Это твоя роль

Я з тобою на «ти», Нам поруч іти в незвідане завтра… Фіолет «П’яні мости»

      Сегодня она снова ему приснилась.       Они шагали знакомыми и незнакомыми улицами такого одновременно уже родного и чужого города. Крепко держа его за руку, она смеялась, рассказывая что-то, и тянула его за собой в свою любимую кофейню. Ее длинные русые волосы развеивались на холодном весеннем ветру и порой попадали ему в лицо, но это почему-то совсем не раздражало.       Она то и дело переспрашивала «Да, Тема?», проверяя таким образом, внимательно ли он ее слушал и слушал ли вообще. А он особо и не вслушивался в то, что она говорила, просто наслаждался звучанием ее голоса и этим ее теплым «Тема», от которого у него внутри все таяло. Ей одной он позволял так себя называть, более того, ему это нравилось. Нравилась та легкая нежность, с которой она произносила его имя в этой форме…       Они сидели в кофейне, и важны были не так слова, которые говорили друг другу, как атмосфера влюбленности, смех и беззаботность, окутывающие их.       Ему казалось, что он больше не скучает по всему этому, возвращаясь в воспоминания только потому, что жизнь тогда была более легкой и беззаботной…       Проблема в том, что у нее не было любимой кофейни. Да и кофе она не особо любила.       И когда она так привычно накрыла своей ладонью его, все внезапно изменилось. Вместо нее на стуле напротив оказался Бочаров со своей загадочной полуулыбкой и непонятным блеском в глазах, от которого становилось не по себе.       Ощущение сжатого сердца слишком ярко запечатлелось в эмоциональной памяти, как и ощущение холодного прикосновения его пальцев.       «Тебе понравится» — единственная фраза, которую он запомнил со всего сна, которая будто отпечаталась на внутренней стороне его черепа, словно ее там выгравировали.       Призрачный, сотканный из теней рассвет медленно заползал в спальню, нагло отбирая у Артема детали и оставляя лишь смутные неясные образы и ощущения. Он закрыл глаза, позволяя обрывкам сна зацепиться за сознание и остаться там, но тени слишком неуловимо разбегались и таяли в сером предрассветном сумраке.       Он выдохнул, позволяя телу расслабиться, а сердцу войти в привычный ритм. Сегодня он мог позволить себе выспаться, но сон почему-то стремительно убежал.       Артем лежал, уставившись в потолок и думал о том, что собственное подсознание играло с ним в какую-то странную несправедливую игру, подкидывая воспоминания утраченных моментов, искажая их и зачем-то добавляя туда Костю. Его странного начальника, музыканта по совместительству, который предложил ему стать его менеджером.       Всю смену Козуб прокручивал в голове ту встречу, разговор и совершенно неожиданное предложение. Бочаров тогда подвез его к Гриль Азии, а сам поехал по каким-то делам, и в тот вечер в ресторане так и не показался. Артем поймал себя на мысли, что ждал его появления, наверное, для того, чтобы переспросить и убедиться в реальности произошедшего и в серьезности предложения. В голове никак не хотела укладываться мысль, что Костя хотел нанять его, а не какого-то профессионального менеджера. Зачем ему это было нужно? Жалость? Козуб в этом очень сомневался…       Еще и эта фраза «Забудь о том, что я тогда тебе сказал» не оставляла его в покое. С чего вдруг? Как бы ни было неприятно это осознавать, но он правда был виноват в том инциденте, он действительно испортил его брюки, и он должен понести за это какое-то наказание. Почему Бочаров передумал?       Устав анализировать и искать причины Костиным действиям, Артем попытался сосредоточиться на работе и просто позволить событиям идти своим чередом. Костя обещал ему скинуть на почту аудиофайлы своих песен, чтобы Козуб мог наконец принять решение, стоит ли становиться его менеджером и пытаться построить ему музыкальную карьеру или же позволить кому-то другому заниматься этим.       