тут же рассмеялась. - Ах, это... Да, господин Шварц заходил меня навестить. Ты ведь уже говорил с ним? - Да, - коротко отозвался Мирза. Распространяться о предмете разговора в его планы не входило. - Потрясающе интересный человек, правда? Сразу чувствуется западная школа. Местные умники ему и в подметки не годятся! Он рассказывал тебе о последних научных прогнозах? - Нет, мы не… - О, это невероятно интересно! Самодвижущиеся кареты, передача мыслей на расстоянии, портреты, возникающие по одному щелчку - и это без всякой магии! У меня голова пошла кругом. Все-таки мы живем в удивительную эпоху. Жаль, что прогресс идет так медленно… Королева закончила разливать душистый чай и изящно опустилась на диван. Как же молодо она выглядит… Может, дело в прическе? Или в новых чудо-мазях, которые год за годом исхищрялись изобретать придворные "шарлатаны"? Но даже Мирза знал, что эффект от этих примочек при всей их баснословной цене был довольно поверхностным. И уж точно ими нельзя было объяснить загадочное, идущее из глубины глаз сияние. А ведь она правда словно светится… и точно бабочка порхает по комнате. - Угощайся, - мать не терпящим возражений жестом придвинула к нему вазу со сладостями. - Ты совсем себя не балуешь, поэтому у тебя такой бледный вид. И эти твои бесконечные трубки… любой врач тебе скажет, что это ужасно сказывается на здоровье. Мирза промолчал, хотя мог бы возразить, что не курит уже два дня - дело для него, прямо скажем, неслыханное. Взяв отчего-то похолодевшими пальцами липкую конфету- есть не хотелось, но нужно было чем-то занять руки - он постарался принять как можно более непринужденную позу. “Притворяйся, пока не убедишь себя в том, что это правда” - совет толковый и действительно работает, но почему все так лицемерно? Почему даже с родной матерью нельзя быть таким, какой ты есть? А какой ты есть? - тут же вмешался ехидный голос. Жалкий завистник? Братоубийца? - Ну, рассказывай, как ты, сынок? Какие новости? Врать было бесполезно, говорить правду - немыслимо. - Пока никаких, - Мирза рискнул откусить желеобразное месиво и чуть не подавился от попавшей в горло сладкой пудры. - Но после вчерашнего у охраны появилось много дел. Королева энергично закивала. - Ужасная история! У меня всю ночь сердце было не на месте. Я так рада, что с этой милой девочкой ничего не случилось. Надеюсь, второго… уродца скоро поймают? Мирза помолчал, разглядывая узоры на салфетке. Вчерашний вечер тонул в тумане, где единственными островками ясности были его ночной визит и встреча в саду. Про нелепых тварей он уже почти забыл и поначалу даже не понял, о чем идет речь. - Не волнуйся, я принял необходимые меры, - он вспомнил, что вчера уже говорил эту фразу при разговоре с отцом, и на сердце сделалось гадко. - Ты поэтому хотела меня видеть? Айгере вздохнула, отточенным движением расправив складки безупречно скроенного платья. Она всегда любила одеваться броско и даже вызывающе, но сегодня прямо-таки превзошла себя - на ней был самый роскошный из всех имеющихся нарядов, а в глубоком вырезе жадно сверкали ставшие редкостью рубины. Красные камни контрастно выступали на белой шее, точно капли крови. - Сразу к делу… - она сокрушенно покачала головой. - Почему ты не хочешь со мной поговорить? Я же не слепая, я вижу, как сильно ты переживаешь. Сперва смерть брата, потом - лучшего товарища. А ведь такой хороший был мальчик… Как же отвратительно это безликое слово - "хороший"... Кто его придумал? Воистину, захочешь уничтожить память о человеке - скажи, что он был "хорошим мальчиком". - Я скорблю по Зульяру, - как можно спокойнее сказал