Рассветы

      Чуя проходит в класс и на пару секунд зажмуривает глаза, ожидая кучу вопросов об его прогулах. Одноклассники лишь поздоровались и продолжили заниматься своими делами, что несказанно обрадовало рыжего. Он идёт на своё место и тихо выдыхает. Никто не стал ни о чем спрашивать и хорошо. Накахара не готов объяснять что-либо.       Через какое-то время появляется староста и быстро отмечает присутствующих. Когда очередь доходит до Чуи, девушка несколько раз оглядывает кабинет и уже на четвертый раз замечает рыжую макушку. Он к тому времени пытается спрятаться или сделать вид, что не слышит её. Девушка, топнув ножкой, прижимает к груди тетрадку и быстро подходит к нему. — Накахара, даже не пытайся от меня спрятаться. У тебя плохо это получается, — она поправляет выбившуюся прядь. — А теперь, будь добр, назови причины прогулов. — Ой, Хигучи, отстань уже. Я не в настроении, — лениво отвечает Чуя, отворачивая голову в противоположную сторону. Девушка цыкает и с громким шлепком кладёт тетрадь на стол. — Мне из-за тебя Акутагава-сан голову оторвет, — тихо шипит она. — Так что, имей совесть и скажи, где был с четверга по субботу. — Ну дома я был, и что? — раздраженно отвечает он, поворачивая голову в сторону девушки. Хигучи что-то пишет в своей тетрадке. — если это всё, то иди уже. Без тебя голова болит… — Пил? — шепотом спрашивает Хигучи, удивленно блеснув глазами. — Ах, ну, теперь понятно, где ты ошивался… Я была о тебе лучшего мнения, — она зачеркивает запись и заново пишет. — Ни Акутагава-сан, ни директор не обрадуются этому, — девушка хмурится, мило сводя брови к переносице, а потом уходит на своё место. — Вот же дура, — практически в руку говорит Чуя, устало вздыхая.       У него действительно есть причина, по которой он прогуливал те дни, но назвать не мог — нормальные люди посчитают его за сумасшедшего и отведут к школьному психологу, как минимум. А портить себе репутацию, которую Чуя всеми силами, чуть ли не по кусочкам собирал с начала средней школы, не хотел. Потому сейчас и смирился с тем, что его приняли за несовершеннолетнего алкоголика и вруна в придачу. Ну, слава богу, не за наркомана, а то бы и не отмазался потом.       Уроки шли медленно. Стрелки на часах будто бы специально двигались медленно, чтобы мучения длились как можно медленнее. Чую это не особо радовало. Ичиё косо поглядывала на него, смотря иногда таким сожалеющим взглядом, что Накахаре от самого себя становилось противно. Но истинную причину он рассказать не мог, а придумать что-то другое не получалось — прямо на том моменте, когда у него появилась просто замечательная идея, его вызвали к доске и гениальная отмазка буквально сразу улетучилась.       «Да что ж такое, ничего дельного в голову не лезет,» — обреченно думает Чуя, смотря в окно. Проходит буквально несколько секунд и чужой голос в голове заставляет вздрогнуть. «Ой, а у нас тут прогулять решили?» Накахара честно сдерживает желание, прийти домой и набить этому суициднику лицо. «Сука, я же и забыл, что ты в каком-то смысле скотина». Чуя хмыкает. «Да ну тебя. Только посмей сбежать с уроков и вчерашнее непременно повторится».       Чуя принимает сказанное к сведению и спокойненько сидит на уроках, забыв об отмазках и всём остальном. У него даже получилось углубиться в урок и заработать нормальную оценку. А сейчас, когда настал обеденный перерыв, он со спокойной душой пьет виноградный сок. — Ох, Чу-уя, приветик! — веселый крик слышится над ухом и его с дури обнимают за шею. Рыжий давится соком. — Я так рад тебя видеть! — Ты ебанутый? — это становится первым, что говорит Чуя после того, как откашливается. — Нельзя же так пугать и орать на всю школу, — уже намного тише говорит он, опуская голову. — Пойдем. Здесь нормально не поговоришь.       Дазай радостно кивает головой и почти в припрыжку идёт за Накахарой. Рыжий же не особо доволен таким визитом, а потому сейчас идёт и пытается слиться с окружающими предметами. Конечно, он ещё не видел Осаму — неизвестно ещё, убрал ли этот дебил уши с хвостами, или решил вот так вот прогуляться. Но так или иначе, как бы Дазай сейчас не поступил, Чуе уже просто хотелось уебать этого лиса об асфальт и забыть весь происходящий бред, как страшный сон. Он уводит парня в своеобразный сад, который обустроен ребятами из клуба садоводов, за что Накахара бесконечно благодарен им — в свободное от уроков время можно было спокойно повторить материал для следующего или просто отдохнуть ото всех одному. Конечно, были такие ученики, которые без своего прекрасного-веселого-охренительного друга никуда не пойдут и ошивались они здесь вместе.       