Это твоя роль

[Твої сірі-сірі] краплі дивляться в мій бік, Мовчать в мою сторону і ловлять мій такт. Такі неприкаяні, як місяць на зорі, Та й далі нескорені в кожен новий акт. Антитіла «Мені тебе мало»

      «Я за тобой заеду», — значится в смс-ке, присланной Бочаровым полчаса назад.       Сначала Артем хотел отписать, что вполне может сам подъехать в студию, но понял, что это не возымеет никакого эффекта — Костя все равно приедет — и отправил лаконичное «Ладно». В конце концов зачем отказываться от комфорта. И вообще, он не обязан тратить свои деньги или поездки на проездном только потому, что его артисту непременно захотелось, чтобы он присутствовал на записи песни.       Бочаров опаздывает уже на десять минут, и Артем нетерпеливо поглядывает на дисплей, который загорается, стоит только наклонить телефон слегка вниз экраном. Козуб все еще не может к нему привыкнуть, хотя прошло уже две недели с тех пор, как Костя подарил его. Сказать, что Артем был в шоке от подобного поступка — ничего не сказать.       Они тогда сидели в какой-то кафешке, Козуб что-то рассказывал о студии, которую он нашел и с которой готов был договориться о записи, когда Бочаров внезапно протянул ему коробку с популярным логотипом.       —Это тебе, — произнес он и невозмутимо отпил кофе из своей чашки. Его выражение лица и оставалось таким, пока Артем недоверчиво смотрел на коробку в своих руках и смысл происходящего медленно доходил до него. Не изменилось и когда тот заявил, что это слишком дорогой подарок, который он никак не может принять, и вообще не мог понять, с чего Бочаров решил подарить ему такую вещь.       — Тебе постоянно нужен будет телефон для работы, а с твоим Андроидом и его постоянными глюками далеко не уедешь. Этот даст тебе куда больше возможностей, — спокойно пожал плечами Костя и снова объяснил это таким тоном, каким поясняют маленьким детям.       — Ты серьезно? Десятка? — Артем все еще был ошеломлен. — Ты знаешь, сколько он… — фразу так и не закончил. Наверное, для Бочарова стоимость десятого айфона вообще ничего не значила, в отличии от него…       — Он твой. Закрыли вопрос, — отрезал парень и вернулся к разговору о студии, не оставляя Козубу выбора.       Но и спустя две недели телефон кажется в руках чужим — не потому, что Артем так и не смог в нем разобраться (привыкнуть к IOS оказалось куда проще, чем он думал). Дело скорее в его отношении — он не может понять, зачем стоило тратиться на такую дорогостоящую вещь для малознакомого человека, без которой он вполне мог обойтись. Чертово надгрызенное яблоко будто укоряет, заставляет чувствовать себя обязанным и работать еще усердней, хотя здравый смысл утверждает, что он и так выкладывается на максимум, которого даже сам от себя не ожидал.       Наконец Козуб замечает, как во двор университета въезжает знакомая черная Ауди и, пряча телефон в карман куртки, направляется к ней. Привычно открывает дверцу и усаживается на пассажирское сидение, мозг лишь мимолетно удивляется, когда эти действия успели стать такими обыденными.       — Привет, — улыбаясь, поворачивается к нему Бочаров. — Прости, небольшие пробки в центре.       Но слова пролетают мимо — Артем встречается с его взглядом и невольно подается назад, во все глаза таращась на его зрачки... разных цветов.        — Что это? — восклицает он.        — Это часть моего образа, — улыбка становится лукавей. — Мэловин, он... разноглазый.       Артем медленно кивает, но чувствует, что ему не по себе от этих глаз — один такой знакомый серый, цвета грозового неба, а второй будто его собственный — темно-карий, под цвет молочного шоколада. И это словно на него смотрит часть его самого... более темная часть.        — Это линза? — задает очевидный вопрос Козуб, замечая неестественный блеск в карем зрачке. Пожалуй, это действительно не Костя, а именно Мэловин. Он кивает, подтверждая. — Почему именно карая? — выпаливает Артем прежде, чем успевает остановить себя.       