Это твоя роль

Спокій — це не про нас, Відчуваєш цей резонанс. В грудях у мене жар, І ти мій спокій, що чорний жаль. І все б нічого, та я хотів Не задихнутись від почуттів… Фіолет «Мелодрама»

      Темные коридоры и комнаты с резким удушающим запахом перегара заполнены людьми, которых он по большей части видит впервые, выхватывая из полумрака лишь несколько знакомых лиц. В квартире жарко и не хватает воздуха. Он сам не знает, почему остается здесь, почему вообще повелся на уговоры Криса и пошел с ним на эту вечеринку без Ники. Без нее здесь все кажется унылым и абсолютно неинтересным, даже алкоголь особо не спасает. Парни из его компании успели понапиваться — и уже вовсю клеят девчонок, а он чувствует себя неуютно среди них. Теперь вот ощущает острую потребность в свежем воздухе и одиночестве, может, даже в легкой дозе никотина…       Почти доходит до балкона, выход на который закрывают шторы из плотной органзы, когда внезапно замирает у двери. Музыка в момент теряет свою громкость и будто отступает куда-то назад, когда он замечает знакомые светлые волосы, небрежно собранные в такой привычный и даже родной хвост. Она ведь написала ему, что очень плохо себя чувствует и не имеет ни малейшего желание «переться на эту тусовку»…       Внутри все гулко падает, когда он осознает, что на балконе Ника не одна — рядом с ней парень из ее курса, которого он пару раз видел в универе. Он обхватывает рукой ее затылок и притягивает к себе, жадно целуя. И вместо того, чтобы оттолкнуть его от себя, она обвивает его шею руками и незамедлительно перебирается к нему на колени, с еще большей жадностью отвечая на его поцелуй.       Земля уходит из-под ног, колени предательски подгибаются, а комната словно внезапно решает превратиться в движущуюся карусель. Он хватается рукой за подоконник и делает глубокий вдох, но углекислый газ и алкогольные испарения будто вытеснили из пространства вокруг весь кислород. Чувство такое, будто его снова, как тогда в девятом классе, ударили футбольным мячом прямо в солнечное сплетение, выбив из него весь воздух и заставляя слезы выступить на глазах. Что происходит, черт возьми?       Музыка будто исчезает вовсе, сменяясь до неприличия громкими чмокающими звуками, которые постепенно превращаются в тихие стоны. Он чувствует, как к горлу подкатывает тошнота, но не в силах пошевелиться или отвести взгляд от представшей картины, а мозг отказывается воспринимать увиденное реальностью. Может, во всем виноват алкоголь и духота? Может, ему просто мерещится? Может...? Мозг рьяно пытается найти объяснение, оправдание, но медленно понимает, что это отнюдь не плод его фантазии…       Не до конца понимая, что делает, он вытягивает из кармана телефон и дрожащими пальцами набирает сообщение, отправляя его все тому же адресату и отстраненно нажимая до упора кнопку регулирования громкости, выключая звук.       Всего два слова — «Где ты?», что само собой уже должно насторожить. Она недовольно отрывается от парня и тянется рукой к стулу, на котором лежит ее телефон. Быстро бросает взгляд на экран, корчит недовольную гримасу и показывает ему сообщение.       — Достал, — слышит он ее короткую раздраженную реплику, которая вонзается в него словно лезвие тупого ножа. Она быстро набирает что-то одним пальцем, и через несколько секунд дисплей его собственного телефона загорается от входящего сообщения — «Дома. Где я еще могу быть?».       Вранье. Все, от первой и до последней буквы! Удушье атакует с новой силой, а сердце возмущенно начинает биться сильней, словно норовит высказать все свое негодование.       — Почему ты с ним не порвешь? — интересуется тот парень на балконе, но она одаривает его лишь скептическим взглядом, вопросительно поднимая одну бровь, что не один раз заставляло его самого чувствовать себя глупо. — Тебе нравится его внимание, ведь так? Или, скорее всего, больше нравятся его деньги, которые он тратит на тебя.       — Не начинай снова, — закатывает глаза Ника, хмыкая.       — Он хоть немного тебе нравится? Или ты спишь с ним только потому, что он выполняет все твои прихоти и желания? — так же иронично хмыкает в ответ ее недобойфренд.       — Какое отношение это имеет к нам? Только не говори, что ревнуешь. Мы же договорились, что у нас тобой свободные отношения.       — Да, я помню…       — Тогда перестань читать мне морали, — отрезает она не терпящего возражений тоном. — Заткнись и поцелуй меня!       Каждая реплика подобна новому ножевому ранению, разрывающему его кожу. И он просто не может больше терпеть эту боль, которая вонзается во внутренности, огнем расползаясь по венам, горячей волной накрывая все тело. Сквозь толпу людей пробирается назад в коридор, расталкивая всех, кто встает на пути. С трудом проталкивается к ванной, которая к его большому удивлению оказывается пуста, и закрывается в ней, сползая по внутренней стороне двери. Прислоняется лбом к холодному кафелю, пытаясь унять дрожь, охватившую все тело. Его колотит от злости и отвращения к ней и к самому себе за то, что был таким глупым и наивным, но еще больше от обиды. За что она так с ним?! Неужели он заслужил такого обращения к себе?       Тошнота подкатывает к горлу с новой силой, организм бунтует. Он теряет счет времени, которое проводит, уперевшись руками в раковину и застывшим взглядом глядя на струю холодной воды, льющейся из крана. Она прогоняет остатки алкогольного опьянения и противную тошноту, но от этого только словно становится еще хуже — теперь он со всей ясностью осознает произошедшее. Поспешно покидает вечеринку, стараясь никому не попадаться на глаза, отчаянно желая поскорее оказаться на улице, подальше от всех этих людей, которые понятия не имеют, что произошло с ним, подальше от нее…       Это был его первый год в Стокгольме, когда новая, взрослая и пьяняще самостоятельная, жизнь только начиналась. Но в тот вечер внутри хрупкого белобрысого мальчишки что-то сломалось. Горький вкус сигарет и соленых слез врезался в его память, словно кто-то высек их там. С тех пор у него были разные мимолетные связи, но никогда больше он не тратил на этих девушек и парней столько своего внимания, денег, времени или чувств, чтобы позволить им снова причинить ему боль.       