Перерождение ворона

— Я, конечно, всё понимаю, такое пережить... но нам и самим бы как-нибудь выжить, — уверял меня «отец», имя которого было Уитгроу. Мой же псевдоним был обозначен как «Уитблум», так звали прежнего обладателя этого тела. — Сейчас я вынуждена согласиться с папой, лишний рот мы не потянем, — эти слова дались ей нелегко. Мы сидели в самой большой комнате этого дома, тут находился обеденный стол и печка. После недавнего происшествия я предложил этим пони взять на попечение новоиспечённого сироту (как оказалось, кроме отца у него никого не было), их первая реакция была предсказуема, в столь непростое время все прежде всего думают о себе. Мне доводилось видеть такое повсеместно в бедных странах, в которых я бывал по поручениям организации Акацуки*. Виновник же торжества сейчас находится в «моей» комнате и доедает предназначенную мне порцию овса. После долгих уговоров, мне таки удалось уговорить «родителей» отдать её ему. Тот набросился на овёс с таким неистовством, и стало понятно, что он давно не ел досыта. — Значит, вы предлагаете просто бросить этого ребёнка, обрекая на голодную смерть? — спросил я у обоих. — Но если мы возьмём его, то голодная смерть будет грозить уже нам. — конструктивно заметил Гроу. — А если бы я оказался в том же положении, что и он? — я указал на дверь. — Случись с вами что-нибудь и меня бы также оставили на улице, без еды и заботы? — Ну-м... мы... тут другое... — мямлила Сиа (Полное имя Сиа Бакторн). — Правда? — я покачал головой. — А мне кажется, что все мы сейчас находимся в одной лодке. Именно в такое непростое время следует проявлять заботу о ближнем, иначе мы все просто вымрем по одному. Пони переглянулись, похоже, я заставил их задуматься. Для достижения полноты картины, нужно, чтобы они задали один простой вопрос, и тогда мне представиться шанс сыграть не только на их жалости, но и на вере. — Нам нужно это обсудить. Уитблум, пожалуйста, посиди пока в своей комнате, — настоял жеребец. Я не стал спорить. В маленькой комнатушке, где находилась одна кровать да небольшая тумбочка, в углу сидел, сжавшись в комочек, серо-коричневый, маленький жеребёнок. Закрыв за собой дверь, я встал у окна, и стал осматривать округу. Удручающее зрелище покосившихся домов и пустых улиц не внушало благоприятного настроя. По тихим всхлипам со стороны жеребёнка было понятно, что тот вовсе не заснул после сытного завтрака. — Как тебя зовут? — я первый подал голос. Этот вопрос был глупым сам по себе, так как здешнее население маленькое, и все должны были знать друг друга по именам, но сейчас здесь не было никого кроме меня и напуганного ребёнка. Он продолжил тихо плакать. — Если ты не скажешь мне своего имени, то я не смогу подобающим образом обращаться к тебе. — терпеливо пояснил я. — Грей... Грей Берри... — глухо ответил он. — Грей, да? Хорошее имя. — краем глаза глядя на него, сказал я. — А меня зовут Уитблум, рад с тобой познакомиться. — Я... я знаю как тебя зовут... — он поднял голову. — Папа рассказывал мне, и... он запретил мне с тобой общаться... — Правда? — мнимо удивился я. — Почему? — Он не разрешал мне говорить ни с кем из деревни... я даже из дома редко выходил... иначе бы меня съел пшеничный монстр. — он немного успокоился. — Пшеничный монстр? — Да, папа рассказывал, что он приходит к тем, кто кушает много его растений, и поэтому мы мало едим, чтобы не разозлить его. Отец попытался оградить сына от суровой реальности, посредством лжи и ограждению от остальных жителей. Своеобразная, но забота. Но я не одобряю подобного, уж кому как не мне знать, что ложью ничего хорошего не добьёшься. — Он и правда заботился о тебе. — слабо улыбнулся я. Если я прямо сейчас скажу ему, что отец ему нагло врал, то он скорее всего мне не поверит, в таких делах торопиться не нужно. Тем более, что торопиться мне и некуда, я ведь уже умер. — А-то! — он вытер лобной стороной копыта слёзы, его губы скривились в улыбке. — Однажды он даже подарил мне книжку, она очень интересная! — жеребёнок Грей опустил взгляд. — Правда, сам я читать не умею... но папа мне читал её вслух перед сном! — И про что была та книжка? — простые, ненавязчивые вопросы, на которые хочет ответить собеседник — лучший способ этого самого собеседника к себе расположить. — Да там было про приключения! — с жаром принялся объяснять он. — Про дружбу, и... ну... злые, страшные злодеи! Их побеждал отважный герой, и он катался на драконе! Он такой сильный! — Скажи, пожалуйста, как звали того героя? — Я не знаю... папа никогда не говорил мне... — грустно признался он. — У него случайно была не серо-коричневая шёрстка? — приподнял бровь я. — Откуда ты знаешь? — глаза жеребёнка округлились. — Просто догадался, — добродушно улыбнулся я. — А ты совсем не страшный, — вдруг выпалил он. — Папа всегда говорил, что все пони, кроме нас, злые и некрасивые и если я буду с ними водиться, то тоже стану злым и некрасивым. Я тихо засмеялся. — По-твоему я правда такой некрасивый? — Нет, — он немного замялся. — Ты похож на мою маму... она тоже всегда так тихо говорила. Она ушла куда-то, когда я был совсем маленьким и не вернулась... Ясно теперь, откуда пошла эта отцовская гиперопека. Потерю второго любимого пони он бы просто не перенёс. Через секунду дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату заглянул Гроу. Он пробежался глазами по Грею и, остановив их на мне, сказал: — Нам надо поговорить. Без лишних слов я вышел вместе с жеребцом, напоследок попросив жеребёнка немного подождать. У Сиа, сидящей на стуле у стены было непроницаемое выражение лица. Гроу встал рядом с ней, я же остановился прямо напротив них. — Прежде, чем мы скажем тебе своё решение, нам бы хотелось узнать... — кобыла не избегала моего взгляда. — Что с тобой происходит, сынок? — закончил за неё муж. — С момента своего выздоровления ты ведешь себя странно и говоришь так... я не знаю... по-взрослому, чтоль? Мы тебя не узнаём совсем. Закономерный и весьма предсказуемый вопрос. Наконец-то они его задали, я думал, придётся ждать больше, но они оказались проницательнее, чем я думал.