Несбывшаяся мечта

Я думал застать ее плачущей, но к моему приезду на ее лице уже не было заметно даже следа слез. Она солнечно улыбнулась, отпирая дверь. Предложила зайти и выпить с ней чаю. Дома, кроме нее, оказывается, никого не было. Шинго ушел гонять в футбол с одноклассниками, отец еще не вернулся с работы, а мама отправилась по магазинам. Вместе мы поднялись в ее комнату. За чаем моя Усако долго и трогательно извинялась за доставленное беспокойство, сказала, что сама не поняла, что это на такое нее нашло, когда мы говорили по телефону. — От меня столько хлопот, Мамо-тян, прости. Я медленно пил обжигающий чай, следя за ней внимательным взглядом. В домашней одежде, в коротком бледно-розовом атласном халатике, обнажающем по-детски круглые коленки, она казалась мне еще красивее. Хотелось схватить ее в охапку и самозабвенно покрывать лицо страстными поцелуями, но я остановил свой порыв. Так нельзя. Она устала, вымоталась за эти дни. Ей сейчас не до любовных похождений. Еще я думал, что, возможно, мне не стоило потакать ее капризу. Нельзя мчаться к ней каждый раз, когда она плачет, потому что меня нет рядом. Мы ведь не сможем постоянно быть вместе, придется иногда и разлучаться. Усако надо привыкнуть обходиться без меня. И в другое время я бы так, возможно, и поступил: успокоил ее по телефону и назначил встречу на следующий день. Однако после произошедшего со мной и с ней в недавней войне оставить ее плакать в одиночестве было бы чересчур жестоко. — Давай налью ещё, — она взялась за чайник, собираясь налить мне другую чашку чая, но я накрыл ее руку своей ладонью. Наши взгляды встретились. В ее глазах я прочел нежность и тревогу. — Скажи мне, Усако, чего ты так боишься? — спросил я. Она поставила чайник на место и уселась напротив меня, подобрав под себя ноги. — Ты ведь боишься, да? Скажи, в чем заключается твой страх? Возможно, я смогу помочь? — Мне кажется, всё в этом мире висит на очень тонкой ниточке, Мамо-тян, — вдруг необыкновенно серьезно произнесла она, не глядя на меня. — Мы знаем наше будущее, благодаря Сецуне, но… Сколько раз оно находилось под угрозой! Что если Хрустальный Токио, Малышка — это просто наша мечта? — О чем ты? — от этих ее слов мне стало вдруг неуютно. — Ты видела Чибиусу своими глазами, прикасалась к ней, говорила с ней, держала ее за руку! Разве это была мечта? — Я также держала ее на своих руках, когда она исчезала, потому что тебя похитила Нехиления, и будущее могло измениться! Но наша с тобой мечта оказалась сильнее, чем кошмары Нехилении, и Чибиуса выжила. — Подожди… Ты боишься, что случится нечто, и это изменит наше будущее? Она кивнула. — Что может случиться теперь, когда война окончена? — удивился я. — Не знаю. Но мне страшно! — Хорошо, кажется, я знаю, что надо делать, — поднявшись из-за стола и подойдя к ней, я раскрыл объятия. — Иди сюда. Она всхлипнула и, вскочив на ноги, крепко обняла меня за плечи. — Надеюсь, теперь тебе не кажется, что наше будущее — просто мечта? — стараясь говорить по возможности спокойнее, спросил я. — Какая я глупая, Мамо-тян, — пробормотала она, прижимаясь щекой к моей груди. Я осторожно поцеловал ее душистые волосы, потом лоб и губы. Сначала это были тихие робкие поцелуи, но затем они стали превращаться во все более страстные и глубокие. Все мои обещания самому себе не форсировать события в этом направлении полетели к черту. Я подхватил Усако на руки и осторожно опустил на постель. Она не сопротивлялась. Ее глаза были слегка прикрыты ресницами, губы вздрагивали, дыхание стало частым и прерывистым. Моя ладонь легла на пояс ее халата. Я медленно развязал узел. Шелк подался так