Знал ли Артем, насколько сильно зацепили его слова? Сколько неприятных воспоминаний всколыхнули и как больно задели?.. «Ты же знаешь, что они хотят тебя только из-за денег?» — эта его фраза будто резанула по живому, раскрывая ту старую рану, которая, казалось, давно затянулась. Неужели его нельзя полюбить? Неужели все отношения с ним могут быть только ради какой-то выгоды?       Дрожащими руками Мэл достает из новой пачки сигарету и несколько раз клацает зажигалкой прежде, чем фитиль загорается. Снова за старое — снова курит, хотя бросил еще три года назад и вроде как избавился от этой пагубной привычки. Горький дым непривычно заполняет легкие, заставляя закашляться, но вскоре постепенно начинает успокаивать.       Мог ли знать Козуб, какой эффект возымеют его так небрежно брошенные ремарки? Бочаров и сам не ожидал, что они так сильно заденут, что он даже забудется и спросит Артема о его отношении к нему. Он видел это глубокое удивление в его огромных глазах, это непонимание и испуг… И это вызвало в Мэле непонятную злость, и он не мог даже сейчас объяснить себе, на кого был зол: на Артема за его резкие слова и за это непонимание или на себя самого за то, что пытался уколоть и обидеть его в ответ, хотя он этого и не заслуживал.       Но те невысказанные слова, которые зависли между ними, выбили из него весь воздух, как тогда, четыре года назад на той чертовой вечеринке! Артему было противно даже представление о том, чтобы быть с кем-то, не испытывая к нему никаких чувств. Это его негодование и искры в глазах словно попали внутрь самого Бочарова… Это было словно повторный перелом неправильно сросшихся костей — может, все это было неправильным, но он привык, а теперь вдруг появляется этот парень и бередит старые раны своей верой в настоящую любовь. Снова причиняет боль. Снова заставляет его чувствовать то, что он не желает чувствовать…       Какого вообще черта?!                     Знакомая мелодия будильника врывается в сон, удивляя своей неуместностью, пока до мозга медленно не доходит, что его будят. Артем вслепую шарит рукой по кровати рядом, пока наконец не находит телефон и не отключает чертов будильник. Сон растворяется в темноте, но отдельные образы и сцены цепляются за сознание, и Козуб резко открывает глаза, когда вспоминает, что именно ему снилось! Все казалось настолько реальным, что он все еще будто ощущает на себе чужие прикосновения, заставляющие кожу покрываться мурашками, а тело слегка дрожать от… возбуждения.       Горячая вода смывает эти эфемерные прикосновения, но не в силах смыть образы, прочно закрепившиеся в голове. Тот же клуб, та же музыка, Мэл, выглядящий точно так же, как и прошлым вечером. Вот только был он слишком близко… Так близко, что в нос ударял его дурманящий парфюм, от которого слегка кружилась голова. Так близко, что их плечи и ноги соприкасались, и словно в замедленной съемке Артем наблюдал, как рука Мэловина перемещалась на его ногу… И он почему-то вовсе не возражал. Ему…нравилось. И его тело реагировало соответственно. Что, черт возьми?!       В реальной жизни случайные прикосновения Бочарова вызывают чувство неловкости, непонимания и какой-то странный холодок страха от того, что кажется, будто он знает о нем куда больше, чем хочет показать, сам при этом оставаясь сплошной загадкой.       «А еще заставляют нервничать и вздрагивать, словно от разряда тока…», — услужливо подсказывает мозг. Но почему? Потому что ему нравится, когда Мэловин его касается?..       Козуб мотает головой, подставляя лицо постепенно охлаждающимся, пока они не становятся ледяными, струям воды, будто верит, что те смогут вымыть из головы дурацкие мысли и остатки странного сна. Но заваривая себе кофе и отстраненно наблюдая за витками пара в залитой солнцем кухне, Артем понимает, что сон все никак не забывается.       Зачем вообще он завел вчера тот разговор? Почему решил, что Мэловина интересует его мнение насчет его флирта с какими-то девушками? С чего вообще решил, что имеет какое-то право осуждать его и высказываться так резко? Кажется, он слишком много о себе возомнил, осознав, что Мэл нуждался в его поддержке или совете. Но ведь дело касалось его творческой деятельности, а не личной жизни. И кажется, вчера Артем зашел слишком далеко, стерев линию между их деловыми и личными отношениями. Пожалуй, ему стоило попрощаться и просто уйти, оставив Бочарова в компании тех девушек… Ксении и Марты. И пусть бы занимались, чем хотели. Это вообще не его дело, с кем и как Мэл проводит свои ночи…       Но ведь они друзья. Или нет? Если уже Козуб решил быть не только его менеджером, но и его другом, разве мог промолчать, когда видел, что девицы просто используют его в своих целях, какими глупыми они бы не были. Возможно, раньше подобное его совсем не удивило бы, и он оставил бы свое презрение при себе. Но теперь, когда он узнал Мэ… Костю немного лучше, когда понял, каким ранимым тот может быть, он просто не смог стерпеть такого к нему отношения.       Артем вспоминает, какое ядовитое чувство раздражения, перерастающее в злость, окутало его в клубе, когда он заметил, как по-хозяйски руки Ксении бродили по телу Мэла, когда грубые, несвойственные ему слова сами сорвались с его губ. Неужели он не мог пояснить свою мысль как-то по-другому? Более спокойно и мягко, как другу… Но вместо этого он старался уколоть, обидеть.       