***
На протяжении всей ночи с Каном Тина охватывала гремучая смесь томления и голода. “Мой!” - то и дело мелькало в его голове. Эта мысль была горько-сладкой, она несла с собой надежду и отчаяние. Кан принадлежал ему. Но пока – не по-настоящему, не полностью.***
Когда Кан проснулся, сходил в ванную, привёл себя в порядок и вышел в гостиную, то та показалась ему гораздо уютнее, чем вчера. Возможно, потому, что сквозь тюль на окнах ярко светило солнце, а на маленьком столике у дивана стояли тарелки с едой, чайник с чаем, небольшие белоснежные чашки с блюдцами и корзиночка с разными десертами. Кан улыбнулся и присоединился к Тину за столиком. - Выспался? - Тин тоже улыбнулся и налил ему чашку чая. - Ага, - кивнул Кан. Тин иронично вскинул бровь. - Ничего не проспал? - Неа, - Кан с усмешкой мотнул головой, глотнув чая. - У меня сегодня лишь тренировки на поле и начнутся они через пару часов. Он быстро справился с супом из омара, цыплёнком по-королевски и шоколадным пудингом, воздушным и покрытым кремом. Утоляя голод, Кан постепенно успокаивался и тревожные эмоции, которые вспыхнули в нём, стоило ему проснуться, отпустили его. В конце концов, Кан почувствовал себя как-то по-домашнему, словно так и должно было быть, словно бы они с Тином вот так каждый день сидят напротив друг друга, едят, пьют чай, наслаждаются восхитительными пирожными и говорят о пустяках.***
Вечером, когда Кан шёл с поля после долгих тренировок, на которых Тайп и Текно его просто кошмарно загоняли, ему позвонил Тин и сообщил, что сегодня не сможет подвезти его до дома. И даже хуже – что на несколько дней вынужден уехать вместе со всей своей семьёй в загородный дом, где будет проходить празднование Дня Рождения его племянника. Сказав об этом, Тин спросил, не сердится ли Кан на него из-за этого. Ведь это будет означать, что они не увидятся почти неделю. Кан в ответ весело засмеялся и заявил, что совершенно не сердится, зная, что хоть Тин и состоит в жуткой конфронтации со своим братом, но племянника своего он любит, так что ему, Кану, нет причин волноваться из-за нескольких дней отсутствия Тина. Заканчивая разговор, Кан пожелал Тину, по крайней мере, постараться приятно провести время, несмотря на общество Тула. Затем Кан убрал телефон в рюкзак, дошёл до остановки – и проплакал целый час, пока ждал автобус. А позже, уже ночью в своей комнате, заподозрил, что заразился какой-то новой и странной болезнью, первые симптомы которой – ментальная неустойчивость, тоска и постоянное трепетание мотыльков в животе.***
В день возвращения Тина, Кан проснулся в пять часов утра. В груди у него щемило, как бывало перед началом матча, в котором он являлся одним из игроков. Спустившись на кухню, Кан выпил стакан апельсинового сока и съел какое-то печенье, но неприятные ощущения внутри него не утихли. Беспокойно пошатавшись по кухне, он в итоге прошёл в гостиную и сел на диван. Когда показались его мама и сестра, Кан постарался вести себя как обычно. К счастью, никто не мог прочесть его мысли. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то догадался, что творится у него в голове. Впрочем – Кан нахмурился – как кто-то может прочесть его мысли, если даже он сам не знает, что ему думать? Как бы то ни было, лишь необычный блеск глаз Кана выдавал его внутреннее смятение. - Ого! Никогда ещё не видела тебя таким симпатичным, Пи’Кан! - искренне поразилась Лэй, оторвав взгляд от экрана своего телефона и внимательно на него посмотрев. - Конечно, ты всегда был хорошеньким, но, глядя на тебя сейчас... хм, я думаю, теперь ты на пути к тому, чтобы стать прямо таки красавчиком. На секунду Кан растерялся, не зная, что ответить. Да, он сегодня провёл больше времени в ванной, чем обычно, и одежду выбирал более тщательно, но всё равно не рассчитывал особо похорошеть. - Д-да, правда? - чересчур высоким голосом произнёс Кан, когда к нему вернулся дар речи, а потом порывисто подскочил к сестре. - Лэ-э-э-эй! Лэй, если бы ты знала, каким глупым я себя сейчас чувствую! - Глупее обычного? - поддела его та, и хотела было вернуться взглядом к экрану своего телефона, но Кан не позволил ей этого, затормошив за руку. - Ай, Пи’Кан! - Лэй, я, в