Сопротивление бесполезно

Встречаясь с Тином в кампусе во время перерывов между занятиями, Кан каждый раз чувствовал себя всё более неуверенно и беспомощно. Их отношения казались ему такими непонятными, что он не знал, чего ожидать в следующее мгновение. Кроме того, в кампусе на них постоянно пялились все, кому не лень. Особенно девчонки. Особенно некоторые девчонки – высокие, красивые, явно из богатых семей и явно когда-то встречавшиеся с Тином. У Кана была неплохая, в общем-то, память на лица и раньше он точно видел рядом с Тином, по крайней мере, двух девушек из тех, что теперь то и дело бросали на них взгляды украдкой. А одна девушка сегодня так вообще... увидела их и вдруг разрыдалась в окружении своих подруг. До Кана долетел лишь обрывок одной из её фраз сквозь всхлипы: “Как он мог?..” Кану хотелось провалиться глубоко-глубоко под землю, хоть он и понимал, что большинство из тех, кто глазеет на него и на Тина, не знают ничего наверняка. Возможно, только строят догадки о степени их близости. Это ведь действительно так странно, чтобы два таких непохожих друг на друга парня с разных факультетов, неожиданно стали проводить много времени вместе. Заметив, что Тин тоже обратил внимание на плачущую девушку, Кан замер на месте, не дойдя до широкого деревянного стола в тени деревьев буквально пары шагов, и тихо спросил: - Она тебе хоть нравилась? Тин поставил пакеты с едой на стол и обернулся к нему с каменным выражением на лице. - Не особо, - спокойно ответил он. - А вот ты ей определённо нравился, - буркнул Кан. - И, похоже, нравишься до сих пор. - Ей лишь кажется, что это так, - возразил Тин. - Но это у неё пройдёт. “Как у тебя прошли чувства ко мне? - невольно подумалось Кану. - Как ты теперь скрываешь это, притворяясь, что ничего не прошло?” - Это бессердечно, Тин, - вырвалось у него, но имел в виду он, скорее, себя, чем ту девушку. - А что я могу сделать, Кан? - раздражённо отозвался Тин. - Я ничем не могу ей помочь. - А ты помог бы ей, если бы не спал со мной? - не удержался от провокационного вопроса Кан. Тин сурово взглянул на него, после чего подошёл, небрежно засунув руки в карманы своих брюк. - Нет, - чётко ответил он. - Послушай, Кан, эта девушка лишь делает вид, что я ей нужен. - С чего ты так решил? - хмуро бросил тот. Тин со вздохом закатил глаза. - Она расплакалась не только перед своими подружками, но и перед всеми остальными, то есть – совершенно не скрываясь и понимая, что все станут жалеть её, - стал объяснять он. - А тебе не кажется, что человек, у которого по-настоящему разбито сердце, незаметно ускользнул бы подальше, чтобы избежать любопытных взглядов? Неужели ты считаешь, что это похоже на искреннее чувство? Кан почувствовал облегчение. - Нет, нисколько не похоже, - согласился он. Затем, снова ощутив на себе изучающие взгляды окружающих, Кан передёрнул плечами. - Тебя ещё что-то беспокоит? - после паузы поинтересовался Тин. - Просто... на нас пялятся, - напряжённо сказал Кан, пальцами одной руки с силой сжимая лямку своего рюкзака. Неожиданно его напряжённое высказывание прострелило Тина насквозь и словно подожгло какой-то внутренний фитиль. Если бы Тин мог рассуждать сейчас разумно и со свойственной ему невозмутимостью, то понял бы, что напряжение Кана вполне закономерно. Вот только Тин не мог рассуждать сейчас разумно и невозмутимо. На нём, наконец, сказалось и его собственное напряжение, которое копилось в течение последних недель. - И что? - вызывающе усмехнулся он. - Тебя это не волнует? - удивился Кан. - Я не играю по правилам, негласно принятым в нашем лицемерном обществе, Кан, - презрительно заявил Тин. - С моей репутацией это всё равно бессмысленно. И поскольку ты постоянно появляешься со мной в общественных местах, то должен был давно приготовиться к тому, что и твоя репутация пострадает. Кан нахмурился. - Это прозвучало как угроза, Тин. - Что, если это она и есть? - недобро припечатал тот. - Я могу за минуту погубить твой милый беспечный образ, что сложился о тебе у