Что это было? Зависть?       А чему было завидовать?       Нет, дело было вовсе не в этом: та вторая, Марта, явно пыталась с ним флиртовать, думая, что он такой же богатенький друг Бочарова, и если бы он только захотел…       Нет, дело было вовсе не в зависти. Чувство, охватившее Артема вместе со злостью на искательниц спонсоров, больше напоминало… ревность. Они ведь сидели там с Мэлом вдвоем, обсуждали концерт, строили планы, в конце концов искали точки соприкосновения, когда внезапно к ним влез кто-то третий, кого вовсе не звали, нарушая личное пространство и планы…       Похоже, он и правда о себе слишком много возомнил, думая, что только он один важен для Бочарова и только с ним он стремится проводить свое свободное время. Как же глупо!       К тому же, он ведь сам вчера на эмоциях заявил, что не просил его о работе менеджера, что у них просто деловые отношения, что он… не будет спать с ним за деньги. Слова едва не сорвались с губ, хотя Артем уверен, что они оба поняли, что именно он хотел сказать. Зачем вообще это стоило уточнять, будто кто-либо из них вообще думал о чем-то подобном…       Тогда откуда этот странный сон? Почему он оказался на месте этой пресловутой Ксении? «Если бы ты был на их месте, ты бы тоже хотел меня только из-за денег?» — слова Бочарова врываются в сознание, окатывая холодной волной. Почему вчера Артем не понял, как сильно задел его этими словами, что сделал ему больно. Если бы он был на их месте… Нет, он ни за что не хотел бы быть на их месте! И Мэл явно заслуживал большего. Настоящей поддержки и любви… в которую он не верил.       Черт побери, вчерашний разговор напоминал битву, в которой соперники словно пытались нанести друг другу как можно больше и как можно более глубокие раны. Этот скепсис и сарказм в голосе, эти ядовитые вопросы, за которыми Мэловин упорно пытался скрыть что-то, от чего ему все еще было больно. И этот его полный страха и отчаяния вопрос «Ты когда-то любил?».       Артем с силой сжимает чашку так, что костяшки пальцев белеют. Да, любил! Был влюблен так, что казалось, готов был ради нее на все, но, когда все полетело к чертям, когда сам нуждался в ней так сильно, ее любви не хватило… И судя по тому, каким тоном Мэл задал этот вопрос, он тоже любил кого-то не менее сильно и самоотверженно. И этот кто-то стал причиной его холодного едкого скепсиса…              — Отлично! Замечательный кадр! Стоп! Снято! — командует Тарас, режиссер. — Сорок минут перерыва, — объявляет он, и команда постепенно расходится в разные стороны.       Артем наблюдает, как к Мэлу подходит визажист и бросает: «Зайду через двадцать минут, подправлю грим». Бочаров согласно кивает и направляется в сторону гримерки, не замечая стоящего у двери в павильон менеджера.       Козуб вздыхает и направляется следом. Сегодня он впервые не смог приехать на съемки вместе с Мэловином из-за важных зачетов в универе, но тот, кажется, списал это на его нежелание, хотя старался, чтобы его сообщения, в которых он заверял, что «все хорошо, никаких проблем» выглядели обыденно. Но непривычное отсутствие смайлов в конце предложения четко давали понять, что Мэл обижен. Гребанные смайлы! Артем уже замечает такие детали в их общении, которые позволяют ему понять настроение его артиста…       Но он ведь правда хотел приехать. Как никогда прежде сильно. Это ведь были его первые профессиональные съемки клипа на новую песню! Важное и несомненно волнительное для Мэловина событие, и Артему очень хотелось быть рядом и ради поддержки, и из-за любопытства. Все это было ново и захватывающе и для него самого. Как Мэл мог думать, что он просто не захотел?       «Он все еще злится на тебя», — подсказывает внутренний голос, поднимая внутри неприятный осадок от памятного вечера.       С вечера пятницы они все еще не виделись, и даже в Гриль Азии не пересекались. Артем лишь закинул в Инстаграм пост с премьерой «Under the Ladder», призывая своих подписчиков познакомиться с новой композицией Мэловина, поздравил его самого в Телеграм и написал о дате и времени съемок клипа, когда наконец обо всем договорился. Мэл отвечал в своей обычной манере, но вот какие-то небольшие детали, вроде тех смайликов, выдавали его холодность, давая понять — что-то изменилось между ними. Это больше напоминало те деловые отношения, которые Артем представлял после принятия его предложения, но сейчас они казались… неприятными. Как быстро, оказывается, он привык к тому, что Бочаров относится к нему по-дружески тепло… А сейчас они будто совсем чужие… как в самом начале знакомства.       Артем боком толкает дверь гримерки, уверенно входя внутрь. Руки заняты кофе и пакетом с едой, которые он ставит на стол сбоку от Мэла.       — Привет, — здоровается, недовольно замечая, что голос звучит напряженно, а уверенность, с которой он пару секунд назад входил в комнату, дает трещину.       — Привет, — кивает ему Бочаров, оборачиваясь в его сторону и награждая легкой кривоватой улыбкой, и Артем с удивлением отмечает, что тот тоже выглядит напряженным.       Козуб неловко переминается с ноги на ногу и тянется к телефону в кармане, чтобы чем-то занять руки. Кивает на кофе и пакет на столе.       — Подумал, что ты будешь голоден, — пожимает плечами. — Прости, панини из киоска… Это все, что я успел купить по дороге.       Мэл коротко смеется, и его взгляд будто теплеет. А может, Артему просто так кажется, и он слишком себя накручивает.       — Спасибо, — произносит он и забирает кофе с подставки, с явным наслаждением отпивая горячий напиток. — Ммм… флет уайт?       Артем кивает. Наверное, он подсознательно выбрал именно этот кофе, желая вернуть ту дружескую атмосферу на радио, которая, казалось, сблизила их.       