Перерождение ворона

Моя чакра полностью вошла в тело несчастного, обретая форму сосудов на манер кровеносных. Она простимулировала сердце, заставляя его вновь забиться и восстановила отмершие ткани. Я сделал первый вздох и тут же закашлялся, тело было слабо настолько, что даже конечностями пошевелить было трудно, а непривычное отсутствие пальцев только ухудшало положение. Я поднял тяжёлые веки, и встретился взглядом с оранжевой пони, она смотрела на меня с неверием, глаза её были на мокром месте. Она шевелила губами, не в силах произнести ни слова от потрясения. Попытка открыть рот и сказать хоть слово обернулась новым приступом кашля. Пони, немного отойдя от шока, подбежала к столу, и зубами схватив деревянную кружку, поднесла к моему рту. Я стал жадно пить не слишком вкусную воду, увлажняя пересохшее горло. Когда жидкость в стакане кончилась, я вдохнул полной грудью, в этот раз обошлось без кашля, и я смог наконец нормально дышать. Нормализовав ритм дыхания, я уже незатуманенным взглядом осмотрел комнату, больше для проверки зрения, нежели в надежде отыскать что-то новое. Кобыла всё ещё неотрывно смотрела на меня, не в силах поверить увиденному. Её можно было понять, ведь её сын только что умер, а потом сразу же воскрес. Нужно что-то сказать, иначе молчание затянется.  — Мама, что случилось? — высокий голос вырвался из моих уст. Говорить было немного неудобно из-за вытянутой формы лица. И вот сейчас она не выдержала, и заплакала, да так истошно, что на звук прибежал второй пони, у которого глаза налились кровью и крупные синяки под ними. Скорее всего, он думал, что она ревёт из-за смерти жеребёнка и стоило ему увидеть меня, приподнявшегося на локтях в своей кровати, как ноги его подкосились, а челюсть распахнулась во всю ширь. Я лежал и переводил взгляд с одного пони на другого. Наверно, не стоило так резко заявлять о своей поправке, лучше бы я изображал бессознательное состояние ещё денёк. Но, уже ничего не поделаешь, буду играть с теми картами, что мне выдали. Для начала я собрал все известные факты об этих существах в единую, пусть и не совсем цельную, картину. Этих знаний мне должно хватить на первое время. На все эти размышления у меня ушло чуть меньше пяти секунд, и я решил, что пора уже заканчивать этот цирк.  — Папа, мама, что с вами? — удивлённым тоном вопросил я. Эти слова стали отправной точкой. Оба родителя подскочили и крепко обняли меня с двух сторон, не переставая плакать.  — Ничего, — шмыгнула носом кобыла. — Уже ничего.  — Это чудо… — жизни в грубом голосе жеребца заметно прибавилось. — Это настоящее чудо!  — Богини смилостивились над нами! — вторила ему жена. — Теперь всё будет хорошо! А я думал лишь о том, как мне повезло, что эта деревенщина сама всё списала на божественный промысел и мне не пришлось врать им насчёт причин моего внезапного воскрешения.  — В-вы меня задушите… — протянул я, добавив в голос нотки недовольства.  — А, да, прости нас, — опомнились пони и быстро отстранились от меня. Их лица украшали широкие улыбки. Казалось, на мгновение они позабыли обо всём на свете: о плохом урожае, о засухе, возможной мучительной смерти от голода, для них весь мир ограничивался их живым и бодрствующим сыном.  — Как ты себя чувствуешь? — затаив дыхание, спросила кобыла.  — Нормально, — ответил и пошевелил правым верхним копытом. — Только слабость небольшая в теле.  — Ну конечно же, — стукнул себя по лбу счастливый отец. — Ты же в отключке провалялся в два дня, ничего не кушавши, конечно тут ослабнешь! — он резко вскочил на ноги и, бубня себе под нос о том, что вместо этих соплей надо было сразу мне за едой бежать, вышел из маленькой комнатки. Кобыла осталась и просто молча улыбалась, смотря на меня. Я же продолжал монотонно двигать конечностями, нужно было как можно скорее привыкнуть к ним, в своё время я не часто пользовался техникой смены облика, и мне не так привычно находиться в другой форме. Жеребец вернулся с деревянным подносом на спине.  — Кушай, кушай, набирайся сил, — ласково сказал жеребец, ставя поднос прямо на кровать. Полная тарелка чего-то похожего на овёс и стакан воды. Мне конечно и раньше приходилось время от времени есть всякую гадость… ладно, выбирать не приходится. Я улыбнулся, и поблагодарив родителей, взял с зубами с тарелки первый кусок. Да, это овёс, сухой и безвкусный.  — Ну как? — выжидающе спросила у меня кобыла.  — Спасибо, очень вкусно. — не убирая улыбку с лица ответил я. Ну хотя бы калорий тут достаточно. Стоп, тут я кое-что вспомнил, и попытался слезть с кровати. Пони остановили меня.  — Ты куда так спешишь? Доешь сначала! — в один голос заявили мои новоявленные родители.  — Там снаружи, дяде плохо, ему надо помочь! — сказал я, и вывернувшись из захвата, опустил на пол все свои четыре ноги. И тут же пожалел об этом, поскольку чуть не грохнулся прямо на пол, и это с учётом того, что тело жеребёнка заметно укрепила моя собственная чакра. Но удержаться в горизонтальном положении у меня-таки получилось, по сравнению с тем, через что я прошёл в последние годы жизни*, это — пустяк. Ноги двигались сами, мышечная память тела даёт о себе знать, это хорошо, не придётся заново учиться ходить.  — Отец, бери поднос с едой и за мной, мама, подготовь что-нибудь сильно пахнущее и терпкое, после выходи следом. — властным тоном раздавал я указания. Пони переглянулись, оторопев от такого поведения их недавно умирающего сына. Я не стал дожидаться их реакции, и выбежал на улицу. Всего в доме было три комнаты: одна в которой был я, самая большая, в которой стоит широкий стол, и ещё одна в которую я пока не заходил. Солнце уже взошло, и на улице уже стояло несколько пони. Они стояли и что-то внимательно рассматривали, мне стало ясно, что именно. Обойдя их по правую сторону (некоторые из них с удивлением посмотрели на меня), я направился прямо к тому месту, где ночью упал бежевый пони. Картина не поменялась, он лежал на том же месте что и раньше, а жеребёнок всё ещё пытался привести его в чувство. На вид он был даже младше того, чьё тело я использовал. Я без опаски приблизился к ним, мальчик (или девочка), поднял на меня усталые, красные от слёз глаза и тихо прошептал:  — Папа не хочет просыпаться… помоги… Молча опустившись над телом жеребца, я попытался нащупать пульс, что было проблематично провернуть в виду отсутствия пальцев. Ничего не почувствовав, я перевернул его на спину и попробовал на слух определить сердцебиение. Тишина стала мне ответом. Я взглянул на жеребёнка, что с надеждой смотрел на меня.  — Он не спит. Он умер, — вынес вердикт я.  — Н-нет, он не умер… он ведь здесь, прямо рядом со мной… он не умер… — повторял ребёнок дрожащими губами. К этому моменту прибежал мой «отец» с едой и мать с какой-то травой, они-таки послушались меня.  — О, богини… — выдохнула кобылка, заметив мёртвое тело.  — Мы опоздали, — подытожил я. Пони продолжали стоять в отдалении. Я понял, что они находились здесь уже достаточно давно, и при желании, могли бы спасти этого несчастного.  — Почему вы стояли и смотрели? — обратился я к «толпе» (для такой малочисленной деревни пятнадцать пони была уже толпа) — Почему даже не попробовали помочь? — спросил я не столько потому, что правда злился, сколько чтобы узнать их отношение друг к другу.  — Ему нельзя было помочь! — выкрикнул кто-то.  — Он умер всего тридцать минут назад, — тело ещё не остыло. — Вы могли бы его спасти, если бы захотели.  — Да что ты понимаешь, молокосос! — высокий пони с коричневой шерстью вышел вперёд. — Если мы даже себе помочь не можем, почему должны задумываться ещё и о других? — его заявление породило шепотки в народе. — Мелкий ещё, чтобы нас осуждать!  — Ах ты… — мой «отец» хотел было вступиться за меня, но я его остановил.  — Он прав, отец, кто я такой, чтобы осуждать их? — спокойно сказал я. — Разве сами вы не поступили бы так же на их месте? Он не нашёлся, что ответить и лишь отвёл взгляд. Я обратился к обоим:  — Плохо вот так оставлять его здесь, — обследуя поселение, я наткнулся на несколько десятков надгробий и сделал вывод, что похоронные обряды у них идентичны человеческим.  — Мы позаботимся об этом, — заверил меня жеребец. — А ты иди пока домой, тебе всё ещё нужно хорошо поесть. Я кивнул, и уже было хотел последовать его указанию, как моё внимание привлёк лежащий у тела отца серо-коричневый жеребёнок. Что-то внутри меня ёкнуло и я обратился к «родителям».  — Мама, отец, у меня к вам большая просьба…