Мирза, не желая выдавать охватившего его раздражения. - Но не мне оспаривать волю Всевышнего. Королева покачала головой. - Ты или становишься черствым, мой мальчик, или наконец научился лицемерить. Так или иначе мне это не нравится. Неужели ты хочешь через несколько лет превратиться в копию отца? - последнее слово она проговорила с откровенным презрением. Так все обычно и происходило. Беседа, начавшаяся легко и беззаботно, вдруг начинала пестрить мелкими выбоинами и кочками, а то и настоящими волчьими ямами, на дне которых неосторожного поджидали острые колья. Мать безошибочно угадывала его слабости, сложной смесью упреков и сочувствия загоняла в тупик, а в конце, сжалившись, предлагала свое решение. - Я заходил к нему вчера, - сказал Мирза. Возможно, чтобы положить конец этому непрошенному душекопанию, которому он подвергался всякий раз, переступая порог ее комнаты. Взгляд королевы из встревоженно-теплого мгновенно сделался холодным и злым. - Ты… Он звал тебя к себе? - Нет. Она непонимающе смотрела на него. Мирза упорно молчал, не собираясь объясняться и упрощать ей задачу. - Зачем? - наконец спросила она. И чуть не добавила, он увидел это в ее глазах: “мне об этом не доложили”. Как объяснить странное чувство, завладевшее им накануне? Как рассказать о видении в призрачном свете звезд и луны, поманившем его обманным лучом надежды? Мирза пожал плечами. - Просто так. Хотел узнать, как он себя чувствует. Или это запрещено? Она выдохнула - с видимым облегчением. Взгляд похожих на голубые льдинки глаз снова потеплел. - Сынок, у тебя слишком доброе сердце, и в этом твоя беда. У твоего отца прекрасные лекари и нет недостатка во внимании, а вот тебе туда ходить совсем не обязательно. К чему лишний раз себя расстраивать? - Отец не отвечает за себя во время приступов, и ты это знаешь. Айгере порывисто прижала ладони к груди. Как всегда, жест вышел немного показушным - мать как будто играла для невидимой публики, но вряд ли делала это намеренно. Мирза почти не сомневался, что она уже сама не знает, где кончается притворство и начинаются настоящие эмоции. - Мой бедный мальчик! - с горечью воскликнула королева. - Неужели ты правда думаешь, что он не пришел на твой праздник из-за болезни? О, я хорошо знаю эту болезнь! Вся правда в том, что твой папаша скорее умрет, чем увидит тебя счастливым - и я молю всех богов, чтобы его желание поскорее исполнилось. - Мама… - Что "мама"? - королева разошлась не на шутку. - Выживший из ума упырь прилюдно тебя унижает, а ты все равно ищешь с ним встречи! А потом он вместе со слугами смеется над тобой и зовет безвольным слабаком… Ах, если бы ты знал, как мне больно это слышать, и как сложно потом остановить эти сплетни! Мирза мог бы сказать, что меньше всего его волнуют сплетни обнаглевшей прислуги, но промолчал. Спорить с матерью, когда ее обуревали чувства - неважно, фальшивые или искренние - было бесполезно. Айгере с досадой взмахнула рукой, нечаянно опрокинув на стол содержимое малахитового сундучка - по столу пестрым ворохом разлетелись какие-то письма, цветные ленты, засушенные лепестки и бусины. Судя по всему, Мирза был не единственным, кто накануне предавался воспоминаниям. - Прости, сынок, - вздохнула она. - Мне не стоило так отзываться о твоем… отце. Нибрас всегда был мне чужим, но ты, конечно, все видишь иначе. И, конечно, уже жалеешь, что зашел ко мне… Мирза нашел в себе силы помотать головой и улыбнуться. Не признавать же, что она угадала. - Ну, что ты, мама… Я всегда рад тебя видеть. Она растроганно улыбнулась. От недавнего всплеска не осталось и следа, не считая разбросанных