всех твоих знакомых. За пять минут – стереть его в порошок. Я без труда это проделаю, Кан. Ты уже стал предметом интереса в кампусе просто потому, что тебя часто замечают в моём обществе. Кан промолчал, осознав, что вновь имеет дело с непонятной агрессией Тина. - Вот как это будет, Кан, - продолжил Тин с мрачной усмешкой. - Если ты не откажешься сейчас пообедать со мной за этим столом под прицелом десятков глаз, то я буду вести себя прилично. - А если я откажусь, то ты сделаешь попытку показать всем, что мы любовники? - догадался Кан. - Это будет не попытка, - заверил Тин. Кан недовольно поджал губы. - Ну, вперёд, Тин. Хочу посмотреть, как ты это сделаешь, - парировал он с не меньшим вызовом в голосе. Тин прищурился. Он предоставил Кану более чем достаточно возможностей увидеть свою ошибку. Предупреждения не могли быть яснее. В любом случае, медлить в такой ситуации – значило бы показать свою неуверенность. Хуже того – слабость. Вести себя так с прежним Каном-врагом было бы опасно. С Каном-любовником – фатально. Взяв Кана за руку, Тин медленно провёл по ней своими пальцами и коснулся пуговки на рукаве его рубашки. Затем столь же медленно расстегнул её. Кан проследил за его действиями, расслышал шепоток неподалёку от них, но не шелохнулся. Тин же, прекрасно понимая, что на них устремлены многочисленные взгляды и что все шумные разговоры практически стихли, заговорил по-французски. Приглушённым тоном любовника он говорил о погоде, о новом телефоне, который задумал купить, о предстоящих экзаменах... Хотя сам Тин никогда никого не соблазнял подобным образом, потому что просто не нуждался в этом, он, тем не менее, видел и слышал, как это делают несчастно влюблённые европейцы, и сейчас в точности повторял их смехотворные интонации. “Да, пусть все действительно узнают, что мы являемся любовниками”, - с какой-то бесшабашной яростью думал Тин, при этом он ловко работал над пуговками рукава рубашки Кана, приближаясь к его запястью. Кан не издавал ни звука, только время от времени переводил взгляд с лица Тина на их руки с заторможенным выражением, которое Тин ошибочно интерпретировал как бессловесный ужас. Возможно, его интерпретация была бы более точной, если бы он полностью себя контролировал, однако ни о каком полном самоконтроле говорить не приходилось. Лицо Тина выражало чувственное влечение, голос звучал тихо и обольстительно. Впрочем, внутри он с беспокойством чувствовал, как его пульс начинает ускоряться. Вскоре пульс был уже скачущий. А потом Тину и вовсе пришлось поднапрячься, чтобы сохранять ровное дыхание. Проклятье, было время, когда он освобождал иностранок от их модных платьев, юбок и роскошного нижнего белья. Но никогда в жизни ему не приходилось расстёгивать пуговки на рукаве совершенно обычной рубашки парня. До встречи с Каном Тин неоднократно совершал непристойные вещи, да и с самим Каном в постели совершал, но почему-то ему ещё не приходилось чувствовать себя таким развратником, как сейчас, когда он расстегнул две пуговки, обнажил запястье Кана и положил свои пальцы на его нежную кожу. Тин был слишком занят поиском слова, которое определило бы его состояние, и потому не заметил, что глаза Кана приняли выражение весёлого замешательства. С другой стороны, даже если бы Тин понял это выражение, он бы не поверил; как чуть ранее не поверил бы в то, что придёт в возбуждение из-за чёртовых пуговиц и изящного запястья Кана, какие очень редко бывают у парней. Почему, спрашивается, до этого дня он не акцентировал на запястьях Кана внимания? Тин чувствовал, что запястья Кана теперь вполне могут стать его фетишем. В данный же момент хуже всего было то, что Тин не мог остановиться. Страстная экспрессия каким-то образом стала искренней, и он заговорил по-французски не о погоде или учёбе, а о том, как сильно он хочет расстегнуть абсолютно все пуговицы на рубашке Кана... после чего снять с него и прочие детали одежды одну за другой. А потом – просто скользить ладонями по его коже. Расписывая по-французски