самом деле, хорошо выгляжу? Скажи честно! - умоляющим тоном потребовал Кан, не переставая тормошить сестру за руку. - Сегодня Тин, наконец, возвращается, и мы договорились встретиться в кафе, а я чувствую себя так по-идиотски! И неуверенно! И я нервничаю ужас просто как! Я даже не знаю, куда буду девать руки, когда увижу его! Куда я их обычно девал раньше?! Лэй поморщилась от его словесного извержения, затем, с трудом отцепив брата от себя, хмыкнула и воззрилась на него со снисходительным видом. - Я уже достаточно сказала о твоей внешности, не наглей, - сказала она строго. - А если ты чувствуешь неуверенность, то это показатель того, что ты становишься умнее, Пи’Кан. Не помнишь, каким ты был ещё недавно? Белое – значит белое. Чёрное – значит чёрное. И никаких оттенков. Ты сделал большой шаг вперёд, раз понимаешь, что люди не могут быть уверены ни в чём, особенно если речь идёт о глубоких чувствах. Кан нервно засмеялся. - И что? Мои опасения, что я делаю нечто совершенно неразумное, на самом деле означают что-то важное? - Да, - кивнула Лэй. - Это признак приближающейся зрелости. - А? - Пи’Кан, не глупи! - Лэй закатила глаза. - Но, Лэ-э-эй, я, правда, не понимаю! - проныл Кан. Лэй вздохнула, заставляя себя проявить терпение по отношению к своему непутёвому брату. - Я просто считаю, что все мы начинаем лучше понимать свои глубинные инстинкты, когда становимся старше, - глубокомысленно изрекла она, скрестив руки на груди. - Например, в десять лет мы узнаём в школе разные факты, которые пихают в нас учителя, чтобы уже к пятнадцати годам понять: там, где речь идёт о человеческих существах, факты всегда составляют лишь десятую часть истины. Ты понял? - Ничего не понял, - выдал Кан с округлившимися глазами. Лэй не удержалась и влепила ему подзатыльник. - Ай! - Кан насупился. - Ладно, я понял лишь то, что ты пытаешься дать мне какой-то сестринский совет. Только до меня не доходит, какой именно. - Пожалуй, что так, - фыркнула Лэй. - Короче говоря, моё нутро подсказывает мне, что Пи’Тин – замечательный парень. Потому что я, в отличие от тебя, рано научилась верить своей интуиции. И, на мой взгляд, тебе не стоит тратить слишком много времени на какие-то там опасения. Пи’Тин – подходящий человек для тебя. Его личность идеально гармонирует с твоей личностью. Будда, да будь он даже девушкой, он и тогда был бы подходящим! Я убеждена в этом. У Пи’Тина так глаза загораются, когда он с тобой! А всякий раз, как ты на него смотришь, видно, насколько сильно он тебе нравится. У Кана открылся рот от удивления. Он и не думал, что про него и Тина можно сказать такое. Неужели правду говорят и со стороны действительно виднее?***
Кан нервничал на протяжении всего времени, что они с Тином провели в кафе. Он даже почти ничего не ел, а если и ел, то лишь для того, чтобы заполнить этим действием очередную неловкую паузу в разговоре. В его душе всё нарастало и нарастало волнение, которое медленно превратилось в страсть, когда Тин поймал его взгляд. - Соскучился по мне? - с улыбкой поинтересовался Тин. Кан смутился. Хотя – какого чёрта? Он уже давно должен был перестать смущаться Тина! Он и переставал, вроде как. Так, почему эта ерунда вновь вернулась? - Ну... - тихо пробормотал Кан в ответ. Не говоря больше ни слова, Тин поднялся на ноги и, потянув Кана за собой, бросил на столик плату за их обед, а также щедрые чаевые. На улице, возле кафе он поднял руку, чтобы остановить такси, и тут же из-за угла появилась машина, резко затормозив возле них. - Воу! Никогда такого не видел! - воскликнул Кан, пытаясь разрядить напряжение. - В чём твой секрет? - Вероятно, водитель понял, как мне невтерпёж, - усмехнулся Тин, после чего сел в такси, назвал адрес своей квартиры, дождался, когда усядется Кан, и провёл своей ладонью по его щеке. Однако тут же резко отодвинулся. - Чёрт, до тебя опасно дотрагиваться: боюсь, что не выдержу, - вздохнул он, прикрывая глаза. - Хорошо, что нам недалеко ехать. - Подожди-ка, - нахмурился Кан. - А как же твоя машина? - Потом её заберу, - отмахнулся Тин. - Сейчас мне нельзя за руль. Едва они вошли в квартиру, он обнял Кана, поцеловал с мучительной жаждой и упал с ним на