Эрик не спит. Совсем не спит. Две ночи, три подряд. Со счёта сбился. Потому что после появления этой малявки в его жизни, только что заросшая ранка снова начала кровоточить и разрастаться. Воспоминания всплывают в голове рандомно и очень некстати. Разные воспоминания: диалоги, смысла у которых нет, но он его видит, какие-то нелепые и размытые картинки, шёпот, запахи. Все это восстаёт из пепла, образуя в его голове настоящий шторм. Он не имеет сил для того, чтобы удержать этот шторм в своей власти, поэтому легко позволяет ему буйствовать. Утихнет. Улягутся волны, песок разгладится. И снова вернётся на круги проторенные. Он - в
ад, воспоминания - в
топку.
У них были общие фотографии. Эрик терпеть это не мог, но Викки каким-то чудом убеждала его. Десять глянцевых фото оставляли в себе отпечаток времени. Потом он их сжёг. Сжёг прямо здесь, опалив ковёр и линолеум. А пепел собрал, сунул в маленькую колбочку от таблеток, что выписал ему врач когда-то, и швырнул это всё куда-то на верхние края полок. Больше не доставал. Не хотелось. Пусть это всё канет в Лету. Вместе с ней.
Но эта ночь была особая. Особая лишь тем, что сейчас Эрик стоит на грани передоза воспоминаниями. Ему нужно понять, вникнуть, что свидетель его первого преступления молчит. Молчит и никогда не скажет ни слова.
Викки не была последней, кто был убит его руками. Следом пошёл Тимми. Умный малый. Хорошо разбирался в людях, много тренировался и готов был служить на благо общества много лет, пока холодная сталь ножа не грызанула его глотку, а тело не скатилось в Бездну. Его вытащили. Разбухшего, покрытого странной слизью и с глазами распахнутыми, но теперь уже пустыми. Долго пытались понять, что и зачем, а потом дело замяли, стоило телу начать тлеть в почве. Изредка, раз в полгода Эрик ходит на его могилу. Обозначений нет. Бесстрашные особо не церемонятся с мертвыми. Закапывают их и тут же забывают. Им важнее живые.
Земля заметно притоптана. Каждое утро тут пробегает толпа неофитов, прямо по истлевшим костям того, кого Эрик называл своим другом и жал ему руку. Для того, чтобы всё же не потерять место захоронения, лидер оставил себе маленькое обозначение. Красная ленточка, привязанная к мелкому прутику дерева. Ленточка уже давно посерела от солнца и стала потрёпанным комком ниток, но Эрик видел её по-прежнему ярко алой, налитой кровавым сиянием.
- Прикинь, я её встретил, - вдруг сказал Эрик, закуривая. Могила, как это и должно быть, отозвалась тягостным молчанием. - Дура набитая. Не Викки никак. Но пиздец похожа. Особенно лицо. Хотя внутреннее содержание так себе.
Глубокий затяг дерет лёгкие. Эрик стряхивает пепел прямо рядом с ленточкой, безучастно глядя перед собой.
- Я помню, как ты просил оставить тебя в живых, - внезапно сказал он. Обычно это он никогда не вспоминал. - Кривлялся, как червяк, умолял. Чуть ли ботинки, блять, не лизал. Но я знал, чёртов ты говнюк, что твой язык всё равно растреплет. Что бы со мной было, думаешь? Изгнали, наверное. Ну или судили бы жёстко. До конца дней бы в казематах томился. Ты же на меня не злишься?
Эрик ухмыляется будничным оскалом. Все это не кажется ему сумасшествием, а чем-то более реальным, чем все его окружающее. Иногда ему трудно, конечно, разграничить нормальное и не очень, но пока его ни в чём таком не уличили.
Жить можно.
- Я многих прикончил, ты в курсе. И каждый раз это, чёрт возьми, всё проще и проще. Твоя смерть меня подкосила. Долго переживал, мучился даже. Потом отлегло. Следующее было уже проще. Потом ещё проще. Сейчас всё, пустота. Словно поссать сходил. Ничего необычного.
Про смерть Викки молчит. Это было
двойное убийство.
- Я бы и эту блёклую хуйню прибил, вот честно. Слишком сильно голову мне выносит её лицо. Но не могу. Хочу, но знаю, что сил не хватит. Либо душа заговорила, - мягкий смешок, - либо уже всё,
исписался, так сказать.