подробности своих фантазий, Тин стал неспешно ласкать запястье Кана. Тот в ответ лишь едва слышно вздохнул. И всё. Никакой борьбы, ничего, что говорило бы о сопротивлении. Тину не хватало воздуха, сердце его стучало так, как будто он долго за кем-то бежал. И когда сделал то, что хотел, оказалось, что он не может отпустить Кана. Пальцы Тина сомкнулись на его руке, он гневно посмотрел на Кана: пусть только посмеет, хотя бы попробует вырваться. Кан уставился на него округлившимися глазами. Потом моргнул, в очередной раз опустил взгляд на их сомкнутые руки и тихо произнёс: - Мне очень жаль, Тин. Ещё не совсем контролируя себя, Тин сумел сказать: - Не сомневаюсь. Но, как видишь, уже поздно. - Вижу, - Кан изо всех сил сдерживал улыбку. - Ух, Тин, теперь тебе никогда не восстановить свой образ надменного мудака! Тин ощутил беспокойство, но, проигнорировав его, усмехнулся и оглядел зачарованных сокурсников – как с его факультета, так и с других. - Канталуп, это тебе никогда не восстанов... - начал было он, но осёкся, увидев, как на лице Кана расцветает хитрое выражение. - Тина Мэдтанана постоянно замечают в обществе парня со спортивного факультета. А сегодня все видели и слышали, как он его соблазняет, - Кан поднял на Тина взгляд, его глаза весело мерцали. - Это было круто, Тин! Я и не знал, что французский язык такой... волнующий. - Я говорил о погоде, - с непроницаемым видом заявил Тин. - Я не знал. Но уверен, что никто всё равно не расслышал точных слов, только мягкий тон твоего голоса. Все наверняка подумали, что ты объясняешься мне в любви, - Кан широко улыбнулся. - Мне – заурядному парню, далеко не из богатой семьи и учащемуся по тайской программе. Только тут Тин с запозданием заметил изъян в своём плане. Слухи разлетаются быстро и теперь все в кампусе, в самом деле, будут убеждены, что Тин Мэдтанан влюблён в парня со спортивного факультета. И, судя по виду Кана, тот считал, что это улучшило репутацию их обоих, а не наоборот. - Нет, серьёзно, Тин, мне жаль, что из-за меня ты подорвал свой ледяной образ, - насмешливо протянул Кан, тем временем. - Но вообще ты сам виноват. Что тебе вдруг в голову втемяшилось? Хотя ты всё ещё можешь кое-что сделать: засмейся, повернись и уйди. Тогда все поймут, что я для тебя ничего не значу, что ты просто подшутил надо мной. Последние две фразы он проговорил уже без задора, в них слышалась затаённая боль, слышалось смятение. - Кан... - произнёс Тин севшим голосом. - Не можешь же ты всерьёз верить, что я поступлю так с тобой? - Почему нет? - Кан нервно дёрнул плечом. - И лучше отпусти, наконец, мою руку, пока у нас не прибавилось зрителей. - Плевать на них всех, - со злостью отмахнулся Тин. - Пойдём. Крепко держа Кана за руку, он пошёл по пешеходной дорожке, и Кану ничего не оставалось, кроме как спокойно пойти с ним – чтобы тот его не тащил. Тин привёл Кана за один из учебных корпусов МК. На чёртовы переговоры. Потому что Тин должен был это всё предвидеть и подготовиться, но дела пошли совсем не так, как он спланировал. Тин планировал устроить разгром и опустошение. Планировал в последний раз признаться Кану в любви, а потом – предложить ему расстаться. Однако в конечном итоге... В конечном итоге Тин понял, что не сможет так поступить и разозлился. Сколько бы он себя ни подстрекал за эти недели и особенно сегодня, но так и не смог заставить себя унизиться, снова сбросив с себя защитную броню. А ведь ещё недавно он верил, что Кан, пусть и неосознанно, но любит его, что с Каном броня ему больше не понадобится... Вот только её всё-таки пришлось нацепить. Тин не знал, как бы он справился с таким количеством ярости, гнева, огорчения, страсти и моментов ошеломляющего наслаждения, если бы не закрывался от Кана прочным щитом, не пропускающим чувства. Но несколько минут назад он услышал в голосе Кана боль и... - Кан, может, ты хочешь расстаться? - резко спросил Тин, не став ходить вокруг да около. Кан отшатнулся. - Почему ты спрашиваешь об этом меня? - с нажимом спросил он, сжав