по столу безделушек. - Тогда расскажи мне, как идут приготовления. Надеюсь, хоть с этим проблем не возникло? - Насколько мне известно, нет. Я поручил все главному церемониймейстеру. - Этому неумехе? - королева презрительно фыркнула. - Его давно пора уволить. Хорошо еще, что господин Шварц - человек понимающий, ведь зануда всерьез пытался сорвать его великолепную презентацию! Даже вчерашние твари, и те нанесли куда меньше ущерба. Мирза усмехнулся - впервые за время визита искренне. - Ты слишком к нему строга. Когда доходит до церемоний, бедняга немного старомоден, это правда, но он знает свое дело. Уверен, все пройдет в лучшем виде. - Надеюсь, или пусть пеняет на себе. Но я все-таки пришлю тебе кого-то потолковее. Мирза незаметно поморщился. Слабая надежда на то, что хотя бы утром его оставят в покое, разлетелась в пух и прах. Весь оставшийся день ему придется отбиваться от назойливого стука, мириться с вносящими последние изменения в свадебный наряд портными и отвечать на тысячу бестолковых вопросов. Месяц приготовлений, сотня гостей, три дня бесконечных церемоний, вокруг которых пестрой каймой шли старания лучших архитекторов, иллюзионистов, музыкантов и поваров - и все для того, чтобы он скрепил себя узами брака с женщиной, которая вряд ли это оценит, под чрезмерно восторженным взглядом матери и равнодушно-презрительным - отца. Вечер угрожал превратиться в очередную пытку и, несомненно, так бы и вышло, если бы не запавшая в душу фраза ученого: Можете не сомневаться, девочка будет в восторге. Герда. Герда Айхенвальд, с ее тихим мелодичным голосом и удивительно глубокими серьезными глазами. В ней совсем не было жеманности, которую Мирза привык видеть у девушек ее породы - порой ему казалось, что у иных это проявлялась исключительно в его обществе и преподносилось как нечто очаровательное. Насколько же приятнее был этот прямой, спокойный незаискивающий взгляд... Впрочем, Мирза тут же себя одернул. Какие бы чувства не пробудил в нем вчерашний разговор в саду, рассчитывать здесь было не на что. Гостья скоро уедет, и с ней загадочный человек, так похожий на отца, которого у него никогда не было; а он останется здесь и продолжит жить… не счастливо, нет, но, может, без особых страданий. - Что ты о ней думаешь? Вопрос вырвал его из раздумий, напугав своей внезапностью. - О ком? - слишком резко спросил Мирза, чувствуя себя застуканным на месте преступления. - О твоей невесте, - королева тонко улыбнулась. - Хороша, не правда ли? Не красива, конечно, но в ней чувствуется порода, а это, поверь, намного важнее. Ну, конечно, подумал Мирза со смесью облегчения и досады. Стоило бы догадаться, что речь пойдет именно об этом. Учитывая все сложности, с которыми столкнулась мать, устраивая его брак, это было неудивительным. А ведь за всем произошедшим он успел едва ли не забыть о луноликой Нардан, хотя все его мысли так или иначе крутились вокруг треклятой свадьбы. - Хороша, - дипломатично отозвался Мирза и, поняв, что от него ждут продолжения, добавил: - Только наша кухня ей не по вкусу. Больше сказать о невесте ему было решительно нечего. - Говорят, принцесса очень образованна, - королева явно не собиралась так просто спускать его с крючка. - Она, наверное, прекрасная собеседница? - Мы не успели толком поговорить. Светло-голубые глаза уставились на него с насмешливой проницательностью. - Брось, уж со мной-то ты можешь быть откровенным. Мирза растерянно моргнул. - О чем ты? Она наклонилась ближе, вперившись в него пристальным взглядом, и Мирза с трудом подавил внезапное и почти неконтролируемое желание отодвинуться - слишком