легко… Кончиками пальцев я коснулся теплой бархатистой кожи под халатом, наклонился к ней и снова поцеловал полураскрытые влажные губы. Ее дыхание было обжигающе горячим… Она провела рукой по моей спине и, крепко обняв, притянула ближе. Мои губы скользнули по ее тонкой девичьей шейке, задержались на трогательной ямочке между ключицами, лаская нежную кожу… Но вдруг что-то изменилось. Я ощутил это, будто повеял холодный ветер. Ее тело напряглось и стало необыкновенно далеким и чужим. Будто все это время я слышал прекрасную мелодию на скрипке и вдруг кто-то неожиданно порвал струну. Секунду или вечность слышался этот надрывный звук, потом все смолкло. Воцарилась тишина. «Это уже не моя Усаги», — мелькнула в голове странная мысль. Наши объятия разжались почти одновременно. Мы лежали рядом, испуганно глядя друг на друга, словно маленькие дети, зашедшие в своей игре слишком далеко. Надо было что-то сказать, чтобы нарушить это тягостное молчание. — Прости, Усако… Я повел себя, как эгоист и подлец. Воспользовался ситуацией и твоим состоянием. Прости. Я отвернулся и стал лихорадочно застегивать пуговицы на рубашке. Пальцы соскальзывали и не слушались. — Мамо-тян… Я оглянулся и увидел, что ее глаза полны слез. Она сидела на постели, обняв себя за обнаженные плечи. — Я напугал тебя? — спросил я, смертельно боясь услышать «да» в ответ. Она отрицательно покачала головой. — Тебе из-за меня стало еще хуже? Снова молчаливое отрицание. Мне вдруг захотелось схватить самого себя за шиворот и хорошенько отдубасить. Называется, успокоил девушку! Убедил ее не волноваться о будущем! Болван! Идиот! Не найдя ничего лучшего, что можно было бы сделать, я медленно накинул халат на ее дрожащие плечи. — Ты могла бы меня простить? — спросил я, заглядывая ей в лицо. — Я не обижена… Просто… У меня внутри все перепуталось, Мамо-тян, — она всхлипнула. Я нежно притянул ее к себе. Она положила голову мне на плечо. Внизу стукнула закрываемая дверь. — Мама вернулась, — спокойным голосом произнесла Усако. — Мы больше не одни. — Но ты успокоилась? Тебе уже не страшно? — Кажется, нет. Однако меня по-прежнему не покидало ощущение того, что она безмерно далека от меня. Все дальше и дальше… И я не могу удержать ее. Усаги постепенно ускользает, словно призрак. Это смутное ощущение не покидало меня, даже когда я вышел на улицу, когда вернулся к себе домой, уселся за ноутбук и начал писать реферат. Я снова и снова вспоминал то, что случилось сегодня. Сначала я держал в объятиях свою невесту, свою Усако, но в какой-то момент она исчезла, и я понял, что обнимаю чужого мне человека, и я для нее — чужой. Это ощущение было таким ясным, а я отказывался понимать, почему это произошло. — Черт! Я выключил ноутбук и отправился в душ. Это было единственное, чего мне сейчас больше всего на свете хотелось. *** Не помню, как я поужинала вместе с семьей. Еда казалась мне абсолютно безвкусной, словно сделанной из клейстера и бумаги. После ужина я поднялась в комнату и уселась с ногами на кровать, обхватив себя за плечи. Хотелось закрыться и спрятаться от всего мира. Что со мной происходит? Я медленно вернулась к воспоминаниям о сегодняшней встрече с Мамору. Он решил, что его поступок испугал меня. Господи, да я сама напрашивалась на этот поступок уже давно! Я сама этого желала. По крайней мере, вначале. Что же произошло потом? Выражаясь прозаически, я вдруг поняла, что заниматься любовью с Мамору — это далеко не то же самое, что гулять с ним по выходным в парке, целоваться украдкой, чувствуя себя совсем взрослой, получать от него подарки на день рождения и милые сюрпризы просто так, от случая к случаю. Это