руки в кулаки и стараясь агрессивным видом замаскировать дрожь в голосе. - Если сам хочешь расстаться, так и скажи! - Как я могу этого хотеть? Я тебя люблю, - глухо признался Тин. - Любишь? Разве? - с горечью проговорил Кан. - Слово “разлюбил” тут больше подходит! Тин со вздохом покачал головой. - Н-да, пусть ты и самый милый парень, которого я когда-либо встречал, но ты всё же и самый глупый, - ровно прокомментировал он. - Держишь в уме лишь две мысли и то, судя по всему, неправильные и противоречивые. Затем, снова вздохнув, добавил: - Не говори ерунды, Кан. Я не переставал тебя любить. Кан проглотил ком в горле. - Но ты перестал это показывать, - указал он. - Потому что ты меня измучил. Ты всю душу мне вытрепал, - с прорвавшимся отчаянием объяснил Тин. - Сколько же можно, Кан? Последнюю фразу Тин произнёс на французском, дальше так и продолжив говорить на языке, которого Кан не понимал, о том, что он чувствует. Затем, глядя, как смягчается взгляд Кана, слыша, как учащается его дыхание, Тин дёрнул его на себя. - Тин... - рвано выдохнул Кан. - Ты так непростительно ведёшь себя со мной, Канталуп, - надтреснутым голосом говорил Тин на языке, который Кана по-настоящему заворожил. - Заставляешь хотеть тебя, делаешь меня удручённым, заставляешь жаждать того, что я поклялся себе не желать и не искать. Тин не стремился говорить намеренно поэтично, вот только на французском языке у него по-иному не получалось. Кан услышал тоску в его словах, но не отшатнулся, не попытался сбежать. А стоило Тину обвить его руками, Кан лишь задержал дыхание, потом выдохнул, и Тин уловил этот выдох, когда их губы соединились. Вопреки своей обиде, Кан не смог отказаться от поцелуя. Вместо этого он отказался от себя; такое искушение возникло у него сегодня во время спора о той плачущей девчонке, усилилось, пока он смотрел, как Тин расстёгивал пуговицы, и стало нестерпимым сейчас, когда они целовались за корпусом МК. В данный момент Кан ничего не хотел с такой силой, как слушать французский Тина, от которого у Кана мурашки бежали по спине, ощущать на себе его руки и умелые губы. Кан не смог удержаться и ответил на поцелуй, а его руки сами собой начали блуждать по груди Тина, пока не легли на то место, где билось сердце, билось так же тяжело и часто, как его собственное. До сегодняшнего дня Кан считал, что их взаимное желание, их притяжение друг к другу – это мощный магнитный ток. Он считал, что это сродни голоду, жажде и понимал это. По ночам Кан пылал, когда был вдали от Тина, видя его во сне. Днём же, думая о Тине, был нервным и беспокойным. Но, опять же, понимал это. Мысленно он даже иногда называл их влечение безумным, потому что они оба топили в нём всё то, что замалчивали. Выяснилось, что Кан ничего не понимал. Желание могло быть ещё и горячим чёрным водоворотом, в эту минуту оно разрывало его на части и в то же время неумолимо, с рискованной быстротой затаскивало куда-то вниз, туда, где вообще нет интеллекта, нет воли, нет стыда... Кан почувствовал, как руки Тина скользнули ему под рубашку, как его пальцы пробежались по голой коже, и задрожал, изгибаясь под этими прикосновениями. Он отвечал на поцелуи Тина со всем бесстыдством, которое в нём было. Кан отвечал на наглые толчки языка Тина так же горячо, как его тело отвечало на мягкое насилие ласк, прогибаясь, почти вдавливаясь в тело Тина. Выяснилось, что Кан хотел Тина с самого начала, ещё даже не понимая, что такое желание. На самом деле, это многое объясняло. Их конфронтацию в том числе. По крайней мере, её последние потуги. Выяснилось, что он полюбил Тина задолго до того, как осознал. А осознал Кан буквально на днях. Возможно, если бы кто-нибудь подробнее рассказал Кану об этом чувстве, он осознал бы всё раньше, не сомневался бы так долго, не мучил бы Тина. А, возможно, всё равно не осознал бы быстрее, чем получилось. Ведь осознание обрушилось на Кана лишь тогда, когда он интуитивно понял, что вот-вот потеряет Тина, что впереди замаячила реальная угроза подобного исхода.