Он берет второй стаканчик и тоже делает пару глотков — горькое послевкусие обжаренных кофейных зерен подобно той внутренней горечи, оставшейся после их разговора в клубе.       Козуб осторожно присаживается на подлокотник дивана, стоящего позади него, чтобы его глаза находились вровень с глазами Мэла. Только сейчас он замечает, что линза в его левом глазу не темно-карая, а пронзительно голубая с темной окантовкой, словно у героя фильма «Гостья». Артем неожиданно чувствует легкий укол от увиденного — темная линза была приятней, будто частицей его самого, а теперь Мэловин решил заменить ее…       Что за глупости? Откуда такие дурацкие мысли? И с чего вообще он взял, что эта чертова линза вообще имеет к нему какое-то отношение? Это ведь просто часть образа — ничего больше. Мэловин имеет полное право менять ее на какую захочет и когда захочет. Сейчас он решил выбрать светлую и подчеркнуть тем самым светлую часть себя. Наверняка на это есть свои творческие причины, связанные с песней и историей, которую они вместе с Тарасом показывают в клипе.       Бочаров молчит, и это молчание угнетает, заставляя Артема чувствовать себя виноватым.       Их отношения напоминали деревянный подвесной мост, такой хлипкий и ненадежный, пока еще не закрепленный чем-то более устойчивым, по которому следовало ступать осторожно, тщательно взвешивая каждый свой шаг. Но теперь складывается ощущение, что прямо перед ними в мосте образовалась дыра, а доски стремительно полетели куда-то далеко вниз в бушующую быстрину. И теперь следует пробираться вперед еще осторожней, если они таки хотят добраться до противоположного берега.       — Слушай, — делая глубокий вдох, начинает Артем, — прости меня за тот разговор в клубе.       Мэл поднимает на него свой взгляд, и светлая линза подобно магическому глазу Аластора Грюма будто смотрит прямо в душу Козубу, вызывая неприятное чувство незащищенности, но в настоящем глазу спокойного серого цвета скорее заинтересованность, нежели скепсис. Артем нервно сглатывает, но преисполненный решимости, продолжает:       — Я не должен был говорить тебе всего того, что наговорил. Бросаться столь грубыми словами и вообще влезать. Не знаю, что на меня нашло… — на мгновение замолкает, понимая, что это звучит, как банальная отмазка школьника, а никак не объяснение взрослого человека, отвечающего за свои слова и поступки. — Это твоя личная жизнь, и ты имеешь полное право делать так, как хочешь. Просто… просто мне кажется, ты не заслуживаешь к себе такого обращения. Ты заслуживаешь большего. Кого-то, кого заинтересуешь ты, твой внутренний мир, твоя душа… Кто увидит в тебе больше, чем образ на сцене, больше, чем привлекательного богатого парня. Кого-то, кто будет с тобой, даже если всего-то этого не станет…       Артем резко замолкает, понимая, что снова зашел слишком далеко. Начиная, он просто хотел извиниться за свою грубость, которую нечем было оправдать, кроме надуманной им самим стереотипности, но ведь он мало что знал о Мэле, о его прошлом… не задумывался, что может задеть и по-настоящему ранить своими словами. Теперь словно пытался исправить свою ошибку, и с каждым произнесенным словом распалялся все больше, но внутренний голос подсказывал, что каждое это слово было искренним… таким правильным и таким… личным. Будто он говорил сам о себе.       Мэл не сводит с него глаз, и этот взгляд настолько магнитно притягательный, что сердце Артема сжимается, а затем начинает биться сильнее, гулко стуча в грудной клетке и посылая горячую кровь прильнуть прямо к лицу. Козуб чувствует, что краснеет, но не в силах отвести взгляд.       В сером глазу Мэловина будто трескается лед, и от этого все внутри замирает.       — Ты… правда… так… думаешь? — совсем тихо, почти шепотом спрашивает он.       Артем снова нервно сглатывает, но понимает, что не в силах больше произнести и слова, и просто кивает. Он бы смог. Он ведь и так видит в нем хрупкую творческую натуру за этим таинственным образом Мэловина с линзой в глазу, ранимого парня за Константином Николаевичем, наследником гостиничного бизнеса Бочаровых… И в этот момент, как никогда прежде, хочется защищать и оберегать это в нем.       Козуб делает усилие и отводит взгляд, делая вид, что его интересует время на дисплее телефона, но чувствуя, что сердце стучит где-то аж в висках. Что, черт побери, происходит? Что это за чувства и мысли? Так и должно быть или…?       — И ты меня прости, — доносится до него тихий хриплый голос Мэла. Он рассеянно крутит в руках стакан с еще теплым кофе, но как будто не понимает, как тот там оказался. — Прости за тот скепсис… Я не должен был так себя вести, насмехаться над твоими чувствами… Поверь, я не хотел тебя обидеть. Просто…       «Просто мне еще не встречались такие люди, как ты…» — почти произносит Бочаров, но вовремя останавливается. Почему-то эта фраза кажется слишком личной… какой-то точкой невозврата, перед которой он невольно тормозит.       Артем такой серьезный… такой правильный… такой искренний. Настоящий ли? Могут ли вообще люди такими быть? Или это просто очередная уловка? Еще один жестокий урок от Вселенной?..       — Ты все еще любишь? — вопрос, не дававший покоя еще с пятницы, вырывается прежде, чем Мэл успевает себя остановить.       — Кого? — удивляется Артем, но в его глазах на мгновение мелькает тень. Сердце снова подпрыгивает.       — Ту, которую любил… — голос Мэла по-прежнему звучит тихо, вот только сейчас в нем слышаться нотки разочарования… отчаяния… безнадежности… Козуб не может понять.       Этот вопрос застает его врасплох. Подсознательно он задавался им не раз, но все еще так и не дал себе ответ. Может, сейчас самое время?..       