совсем не то же самое, что сражаться вместе против демонов, и потом, отдыхая в его объятиях после очередной трудной битвы, мечтать о прекрасном будущем вдвоем навеки. Только сейчас я вдруг осознала, что раньше никогда всерьез не задумывалась над вопросом, а нужно ли мне от Мамору нечто большее, чем красивые алые розы и невинные поцелуи под луной? Это казалось таким само собой разумеющимся: если я люблю его, мне должно хотеться стать его женой, родить ему детей и жить вместе с ним долго и счастливо. Да, я именно этого и хочу! Или… нет? Может быть, сегодня просто неудачный день? Если бы он пришел вчера или завтра все было бы по-другому… Я бы не оттолкнула его, а он бы не подумал, что причинил мне боль. Господи, я совсем себя не знаю! Я думаю, что мне хочется одного, а, выходит, что хочется чего-то совершенно другого. Неужели я обманываю себя? Сначала какие-то непонятные чувства к Харуке, потом Сейя, и эти странные сны… Теперь вообще все запуталось настолько, что я уже не знаю, какое из моих чувств можно назвать любовью, а какое нет. Как быть дальше? Из состояния мрачной задумчивости меня вывело появление Луны, маленькой темной тенью соскользнувшей с подоконника на пол. Стукнула, закрываясь, оконная рама. Чем-то весьма недовольная Луна прошествовала вдоль всей комнаты, запрыгнула на тумбочку и уселась там, свернув кольцом хвост и отвернувшись мордочкой к зеркалу, будто меня вовсе не было в спальне. — Что это с тобой? — я заподозрила неладное. — Идиот! Кретин несчастный, — буркнула в ответ злая Луна. — И кто это, интересно, кретин и идиот? — меня слегка позабавила ее досада. — Артемис, конечно! — она обернулась ко мне. Если вы когда-нибудь видели разозленную кошку, вы поймете, как выглядела Луна. — Вы поссорились? — уточнила я. Она яростно кивнула. — Почему? Ведь все было так хорошо, — не понимала я. — Потому что Артемис — кретин несчастный, — пояснила Луна. — А если говорить конкретнее? Что между вами произошло? — Представляешь, этот болван вздумал меня ревновать! И к кому? К фотографии Ятэна, — Луна фыркнула. — Надо быть таким придурком! Я сегодня пришла в гости к нему и к Минако-тян. А у Минако в спальне над кроватью висит плакат с фотографией Ятэна… «Так-так, Минако-тян! Значит, фотография Ятэна? — хмыкнула я про себя. — Вот Луна и выдала твой секрет. Ты все еще не забыла его. Но тебе не надо скрывать свои чувства от окружающих и от самой себя. В этом, подруга, тебе повезло больше, чем мне». — Я просто села на стул рядом с кроватью, чтобы дождаться Минако. Она пошла на кухню принести чего-нибудь к чаю, — продолжала рассказывать Луна. — И тут появился Артемис! Как увидел, что я смотрю на фото, так и взъелся на меня. Припомнил мне разом и передачу про домашних любимцев «звезд», и ванну в доме Ятэна, и прогулку в магазин. Обвинил в том, что во мне нет ни капли верности, что я влюбляюсь во всех симпатичных котов и парней, которых только вижу поблизости. Я обиделась и ответила ему, что к Ятэну у меня никаких чувств, кроме дружеских, не было и быть не могло. А у него ко мне — и подавно! Он любит только принцессу Какю, и никого кроме нее не замечает. Тогда Артемис возразил, что Ятен очень даже меня заметил, когда мы прощались с «Тремя Звездами» на крыше школы неделю тому назад. И я его ОЧЕНЬ даже заметила! Отправляйся, говорит, к нему на Кинмокусей, принимай свой человеческий облик. Ятэн тебя полюбит, женится на тебе, ведь ты и в человеческом облике — красавица… А ко мне больше не возвращайся, раз я тебе не нужен! Переубеждать его было бесполезно. Совсем от ревности помешался, — закончила свое повествование Луна с тяжелым вздохом. — Значит, ты просто