Они проходят ещё пару метров вглубь сада и останавливаются у белой лавочки, скрытой от чужих глаз деревьями. Чуя более спокойно выдыхает и падает на лавочку, расслабленно закидывая ногу на ногу, выжидающе смотрит на Дазая. Про себя отмечает, что тот одет в школьную форму, идентичную его собственной, лисьи уши и хвосты он убрал к чертям собачьим — хотя тут даже не собачьи, определенно лисьи, которые будут пострашнее раза в два, — а сам довольно ухмыляется. Осаму присаживается в другой угол лавочки и краем глаза наблюдает за Чуей, что в любой момент может заснуть. Рыжий сдавленно стонет, трет лицо и резко поворачивает голову в сторону шатена — от боли даже начинают глаза болеть, не то что голова. — На кой-чёрт ты приперся, да ещё и в этом? — устало спрашивает Чуя, ненадолго задерживая взгляд на бинтах. Шея у Осаму знатно побаливала, но терпел — если бы он вчера не ляпнул про то, что снова собрался в бар, Накахара бы не хватал его и не тряс со всей дури, словно бешеный. Чуя, не дожидаясь ответа, отворачивает голову. — Ну, во-первых, я теперь учусь с тобой в одной школе, а во-вторых, мне дали добро на осмотр всея территории этого прекрасного здания, — отвечает ему шатен, ставя перед фактом. Вот что Чуя больше всего не любил в недохранителе, так это его прямолинейность. — И вообще, мог по-лучше встретить. В конце концов, нормальные боги не обращаются так с прислугой. — Нормальные хранители не бухают и не вешаются где попало, — язвит Чуя, проводя кончиками пальцем по кусту. Осаму на сказанное хмыкает, смотря куда-то в даль. — Стоп. В каком-таком смысле «учусь в одной школе»? — В самом обычном и прямом, — шатен говорит раздражающе бездумно; даже не пытается шутить или хотя бы подколоть парня. Чуя цокает и прикрывает глаза, в надежде на то, что вот это всё ебучий сон, который не хочет заканчиваться от слова «совсем». — Ну, я так понимаю, это своеобразное «добро пожаловать»? — Бля-ять, — тянет Накахара, качнувшись в бок. Дазай на пару секунд замолкает, ждет, а потом собирается продолжать свои рассуждения вслух, но Чуя не даёт ему этого сделать — он начинает тихо смеяться, зажмурив глаза. — Я до сих пор не верю-ю, — сквозь смех говорит он, не уточняя, во что он до сих не верит. — Да что б в моей школе, я — бог?! Да никогда! — рыжик старается говорить тихо, но Осаму кажется, что его голос слишком громкий. — Прекрати говорить об этом в людных местах. Нормально мы это обсудим дома.       До начала урока остаются какие-то десять минут и Чуя готов рвать и метать: на обеденном перерыве он собирался повторить материал по литературе, который он вчера читал по кусочкам, а Дазай пришёл и испортил своим присутствием всё и вся. Мысль о том, что он действительно поступил в его школу и будет учиться с ним вводила в большой, — нет, просто огромный — ступор. Нормально сосредоточиться на уроке у Чуи не получилось, — да не то, чтобы сосредоточиться, он виду такого сделать не мог! После встречи с Осаму ужасно сильно захотелось домой, сломать шатену шею или что-нибудь ещё, а потом не с самой чистой совестью упасть лицом в футон и забыть это всё, как страшный сон. Конечно, Накахара рад смене домашнего окружения, но представлял он себе это совсем не так. В его мыслях представлялся небольшой домик, он со своей собакой и… Дазай. Чуя встряхивает головой и, мельком услышав номер задания, приступает к его исполнению. Он, вроде бы, собирается в дальнейшем будущем забыть этого перебинтованного нахуй и жить спокойной жизнью, но нет же…       С трудом досиживает оставшиеся уроки и, на удивление, не успевает сойти с ума. Им задали кучу материала на дом, аргументируя это тем, что скоро конец триместра и ученикам нужно готовиться. Чуя лишь на такое недовольно цокал, но записывал задаваемое, — не записав хотя бы часть, можно завалить экзамены либо из-за незнания предмета, либо из-за того, что его могут завалить вопросами, он растеряется и всё забудет. Возможно, когда у него появится свободная минутка, он изучит материал дома, но надеялся, что такой минутки не будет и Накахара сдаст всё без особых усилий. Надеялся, но не особо верил в такое.       Домой он возвращался медленно, а когда подошёл к воротам, несколько минут стоял, не двигаясь, — он уже примерно знал, что его там будет ждать, хоть и живёт здесь всего несколько дней. Закрывает глаза и водит кончиками пальцев по коре дерева, , время от времени одергивая их. Почему-то, Накахара вспоминает то, что сказал ему шатен пару часов назад. Хоть Дазай со своим голосом мог спокойно убедить кого угодно, Чуя никак не мог принять тот факт, что вот это — другими словами просто не описать — будет самым простым учеником его школы. — Эй, Чуя, ты долго там стоять будешь? — слышится недовольно-веселый голос Осаму. который выводит рыжего из прострации и заставляет дернуть плечом. Чуя несколько раз моргает и оглядывается, убедившись, что находится около храма, а не хуй пойми где. — Давай быстрее, остынет же!       Накахара лишь тихо усмехается, выкрикнув: «Сейчас, мой великолепный придурок!» Пальцами проводит по ограде и практически вбегает во двор. Дазай, стоявший на крыльце храма, усмехнулся и прошел в коридор. Через минуты полторы возвращается и Чуя, такой взлохмаченный и повеселевший, что сдерживать желание обнять его было просто невыносимо сложно. Но Осаму — простой хранитель, временный наставник для нового бога и просто человек-лис, имеющий свои собственные желания набухаться и повеситься где-нибудь в Берлине. Ну, или совсем не обычный хранитель…