Мэл пожимает плечами, но в уголках губ появляется едва заметная загадочная улыбка, а взгляд словно ввинчивается в собеседника.       — Слишком непохоже на мои глаза... словно светлая и темная сторона, — произносит он, а Артему отчего-то хочется воскликнуть: «Почему это я темная сторона?!», но он вовремя прикусывает губу. С чего он вообще решил, что линза Мэла имеет какое-то отношениек нему?       Козуб медленно кивает, осмысливая концепт — какие еще фишки припасены у этого парня? Чем еще он удивит в следующий раз?       «Мэловин, — произносит про себя, связывая картинку перед собой с этим псевдонимом или, возможно, гораздо больше, чем просто псевдонимом, — Мэ-ло-вин».       — Да, кстати, — Бочаров чуть наклоняется вперед и тянется рукой к бардачку, открывая его. Артему в нос ударяет легкий запах его парфюма: смесь свежести тропических лесов и каких-то сладковатых ароматов вроде кофе и шоколада… Такой интригующий и загадочный, отчего его хочется вдыхать полной грудью, чтобы разобрать на составляющие. Это впервые аромат парфюмов вызывает в нем такие ощущения. — Вот, это дополнение.       Козуб трясет головой, прогоняя полудремное наваждение и переводит взгляд на то, что ему протягивает Мэл. В обычном пластиковом пакете лежит черный чехол с лаконичной белой надписью — Artem Kozub.       — У меня такой же, — улыбается Бочаров, поворачивая свой телефон, где тем же шрифтом красуется надпись «MELOVIN».       — Ты серьезно? — удивленно выгибает бровь Артем. — Парные чехлы?       — А почему бы и нет? — весело отзывается Мэл. — Мы же команда.       Козуб ловит себя на том, что впервые за последнюю неделю смеется. Надо же, увидев его впервые на веранде ресторана всего такого спокойного, невозмутимого и непоколебимого мажора, который обратился к нему так холодно, Артем даже подумать не мог, что он способен на такие… чудные затеи, как парные чехлы. Как когда-то в детстве браслетики или кулончики дружбы…       — Что? — непонимающе и слегка взволновано интересуется Бочаров, не зная, как расценивать реакцию менеджера. — Это слишком, да?       — Нет, все нормально, — качает головой Козуб. — Это… прикольно. Спасибо.       «Ты и впрямь какой-то инопланетный», — мелькает в голове мысль, когда он замечает по-детски радостную улыбку Мэла. Тот беспристрастный мажор и этот… взрослый ребенок точно один и тот же человек?..              Все свободное от учебы и работы в Гриль Азии время Артем посвящал поиску звукозаписывающей студии, изучая официальные сайты от самых известных и раскрученных до совсем небольших, записывающих буквально двух-трех артистов. Проверял отзывы, начиная от качества предоставленного звука до личностного отношения звукорежиссеров, просматривал адреса и местонахождения. Посетил десятка два разнообразных музыкальных форумов, где начинающие музыканты делились опытом и советами, рекомендовали инструменты, студии, клубы и т. п. Единственное, чего он вовсе не брал в расчет — это финансовые затраты. Бочаров мог позволить себе оплатить запись стольких песен в качественной студии, сколько ему захочется. Вот только выбирать самую лучшую, на которой записывались многие звезды украинской эстрады, Артему отчего-то не хотелось. Не хотелось, чтобы Мэловин думал, что все дается вот так легко, если у тебя есть деньги и талант. До такого нужно дорасти, заслужить. Пусть осознает, что для достижения вершины придется хорошо поработать, с трудом взобраться на нее, а не въехать на своей шикарной Ауди.       А еще был поиск хорошего профессионального саунд-продюсера, который отшлифовывал бы записанные треки, превращая их в хиты. Не будучи музыкантом, Артем лишь предлагал варианты, оставляя выбор Бочарову, но ему льстило, что тому предложения нравились. Так же, как и кандидаты музыкантов. Почти всех из них нашел именно Артем опять же на разных музыкальных форумах, сайтах и даже в соцсетях. Он присутствовал на некоторых отборах кастинга, пару раз даже посетил репетиции, но сегодня впервые должен был услышать, как они звучат все вместе с самим Мэлом и что вышло из их репетиций.       