уж нестерпимым был блеск ее внезапно помолодевших глаз. - Я хочу услышать твои настоящие мысли, сынок. Мирза напрягся, немедленно почуяв подвох. Он как никто другой знал, что мать редко, если не сказать никогда, проявляет бескорыстный интерес к чьим бы то ни было мыслям и чувствам. Первую атаку он худо-бедно отбил, а теперь, похоже, последовала вторая, и куда более изощренная. Что же, шакал побери, ей от него нужно? - Ты, верно, думаешь, я не знаю, что такое муки сердца? - внезапно спросила она, без труда прочитав его мысли. - Когда мечтаешь об одном, но отказываешься от мечты из чувства долга… чтобы потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь? - губы королевы тронула печальная знающая улыбка, так непохожая на ее прежние ужимки. - Ты ошибаешься, сынок. Мне хорошо это знакомо. Я ведь тоже отказалась от самого дорогого, когда согласилась выйти за твоего отца. Но я любила, еще как любила. Той весной, в Лан-Эксетере… - ее взгляд затуманился, став рассеянно-мечтательным. - Его звали Эрик. Мне было семнадцать, он на год старше… - Зачем ты мне это говоришь? - не выдержал Мирза. - Я просто хочу, чтобы ты еще раз все взвесил, - вопрос не нарушил снизошедшего на королеву спокойствия. - Когда прозвучат последние клятвы, пути назад не будет. Поэтому я прошу тебя подумать и честно ответить себе: ты сможешь полюбить эту девушку? Ты будешь с ней счастлив? Мирза уставился на нее как громом пораженный. В груди медленно закипала злость. С детства им с Сирватом внушали: все, что они делают, пойдет на благо государства. Простые люди могут позволить себе считаться с чувствами, но никак не дети великого Нибраса - Бури, сметающей дюны.. А теперь вдруг это… Разве это честно? - Какая разница, чего хочу я? - резко спросил он. - Прежде всего нужно думать о высшем благе - не твои ли это слова? Она поглядела ему в глаза прямо и без тени смущения. - Мои. И долгое время я в них верила. А что мне оставалось? - она с вызовом вздернула подбородок. - Я, Агата Амелия Тиссен, покорилась воле родителей, навсегда оставив дом и любимого человека, но я пятый ребенок среди двух братьев и сестер, и у меня изначально не было выбора. С тобой же все обстоит иначе. - Неправда, - Мирза вцепился в диван, не отдавая себе отчета, что портит дорогую обивку. - У меня тоже не было выбора. Отец болен, Сирвата больше нет, я должен был взять на себя ответственность. - Значит, ты не хотел этого? - в тихом голосе послышалось мягкое любопытство. - Какая разница? И раз уж на то пошло, почему-то тебе не пришло в голову спросить меня об этом раньше. А теперь… теперь уже поздно. Она небрежно повела плечами, как будто речь шла о сущем пустяке. - Еще не поздно, сынок. Все можно исправить. - Нет, не все! - выкрикнул Мирза и сам испугался себя - он никогда не повышал на нее голос, а теперь не удержался, и эхо крика зазвенело в притихших покоях, на разные лады отраженное в хрупком стекле. - Прости, я… - он смешался, не зная, как продолжить, но Айгере остановила его, мягко улыбнувшись. - Не извиняйся, не нужно. Лучше позволь кое-что тебе показать. Коснувшись подчеркивающего грудь глубокого выреза, она с заговорщической улыбкой извлекла из него прозрачный пузырек. - Пусть это будет наш секрет. - Что это? - Мирза с недоумением уставился на изящную вещицу. - Настойка аурэлии, - королева чуть наклонила пузырек, позволяя солнцу высветить кружащиеся внутри золотистые пылинки. - Бесцветна и почти не имеет запаха. Можно добавлять в напиток или в еду без изменения вкуса. Светлые глаза возбужденно сияли. Она словно рассказывала ему о любимом десерте или новом букете