Артем прислушивается к собственным чувствам и с удивлением отмечает, что сердце отзывается ноющей болью скорее от приятных воспоминаний, чем от не угасших чувств.       — Нет, — осторожно произносит, словно пробуя слово на вкус, словно пытаясь вставить пазл в имеющуюся картину, и неожиданно для себя осознает, что он подходит. — Думаю, что нет… Думаю, пора оставить это в прошлом, чтобы идти дальше…       Эти слова будто срывают тяжелый камень, который он, сам того не осознавая, повесил на себя, прячась в своей обиде и печали. Произнесенное наконец освобождает его. Артем делает глубокий вдох и слегка улыбается. Кто бы мог подумать, что разговор с Мэлом и их взаимные извинения друг перед другом приведут к такому?       Бочаров кивает, пытаясь сохранять спокойствие и никак не выдавать эмоций, захвативших его изнутри. Может, ему тоже стоит оставить все в прошлом?..       — Что? — непонимающе спрашивает Козуб, замечая его изучающий заинтересованный взгляд на себе. Возникает странное ощущение, будто его слова сейчас что-то изменили не только в нем…       — Ничего, — как-то поспешно бросает Мэл и быстро делает глоток почти остывшего кофе, будто совсем внезапно вспоминает, что перерыв не бесконечный, и скоро в гримерку придет Настя, а ему еще нужно успеть переодеться в тот бордовый костюм для второй части клипа.       На мгновение поведение Бочарова сбивает Артема с толку, но он не хочет об этом задумываться. На душе снова становится легко: и от осознания того, что он вот так просто отпустил то, что вот уже несколько месяцев не давало ему покоя, и от того, что они с Мэлом больше не сердились друг на друга, что их деловые отношения снова были дружескими.       Он устраивается на диване, и какое-то время они просто молча перекусывают. Артем листает ленту Инстаграм, открывает сторис Мэла, на которой видит темные очертания съемочного павильона, устеленного пленкой, и лаконичную надпись «soon», и смеется.       — Понравилось так интриговать, да?       — А почему бы и нет, — усмехается Мэловин, бросая быстрый взгляд на экран собственного телефона.       Козуб ощущает приятную расслабленность, просто наблюдая за тем, как тот допивает свой кофе и стягивает с себя этот черный плащ и удлиненную рубашку кремового цвета, одеяние достойное графа Дракулы, и начинает переодеваться в другой костюм. На какое-то время зависает, с удивлением отмечая, что фигура у Бочарова не тощая, а наоборот довольно подтянутая и подкачанная, вот только чаще всего это все скрыто под черными футболками или рубашками, которые делают его совсем… утонченным, что ли.       «Словно Маленький принц», — мелькает в голове ассоциация.       Артем быстро моргает и снова утыкается в телефон, пытаясь вернуться к просмотру ленты, но чувствует, что щеки слегка горят. Он серьезно засмотрелся на фигуру Мэла?..       «И как ты это объяснишь?» — ехидно интересуется внутренний голос, но Козуб настойчиво его игнорирует, сосредотачивая все свое внимание на Инстаграме, и отрывается только тогда, когда слышит звук закрываемой двери.       — Вау, шикарно выглядишь! — восклицает Настя, и Артем невольно сразу же переводит взгляд на Мэловина — темно-бордовая рубашка, застегнутая на все пуговицы под самое горло, бордовый костюм с удлиненным пиджаком… Он выглядит так, будто только что сошел с подиума на показе какого-то известного кутюрье. Так стильно и как-то по-старомодному одновременно. Безумно привлекательно… Сексуально…       — Ого… — только и может выдавить из себя Козуб. Образ просто идеален.       Мэловин усмехается той самой своей лукавой улыбкой, которая нравится Артему все больше и больше. Она будто делает Мэла Мэлом…       Настя быстро подправляет его прическу, зачесывая и укладывая выбившиеся из идеальной прически пряди, матирует лицо и слегка подкрашивает брови и, довольная результатами своего творения, отпускает их на съемочную площадку.       Работа кипит — по павильону туда-сюда снуют сразу несколько операторов, вдобавок к этому еще один управляет камерой с операторского крана, вентиляторы разной мощности работают со всех сторон, создавая эффект ветра и заставляя пленку двигаться, словно она живое существо, запись песни звучит снова и снова. Сначала снимаются отдельные кадры с Мэлом, потом с Юлей, и лишь потом кадры с их взаимодействием — девушка ходит позади него, словно настоящая дьяволица, не дающая ему покоя, как и задумывалось по сценарию, подходит ближе, тянется к нему руками, проникает под пиджак, хватает за горло…       Артем завороженно наблюдает за всем происходящим, порой забывая, что все не по-настоящему, что все это лишь часть сюжета видео, и возвращается в реальность только, когда режиссер командует «Стоп, снято». Его удивляют ощущение беспричинной тревоги и странное желание, чтобы Юля убрала от Мэла свои руки. Она ведь ничего плохого ему не сделает, это только игра… И они оба очень хорошо вжились в свои роли…       Внутри что-то замирает, когда Мэл падает на колени, пропевая строчки припева на бридже. Не просто пропевает — кричит, словно чувства внутри причиняют ему настоящую боль, словно он и впрямь вконец обессилел сражаться со стихией, со всеми этими преградами, отчаялся найти путь на волю, но сдаться для него еще хуже, и злость — тот огонь, который подпитывает его несокрушимость, его непокорность…       Козуб ловит себя на мысли, что не допустит ничего подобного в реальной жизни, сделает все от него зависящее, чтобы Мэловин никогда не чувствовал себя сломленным и отчаявшимся. Он бросает ему легкую подбадривающую улыбку в перерыве, когда их взгляды встречаются, и Бочаров улыбается в ответ.       