Суббота пролетела, как один миг: выполнение домашки, никому не нужные рефераты и доклады, короткий, но как всегда безумно эмоциональный, визит к Алисе, работа в ресторане до одиннадцати, когда кроме обеда не было ни единой свободной минуты подумать о чем-то помимо клиентов в зале… Артем почти ни разу за день не вспомнил о Бочарове и вчерашнем разговоре, а сон так и вообще ушел куда-то на задворки сознания.              И вот теперь, сидя на балконе с чашкой горячего кофе, укутанный в плед Артем уже минуту пялится на экран стоящего на коленях ноутбука и отчего-то все не решается нажать на иконку с треком, чтобы запустить проигрыватель. Сообщение пришло минут двадцать назад, где, кроме прикрепленных аудиозаписей, было небольшое текстовое сообщение:       «Привет :)       Знаю, я обещал скинуть тебе музыку еще вчера вечером, но упорядочение этих треков заняло какое-то время… Я правда очень надеюсь, что ты их оценишь, и этот скепсис в твоих глазах пропадет)       Надеюсь, тебе понравится, мой менеджер :) »       Сказать, что сообщение ввело его в ступор — ничего не сказать. И больше всего поразили даже не смайлики, и не слова про скепсис (которые, надо признаться, смутили), а это обращение «мой менеджер». Будто Артем уже согласился. Бочаров даже не сомневается, что он примет его предложение. Это раздражает. И невольно наполняет его еще большим скепсисом к еще не прослушанным трекам. Он предоставляет ему выбор, но вместе с тем намекает на то, что выбора нет. Как вообще это стоит расценивать?       Козуб делает глоток обжигающего напитка и зажмуривается от удовольствия. Вздыхает, надевает наушники и дважды клацает на файл с названием «Не одинокая», открывая его.       И с первых нот попадает в мягкое, лирическое звучание клавиш, от которого невольно хочется закрыть глаза, позволить музыке заполнить себя и визуализировать будущую текстовую картинку песни за закрытыми веками. А затем в легкую мелодию вплетается голос. Осторожный, протягивающий слова и ноты, бархатный и глубокий баритон, проникающий в душу буквально с первых слов. «Не спеши убегать, ведь я с тобой», — поет он, и этому голосу хочется верить. Артем не замечает, как смыкает веки и сосредотачивается на музыке в наушниках. И вдруг так ожидаемо, но все равно почему-то внезапно врывается ритм барабанов, сопровождаемый слегка рванными фразами, которые пропевает этот мягкий, мелодичный голос, растягивает слова, меняет тональность, играет нотами, словно перекатываются капли воды… Как мантру повторяет последнюю строчку припева «Ты не одинокая»… Уже уверенней вступает во второй куплет. Где-то незаметно присоединяется виолончель, оттеняя его голос, добавляя богатству красок мелодии еще больше оттенков. И этот глубокий красивый голос, который начинает вытягивать высокие ноты, звучащие как-то настолько магически, что напоминают какое-то шаманское заклинание, а не песню… А затем тают, растворяются и затихают…       Еще несколько секунд Артем не осознает, что в наушниках наступила тишина. Открывает глаза и снимает их, но слабый шум ночного города и шелест листьев на деревьях звучит слишком отдаленно и неважно. Песня и впрямь очень хороша, хотя и чувствуется, что была одной из первых. Козуб не может понять, откуда это знает, просто чувствует. Голос Кости звучит в ней как-то не так уверенно, как в том же их разговоре…       Надо же, Артем даже не ожидал подобного. Наверное, подсознательно он готовился к тому, что услышит полный тюнинг, ожидал, что у Бочарова больше амбиций, нежели таланта. Но он ошибся…       Козуб снова надевает наушники и запускает следующий трек «Ты, ты, ты». Жесткий гитарный перебор ударяет в уши, а за ним снова легкое, мягкое звучание клавиш и глубокое с придыханием пение неожиданно на украинском языке… Смена ритмов, модуляции голоса тихо-громко и вверх-вниз, словно головокружительные американские горки, интересные вставки с «еееее-шь» и «эээээ» низким, едва ли не утробным голосом, от которого внутри что-то сжимается… У этого парня определенно прекрасный голос!       