Ожидая ответа на сообщение и постукивая пальцами по дисплею телефона, Козуб наблюдает за тем, как они настраивают инструменты, о чем-то негромко переговариваясь. Олег устанавливает барабанные тарелки, Стас и Саша подкручивают струны и проверяют их звучание, а Мэл ходит туда-сюда по крохотной комнатке за стеклом, напевая строчки записываемой песни и как-то нервно поглядывая на рояль в углу. Артему даже хочется сказать ему что-то вроде «Да чего ты так переживаешь? Это ведь далеко не первая твоя запись», но он закусывает губу — здесь, в Украине, он все начинает заново. С совершенно новыми людьми. Словно с чистого листа. Должно быть, это на самом деле волнительно.       Незаметно для себя Козуб сам начинает немного волноваться. Это их первая совместная серьезная работа, первый шаг, первая ступенька на лестнице… той самой лестнице из песни. И так хочется, чтобы все получилось. Прямо здесь и сейчас их до недавнего времени казавшийся призрачным план воплощается в жизнь, и это на самом деле значимый момент.       Бочаров поворачивается и ловит на себе его взгляд. Нервно улыбается, все больше разрушая свой первоначальный образ равнодушного мажора. Артем показывает большой палец в знак поддержки, мол все будет хорошо, и ловит ответную благодарную улыбку, от которой внезапно становится так тепло. Надо же, неужели они правда знакомы всего три недели? Неужели все это на самом деле происходит?       — Ну что, вы готовы? — интересуется Сергей, занимая свое место за пультом.       — Почти. Дай нам пять минут, — кивает Мэл и обращается к музыкантам.       Пока они в последний раз договариваются о звучании и еще раз проводят небольшой саундчек, Артем сосредотачивает свое внимание на открытой переписке в Телеграме с редактором Яскравого радіо, с которой договаривается об интервью Мэла. Та ответила согласием на предложение, и это еще больше поднимает настроение и боевой дух Козуба. Он уточняет детали будущего интервью и возвращается к остальным перепискам — с редактором Нашего радіо и редактором канала OTV. До центральных популярных каналов и радиостанций с большой аудиторией Мэловину пока еще рано, но с чего-то ведь нужно начинать, понемногу продвигать его творчество в массы, договориться о ротациях песен…       От всего этого у Артема слегка кружится голова и он впервые записывает в заметки на телефон списки дел, встреч, номера и адреса, и ловит себя на том, что ему все больше нравится заниматься организацией подобных вещей.       Телеграм характерным звоночком сообщает о новом входящем сообщении. «Фотосет завтра в 17:00. Все в силе?», — пишет фотограф, сестра его однокурсника насчет запланированной фотосессии, на что Артем отвечает утвердительно и снова бросает взгляд на Бочарова, уже настроенного петь.       Музыка начинает звучать, и уже первые ноты интригующе приковывают внимание, заставляя забыть о телефоне.       «Curtains down I’m laughing at the trial», — поет первую строчку Мэловин своим низким голосом, протягивая последнее слово. Медленно. Размеренно. Старательно. Пропевая каждое слово первого куплета так, как будто от этого зависит его жизнь. И Козуб чувствует, как по телу бегут мурашки. Даже сквозь стеклянную стену его накрывает ощущение того, будто звучание этого голоса проникает в его вены и струится по коже…       Затем мелодия меняется, выходит наверх, готова взорваться фейерверком звука… на какой-то момент замирает, словно зверь, готовящийся к прыжку. Мэл закрывает глаза и…       «You can see that whatever the weather», — врывается его голос в драйв мелодии, срываясь короткими утробными нотами в конце каждой строчки, и Артем понимает, что не в силах отвести от него взгляд — настолько он живет в музыке в этот момент, растворяется в ней и становится единым неделимым целым. От волнения и нервозности не остается и следа — Мэловин в своей стихии.       