постель, нетерпеливо пытаясь его раздеть. Накрыв руку Тина своей рукой, Кан остановил его. - Я сам, - шепнул он. - Ты просто смотри, Тин. Кан соскользнул с кровати, встал возле неё и, быстро стянув с себя футболку, стал неспешно расстёгивать джинсы. Затем позволил им упасть к своим ногам. Грудная клетка Тина начала вздыматься и опадать неровными рывками. Пальцы Кана слегка подрагивали, когда он потянулся к своим боксерам, а щёки стали пунцовыми. Тин же в этот момент хотел просто швырнуть его обратно на кровать, но Кан увернулся и принялся снимать с себя боксеры с той же продуманной неторопливостью, с какой снимал джинсы. Он ещё ни разу не раздевался с намерением подразнить Тина, и теперь обнаружил, что голодное желание, вспыхнувшее у того в глазах, просто великолепно. Когда вся одежда валялась у ног Кана, Тин с низким рычанием, похожим на звериное, вскочил с кровати и притянул его к себе вплотную. - Больше не могу, - глухо заявил он. - Ещё немного и я умру от такой пытки. Кан обвил его шею своими руками. - Но ты только подумай, Тин! - заулыбался он. - Какая интересная смерть! - Я знаю множество гораздо более интересных вещей... - с этими словами Тин ещё крепче прижал его к себе. Он целовал Кана с почти жестокой страстью, когда тот помогал ему раздеться. Потом Тин положил его на кровать с неожиданной нежностью и стал ласкать руками, пока Кан не ощутил предательскую дрожь во всём теле. Тин убрал с его лба повлажневшие прядки волос. - Как же мне нравится смотреть на тебя, когда мы в постели, - хищно сообщил он. - Ты такой соблазнительный в своей непосредственности... Слегка проведя пальцами по внутренней стороне его бедра, Тин чуть улыбнулся, увидев, как Кан снова задрожал в ответ, как снова вспыхнул от удовольствия. - Ти-и-и-ин, я тоже больше не могу... - жалобно простонал Кан, едва улавливая смысл произносимых Тином слов. Его тело выгибалось навстречу натиску Тина, а дыхание с шумом вырывалось из груди. Наконец, Тин накрыл его собой, и вскоре наслаждение захватило Кана целиком, погрузив сознание в какую-то жаркую, манящую тьму.***
Придя в себя после того, как их страсть улеглась, Кан вдруг понял, что – как и в прошлый раз – у Тина опять не нашлось для него любовных признаний. Во всех фразах и взглядах Тина сквозила одна лишь жажда обладания. “Может, дело не в том, что он устал ждать от меня взаимности? Может, дело в том, что ему просто перестала быть нужной эта взаимность? - с испуганно забившимся сердцем подумал Кан. - Он разлюбил меня и теперь только хочет? А потом – что? Потом исчезнет и его желание, так что ли?” Тин неожиданно слегка отодвинулся от него, и Кан остро почувствовал это, хотя их тела остались сплетёнными посреди огромной кровати. - Не спишь? - удивился Тин и поцеловал его в распухшие от недавних поцелуев-укусов губы. - Поспи, Кан. У тебя ведь завтра тренировка, верно? Затем он дотронулся до щеки Кана ладонью и погладил её. Кан не понимал, почему его сердце внезапно показалось слишком большим для тела. Он увернулся от прикосновений руки Тина, перекатился на живот и ответил: - Ага, я посплю. Но, дождавшись, когда уснул Тин, Кан покинул постель, закрылся в ванной комнате и проплакал там безостановочно минут двадцать. А, успокоившись, печально подумал, что какой бы странной болезнью он ни заразился, встретив Тина, секс определённо не кажется ему подходящим лечением.***
В течение следующих нескольких дней в их отношениях не происходило значительных изменений. Они вместе ели в перерывах между занятиями, а после занятий отправлялись гулять по городу. Погода стояла солнечная, но не слишком жаркая, поэтому они разъезжали по дорогам с открытыми окнами в машине, отдыхали на пляжах, загорали, купались в море, устраивали пикники прямо на берегу. Однако в их разговорах не было и намёка на непринуждённость, даже когда Кан болтал обо всём подряд, а Тин это комментировал. Впрочем, две темы находились под негласным запретом – их чувства друг к другу и то, что происходило между ними каждый вечер в полумраке квартиры Тина.***