Теперь, когда он знает, что Артем здесь и наблюдает за ним, работать в разы легче, и Мэл не может объяснить себе, почему так. Козуб ведь ничего не делает, кроме нескольких фоток для поддержания интриги и интереса фанов в Инстаграм, но само его присутствие, да еще и после того, как они убрали между собой камень преткновения от того чертового разговора, придает сил. Артем даже не догадывается, каким источником энергии и вдохновения является для него, а Мэл вряд ли сможет ему объяснить…       Козуб замирает, когда Мэловин усаживается за пианино, которое по задумке должно загораться. Он знает, что все продумано, что огонь не причинит ему вреда, но все равно переживает, когда инструмент по одному щелчку охватывает пламя. А Мэл невозмутимо продолжает играть, будто это не перед ним встала стена огня, настолько увлечен, что не замечает ничего вокруг. Это и пугает, и захватывает одновременно.       И глядя на этот танцующий огонь в его разноцветных глазах, Артем чувствует, как он зажигает что-то в нем самом… Какое-то новое, необъяснимое чувство...       Когда они наконец покидают съемочный павильон, на улице уже темно, а Мэловин, чувствующий себя безумно уставшим, светится от счастья и переполняющих его эмоций.       В лицо им сразу же ударяет ледяной осенний ветер, заставляя поежиться от холода, пробирающего до костей. Осень пришла так коварно: еще вчера позволяла радоваться солнцу и возможности ходить в кожанке, а сегодня заставляет надеть пальто и прятать шею в воротник.       — Где твой шарф? Заболеешь же, — восклицает Артем, только сейчас замечая, что Мэл стоит в расстегнутом легком пальто и в футболке с открытой шеей.       Бочаров усмехается и вопросительно поднимает вверх бровь, словно его позабавила такая «материнская» реплика менеджера.       — Тебе еще выступать в следующую субботу, — разводит руками тот, с укором глядя на Мэла.       — Я на машине, — беззаботно отзывается Мэл и, легко сбегая вниз по ступенькам, направляется к своей Ауди.       Козуб закатывает глаза — ну конечно, он на машине, ему не нужно ожидать транспорт по десять-двадцать минут на остановках на холодном ветру, как простым смертным.       — Но спасибо за заботу, — улыбается ему Мэловин, останавливаясь возле авто с водительской стороны. — Знаешь, это приятно…       Артем лишь качает головой и забирается внутрь, спасаясь от пронзительного ветра.       — Что скажешь? — интересуется Бочаров, устраиваясь на водительском сидении и осторожно выруливая со двора.       — Это будет что-то восхитительное, — отзывается Артем, сразу же понимая, что тот имеет в виду.       Мэл устало улыбается уголком губ, но глаза блестят, Козуб замечает это даже в тусклом свете салона.       — Спасибо, что был сегодня со мной, — серьезно произносит он, что от благодарности в его голосе у Артема даже перехватывает дыхание. Неужели Мэл правда думал, что он не приедет из-за какой-то обиды на его слова? — Только не говори, что это твоя работа… — поспешно добавляет он.       Артем тихо смеется — порой Мэловин словно ребенок…       — Не скажу. Ты действительно думал, что я могу это пропустить? — Мэл пожимает плечами, бросая на него быстрый взгляд, но, видимо, убеждаясь, что вопрос был чисто риторическим, снова сосредотачивает свое внимание на дороге.       — Ты был прекрасен в своей роли, — бросает Артем, внимательно наблюдая за ним — обычный двадцатиоднолетний парень, уставший после по-своему тяжелого рабочего дня. Будто тот таинственный несокрушимый Мэловин, одержимый музыкой до полного сгорания, остался там, в павильоне — на цифровых частицах будущего видеоклипа. И все, что напоминает о нем в этом парне на водительском сидении, — белая линза в левом глазу.       Он долгое время молчит, пока они едут сквозь ночной город в район Козуба. Артем прислоняется лбом к холодному окну, наблюдая за проплывающими мимо домами и сливающимся в яркие линии светом.       — На самом деле, — внезапно отзывается Мэл, — это не было ролью. Знаешь, я чувствую все это каждый день с тех пор, как начал заниматься музыкой… Иногда ловлю вдохновение, и тогда кажется, будто парю, а иногда будто что-то душит. Иногда сомневаюсь, стоит ли вообще этим заниматься, нужна ли кому-нибудь моя музыка… Иногда кажется, что сгорю в этом, а иногда — будто перегорю…       Он произносит это таким задумчивым и грустным голосом, что Артем даже скидывает голову, резко разворачиваясь в сторону артиста. Бочаров смотрит куда-то впереди себя, постукивая пальцами по рулю. Только сейчас Козуб замечает, что они приехали, и Мэл по обычаю припарковал машину при въезде в его двор.       Каких-то полчаса назад он весь светился счастьем и восторгом, так заразительно искренне улыбался, а вот сейчас сидит и смотрит в лобовое стекло так потерянно, словно вообще не понимает, чем сегодня занимался и для чего это было нужно.       «Иногда кажется, что сгорю в этом, а иногда — будто перегорю…» — звучат в голове его последние слова.       — Fire lasts forever, — внезапно произносит Козуб, накрывая его ладонь и прижимая к рулю нервные пальцы, как когда-то в ресторане сделал сам Бочаров, вдруг понимая, что подобрал идеальные слова. Его же собственные слова.       Мэл вздрагивает и оборачивается к нему. Переводит удивленный взгляд с него на их руки и чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Артема бросает в жар от собственных действий, но руку он не убирает.       Серые облака сумеречного неба сталкиваются с двумя почти черными безднами. Мэлу кажется, сердце сейчас проломит грудную клетку. Как только Артем не слышит этот оглушающий стук, который у него самого отдается аж в висках?..       — Fire… lasts…forever, — эхом тихо повторяет он за Артемом, будто слова на самом деле принадлежат ему, а не были написаны им самим. Огонь горит вечно… И он будет гореть вместе с ним. Улыбка сама собой появляется на лице: Артем запомнил слова песни, он цитирует ее…       — Спокойной ночи, — смущенно улыбается Козуб и убирает руку, открывая дверцу авто.       