смотрела на фото Ятена, когда пришел Артемис? — поинтересовалась я. — Ну, возможно, я что-то пробормотала вполголоса про себя, — покраснев, призналась Луна. — Может быть, ты сказала, что скучаешь и хотела бы, чтобы «Три Звезды» снова прилетели в гости? Глаза Луны стали круглыми от изумления. — Ты что, пряталась в комнате Минако под кроватью? — Я просто предположила, что больше всего могло бы взбесить Артемиса. Знаешь, на его месте я бы тоже… — И ты?! — возмутилась Луна. — Я не имела в виду ничего особенного, говоря, что соскучилась по Ятэну! Точно так же я могу соскучиться по Рей, по Минако, Ами или Макото! По тебе, Чибиусе, Диане или Мамору-сан! — Да, но ты не принимала ванну вместе с Мамору, — улыбнулась я, — зато принимала ее с Ятэном, — я с улыбкой подмигнула Луне. — Эй, успокойся, — я провела ладонью по мягкой серой шерстке, покрывавшей спину Луны. — Артемис вспыльчив, но он не помнит обиду долго. Вы помиритесь завтра, я уверена. А если тебе захочется посмотреть на фотографию Ятэна, — я порылась в ящике и достала старый плакат с изображением «Трех Звезд», который некоторое время тому назад собиралась повесить на стену у себя в спальне, однако потом передумала. — Вот, держи! Дарю. Теперь он твой. — Усаги-тян! — Луна пыталась скрыть свою радость, но у нее это плохо получалось. — Ты, правда, подаришь его мне? — Конечно. Все равно он валяется в столе без толку, — как и всякая ложь в последние дни, эти слова болью отозвались в моей собственной груди. Я старалась не смотреть на лицо Сейи, улыбавшееся с плаката. — Бери! — я свернула плакат трубочкой и протянула Луне. — Спрячь его в комнате Чибиусы, все равно в мансарде сейчас никто не живет. И можешь смотреть на Ятэна когда и сколько захочешь. — Хм, — Луна вдруг как-то странно взглянула на меня, однако больше ничего не добавила, кроме этого задумчивого хмыканья, осторожно взяла плакат в зубы и исчезла за дверью комнаты. Проводив ее взглядом, я приблизилась к зеркалу и грустно посмотрела на свой бесплотный образ по ту сторону холодного стекла. «Луна, Минако и Ами… Как странно все сложилось». Лунный диск за окном стал меньше, превратился в тонкий серп, и робкий луч серебряного света едва просачивался сквозь не прикрытое занавесками окно, отражаясь в зеркале. «Кажется, все, кроме меня, способны сделать выбор. А для меня с каждым днем выбор становится труднее и труднее. Почему говорят, что боль разлуки утихает со временем? Мне, наоборот, с каждым днем становится только больнее. Не видеть его, не слышать его голоса… Господи, ведь совсем недавно я плакала от разлуки с Мамору. Плакала на плече у Сейи! Какая горькая насмешка! Теперь я плачу о Сейе на плече Мамору, только он не знает об этом». Я закрыла глаза, и непрошеные слезы побежали из-под ресниц, оставляя длинные влажные дорожки на щеках. Кожу на лице защипало: я слишком много плакала в последнее время по разным поводам. Но в груди щипало еще сильнее, и эта внутренняя боль заглушала боль физическую. Сколько же времени мое сердце носило в себе эту любовь и не позволяло мне узнать о ней? Когда я успела полюбить Сейю? В тот миг, когда он спас меня от меча Галаксии в последней битве? Или когда утешал, плачущую, под дождем на крыше школы? Или когда закрыл своим телом от рокового выстрела Тин Ньянко? А, возможно, я полюбила его еще раньше, слушая его песни, проникавшие в самую глубь души, видя его улыбку во время наших с ним недолгих и нечастых прогулок? Или, может, в тот день в аэропорту, когда впервые встретились наши взгляды, тогда же встретились и наши сердца? Но между нами пролегли не только тысячи световых лет родной Галактики… Есть еще Мамору, Хрустальный