В один из выходных дней они уехали с пляжа, когда уже темнело. В супермаркете на углу Тин купил сыр нескольких сортов, а в булочной – горячие хрустящие булочки и круассаны с шоколадным наполнителем. Добравшись до квартиры Тина, они разложили всё это на маленьком столике в гостиной и устроились вокруг него на мягком пушистом ковре. Тин, в основном, пил кофе, а вот Кан с аппетитом уплетал все вкусности за обе щёки. Ему казалось, что ни разу в жизни он не ел такой вкусной еды. - Теперь я точно знаю, почему ты спишь со мной, - с улыбкой пробормотал Тин, наблюдая за тем, как Кан со стонами удовольствия поглощает круассаны. - И почему же? - Кан метнул в него прищуренный взгляд. Тин выразительным взглядом указал на него и на еду. Кан рассмеялся. - А что? Твоё “эго” вдруг непоправимо пошатнулось, принц? - подколол он. - Возможно, - хмыкнул Тин. Закатив глаза, Кан доел последний кусочек круассана и сказал: - Тебе поможет, если я признаюсь, что сплю с тобой не только из-за деликатесов? Имеется... и пара других причин. - Надеюсь, они убедительные? - Тин облокотился на столик и пристально посмотрел на него. Веселье на лице Тина неожиданно сменилось абсолютной серьёзностью. - Так, почему же ты спишь со мной, Кан? Ответ уже сложился в голове Кана, но он пока не был готов произнести его вслух. Поведение Тина в последние дни, его некоторая отстранённость ощутимо на это повлияли. И если раньше Кана сдерживало полнейшее непонимание собственных чувств, то сейчас – неуверенность по поводу того, нужны ли Тину его чувства так же сильно, как самому Кану нужны чувства Тина. Равны ли они в этом? Чувствуют ли они одинаково? Что, если Тин всё-таки разлюбил его? Да, он десятки раз убеждал Кана, что этого никогда не случится, что Кан может верить ему на сто процентов. Однако пусть Кан и не был особо умным, но кое-какие вещи он понимал. Например, что это не от решения Тина зависит – будет ли он и дальше любить Кана. Иногда ведь чувства просто исчезают. И в последнее время, особенно в моменты их близости, Тин очень напоминал Кану человека, который больше не любит. Не любит его. В эти дни Кану чудилась в Тине тень, призрак того парня, которым Тин являлся не так давно и которого Кан иначе, чем “надменным мудаком с МК”, и не звал. Этот призрак мелькал в Тине буквально на пару минут, но всё же мелькал. Кан не знал, что насчёт всего этого думать и, главное, что со всем этим делать. Но чувствовать себя дураком, обманутым в своих ожиданиях, он ужасно не хотел. И тем более не хотел чувствовать... боль. Поэтому прежде, чем заветные слова успели сорваться с его губ, Кан торопливо ответил: - Естественно, потому что я хочу тебя. Какое-то время Тин сидел неподвижно, затем в пару движений преодолел разделявшее их расстояние, мягко ухватил Кана за волосы и запрокинул его голову так, чтобы удобно было поцеловать в губы. В глазах Тина пылало что-то непонятное, какая-то смесь эмоций, в которой можно было различить только... гнев. Кан не успел даже насторожиться, а Тин уже целовал его так, словно желал поставить на нём клеймо, свидетельствующее о том, что Кан принадлежит ему. После чего, не став тратить чересчур много времени на нежные прелюдии, к которым Кан привык, Тин овладел им с отчаянной силой. И Кан отвечал на все его действия с не меньшей страстью, не узнавая ни Тина, ни себя. Что опять случилось? Почему его слова вызвали у Тина такую внезапную реакцию? Ведь эти слова и так были очевидны. Или Тин всё же ждал от него другого ответа? Если так, тогда... тогда Кан просто кошмарно просчитался, в очередной раз пойдя на поводу у своих глупых мыслей и страхов. В итоге их пыл был истрачен слишком быстро, чтобы удовлетворить обоих, и они, перебравшись на кровать, вновь набросились друг на друга, ища удовольствия в более чувственных и неспешных ласках. Однако сдержанности Тина и терпения Кана хватило ненадолго, поэтому, в конце концов, они снова впились друг в друга всё с тем же отчаянным, неутолимым желанием. К утру Тин почти сразу заснул, а Кан лежал обескураженный, глядя в потолок и не понимая, что творится с ними обоими. Когда Тин слегка пошевелился, Кан невольно прижался к нему, словно в поисках защиты от того, во что медленно превращаются их отношения. “Я не хочу испытывать боль, Тин. Почему ты заставляешь меня испытывать боль?” - думал он, засыпая.