Мэлу хочется заскулить от разочарования, но он с усилием сдерживает себя, еще сильнее вцепляясь в руль, пытаясь сделать вид, что ничего особенно не произошло.       — Спокойной ночи, Артем, — тихо произносит он, в последний раз перехватывая взгляд затягивающих темно-карих глаз, и молча наблюдает за одинокой фигурой, постепенно сливающейся с темнотой, а затем обессиленно роняет голову на руль поверх побелевших рук, безуспешно пытаясь успокоить собственное тело.       Артем поднимается по лестнице словно пьяный, пытаясь понять, что только что произошло в машине. Почему он вообще сделал то, что сделал, и почему это было так неловко… Он ведь просто выразил свою поддержку другу, разве не так?       Нет, это было что-то явно больше, чем просто поддержка. Они оба это почувствовали…       Кажется, что неожиданно для обоих тот разговор стал поворотным для них. И сейчас Артем со всей ясностью вдруг осознает, что сегодня он стер возводимые им самим границы и барьеры между ними. Наверное, именно сегодня он наконец перестал воспринимать Бочарова выше себя потому, что тот вроде как был его начальником в ресторане, потому что от его желаний как артиста зависела работа музыкального проекта, потому что, в конце концов, у него было больше денег и возможностей. Сегодня он будто впервые посмотрел на него, как на совсем обычного парня, и от этого ощутил себя ближе к нему...       Артем не знает, что, черт побери, произошло в машине, но уже догадывается, какие сны ему приснятся сегодня…              Размеренные вкрадчивые звуки клавиш заполняют собой все пространство полумрака зала, причудливой игрой вплетаясь в рассеянные волны разноцветного света, разбросанные по стенам. Подсветка сквозь специфические геометрические детали интерьера создает впечатление королевства асимметричных зеркал. Создается ощущение, что в Indigo время и пространство существуют по каким-то совершенно отличимым от принятых законам, выхватывая посетителей из привычного им мира и перемещая в другую галактику.       Как и голос Мэловина, который играет им, наслаждается его звучанием, исполняя песню своей любимой Леди Гаги. О том, что Бочаров является ее поклонником, Артем узнал чисто случайно за пару часов до выступления, когда по дороге в машине тот начал напевать эту самую «Dope». Не то, чтобы это слишком удивило Козуба, но все же отчего-то открытие было неожиданным. И Артем снова поймал себя на мысли о том, как мало он знает о своем артисте и что хотел бы знать больше...       Мэловин продолжает играть, неспешно, как-то любовно перебирая пальцами по клавишам рояля, словно чувства и эмоции, которые он испытывает внутри, током струятся по венам и концентрируются на кончиках пальцев, чтобы их прикосновениями пробудить инструмент и превратиться в музыку. Мэловин закрывает глаза и поет, растворяясь в каждой ноте, погружаясь в своеобразный транс, словно находится в эонах световых лет отсюда.       Это настолько завораживает, что Артем просто не может отвести от него взгляд, чувствуя, как сердце наполняется какой-то необъяснимой грустью. Было ли Бочарову знакомо то, о чем он сейчас пел? Почему он выбрал именно эту песню? Снова странное колющее чувство неосведомленности… Он даже не знает, что по-настоящему вдохновляет Мэла. Почему большинство его песен о мотивации, о внутренней борьбе? Может, в его прошлом был горький опыт?..       Пальцы Мэловина медленно пробегаются по клавишам с такой нежностью, будто ласкают чье-то тело, и от этого у Артема бегут мурашки, потому что на какой-то момент он вдруг представляет, как эти пальцы касаются его собственной кожи. Дыхание перехватывает, и Козуб поражается собственным мыслям и воображению — почему вообще это пришло ему в голову?       — Ты так на него смотришь… — доносится до него смутно знакомый женский голос. Артем вздрагивает, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться, словно все возникшее в голове он только что озвучил вслух.       — Как? — спрашивает Козуб, пытаясь звучать больше любопытным, нежели встревоженным.       — С такой гордостью и… восхищением, — с улыбкой отвечает Алена, арт-менеджер, присаживаясь на диван рядом с ним.       Артем чувствует облегчение, как будто всерьез ожидал услышать от нее совсем другое, и не находит, что сказать.       — Это прекрасно, что тебе по-настоящему нравится то, что он делает, что ты разделяешь его чувства к музыке, а не просто выполняешь свою организаторскую работу, — произносит девушка, и Козуб невольно улыбается, вспоминая слова Мэла, сказанные тогда в его кабинете, «Мне нужен кто-то, кто будет гореть этим так же, как я, кто будет разделять мою страсть, кто будет чувствовать меня». Кажется, он бросил в него искру, зажег пламя… и Артем действительно чувствует его.       Иначе как описать все то, что он испытывает, наблюдая за Мэловином?..       — Для него это очень важно, — бросает Козуб, но тут же мысленно добавляет: «Для меня тоже», понимая, что это абсолютная правда. Тогда в Saxon’е его действительно обидел со злости брошенный Бочаровым вопрос о материальной выгоде их сотрудничества. Ему казалось потому, что он не просил об этом, а Мэл словно его этим попрекнул, но после произнесенных сейчас слов, Артем понимает, что дело совсем в другом — для него важно быть на одной волне со своим артистом и разделять его идеи. Как бы все было, если бы отсутствовала эта личная заинтересованность?..       Алена понимающе кивает, наблюдая за аплодирующими людьми и улыбающимся Мэловином.       — Мне кажется, у вас чудесный тандем, и вы многого достигнете, но вам понадобится надежная команда.       — Да, я думал над этим… — нехотя протягивает Козуб. Эта мысль и впрямь посещает его время от времени, когда он представляет себе дальнейшую карьеру Мэловина. Одному ему не справиться со всеми аспектами этого проекта.       — Если что, обращайся, — снова улыбается Алена, слегка раздраженно отбрасывая назад упавшие на лицо черные пряди. — Могу посоветовать хороших ребят.       — Оу, это… очень мило с твоей стороны, — теряется Артем от внезапного предложения, но чувствуя волну благодарности к этой девушке. — Спасибо большое. И за советы, и за предложение… и вообще за то, что помогла этому выступлению произойти.       — Это моя… работа, — заговорщицки улыбается она, и они оба смеются.       Артем оборачивается на своего артиста и встречается с его вопросительным и каким-то внезапно колючим взглядом, который невольно задевает. Что не так? Но прежде, чем он успевает сделать хоть один жест, Мэловин уже обращается к слушателям.       — Сейчас я бы хотел представить вам свою новую песню, которую вы можете приобрести во всех музыкальных магазинах и на которую мы недавно сняли видео. Уже не терпится вам его показать, а пока… давайте вместе станцуем под лестницей, — усмехается он и снова затягивает всех в свою музыкальную атмосферу.       Каждый раз, который Артем слышит эту песню, она звучит по-разному, словно синхронизируется с его настроением и задевает те или иные струны его души. От низкого голоса и гортанных интонаций в нем по телу Козуба снова бегут мурашки, и все вокруг перестает иметь значение, кроме этого парня на сцене…       И с ошеломляющей ясностью Артем внезапно понимает, что значил тот его взгляд, — Мэловин ревновал.       Эта мысль, подобно молнии, пронзает его сознание. Сердце пропускает удар и начинает биться в ускоренном ритме.       Мэловин приревновал его к Алене? Но ведь она всего лишь арт-менеджер клуба, а не другой артист, к которому он может перейти работать…       Внутренний голос тихо подсказывает, что причина ревности вовсе не в этом, но признать это Артем не решается, пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли и просто наслаждаться выступлением.       Он правда невероятно горд за Мэла. Наблюдая за тем, как принимает его публика, часть которой приобрела билеты на сегодня именно из-за его выступления, с каким интересом слушает, и насколько это восприятие отличается от того, что было в Saxon’е, Козуб чувствует, будто внутри него самого возникает солнце, теплом разливающееся по венам.       Его артист обретает своих слушателей…       — Это было прекрасно, — произносит Артем, когда они наконец остаются наедине в маленькой гримерке клуба.       Мэл выглядит уставшим, но безумно счастливым — его глаза лучатся каким-то детским восторгом и внутренней энергией, которую ему подарила отдача и первые просьбы автографа и фото.       — Ты правда так думаешь? — задает он свой излюбленный вопрос, но кажется, его возвышенное настроение сейчас не изменят никакие слова критики, даже если бы они и были.       — Ты знаешь, что я не могу оценивать вокал с профессиональной стороны, здесь тебе виднее. Но то, как ты заворожил нас созданной атмосферой…       — Нас? — недоуменно моргает Мэл, фокусируя все свое внимание на Артеме.       Козуб выдыхает и подходит ближе, на расстояние вытянутой руки, замечая в глазах Бочарова неподдельное любопытство.       — Спасибо тебе! Спасибо за то, что ты… выбрал меня. Что ты поверил в меня, даже когда я сам не верил. Что ты доверился мне, даже понимая, на какую авантюру подписываешься. За то, что ты понял, что я буду гореть этим еще раньше, чем понял я сам. За то, что я имею возможность разделять все эти моменты с тобой. Я до сих пор не понимаю, почему ты выбрал именно меня, что во мне подсказало тебе это сделать… Но я хочу, чтобы ты знал, что я с тобой не из-за денег, которые ты мне платишь, а потому, что мне действительно нравится быть твоим менеджером. Я горжусь тобой! И дальше еще больше и лучше, я обещаю, — на одном дыхание выпаливает Артем все, что уже неделю накапливалось внутри и сегодня вечером перелилось через край, затапливая его всего до краев. Это чувство внутри подобно тысяче фейерверков…       Глаза Мэловина широко распахиваются от удивления — эти слова от такого сдержанного и даже отстраненного Козуба застают его врасплох. Так, что воздух вышибает из легких.       — Артем… — начинает он, не зная, какими именно словами хочет выразить то, буря чего воцаряется внутри, благодарность, которая накрывает с головой. Как сказать то, что он на самом деле чувствует?..       Но Артем просто не дает ему договорить, поддаваясь порыву и обнимая. И это кажется таким правильным в этот момент, не вызывая ни единой мысли о неловкости или непонимании.       Мэл на мгновение замирает, теряясь от такого действия, но разгорающееся внутри солнце взрывается внутри миллионами новых звезд, посылая импульсы по всему телу, воспламеняя кожу и вонзаясь стрелами в мозг — Артем обнимает его. По-настоящему. Искренне. Крепко. Так, что Мэловин уже не знает, он так четко ощущает собственное сердцебиение или сердцебиение Артема…       Этот момент останавливает время, и смыкая руки на поясе Козуба, Мэл думает лишь о том, что разомкнуть эти объятия будет выше его сил. Утыкаясь носом в плечо, вдыхает аромат подаренного им же парфюма на его коже, и понимает, что его контроль еще никогда не был так близок к потере.       «За что ты со мной так?» — хочется крикнуть ему, но горло будто сковали цепи.       В голове Артема царит полнейший хаос. Знакомясь с Бочаровым и даже соглашаясь стать его менеджером, он и помыслить не мог, что будет говорить ему подобные слова, что будет вот так обнимать его, желая выразить свою поддержку.       И подумать не мог, что будет чувствовать то, что чувствует сейчас.       То, что где-то внутри, в глубине его существа, зреет и распускает крылья…