Артем забывает про кофе и с возрастающим интересом нажимает на третью композицию «Face to Face». Его снова встречают размеренные звуки клавиш и барабанных тарелок и такое же размеренное пение — «That’s how I met you face to face» — слова, которые отчего-то вызывают в нем воспоминания о первой встрече с Бочаровым и оценивающем взгляде его грозовых глаз из-под темных очков. Поначалу спокойный, тихий и свободный голос становится глубже, набирает оборотов, чтобы в следующий такт сорваться с вершины низкой хрипотой звука. Поет с такой интонацией, в которой Артем так и видит ту его чертову неизменную лукавую улыбку, словно он затевает какую-то игру, правила которой знает только он сам. Он играет словами, интонациями, нотами, мелодией в целом…       Козуб не замечает, как начинает покачивать головой в такт песне и отбивать ногой ритм, попадает в плен хитро сплетенной клавишной мелодии и этого «эээээ», не замечает, как принимает правила игры…       Он слушает песни одну за другой, но даже при первом прослушивании они не сливаются в одну, не путаются в голове. Каждая по-своему интересна и уникальна, у каждой — свое звучание и свой посыл. Козуб даже слегка расстраивается, когда доходит до последнего прикрепленного файла — «Wonder». Ловит себя на том, что открывает его с замиранием сердца, забыв обо всем, что его сейчас окружает.       Все снова начинается с клавиш — вот только это поначалу даже не мелодия, а какое-то превью мелодии, намек на нее… В который раз глубокий, какой-то космический баритон так легко и ненавязчиво закрадывается в душу, проникает под кожу, а потом взрывает ритмом и повторяющимся «We wait I wonder, can we I wonder», снова ловит в свои сети и зазывает в свою игру — а правила знать уже даже не хочется. Внезапно ритм обрывается, замирает и нарушается только лишь этим его коронным низким «э-ээ-ээ-ээ-о». А затем снова спокойным, где-то рванным, а где-то протяжным… Музыка меняется, ритм скачет, голос снова падает и взлетает, напоминая аттракционы, от которых кружится голова. Внезапная пауза, какая-то внутренняя пульсация мелодии, в которой рождается звук… и внезапно вырывается мощным взрывом протяжного и прекрасного бриджа, раскрывающего все краски голоса. А затем снова задает сумасшедший по энергетике ритм, который поглощает все твое внимание и заставляет напевать даже против воли…       Это даже не музыка, а какая-то магия! Артем не помнит, чтобы когда-то вот так вникал в тонкости вокала и наслаждался им. Эта музыка наполняет его чем-то таким прекрасным и теплым, что уходит несколько секунд на то, чтобы подобрать этому чувству название — вера. Эта музыка наполняет его верой в то, что мир не зарисован в черно-белые краски, что в нем существует огромная палитра разнообразных оттенков; что в жизни не только поражения и падения, всегда есть подъем и высота, которую можно достичь, всегда есть к чему стремиться. Всегда есть тот, кто возьмет за руку и подарит чувства, от которых будет кружиться голова, даже если кто-то уже отпустил эту руку и ушел, не оборачиваясь…       Внутри твориться какой-то хаос, мыслей слишком много, они тонут в водовороте, опережают друг друга и путаются между собой. И пусть четких и правильных для выражения этих мыслей слов не находится, Артем знает одно — музыка Кости совершенно неожиданно его заворожила и покорила. Она проникла в какую-то нишу его души, о существовании которой он как будто и не подозревал. Она будто всегда жила в нем, вот только он никак не мог найти к ней дорогу. И это удивительное чувство нельзя описать словами. Только решением.       «Я буду твоим менеджером».       Внезапно со всего хаотичного потока мыслей показывается одна самая важная — он хочет быть тем, кто поможет этой музыке быть услышанной тысячами, а может, и миллионами людей, которые также найдут ее прекрасной и вдохновляющей. И для этого он сделает все, что от него зависит.              