Токио, Малышка. Я не имею права погубить будущее Мамо-тян и Чибиусы! Не имею права предать человека, который любит меня еще с прошлой жизни, и которого я тоже люблю. Надо прекратить это! Если я не приду в себя, будущее начнет меняться, возможно, оно уже меняется из-за моей нерешительности. — Принцесса… — Что? — я обернулась, пытаясь понять, кто зовет меня. Но в комнате не было никого. — Принцесса Серенити… Голос был таким знакомым, но очень тихим, словно звучал издалека. — Кто здесь? Меня охватил леденящий страх. Я была в спальне совершенно одна, но меня не покидало ощущение чьего-то присутствия. Наконец, оглядывая комнату, я остановила свой взгляд на зеркале. В его глубине рядом с моим виднелось еще одно отражение: синеглазой девочки лет семи с нежно-голубыми волосами, сияющими в отблесках света Луны. — Принцесса, — она протягивала ко мне ладонь, словно пыталась прикоснуться ко мне через мое отражение, — принцесса, не бойся, — не договорив фразу, она исчезла. Я застыла на месте, в ужасе глядя в зеркало. На сей раз видение было отчетливым. Мне не могло показаться. Но какое отношение эта девочка имеет к моим мыслям о Сейе? Почему она появляется всякий раз, когда я вспоминаю о нем? Неужели она пытается сказать, что я своим поведением разрушаю оба мира — Землю и Иллюзион? Нет, только не это! Если это так, Усаги Цукино, тебя нельзя простить. * * * — Гелиос, просыпайся, сегодня такой чудесный день! — М-мм… Это вы, принцесса? Гелиос приоткрыл один глаз и сонно посмотрел на смеющуюся девочку, дергавшую его за руку. На его губах заиграла ответная улыбка. — Солнце вовсю светит! Погода прекрасная! Как ты можешь все еще оставаться в постели? — Ваше Высочество, а вы знаете о том, что у вас в волосах целый гербарий? — шутливо заметил Гелиос. Девочка засмеялась еще громче и завертела головой, стряхивая лепестки цветов, запутавшиеся в густых локонах цвета весеннего неба, озаренного солнцем. — Где же вы успели набегаться с утра пораньше, Ваше Высочество? — На поляне, в лесу и возле ручья. Я смотрела на розы, растущие возле колонн амфитеатра. Их становится все больше с каждым днем! И они все более крупные и красивые. Ты переживал, Гелиос, что розы плохо растут? Так вот — зря волновался. Я видела белые, золотые, розовые, алые и даже лиловые розы. А сегодня еще появились небесно-голубые, как мои волосы! Я так удивилась! — Чему удивляться? Иллюзион — мир прекрасной мечты. Здесь сбываются мечты всех людей Земли, если только они не несут в себе зла. Романтические мечты влюбленных почти всегда окрашены в цвет бесконечности. — Знаешь, я тебя подожду снаружи, а ты одевайся. Мы пойдем туда вместе. Ты должен их увидеть немедленно! Они такие красивые! — Обязательно, Ваше Высочество. — И перестань говорить мне «Ваше Высочество», — надула губки девочка. — Я чувствую себя неловко. И обращайся ко мне на «ты». Мы же друзья. — Но вы… ты ведь принцесса. И потом мне нравится так называть вас… тебя. — А мне больше нравится, когда ты называешь меня по имени. — Хорошо… Юмико, — он улыбнулся. — Так-то лучше, — девочка выскользнула за дверь, потом высунулась оттуда и добавила. — Не забудь, я тебя жду! Мы идем смотреть на голубые розы. А важные государственные дела, которые вы обсуждаете по утрам с королем Эндимионом, потерпят часок. — И почему я никогда не могу ни в чем отказать этой непоседе? — со вздохом сказал Гелиос себе самому, но так, чтобы Юмико услышала его. Со смехом она исчезла за дверью. * * * Спустя двадцать минут они сидели на ступеньках амфитеатра, и Юмико перебирала пальцами лепестки росшей поблизости голубой розы. — Послушай, — внезапно очень серьезно произнесла