Мелодия набирает ритм, ускоряет его, заставляет подчиняться, петь в такт. И он уверенно идет за ним, повинуясь. Такое низкое протяжное «…on fire» с толикой хрипоты вызывает новую россыпь мурашек по телу, проникает куда-то вглубь, магнитом притягивает к себе все внимание.       «Dance under the ladder» — «Танцуй под лестницей». Это именно то, что он готов делать — идти наперекор всему: против желаний отца, против стереотипности мышления и восприятия, против всех предубеждений и суеверий, против ветра, в чем бы он не выражался. Это не может не восхищать!       Почему на репетициях это не звучало настолько завораживающе?..       Еще уверенней. Сильней. Мощней. Такая страстная игра на рояле, где пальцы летают над клавишами с безумной скоростью, где звук разрывается и сливается, словно в космосе сталкиваются планеты и галактики. Кажется, Мэл отдает этой игре самого себя, до последней капли энергии.       Звук достигает апогея и затихает, возвращаясь к спокойной мелодии куплетов, сопровождаемый словно изнеможенным, отчаявшимся голосом певца, который все еще, как мантру твердит свое «You can see that whatever…», который хочет донести посыл этих слов до каждого, кто будет слушать. А затем из последних сил взрывает своим голосом припев, в то время, как пальцы продолжают выжимать из клавиш безумную мелодию… Он с такой силой нажимает на них, что в какой-то момент Артем пугается, что они просто вылетят оттуда, но музыка обрывается столь внезапно, и испуг так и остается где-то внутри.       Наблюдая за тем, как тяжело дышит Мэловин после такого исполнения, Козуб понимает, что сам не дышит вовсе. Черт возьми, что это за магия?       «Ты выбрал правильного артиста», — где-то из глубины сознания шепчет внутренний голос, и мысленно Артем улыбается, соглашаясь с ним.       Ловит на себе взгляд Бочарова, и на какой-то микромомент возникает странное ощущение, будто только что он пел для него. Даже сквозь расстояние и стекло, которое разделяет комнату, Козуб улавливает этот блеск в его глазах, и уже, наверное, в десятый раз, от него становится не по себе… Не в силах пошевелиться или что-то сказать, он просто смотрит на Мэла, надеясь, что тот поймет, какие эмоции вызвала эта песня, насколько он заворожил его ею.       Это длится каких-то десять секунд, когда Сережа возвращает всех в реальность, и работа продолжается. Дальше следует запись музыки без вокала — по отдельности каждый инструмент, затем все вместе. Игре на рояле Мэловин отдается не меньше, чем пению. Да, похоже, что его отец и правда недооценил, насколько сильно тот живет своим «хобби».       Им предстоит еще одна запись на следующей неделе уже вокальных партий, но из студии все выходят счастливыми, и Артем разделяет их радость. Такое позабытое в последние несколько месяцев чувство… И все же отклоняет предложение Мэла отметить это маленькое успешное начало, объясняя, что его уже ждут и это важно. Кажется, в его глазах он замечает разочарование, но убеждает себя не придавать этому значения.       — Фотосессия завтра в пять, — напоминает он. — Я скину адрес в Телеграм.       — Ты поедешь со мной? — интересуется Бочаров с надеждой.       — А нужно? — Артем даже себе не может объяснить, какие эмоции вкладывал в этот вопрос. С одной стороны — это драгоценные три-четыре часа его времени, а с другой… черт побери, интересно понаблюдать за процессом. Его и впрямь все больше привлекает сфера шоу-бизнеса…       — Мне бы хотелось, чтобы ты был там, — невозмутимо отзывается Мэл, и Козуб понимает, что выбора у него нет.       — Тогда я буду там, — пожимает плечами он, слегка улыбаясь. И понимает, что ни капли не жалеет об этом решении.                     — Потяни воротник чуть вверх… да-да, вот так… теперь посмотри немного в сторону… опусти глаза вниз, — командует Марина. — Отлично! Чуть развернись ко мне… нет, не так сильно. На три четверти. Замечательно…       Артем с легкой улыбкой наблюдает за процессом создания снимков, записывая несколько пятнадцатисекундных отрывков в сторис Мэловина и подписывая их загадочным словом «soon», чтобы подогреть интерес его подписчиков, которых с каждым днем становится все больше.       Марина умело руководит съемкой, восхищаясь легкостью работы с «этим парнем». От Артема не укрылся взгляд, которым она наградила его, когда он вошел в студию, вот только определить, был ли это профессиональный интерес или личный… романтический было трудно. Отчего-то поначалу это вызвало не совсем приятные эмоции — Козубу хотелось бы, чтобы Мэловина оценивали за его талант, а не за привлекательную внешность.       Но теперь Марина настолько поглощена работой и только то и делает, что ловит интересные кадры и эмоции в объектив фотокамеры. За эти пару часов Мэл сменил несколько образов и даже локаций в студии, и сейчас явно выглядел несколько уставшим. Да и Артема начинало клонить в сон. Конечно, интересно наблюдать за процессом, но не когда он длится несколько часов, а ты особенно ничем не занят, да и вообще мечтаешь отдохнуть после первой официантской смены.       Поэтому, когда съемка подходит к концу, оба выдыхают с облегчением. Бочаров благодарит фотографа, обнимает ее на прощание и жестом показывает Козубу, что быстро переоденется и вернется. Артем лишь кивает, продолжая покручиваться на высоком стуле.       — Кофе? — предлагает Марина, выключая свет в студии и откладывая в сторону фотоаппарат.       — Нет, спасибо. Я думаю, он долго там торчать не будет, — усмехается Козуб.       — Выглядишь уставшим.       — Много работы, — соглашается Артем, вспоминая довольно напряженную смену в Гриль Азии и сообщение о переносе эфира на OTV.       Марина заливает в чайник воду, включает в розетку и поворачивается к нему.       — Знаешь, он такой… неординарный. Внешность такая интересная, да и образ этот, и взгляд какой-то… загадочный, — отзывается, и взгляд становится каким-то слегка стеклянным, словно она вспоминает кадры в объективе, а затем улыбается. — Девчонки наверняка будут с ума сходить. Дашь послушать его музыку?       — Да, конечно. Скину тебе в Телеграм, — улыбается в ответ Артем, ощущая какое-то теплое чувство внутри, мозг подсказывает — гордости.       — Эй, Артем, я готов, — окликает из коридора голос только что обсуждаемого Бочарова, который подходит к ним. — Еще раз большое спасибо за съемку, Марин.       — Еще раз пожалуйста, — улыбается девушка. Кажется, за эти три часа она совсем не устала. — Всегда буду рада видеть вас в своей студии. А как станешь знаменитым, жду билет на концерт.       — Принял к сведению, — подмигивает ей в ответ Мэл, и Козуб чувствует что-то сродни легкой зависти — они так легко общаются, словно всю жизнь знакомы, а не узнали друг друга несколько часов назад благодаря ему. Почему ему общение с Бочаровым не дается вот так просто?       «Потому, что ты сам расставляешь границы между вами», — услужливо подсказывает внутренний голос.       Артем все еще думает об этом, когда они выходят из студии на улицу, где уже западают сумерки. Лето так быстро пролетело, и вот снова ощущение, что каждый вечер темнеет все раньше.       — Не знаю, как ты, но я безумно голоден, — произносит Бочаров, подходя к авто. — Может, поедем куда-нибудь поужинаем?       — Ээээ… — опешивает Артем, замирая перед дверцей, — я не…       Он и сам не знает, какой довод хотел использовать для отказа, и почему первой мыслью сразу же было отклонить предложение, но Мэл не дает договорить:       — Пожалуйста, — произносит он каким-то несвойственным ему тоном, глядя на менеджера с затаенной надеждой. Кажется, оставив все в Стокгольме, сейчас он слишком отчаянно нуждается в дружбе, вот только Артема удивляет, почему именно в его особе…       — Ладно, — вздыхает он, понимая, что не может ему отказать, к тому же, он и сам голоден.       — Если, конечно, у тебя нет других планов, — спохватившись, выпаливает Бочаров, открывая дверцу с водительской стороны. — Я отвезу тебя, куда скажешь.       — Все нормально, сегодня я свободен, — отвечает Козуб, и только спустя несколько секунд смысл сказанного доходит до него — впервые за долгое время он действительно свободен. К Алисе он заедет завтра, а сегодняшний пятничный вечер полностью в его распоряжении. На мгновение от осознания этого факта перехватывает дыхание.       — Тогда чудесно, — улыбается Мэл той самой своей очаровательной и такой по-детски невинной улыбкой, которая в корне его меняет, и забирается внутрь.       Козуб качает головой и устраивается на пассажирском сидении. Теперь в салоне этой Ауди он чувствует себя гораздо уютней, чем в первый раз, а дорога и наползающие сумерки, преумножая усталость, нагоняют сон.       — Кто бы мог подумать, что эти фотосессии такие выматывающие? — бросает Мэловин, когда они останавливаются на светофоре. Артем бросает на него взгляд и словно только сейчас замечает, что он тоже выглядит жутко уставшим, будто энергия в одночасье покинула его.       — И не говори, — соглашается Козуб, слегка улыбаясь. — Но Марина была очень довольна съемкой. Думаю, получатся крутые снимки. Хватит и на обложки синглов, и на афиши, и на соцсети.       — Уже не дождусь их увидеть.       Бочаров бросает на него мимолетный взгляд, одаривает такой же легкой улыбкой и снова сосредотачивает свое внимание на дороге. Он не включает свет и в темном салоне авто в своей излюбленной черной одежде предстает властелином теней, а Артем невольно засматривается на него: призрачный блеск в глазах от света приборной панели и сосредоточенность во взгляде, слегка приоткрытые губы, словно ему тяжело дышать, тонкие пальцы, крепко сжимающие руль… Он как будто здесь и не здесь одновременно. И отчего-то это завораживает.       «О чем вообще ты думаешь?», — вяло отзывается мозг, и Козуб закрывает глаза, откидываясь на спинку кресла, позволяя усталости взять вверх.       Они приезжают в какой-то незнакомый ему ресторанчик на Подоле недалеко от набережной. Артем скептически просматривает меню, в первую очередь обращая внимание на цены. Не то, чтобы у него не было таких денег, но тратить их таким образом, зная, что их можно использовать с куда большей пользой, не хотелось.       — Слушай, я угощаю тебя ужином. Выбирай, что хочешь, — небрежно бросает Мэл, отрывая глаза от меню и замечая хмурое выражение лица Козуба.       — Я не... — черт побери, для него это настолько легко, что он даже не задумывается над тем, насколько неловко от его слов чувствует себя Артем.       — Перестань, — обрывает его на полуслове Мэл. — Какая разница? Это я затянул тебя сюда, хотя ты не особо-то и хотел, поэтому просто позволь мне оплатить этот ужин, окей? Я и так заставляю тебя присутствовать на всех этих движухах, которые ты не обязан посещать, вроде этой фотосессии. Отбираю твое время, которого у тебя, как я понял, не так уж много...       — Это моя работа, — отзывается Артем и в этот же момент жалеет о вырвавшейся фразе, потому что Бочаров сразу же меняется в лице, словно эти слова его обидели. Черт, он ведь говорил о том, что ищет человека, для которого все, чем он занимается и помощь ему в этом не будет просто деятельностью, за которую он получает деньги. — Не то, чтобы мне не было это интересно...       — Я просто хочу, чтобы мы... были командой, работали, как единый... организм. Понимали и чувствовали друг друга... — тихо произносит Мэл, и тон, в котором они звучат, заставляет кожу Козуба покрыться «мурашками» — слишком трепетно и глубоко он все это воспринимает. Будто не совсем менеджментскую работу имеет в виду.       — Я очень ценю твою поддержку, Артем. Правда, — мягко произносит Бочаров и его рука, лежащая на столе, делает неопределенное движение в его сторону, но тут же замирает. Мозг Козуба рассеянно фиксирует эту деталь, но не придает ей какого-либо значения.       — Все еще не понимаю, почему я… — тихо отвечает Артем, чувствуя себя глупо, словно ему уже сто раз объясняли, а он все еще не уяснил.       — Если бы ты мог взглянуть на себя моими глазами… — медленно произносит Мэл, качая головой, и в его глазах отражаются такие странные эмоции, словно произнесенные слова причиняют ему боль.       — Что? — это абсолютно выбивает Козуба из колеи.       — Есть в тебе что-то такое… — снова эта хрипота в голосе, от которой внутри все замирает в пугающем предчувствии, — чему я не могу подобрать названия…       Артем чувствует, как кровь приливает к лицу и становится жарко — слишком долго Бочаров не отводит от него свой пристальный взгляд, словно хочет сказать им гораздо больше, чем вкладывает в свои слова, и от этого безумно неловко.       Ситуацию спасает официант, подошедший принять заказ. Козуб пользуется тем, что внимание Мэла переключено, и облегченно выдыхает, сильнее сжимая в руках телефон, чтобы унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в пальцах. Лишь согласно кивает, позволяя босу выбрать и за него.       Артем провожает взглядом предельно вежливого официанта и ловит себя на том, что находиться по другую сторону баррикады и быть клиентом в таком заведении совершенно непривычно, будто он что-то перепутал.       «Класс, дожили…», — с сарказмом отзывается внутренний голос.       — Так как так вышло, что ты сейчас учишься только на четвертом курсе? — интересуется Бочаров.       Артем пожимает плечами, вспоминая события, предшествовавшие его поступлению в КНЕУ, и чувствуя едкий дым внутри, отдающий горечью на языке.       — Не сразу понял, что мое… — находит нейтральный ответ он и наконец задает интересующий вопрос: — А ты? Что изучал в Стокгольме ты?       — Экономику, — закатывает глаза Мэл. — Мой отец мечтает о том, чтобы со временем передать мне свой бизнес. И это логично, потому что это дело всей его жизни и ему хочется, чтобы его продолжил его наследник, когда его не станет. Вот только кроме меня у него никого больше нет. И это как будто… у меня нет никакого выбора. Будто я родился с одной целью — унаследовать его чертов бизнес! — прямо сейчас Бочаров делится с ним тем, что накипело, наверняка, за много лет, с каждым словом распаляясь все больше, не выдерживая и срывать почти что на крик. — Прости... Просто порой у меня ощущение, будто я задыхаюсь. Будто при всех своих возможностях, у меня нет свободы. Мне некуда бежать…       То, с какими эмоциями он это рассказывает, заставляет сердце Артема сжаться — вот и обратная сторона медали. Оказывается, и завидовать-то особо нечему. И в этот момент Мэла хочется лишь пожалеть.       — Мне жаль, — едва слышно произносит Козуб и ловит в глазах собеседника едва заметную благодарность пополам с грустью.       Официант приносит два бокала белого вина и спешит удалиться — прямо, как Артем, когда обслуживал Бочаровых.       — Теперь понимаешь, — отзывается Мэл, обхватывая тонкими пальцами ножку бокала, — музыка — моя свобода. В ней я могу быть таким, какой есть. Это то, что делает меня по-настоящему счастливым.       Артем вспоминает вчерашнюю запись песни и то, с какой отдачей и страстью Мэл пел и играл на рояле. И в этот самый момент внезапно понимает, что на самом деле его восприятие мира просто слишком личное, глубокое, тонкое… и этими эмоциями он предпочитает не делиться с кем попало направо и налево.На какой-то короткий миг Артему кажется, что он и впрямь чувствует его. И это чувство подобно пузырьками шампанского где-то там внутри…       — Тогда за свободу, — внезапно для самого себя провозглашает он, поднимая вверх свой бокал.       Бочаров на секунду теряется, но в следующее мгновение на его лице появляется заговорщицкая улыбка.       — За свободу, — повторяет он и слегка касается ободком своего бокала о бокал Артема, нарушая тишину ресторана легким позвякиванием стекла.       