***

В машине Кан ничего не слышал, только звучащую в шёпоте Тина потребность. А чувствовал – только тело Тина, особенно когда направил одно своё колено Тину за спину, правую руку закинул ему на плечи, левой провёл по его груди и прижался к нему вплотную. Тин изо всех сил держался жёстко, сосредотачиваясь на том, чтобы элементарно дышать. Кан сейчас был такой жаркий, гораздо податливее, чем обычно, и это кружило Тину голову. Как будто мало ему было той ловушки, в которую Кан его загнал и не выпускал. Полураскрытыми губами Тин спустился по щеке Кана вниз, к уголку его рта, дразня лёгкими поцелуями. Тин не мог остановить свой взгляд на чём-то одном, потому что Кан, его жар, казалось, был всюду. Тин тонул в трясине, в ушах адски громыхал пульс, пока его соблазнял этот недавний девственник, с виду всё ещё такой невинный. И Тину всего его было ужасно мало... Расстегнув на Кане рубашку, Тин захватил своими губами один из его сосков, и Кан мгновенно со стоном содрогнулся, усиливая трение их тел, беспомощно извиваясь в кольце рук Тина. Их руки столкнулись, сплелись на застёжках брюк. Тин справился с брюками и боксерами Кана быстрее, после чего резво избавился от собственной одежды. На нём осталась лишь наполовину расстёгнутая рубашка, когда он коленом раздвинул Кану ноги и проник в него торопливо смазанными пальцами. Кан откинулся головой на сиденье и часто, прерывисто задышал, впившись ногтями в его спину. - Обожаю тебя... - хрипло вырвалось у Тина, стоило ему окинуть всего Кана пылающим взглядом. - Не сдерживайся, Тин... - еле слышно попросил тот, жмуря глаза и кусая губы. Тин прошёлся влажными поцелуями по его шее, согнул одну ногу Кана в колене, поднял на свою талию и вошёл в него грубым рывком. Кан вскрикнул от острого удовольствия и подался Тину навстречу, ощущая, как всё то же удовольствие пробегает по его телу с каждым медленным, властным движением Тина в нём.

***

Лёжа на заднем сиденье машины и обнимая Кана, устроившегося на нём сверху, Тин сквозь собственные неровные вдохи и выдохи услышал его размеренное, мирное дыхание. Слишком мирное. Бросив на Кана недоверчивый взгляд, Тин позвал: - Кан? Но тот лишь что-то пробурчал и уткнулся носом ему в шею. “Похоже, я его избаловал, - вяло подумал Тин, всматриваясь в спящего Кана. - Как только гадёныш получает то, что хочет, он тут же забывает, чего хочу от него я”. Это он, Тин, должен был так сделать – вырвать у Кана признание, а потом помучить его своим молчанием. “А теперь этот неблагодарный фрукт ещё и уснул”, - Тин вновь раздражённо уставился на милое личико Кана. - Столько эмоций, Тин... - вдруг сонно пробормотал Кан, просыпаясь. - Сейчас я не чувствовал, что ты где-то далеко. Тин нахмурился. - Что? - А ты даже не ощутил разницы, да? - Кан с ворчанием вздохнул. - Наверное, потому, что для тебя секс не так нов, как для меня. - О чём ты? - всё ещё не понимал Тин. - О том, что я больше не потерплю такого, Тин! - вспылил Кан, резко приподнявшись на нём и начав одеваться. Их упорядоченный было мирок рушился у Тина на глазах. В одно мгновение