девочка, — я давно хотела спросить: как тебе удается переходить из Иллюзиона в мир людей? Почему это не получается у меня? — Я использую силу Золотого Кристалла. И у меня есть еще физическое тело, помимо этого. — То есть, в отличие от меня, ты — рожденный принц? — Нет, не принц. Я просто охраняю этот мир и Золотой Кристалл. Я служу королю и королеве Хрустального Токио. — А если бы я попросила тебя дать мне силу Золотого Кристалла, чтобы тоже перейти в мир людей, ты бы мог дать мне ее? Совсем ненадолго! — неожиданно спросила Юмико. — Зачем? — удивился Гелиос. — Ты разве несчастлива здесь? Юмико отпустила розу и сжала руки в коленях. — Я… хочу пойти в мир людей, чтобы найти одного человека. Очень важного для меня человека. Он внимательно посмотрел ей в лицо. — Ты так сильно хочешь этой встречи? Юмико рывком подняла голову, и Гелиос увидел слезы, бегущие по ее щекам. — Больше, чем сама до недавнего времени думала! — воскликнула она с пылом. — Вам бы не стоило видеться, — тихо заметил он. — Это только причинит тебе лишнюю боль. — Я готова вытерпеть ее. Он помолчал некоторое время, задумчиво глядя в ее блестящие от слез глаза. — Я ждал того момента, когда ты попросишь об этом. И вот, момент наступил. Я так полагаю, ты пыталась самостоятельно проникнуть на Землю, но у тебя ничего не вышло? Юмико покраснела и потупилась. — Прости меня, пожалуйста. — Ничего страшного, я догадывался об этом. Зеркала, водная поверхность и сны людей — двери, ведущие из мира Иллюзиона в реальный мир. Ты попыталась проникнуть последовательно через все три, но не смогла. Девочка подавленно молчала. — Ты знал, — прошептала она, нервно сцепляя пальцы в замок. — Почему же ты не ругаешь меня, как я того заслуживаю? Он нежно коснулся ее руки. — Я понимаю, что ты чувствуешь, вот поэтому я и не могу ругать тебя, хотя должен был бы. Я также знаю, что ты не способна причинить вред никому. У тебя такое же большое, любящее, бескорыстное сердце, как и у твоей матери. Неудивительно, что ты на нее так похожа, — с минуту он молчал, не отпуская ее руки, потом сказал. — Если я дам тебе силу Золотого Кристалла, ты должна будешь пообещать мне кое-что… Это будет очень трудное обещание, но без этого я не смогу тебе помочь. — Все, что угодно! — радостно воскликнула девочка, сжимая своей рукой ладонь Гелиоса. — Ты должна обещать, что не вмешаешься в естественный ход событий в том мире. Понимаешь, о чем я говорю? Юмико кивнула, мгновенно став серьезной. — Да. Понимаю. — Я знаю, это будет особенно тяжело, учитывая, какую силу ты получишь, оказавшись в мире людей. Соблазн будет велик. Если бы я не доверял тебе, я бы ни за что не позволил тебе даже приблизиться к дверям того мира… — Не беспокойся, я не собираюсь менять ничье будущее. Я сама буду страдать, если из-за меня пострадают невинные люди. Никто не узнает, кто я и откуда пришла. — Даешь слово? — Гелиос крепче сжал ее пальцы. — Клянусь! — твердо ответила Юмико. — Хорошо, — он встал в полный рост и выпрямился. — Я сделаю это ради тебя, потому что ты одна из тех, кого я люблю всем сердцем. Он поднес сложенные ладони к груди, и оттуда появилось золотое сияние, сформировавшееся в небольшой кристалл. Гелиос взял кристалл и протянул его девочке. — Возьми и носи всегда с собой. Это небольшая частичка Золотого Кристалла. Увы, не вечная. Ее волшебной силы хватит на месяц или около того. Как только перейдешь в реальный мир, у тебя появится физическое тело, и ты будешь выглядеть, словно обычная семилетняя девочка. Живи и делай, что хочешь, но никому не показывай своей силы и не говори, кто ты. Когда свечение кристалла начнет угасать, знай, что тебе