Козуб чувствует, что от этого, казалось бы, довольно обычного действия и этого спонтанного тоста к горлу подступает неприятный комок. Когда в последний раз он чувствовал себя свободным?.. Свобода — такая желанная и такая эфемерная. До ноющей боли в груди хочется ощутить ее снова, вдохнуть полной грудью, чтобы закружилась голова.       Артем с трудом заставляет себя не думать об этом. Хотя бы не сегодня, не сейчас. Оставить этот вечер для себя.       Он вынужден признать, что вкус у Бочарова отменный — вино прекрасное, оставляет легкий мускатный привкус на языке.       — Знаешь, — начинает Козуб, делая еще один глоток, — я даже не думал, что ты создаешь такую музыку.       — Какую такую? — награждает его коронным лукавым взглядом Мэловин.       — Такую… магическую, что ли, — возможно, звучит глупо, но другого слова Артем подобрать не может.       — Я же говорил, что тебе понравится, — хмыкает артист, а улыбка становится довольной.       — Ты всегда такой самоуверенный? — закатывает глаза Козуб, вызывая этим вопросом смех, который, впрочем, быстро сменяется серьезностью.       — Я просто хорошо притворяюсь…       Снова этот странный какой-то тягучий взгляд, который гипнотизирует и словно обездвиживает.       — Не сомневаюсь, — сводит все на шутливый тон Артем, пытаясь не накручивать себя.       Он и представить не мог, что с Бочаровым будет так легко вести разговор и вообще находить темы для его поддержания, стоило только перестать воспринимать его как своего непосредственного начальника и начать думать как о друге. Они говорили об учебе друг друга, о музыке, даже немного коснулись дальнейших планов, и границы постепенно незаметно для обоих стирались.              Артем с наслаждением вдыхает теплый ночной воздух с едва уловимым запахом прелой листвы — неотъемлемого атрибута осени — и одергивает кожанку. Надо же, с утра он даже не думал, что этот день может закончится вот так — со спокойствием и каким-то теплом в душе.       — Может, прогуляемся? — спрашивает Мэл, и Козуб просто кивает, соглашаясь.       «Хм, это как будто напоминает какое-то свидание…», — мелькает в голове странная, дурацкая мысль, которая удивляет самого Артема и которую он спешит прогнать прочь. Наверное, вино в голову ударило.       Они бредут узенькими улицами Подола в сторону Днепра, и Козуб невольно вспоминает, как раньше любил бродить здесь с ней вот так же по вечерам, когда Киев загорался сотнями огней, заливая все вокруг мягким уютным светом, Пешеходный мост разноцветной иллюминацией выделялся на фоне темного неба, а где-то вдалеке по мосту Метро проносились поезда метрополитена, курсирующие между правым и левым берегом. Они подолгу могли сидеть на ступеньках у самой воды и строить мечты на будущее… вот только мечты те ничего не значили.       — Что-то не так? — интересуется Бочаров, замечая молчаливость и погруженность Артема в себя.       — Нет, все нормально. Просто… воспоминания. Не важно, — отзывается тот. Эх, а ведь еще совсем недавно было важным…       Козуб улавливает в его взгляде любопытство, но благодарен ему за то, что не продолжает расспрашивать, лишь понимающе кивает — у каждого есть свои истории. Опирается на ограду и устремляет взгляд на черную водную гладь, испещренную отражениями фонарей.       — Меня всегда тянет к воде… знаешь, словно магнитом, — произносит Бочаров и бросает короткий взгляд на Артема, чтобы убедиться, что ему интересно услышать объяснение. — Наверное, это потому, что я родился у моря.       — Серьезно?       — Ага, в Одессе. Мы жили там какое-то время… А потом еще и Стокгольм. Там повсюду вода, город-то на островах располагается.       — Чувствовал себя в своей стихии? — усмехается Козуб.       — Ага, — слегка улыбается в ответ Мэл. — Возле воды мне всегда легче думается. Она завораживает меня…       Артем ловит в тусклом свете фонарей блеск в его глазах и в который раз задается вопросом, чем еще увлекается этот парень и насколько сильно отдается своим увлечениям…       «А ты завораживаешь меня…», — мелькает в уставшем мозгу.