Под пыльным реквизитом

      Илья появляется за кулисами незаметно для всех окружающих, и для Дениса в том числе. На Шуренко не просто нет лица, — он разбит вдребезги настолько, что стоит поодаль ото всех и бездумно смотрит в одну точку. Снова провал, снова проигрыш, снова потеря заветного билета в финал — второй раз падать на дно и не достигать своей цели в шаге от неё оказалось ещё больнее, чем год назад.       Поэтому он и не видит, как Беляков сначала подходит к Лёше и Максу, пожимая им руки и подбадривая привычным юмором, и только потом подходит к Денису почти вплотную и, пытаясь поймать потерянный в закулисной реальности взгляд, с плохо скрываемым едким смешком выпаливает:       — Ну чё, обосрались?       Денис оживает в одно мгновение и чувствует, как он начинает медленно свирепеть изнутри при виде этой наглой рожи. Всё чаще ему кажется, что Илья специально издевается над ним в минуты отчаяния или банального плохого настроения, а ведь с этим дебилом ему вот-вот ехать в тур, где тому придётся терпеть эту дразнящую ухмылку полторы недели. От выплеснутой наружу агрессии и возможной ссоры останавливает лишь то, что этот дебил у него любимый, — глядя в эти чуть прищуренные хитрые глаза, обижаться не хочется, хотя Беляков порой от души заслуживает того, чтобы на него злились.       — Тихо-тихо, я просто пошутил, — Илья сразу вскидывает руки вверх и заливисто смеётся. Издевательство просто очевидно — Шуренко чуть ли не скрипит зубами и показывает ему средний палец, намереваясь уйти в гримёрку, но его тут же крепко обнимают, сцепляя пальцы в замок и прижимаясь небритой щекой к «ментовскому» пиджаку.       Они стоят так минуту, а когда Илья уходит, смачно касаясь губами щеки и не сдерживая довольный смех, Денис думает о том, что у него будет возможность отомстить: ведь в его реквизите есть не только дубинка, но и настоящие наручники, которыми будет очень удобно приковать этого охламона к кровати в первую гастрольную ночь.