духов. Пронзившая его догадка была не из приятных, но Мирза все равно не смог удержаться от нервного смеха. - Ты что же, - он снова хохотнул, - хочешь, чтобы я отравил свою невесту? За тридцать с лишним лет во дворце королева снискала себе репутацию той еще интриганки, но даже для нее это было слишком. Он ждал возмущения - искреннего или наигранного, чего-то вроде: "как ты мог такое подумать?!", но она только рассмеялась. - Нет, это не для нее. Мирза вздохнул и взял в руки чашку, пытаясь сохранить остатки терпения. - Тогда для кого? Она загадочно улыбнулась, и Мирза вздрогнул, чудом не расплескав горячую жидкость. В один момент все встало на свои места: и странная манера разговора, и безмятежная, слегка отстраненная улыбка, и неестественный блеск глаз… - Когда… - прохрипел он. - Когда ты это выпила? - Недавно, перед твоим приходом, - Айгере весело ему подмигнула. Всевышний, да она что, видит в этом повод для смеха?! - Все в порядке, милый? Все в порядке, все в полном порядке. Просто на фоне недавних событий мать помешалась и выпила яд, и сейчас он станет свидетелем еще одной смерти... Мирза оказался на ногах быстрее, чем успел обдумать свой следующий шаг, но мать с неожиданной проворностью опередила его, звонко расхохотавшись и перехватив уже метнувшуюся к шнурку руку. - Мирза, стой… Да стой же ты! Это не то… не то, что ты подумал. Боги, как глупо! - она хихикнула, как-то совсем по-девчоночьи хлопнув себя рукой по лбу. - Это не яд, а омолаживающее средство. Мне дал его Господин Шварц. - Он дал его тебе? - тупо повторил Мирза. - И, представляешь, совершенно бесплатно! - она наклонила голову, взмахнув ожившими локонами. - Это еще одно его изобретение. Чудесный эффект, правда? А ты говоришь, ничего нельзя изменить… Ну, тогда посмотри на меня! Мирза тяжело опустился на диван. - Прости, - слабо рассмеялся он. - Я стал совсем дерганым. Она поманила его к себе, и он придвинулся ближе, взяв ее протянутую руку в свою. Ее рука была теплой, живой и гладкой, а не холодной и по-змеиному шероховатой, как он помнил - рука юной девушки. - Нет, это ты меня прости, сынок. Я не хотела тебя пугать. Он покачал головой. - А я не хотел на тебя кричать. Просто… Правда много всего навалилось. Она положила руку ему на голову, обрывая остаток фразы. Коснулась волос и осторожно провела по лбу нежными, пахнущими сдобой, пальцами. Мирза прикрыл глаза, принимая непривычную ласку. - Мой бедный мальчик… Говорят, ты родился в недобрый час, но я никогда не была так счастлива, как в ту ночь. Мне было одиноко, а потом появился ты… Мы оба здесь чужие - я так и не прижилась, а ты не пустил корни. Но я знаю одно: без тебя меня бы уже давно здесь не было. Я живу для тебя, Мирза. - Мама… - Как быстро летит время… - она опять улыбнулась мягкой, рассеянной улыбкой. - Еще совсем недавно ты прибегал ко мне после уроков. Нам было так хорошо вместе… Я читала тебе ковирские сказки, а потом мы подолгу рассматривали картинки… Ты это ужасно любил. А еще любил рисовать. Однажды даже нарисовал мой портрет, - она рассмеялась, выудив из груды безделушек смятый пожелтевший листок, - помнишь? - Помню, - Мирза невольно улыбнулся, разглядывая свои детские каракули. - Сирват посоветовал мне его выкинуть. В отхожее место. - Зря. По-моему, вышло просто замечательно. Неужели еще минуту назад она казалась ему искусственной, насквозь пронизанной фальшью? Эта красивая, глубоко несчастная женщина с доброй улыбкой, чьи ласковые руки всегда были готовы прижать его к груди? В глазах защипало. - Мама… - Да, милый? - Я очень по тебе скучал. Она тихонько вздохнула. - Я тоже, сынок. Я