Под пыльным реквизитом

      Юсиф с особой демонстрацией швырнул тяжёлую сумку в угол небольшой комнаты и закрыл за собой дверь, когда молчаливый и усталый Саша, измученный длительной дорогой, упал спиной на кровать, буквально с головой заворачиваясь в идеально застеленный плед, как в лаваш.       — Эй, мы так не договаривались, — Юсиф садится сверху и глядит на вздрогнувшего от неожиданной тяжести Турова решительно, зная, что путей отступления уже не будет. Открытие фестиваля только завтра, а у них есть целые сутки, чтобы изучить друг друга и наконец переступить самую важную черту в их странных, но интересных друг другу отношениях.       — Дай хотя бы поспать и с мыслями собраться, изверг! — секундный внутренний испуг сменяется на предвкушение и интерес, а в голос окутывают дрожащие нотки. Саша понимает, что рано или поздно это должно было случиться, но всё равно чувствует, что лихорадить его будет ещё долго, даже когда всё закончится.       — Короче, — коротко и строго бросает Юсиф, сбиваясь на последнем слоге (привычка говорить это коронное слово в жизни вместо сцены — дурная и липучая вещь) и в последний момент снова сгребая в кулак решимость, — Я не знаю, как это делать, но не тупой, разберусь. Мне лишь важно, чтобы ты перестал смотреть на меня, как на серийного маньяка.       — Маньяки не целуют своих жертв, а ты начал делать это уже в лифте, — обронил Саша и фыркнул, кое-как освобождаясь из-под скрученного пледа и сильного чужого тела.       — В полночь, дорогой, в полночь, — мужчина встаёт, игнорирует скользкую шутку и напоминает о том, что в это время он будет ждать его на кровати под, голый и под одеялом, — И, пожалуйста, не надевай те свои боксеры с утками, а то этот номер очень быстро превратится в задорную комнату смеха.       Туров ощущает, как моментально краснеют его щёки, но всё равно не оборачивается и быстро идёт в душ, прихватив чистое полотенце, несмотря на то, что до полуночи есть как минимум десять часов.