пришла пора возвращаться. Если ты не успеешь вернуться до того, как он окончательно погаснет, ты погибнешь. Потому что, милая Юмико, ты знаешь: в том мире у тебя нет собственного тела. Душа твоя может существовать лишь в Иллюзионе, либо внутри тела, созданного силой Иллюзиона. Когда временный Золотой Кристалл погаснет, твое тело растворится, а душа рассыплется звездопадом по небу. В таком случае у тебя останется единственный шанс выжить, если вдруг кто-то поймает одну из упавших звезд в ладони и загадает бескорыстное желание. Только в этом случае ты вернешься в Иллюзион. Но до трагедии лучше не доводить, не так ли? Юмико осторожно взяла талисман из рук Гелиоса. Он пульсировал, словно живой, в ее пальцах, испуская теплый золотистый свет. — Спасибо, Гелиос! — она бросилась к юноше, обвивая его шею руками. — Я так тебе благодарна за то, что ты сделал для меня! — Надеюсь, я поступил правильно, — тихо проговорил он, в свою очередь обнимая девочку. — Запомни, Юмико: ты обязательно должна успеть вернуться до того, как кристалл совсем погаснет, иначе ты погибнешь. Ты поняла? Голос его дрожал от волнения. — Не беспокойся, все будет хорошо. — Я буду все время думать о тебе, слышишь? Удачи, принцесса! — До свидания, Гелиос! Она разжала объятия, отошла от него на шаг. — Сила временного Золотого Кристалла, — произнесла она, поднимая талисман высоко над головой, — открой для меня врата двух Миров! * * * После занятий, как нарочно, начался проливной дождь, словно меня ждал. Хорошо, что я успела взять из дома зонтик. Сегодня придется идти одной. Мако отправилась на занятия в кулинарный кружок, у Рей дополнительные уроки, у Ами практика в компьютерном классе, Минако просто куда-то убежала без объяснений, никого не дождавшись… Возможно, к какому-нибудь симпатичному парню. Я улыбнулась про себя. Хорошо бы, если это было так. После стольких неудач в любви Минако заслуживает счастья. Раскрыв зонт над головой, я пошла быстрым шагом вдоль улицы, стараясь не наступить в лужу. А то это мое любимое занятие — поскользнуться, упасть, вымокнуть до нитки, а потом весь вечер сушить одежду и ругать себя за неосторожность. Надо обязательно позвонить Мамо-тян. Попытаться как-то загладить вчерашнее… Ой, какое красивое платье в витрине! Вот бы мне такое! И пойти с Мамору в ресторан в этом платье, и долго танцевать там под медленную музыку. Нужно выбросить из головы Сейю и как можно скорее. Эта любовь невозможна. Со вздохом я уже собралась отходить от витрины, как вдруг меня сковало некое оцепенение. В витрине я ясно увидела уже знакомое мне отражение девочки лет семи со светло-голубыми вьющимися волосами до плеч, коротко остриженной челкой и огромными темно-синими глазами. На ней была надета синяя куртка, белый берет с тонкой синей полосой. В руках девочка держала голубой зонтик, почти под цвет ее волос. На плече висел детский рюкзачок, вроде тех, с которыми ходят дети в начальные классы. Она смотрела прямо на меня, не говоря ни слова. Немея от страха, я медленно оглянулась, ожидая, что сзади меня опять никого не окажется, а, когда я повернусь к витрине, исчезнет и отражение. Но, к моему удивлению, когда я обернулась, то увидела, что за моей спиной и, правда, стоит семилетний ребенок, с интересом и детской непосредственностью глядя прямо мне в глаза и солнечно улыбаясь. Теперь я могла разглядеть девочку без помех. От того, что она не оказалась призраком, мой страх ничуть не уменьшился, и тому была вполне определенная причина. Этот незнакомый ребенок, стоящий в одиночестве под проливным дождем возле витрины универмага, был как две капли воды похож на принцессу из моего сна — Юмико.