тоже. Больше слов не требовалось. Пальцы нежно перебирали ему волосы, а окном выводили веселые трели птицы, ветер тихо качал занавески, и Мирза лениво подумал, что в этот миг почти может назвать себя счастливым. Почти… Бой часов вывел его из полудремы. Он сел, с трудом подняв отяжелевшую голову. - Мне пора, - извиняющимся тоном сказал он. - Ты больше не злишься? Какие теплые у нее глаза. И какие чистые. И почему он раньше этого не замечал? - Нет, - это было правдой. - Конечно, не злюсь. Она улыбнулась. - Вот и хорошо. Обещай, что подумаешь над тем, что я сказала. Я хочу видеть тебя счастливым. Помни об этом, сынок, и слушай свое сердце. - Я знаю, мама. Но мой долг… Она покачала головой. - Без любви все теряет смысл, все… Без нее мы все равно что мертвые. Жаль, что я не поняла этого раньше. Но лучше поздно, чем никогда. А ты… У тебя еще есть время. А теперь иди. Иди и делай, что должен. *** "Девочка моя! Очень надеюсь, что сегодня ты чувствуешь себя лучше. После вчерашнего инцидента я не находил себе места и даже провел бессонную ночь, беспокоясь о тебе, но осмотревший тебя лекарь уверяет, что опасности для жизни нет. Какое облегчение! Я возблагодарил бы богов, но как человек практичный, пожалуй, обойдусь пожертвованием в местный госпиталь. Честь и хвала медицине! Надеюсь, ты помнишь, что сегодня вечером состоится праздничный ужин (при первом прочтении Ольгерд прочитал это слово как "прощальный", и что-то в груди неприятно екнуло), и Его Высочество лично выразил надежду тебя увидеть. Отдыхай и набирайся сил. Я же отправляюсь в город по делам и проведаю тебя ближе к вечеру. Кстати, настоятельно советую тебе познакомиться с местным садом. Это прекрасное место, а свежий воздух, несомненно, будет тебе полезен, - буквы совсем незаметно изменили наклон, но Ольгерду, как внимательному читателю, хватило и этого намека. О’Дим был в курсе его вчерашней отлучки, и оставалось лишь гадать, что еще ему было известно. - Отправляю вместе с цветами частичку своей заботы. С любовью, дядя Вилли” Ольгерд второй раз пробежал глазами найденную в букете ядовито-красных цветов записку и с заколотившимся сердцем швырнул ее на столик. Ведешь себя как девица, которой сделали непристойное предложение, - подумал он и скривился от нелепости этой мысли. Солнечный луч игриво скользнул по изящным строчкам, словно желая подчеркнуть их издевательскую заботливость. Однако, несмотря на двусмысленное содержание, письмо Ольгерда скорее обрадовало. Из него следовало как минимум два утешительных вывода: "а" - до вечера появления о’Дима можно было не ждать, и "бэ" - это оставляло ему возможность хорошенько все обдумать. В том, что действовать придется именно сегодня, он больше не сомневался. Ольгерд рассеянно почесал щеку, на секунду замер в замешательстве, а потом криво усмехнулся. Как ни странно, труднее всего было отвыкнуть от бритвы. Что ж, одной заботой уже меньше… и теперь он почти знал, что делать. Разумеется, ключевым словом здесь было "почти". Во многом успех его предприятия зависел от того, успеет ли Алия сделать то, что он просил… и от дальнейшего поведения остальных участников событий. Слишком много неопределенности для и без того неопределенной ситуации, но другого варианта у него не было. - Сегодня или никогда, - пробормотал он, обращаясь к пустой комнате. - И да помогут нам боги. На молельной башне мелодично забил колокол, призывая верующих к утренней молитве. Ольгерд решил, что это хороший знак, просто потому, что удача была ему необходима. Если план сработает, сам построю храм и зажгу там миллион свечей. Колокол равнодушно продолжал бить.