Артема удивило то, что на его сообщение Костя написал лишь время, когда он ждет его завтра для подписания контракта. Ни единым словом не поинтересовался, как ему музыка. Неужели ему не было любопытно? Или он настолько был уверен в том, что делал, что не допускал и мысли о том, что кому-то могло это не понравиться?..       Когда Артем вошел в его кабинет, из которого успел пропасть и дух бывшего админ помощника, на столе уже стояли две чашки кофе, в одной из которых был его любимый капучино. Козуб лишь удивленно вопросительно поднял бровь, на что Костя, слегка улыбаясь, пожал плечами и пригласил его садиться. И только тогда поинтересовался его впечатлениями от прослушанной музыки.       — И что скажешь?       — Мне очень понравилось! Я был буквально заворожен этими треками… Даже не думал, что ты можешь… — Артем осекается, понимая, что не все свои мысли стоит озвучивать.       Но Костя смеется, тем самым своим легким заразительным смехом, который полностью его меняет и стирает границы.       — Не думал, что у меня есть талант. Ты это хотел сказать? — интересуется он со своей лукавой полуулыбкой и невозмутимо отпивает свой кофе — тоже капучино, как успевает заметить Козуб.       Он молчит, чувствуя, что краснеет. Именно так он и думал. Но говорить так будет невежливо.       — Да ладно, можешь быть со мной честен. Ты ведь думал, что я просто мажор, которому необязательно иметь талант, если у него есть деньги на раскрутку, верно? — усмехается Бочаров, и Артему становится не по себе — он словно читает мысли, хотя, наверное, подобные слова он наверняка не раз слышал в свою сторону. — Я рад, что ты изменил свое мнение.       — Я тоже рад, — осторожно улыбается Козуб — общение с Костей все еще неизведанное и все еще напрягает. Он пытается расслабиться и чувствовать себя уверенней — пока он не на смене, не официант, и Костя сейчас не совсем его начальник. Берет в руки чашку еще горячего кофе и делает пару глотков — восхитительный.       — Решил, что этот товар можно продавать? — шутит Бочаров, но на мгновение Артем пугается этого вопроса. Черт побери, если они будут работать вместе, ему нужно научиться воспринимать общение к Костей куда легче, перестать переживать по поводу и без, в конце концов научиться быть более собранный и жестким.       — Этот товар мне будет не стыдно продавать, — бросает он в ответ — и это правда. Ему искренне нравится то, что делает Бочаров, и он готов продвигать это в массы. Тот лишь улыбается на его слова и достает из лежащей перед ним папки один экземпляр договора. Протягивает его Козубу.       — Внимательно ознакомься, заполни нужные графы и поставь свои подписи. Если что-то непонятно, спрашивай, — деловито объясняет он, от чего Артем почему-то усмехается, но тут же принимает серьезное выражение лица и кивает.       Пытается вчитаться в напечатанные на бумаге слова, но тишина и ожидание напрягают. Он чувствует на себе изучающий Костин взгляд, который мешает сосредоточиться. И вместо условий договора, мысли бродят вокруг того, о чем думает Бочаров, разглядывая его. Лучше бы в телефон залип, честное слово!       Козуб выдыхает, отпивает кофе и, стараясь не обращать внимания на отвлекающие факторы, принимается читать документ. И внезапно понимает, что имя «Константин Бочаров» там нигде не фигурирует, вместо него везде значится MELOVIN.       — Мэловин? — интересуется Артем, поднимая голову и вопросительно глядя на сидящего перед ним парня.       — Мэловин, — поправляет тот. — Мое сценическое имя.       — Оно что-то означает? — «Мэловин, Мэловин», — мысленно пробует звучание этого имени в голове Козуб. Звучит красиво, словно… мелодия.       — Александр Маккуин плюс Хэллоуин… Получилось как-то спонтанно, но как будто всегда было моим, — пожимает плечами Костя.       — И какой он? Мэловин...       — Увидишь, — таинственно улыбается Бочаров, но Артем уже представляет этот образ: загадочный, скрывающий эмоции и истинного себя за темными очками и отстраненностью, эдакий парень не из этого мира, какой-то инопланетный пришелец, но без свойственного многим звездам эстрады эпатажа. Сложно объяснить, почему он видит его таким — мозг просто дорисовывает к уже увиденному сценическую концепцию.       — Мне тоже называть тебя так? — странно, но с каждой фразой, с каждым обращением «ты» дается Козубу куда легче.       Костя улыбается и одним глотком допивает свой кофе.       — Как хочешь, — бросает он и словно сам удивляется тому, что только что сказал. — Но я был бы тебе очень благодарен, если бы ты называл меня просто Мэлом. Не люблю свое имя, — добавляет он.       Артем заторможено кивает: спрашивая в шутку, он не ожидал подобного ответа. Это будет странно, хотя с другой стороны… еще пару дней назад было безумно странно обращаться к нему на «ты». Он дочитывает документ до конца, знакомясь со своими обязанностями и условиями их сотрудничества, но когда доходит до главы «Заработная плата», глаза округляются от удивления.       — Ты же не серьезно, — выдыхает он, снова поднимая взгляд на Бочарова. — Это же…       — Вдвое больше твоей зарплаты в Гриль Азии, да, — невозмутимо подтверждает тот.       — Но… это что, шутка? За что ты готов платить мне ТАКИЕ деньги?       — Слушай, музыка — это не хобби, как думает мой отец. Я более, чем серьезен. И мне не жалко денег…       — Его денег, — уточняет Артем, и тут же жалеет, что не прикусил язык.       Мэл вздыхает.       — Да, ты прав, его денег. Но мне не нужен человек, для которого это просто будет работой, за которую ему платят. Мне нужен кто-то, кто будет гореть этим так же, как и я, и хотеть сделать лучше,кто будет разделять мою страсть, кто будет… чувствовать меня, — он распаляется, говорит все с большим чувством, и на последней фразе его голос вздрагивает. Он снова звучит более низко и хрипловато, отчего по телу Артема бегут мурашки. То, как Мэл это говорит, в буквальном смысле завораживает, гипнотизирует… Что же, черт побери, с ним не так? Чем он такой особенный?       «С чего ты решил, что я не берусь за эту работу только потому, что она выгодная? С чего ты взял, что я буду гореть этим также, как и ты? Что я буду чувствовать тебя?» — хочется сказать Козубу, но он молчит, глядя на К… Мэловина. С их первой встречи он казался ему отстраненным и холодным, но оказывается, такой он только тогда, когда не увлечен чем-то или кем-то…       — Так что, ты подписываешь? — интересуется Бочаров, внимательно глядя на него с какой-то хитрой полуулыбкой на губах и протягивая перьевую ручку вместе со вторым экземпляром договора, и у Артема снова возникает странная мысль о продаже души…       Козуб вздыхает и, резко забирая у него ручку, размашистым почерком вписывает свою фамилию и инициалы в нужные графы и ставит подписи рядом с данными и подписями Кос… Мэловина — ну вот и все, это безумное предложение, каким бы странным не казалось, превратилось в реальность. Отступать поздно, нужно пробовать воплощать его замысел в жизнь.       — Какие вообще у тебя планы? — интересуется Артем, поднимая взгляд на собеседника. Внезапно чувствует, что впервые обращение «ты» звучит вполне естественно, будто после официального оформления деловых отношений, Артему стало куда легче воспринимать Бочарова на равных. Хотя это и удивляет — он ведь сам не воспринимал его как Константина Николаевича, называть его так казалось слишком глупо, учитывая, что они были ровесниками. Но даже так он все равно воспринимал его, как своего начальника, к которому чисто из субординации должен был говорить «вы». Оказалось, что общаться с ним, как с равным, — еще более странно. И вместе с тем не так уж и страшно.       — Думаю, тех песен, что у меня есть, мало. Нужно записать еще. Продвинуть несколько на радио, забросить в Интернет, завести официальные аккаунты в соцсетях... — начинает рассуждать Бочаров.       — Да ты сам себе менеджер, — невольно восклицает Артем. — Зачем тебе я?       — Я сам себе продюсер, — поправляет его Мэловин, одаривая той самой легкой улыбкой, будто поясняет что-то ребенку, и Козуб не понимает, что ощущает по этому поводу — смущение от своей глупости или раздражение. — Но я хочу уделять время творчеству, а не организационным вопросам... Если ты не забыл, я еще должен выполнять работу админ помощника в Гриль Азии.        — А я все еще здесь официант, и у меня скоро начинается смена, — бросая взгляд на дисплей телефона, произносит Артем.       — Кажется, мы оба ведем двойные жизни, — усмехается Бочаров, и этот его пристальный изучающий взгляд словно бьет легким разрядом тока по нервам. Будто заглядывает ему в самую душу и находит там ответы на все, что его интересует — неприятное ощущение оголенности и незащищенности. Козуб ежится и непроизвольно обхватывает себя руками. Похоже, он не ошибся насчет мистического образа Мэловина.       — У тебя есть на примете студии звукозаписи? Может, какие-то связи, знакомые?.. — пытаясь сохранять спокойствие и настроиться на деловой тон, интересуется Артем.       — К сожалению, нет, все треки, которые ты слушал, были записаны в Стокгольме, — отвечает Мэл. — А ездить туда за каждой записью как-то…       Козуб кивает, мол принял к сведению — нужно искать студию здесь. Этим он и займется в ближайшее время.       От всего происходящего голова идет кругом: он едва совмещал работу в Гриль Азии с учебой, а теперь еще нужно где-то находить время на карьеру Бочарова… Похоже, о свободном времени можно и вовсе забыть, оставляя лишь несколько часов для сна, чтобы окончательно не превратиться в зомби. На Алису времени почти совсем не остается…       Артем не глядя протягивает один экземпляр контракта назад, но Мэл замечает его потерянный взгляд, устремленный куда-то в пустоту, и внезапно перехватывает его руку, что заставляет Козуба вздрогнуть и удивленно посмотреть на босса.       — Почему у меня ощущение, будто я заставляю тебя делать то, что ты не хочешь, — как-то тихо произносит он, и Артем замечает, что на его лице искренняя озабоченность. Во взгляде застывает не то вина, не то обида. От привычной уверенности будто не осталось и следа — он и впрямь обеспокоен своей догадкой, и это неожиданно поражает Козуба. Кажется, Бочаров совсем не такой холодный мажор, каким он его представляет.       Артем переводит взгляд на ладонь, сжимающую его собственное запястье, и отчего-то чувствует себя неловко. Неужели он правда для него такая открытая книга? По спине пробегает холодок неконтролируемого страха…       Но Кос… Мэловин не спешит отпускать.       — Я… нет. Нет, все хорошо. Я все еще в шоке, но я благодарен тебе за эту возможность, правда, — Козуб путается в словах, совсем не компетентно заикается и чувствует себя очень по-дурацки. Но когда слова слетают с губ, осознает, что говорит правду. Он действительно благодарен этому странному парню за предложение, о котором он и мечтать не смел.       Костя… или Мэловин (как же, черт возьми, его стоит называть?!) недоверчиво хмурит брови и прожигает его все тем же пристальным взглядом, словно сканирует рентгеном на наличие лжи.       — Скажи, что тебе будет интересно со мной… работать, — произносит он слегка более хриплым голосом, словно пытается унять какие-то эмоции внутри, и его голос на последнем слове вдруг ломается. — Не потому, что я хочу это услышать, а потому, что это на самом деле так…       — Да, мне правда интересно, — тихо выдыхает Артем, не понимая, почему понизил голос, и не в силах отвести взгляд от этих испытывающих асфальтовых глаз. Точно гипноз какой-то!       Секунды отчего-то удесятеряются и растягиваются в эоны. Наконец Мэл кивает и отпускает его запястье, медленно разжимая пальцы и почему-то скользя ими вверх по тыльной стороне его ладони, и только тогда забирая листы. Артем вздрагивает от неожиданности и странности действия. Что это было?       Все артисты такие странные или только его?..