его сердце из лёгкого стало тяжёлым, как свинцовый гроб с прахом инфантильных надежд. Ему надо было лучше соображать и не надеяться. Надо было понимать, что он всё сделает неправильно в своих первых настоящих отношениях. Но Тин не понимал, когда, в какой момент он всё испортил. Не понимал, зачем Кан дал ему надежду, начав с ним спать, и зачем теперь... Зачем теперь убил эту надежду, как только Тин в очередной раз позволил себе поверить, что тот всё-таки его любит. Лицо Тина застыло, и он даже не смог выдавить из себя чёрствый смех, чтобы спрятать боль. Однако, тоже начав одеваться, Тин решил, что должен постараться всё исправить. - Кан, я знаю, со мной бывает сложно... И всё же... - Сложно? Да ты просто невозможный, Тин! - напустился на него Кан с гневом и обидой. - Я начал думать, что ты меня разлюбил. Видел только, что по-прежнему хочешь. Это было единственным, в чём я не сомневался. Но добиться от тебя чёртовых чувств сегодня – это было труднее, чем затащить Гуччи к ветеринару! Тин, с тобой ведь то холодно, то жарко! И я не секс имею в виду! Вернее, не его... э-э-э... техническую сторону. Короче, если ты думаешь, что я буду терпеть эти твои дурацкие перепады температур, то думай лучше! В следующий раз, если я замечу, что имею дело с куском льда, вместо моего Тина, я просто развернусь и уйду! “Моего Тина...” - оторопело повторил Тин мысленно. - То есть... - он попытался найти в раздражённом потоке слов Кана истинный смысл и выразить его как-то более компактно. - В процессе физической близости тебе непременно нужна ещё и эмоциональная? - Да, чёрт возьми! - горячо подтвердил Кан, затем спохватился. - И я же сказал, что не только секс имею в виду! Ты вообще меня слушал?! “Интересно, я могу считать всё это его признанием?” - задумался Тин, рассматривая свирепое личико Кана и с улыбкой отмечая, что от гнева тот неправильно застегнул свою рубашку. - Я серьёзно, Тин! - Кан толкнул его в плечо. - Меня уже тошнит от того, что мы перестали разговаривать откровенно. Ты это начал и меня за собой потянул, а ведь я всегда был честным. Вся эта напряжённая неискренность между нами превратила меня в развалину, Тин. Я всё последнее время был долбанной развалиной. Одевшись, Тин со вздохом откинулся на спинку сиденья и уставился в окно. - Труднее, чем... Гуччи к ветеринару, - он растерянно усмехнулся. Кан затих. - Тин, с тобой всё в порядке? Тин потёр лоб. - Да. Нет. У меня взвинчены нервы, - он повернулся к Кану и посмотрел в его встревоженные глаза. - Это я, на самом деле, очень глупый, да? Тин проследил, как ослабевает на лице Кана непривычная сосредоточенность, как уголки его губ снова приподнимаются. - Мы оба, успокойся, - фыркнул Кан. - Но тебе хуже, потому что ты очень чувствительный. Иначе бы не запирался от меня в своём замке изо льда. - Я? Очень чувствительный? - переспросил Тин со смешком. - Конечно, ты, - Кан положил свою ладонь ему на плечо в качестве поддержки. - Но вообще... мы оба были в напряжении. “Чувствительный”, - хмыкнул Тин мысленно. - В напряжении – это да, - согласился он.

