Рассветы

      Чуя фыркает, ударяет рукой по перилам и спрыгивает на асфальт. Достает телефон и смотрит время. 21:23. Не так уж это и поздно, по сравнению с тем, во сколько он возвращался ранее.       Ну и какого черта его оторвали от такого прекрасного момента?

***

      Дазай нервно постукивает деревянным веером по ладони, притоптывая ногой. Смотрит на часы, громко топает и скалится. Кёка, наблюдающая за этим всем, вздрогнула и рефлекторно вжалась в стену. Такого нервного и раздражённого чем-то Дазая удавалось видеть — слава всем богам — очень редко. В коридоре послышался хлопок, словно кто-то от всей души хлопнул дверью, и отборный мат. Осаму нахмурился, а Изуми сжала край рукава, боязливо поглядывая в коридор. — Кёка-чан, иди-ка прогуляйся, — холодным тоном говорит шатен, кладя веер на тумбу. Девушка хлопает глазами и уходит лишь тогда, когда видит Чую. — Ну и зачем ты меня позвал, мудак? — отстраненно спрашивает Чуя, складывая руки на груди для более важного вида. — Дорогой мой, а вы, случаем, не подскажете, кто это у нас хотел прогулять уроки и ушёл без разрешения, а? — Осаму наклоняется вперёд так, что их глаза оказываются на одном уровне. Рыжий лишь успевает открыть рот, чтобы начать свою череду возмущений, но сделать этого не успевает. Его грубо дергают на себя. Как только они заходят в комнату, слышится щелчок замка. — Снимай штаны — пороть тебя буду. — Ты, случаем, не охуел ли? — взвизгивает Чуя, отходя от хранителя на добрые пять шагов. — И вообще, какого хрена ты ведёшь себя, словно ты моя мать? Это я должен пороть тебя за твой суицид! — Но-но-но, — Осаму хитро прищуривается и грозит тонким пальчиком. — Я старше и знаю, что тебе можно, а что нет, — шатен говорит это воодушевленно, будто бы ему в радость пороть таких юных богов, как Чуя. Рыжий сглатывает, грозно шипит и сжимает кулаки до побеления костяшек. — Давай-давай, а я пока пойду за розгами. — За чем?.. — переспрашивает Чуя, закатывая по локоть рукава толстовки. Осаму выходит из комнаты, делая вид, что сказанное не услышал. Рыжий скалится, от злости топает ногой и подходит к шкафу. Нашаривает там ремень с тяжелой пряжкой, хитро улыбается и смиренно ждет Дазая. — Почему я должен делать всё сам? Я, в конце концов, больной человек, мне отсыпаться надо, — ворчит шатен, шевеля ушами. Он закатывает глаза. — Ох, ну ещё этот ничего не понимает… Иди сюда, — Осаму подзывает к себе парня. — Раз больной, то иди и продолжай валяться у себя в комнате, — огрызается Чуя, пряча ремень за спиной. — Какой ты непослушный ребенок, — Дазай качает головой и подходит к Чуе. Закатывает рукава кимоно и тянется к ремню на джинсах. — Непослушный лис, — передразнивает Чуя, не сильно хлестая ремнем по рукам. Осаму тихо шипит. — Руки убрал, — холодно говорит Накахара. Дазая словно током ударило. Он сложил руки за спиной и отошел не несколько шагов назад. — - Кого, то есть, с тобой только так и надо? — Ну, и как он об этом узнал?.. — одними губами говорит Осаму, опуская голову. На месте ударов стали проявляться красные полосы, почувствовалось неприятное жжение. — Нет, серьёзно, я же ему ничего не рассказывал… — Чего ты там бормочешь? — спрашивает Чуя, перехватывая ремень поудобнее. Осаму хмыкает. — Да так, мысли вслух, господин. — Что же за чудо произошло, раз ты начал ко мне так обращаться? — Накахара смотрит на парня, а потом убирает ремень обратно в шкаф. Он подходит к шатену, который уже успел плюхнуться на пол и состроить обиженное лицо.       Дазай сидит тихо, не шевелится, словно он действительно на что-то обижен и разговаривать ни с кем не хочет. Чуя сбоку присаживается на одно колено. Аккуратно прикасается к лисьему уху кончиками пальцев, слегка щекоча его. Осаму ухмыляется, выпрямляет ноги и дергает рыжего за свободную руку. Чуя тихо вскрикивает, ударяясь подбородком о пол. — Маленький, непослушный бог страсти, — слащаво тянет Дазай, проводя ладонью по чужой спине. Чуя замирает. Его с силой ударяют по заднице несколько раз. — Придется тебя воспитывать. — Блять! — взвизгивает Чуя, чуть ли не до хруста выгибаясь в спине. Пока Осаму хлопает глазами от удивления, рыжик выползает из несильной хватки и поправляет свои разлохмаченные волосы. — Ты что, придурок, в мамки решил записаться?! — Можно было и просто извиниться, — как-то тихо говорит Дазай, занося руку за шею. Чую передёргивает от сказанного. — Вообще, я должен воспитать в тебе натуру, схожую с твоей должностью. По-идеи, ты должен быть мазохистом, — последнее предложение Осаму проговаривает шёпотом. Накахара дергает плечом в второй раз. — Каким ещё таким «мазохистом»?.. — чуть ли не шипя, спрашивает Чуя. — Какую нахуй «натуру»? — Обыкновенную, друг мой, — отмахивается Осаму.       Накахара топает ногой. От злости его ещё больше трясет, а в мыслях мелькают самые различные оскорбления, которые он только вспомнил на данный момент. Дазай тихо хихикает и пытается тихо уйти. «Только попробуй, мразь,» — в его голове проносится недовольный голос Чуи. «Ну-ну, я всего лишь в бар,» — отвечает ему Осаму, приоткрывая дверь. «Сидишь, блять, дома,» — уже чуть ли не рыча, говорит Накахара, подходя сзади и хватая за воротник.