Потом он долго молчит. Слушает трели утренних птиц, ведь солнце уже совсем скоро выглянет из-за горизонта. Ветер, холодный и сухой, прямо под кожу проникает, сталкиваясь с внутренним холодом мужчины и заметно проигрывая ему в этом. Эрику не холодно. Он ведь тоже уже наполовину мёртв.
- На, парень, - говорит он, кладя недокуренную сигарету прямо на землю, где предположительно находилась бы голова. - Знаю, что дрянь эту терпеть не можешь, но такие сложные разговоры без парочки затягов не пережить.
Уходит. Медленно, останавливаясь и поднимая глаза на небо. А окурок тлеет до самого фильтра, а пепел быстро уносит ветер.
х х х
Эрик мог бы дойти до комнаты более коротким путем, но решает выбрать самый длинный. Через Бездну. Если это, чёрт возьми, ночь воспоминаний и искренности, почему бы не пройти по всем значимым местам его прошлого. Холодные коридоры отражают эхо его шагов, тяжёлых и грузных, словно он на плечах целый булыжник несёт. Скоро проснуться все Бесстрашные. Выльются в коридоры чёрным смоляным потоком и все спокойствие рухнет, как спичечный домик.
Возле Бездны кто-то есть. Тонкая фигурка девушки, прикрытая простынью. Дышит слишком часто, носом шмыгает.
"Ноет", - не весело думает он и походит к ней.
- Прыгай, - коротко бросает он. - Чего ждать?
Она поднимает голову, и он видит зарёванное лицо Мэг. Вспухшие щёки и воспалённые глаза. Ровный рубец синяка по скуле и разбитая губа. Боев ещё не было, а значит, эта мордашка просто кому-то не по душе пришлась.
- Нет, - твёрдо отвечает она. - Сдыхать я не хочу.
- Просто пришла слёзы поронять? - лениво тянет он, облокачиваясь на перила. - Что-то случилось?
Она нервно дёргает плечами и удивлённо смотрит прямо в лицо лидера. Думает, наверное, что он проявляет участие, но на самом деле он видит шанс поиздеваться. Добить истерзанную душу - вот где сладость.
- Просто с кое-кем поцапались, - наивно говорит Мэг, прикладывая пальцы с изгрызенными ногтями к поврежденной щеке. - Не рассчитала силы.
- Дура потому что, - тихо говорит он. - Да ещё и бесполезная, к тому же. В курсе, что вылетишь? Твоя тушка слишком худа и немощна. Прикончат и не заметят даже.
Мэг кривится. Плохие слова. Не то состояние, чтобы принимать их на щит, поэтому они ловко проникают и жалят её прямиком. Больно жалят, ведь она сама об этом думала неоднократно.
- И что мне делать? - озадаченно спрашивает она.
- Не быть дурой, - туманно изрекает он. - И жрать больше, чтобы кости мясом обросли скорее. И тренироваться так, словно живёшь последние секунды.
Он отталкивается от перил и быстрыми шагами уходит прочь.
- Помоги мне, - вдруг доносится в его спину. Голос, дрожащий, полный сомнений и отчаяния.
ослабевающая рука тянется к нему, царапая ногтями асфальт, а блекнущий при свете полуденного солнца взгляд заметно мутнеет, не способен к фокусировке.
тянется рука, пальцы из последних сил хватают воздух, пока он отползает от лужи крови, задыхаясь от рвоты и комка не выкрикнутого крика в глотке.
- помоги мне, эрик.
- Что ты попросила? - удивлённо спрашивает он, резко выныривая из воспоминания. Очередного. - Помочь тебе?
- Да, - твёрдо отвечает она. - Ты ведь на то и лидер, чтобы направлять в нужное русло новоприбывшие силы.
- Мне это нахер не сдалось, - грубовато парирует он. - И ты тоже. Вылетишь, значит туда тебе и дорога.
Она поджимает губы и ничего больше не говорит, а он окончательно уходит.
И уже в коридоре, прислонившись к стене и сползя по ней к самому полу, он хватается за своё горло и пытается дышать. Дышать изо всех сил, полной грудью, пока кислород разъедает его лёгкие.
он уходит. быстрыми шагами, уверенными. хотя тело дрожит так, что аж зубы стучат.
а она лежала. красивая, как и прежде, но уже не дышащая.