***

Приехав вечером в квартиру Тина, они заказали из ресторана цыплячьи грудки, нашпигованные крабами и тушённые в вине, а также – шоколадное суфле. - ...думал, ты всё понимаешь, Тин, а оказалось, что нет, - всё никак не мог успокоиться Кан и потому вываливал на Тина все свои хаотичные мысли даже во время их ужина. - Ты тоже неправильно понимал, да? Заслышав вопросительную интонацию, Тин поднял на Кана слегка рассеянный взгляд. Ещё немного и он потеряет нить разговора, потому что после столь насыщенного на нервотрёпку дня ему ужасно хотелось спать. - Что я неправильно понимал? - подавив зевок, уточнил Тин. - По-моему, всё, - пожал плечами Кан, тыкая вилкой в остатки суфле и раздумывая, стоит ли съесть ещё кусочек. - Ничего удивительного, что я сделал неправильный вывод. В общем, я, конечно, тоже виноват, но не потому, что у меня каша в голове. - Кан, расслабься, - успокаивающе произнёс Тин. - Интеллект никак не соотносится с интенсивностью эмоций. - Не могу я расслабиться, Тин! - скорбно воскликнул Кан, отложив вилку. - Я тебе ещё не всё сказал. Вот, например, не сказал о том, что не потерплю игр на публику, если ты в этом неискренен. - Сегодня я был искренен, Кан, - заверил Тин. - Хорошо, - буркнул тот, нахохлившись. - И раз уж теперь о нас с тобой как о парочке все знают, то следи за тем, какое впечатление ты производишь на девчонок. На парней, кстати, тоже, если что. Сегодня я почти ревновал, чтоб ты знал. Ну, к твоему прошлому. Уверен, тебе доставляет удовольствие смотреть, как многие вздыхают по тебе и пускают слюни, глядя на твои сексапильные физические данные, но... На этом моменте мозг Тина закоротило. “О нас с тобой как о парочке... почти ревновал... на твои сексапильные... - крутилось в его сознании. - Может, Кан сошёл с ума?” Тин уставился в свою тарелку, дрогнувшей рукой схватил чашку с кофе и чуть не поперхнулся. Значит, у Кана возникает чувство ревности... Кан способен всерьёз ревновать его? И Кан теперь полностью принимает то, что они встречаются, что у них постоянные отношения? Этот милый безумный парень спокойно дал это понять, как другой сказал бы: “Передай солонку”. И что, Кан даже не видит, что земля сдвинулась с оси? - ...а тебя, Тин, это даже не раздражает, - укоризненно продолжал Кан, тем временем. В своей голове Тин быстро поставил “на перемотку” всё то, что Кан сейчас говорил, потому что всегда слушал его, как бы ни отвлекался. - Зачем, интересно, мне смотреть на других, если у меня есть такой гиперактивный малыш, как ты? - улыбнулся Тин, облокотившись на стол и придвинувшись ближе к Кану. Кан поджал губы. - Всего несколько часов назад ты говорил о нашем расставании, - недовольно напомнил он. - Тогда я плохо соображал, - отмахнулся Тин. - Я был во власти моих деликатных нервов. Закатив глаза на подобное высказывание, Кан вздохнул. - Ладно, принимается, - не стал спорить он. - У меня тоже только сейчас мозг прочистился. - Видишь, какой у тебя острый ум, Канталуп, стоит мозгу прочиститься, - поддразнил его Тин, снова улыбнувшись. - Сразу постигаешь суть дела. Ответная улыбка Кана выстрелила ему прямо в сердце и уютно там улеглась. - Ого, - Кан драматично прижал руку к груди, - это было похоже на комплимент моему интеллекту. Тин посмотрел на его тарелку. - Ты закончил, Кан? Кан не сдержал нового вздоха. - Со мной было кончено в тот день, когда я тебя встретил, Тин.

***

Ночью, когда они оба уже засыпали, Кан подумал, что его любовь к Тину очень многогранна. С одной стороны, эта любовь тёплая, уютная. С другой – болезненная и тревожная. И всё-таки – это любовь. Наконец-то до него дошло, что он вовсе не предаёт самого себя, признаваясь перед собой, что полюбил Тина. Кан опёрся на локоть и, чуть прикасаясь к коже Тина, провёл ладонью по его спине. Затем поцеловал Тина в плечо, удивляясь в душе, как мог сомневаться, что в его жизни может найтись место для любви к Тину. Ведь эта любовь совсем не означает, что Кану придётся отказаться от чего-то. Скорее, наоборот. Внезапно Тин притянул его ближе к себе. - Люблю тебя... - невнятно прошелестел он, явно погружённый в сон больше, чем на три четверти. - Я тоже тебя люблю, - ответил Кан, но понял, что Тин не слышит.