Bangin' my head against the wall Nothing makes sense no sense at all… PatrickReza 'Cause lately I've been feeling cautious And maybe that's why it's ironic That nothing ever hurts me anymore. Max Leone
Второй. Пятнадцатый, проклятие. Семнадцатый. Десятый? Ладно, еще раз. Седьмой. Третий, да чтоб его… Отлично, вообще мимо. Тринадцатый – почти. – Фушими-кун? Ч-черт. Внезапный голос обрушился на мои уже посмевшие расслабиться и отдыхающие от вечернего шума уши, ошарашив. – Э, прости. Не хотел тебя напугать, – но все же напугал, ибо страх ни к чьим желаниям прислушивается привычки не имеет. И вообще, я думал, все уже спят давно. – Тоцука-сан? – Хе-хе, – неожиданный гость виновато улыбнулся. – Странно ты играешь. Странно? И вправду. Добрался до дартса, но правил не знаю и знать не хочу. Меня интересует лишь то, что это показалось хоть каким-то способом натренировать меткость. Ибо после недавнего позора идея научиться хоть чему-то годному уже не просто отстраненно плавала в голове, а затопила собой все и вся. – Я и не играю, – подобрал дротики и запустил один. Двадцатый, черт. – Просто пытаюсь попасть в четвертый сектор. Третий. – Почему именно в четвертый? – вот же привязался. – Не знаю, число нравится. А до него не доходит, что я именно затем пришел сюда посреди ночи, чтобы никакая возжелавшая беседы моль не мозолила глаза и уши? Шестой. – Так любишь смерть? И почему я обязательно должен любить смерть, если мне нравится число четыре? Но вообще это разница между месяцем и днем моего рождения. Мы еще в средней школе придумали такую чепуху, просто от нечего делать. Число Мисаки – тринадцать. И то, что оба эти числа в разных культурах считаются несчастливыми, нам казалось даже забавным. – Да нет, не особо. Первый. – Странно, – не отставал он. – Все обычно в «яблочко» целятся. – Думаю, для начала было бы разумнее целиться в участок, а не в точку. Последнюю фразу вышвырнул с раздражением, не меньшим, чем скорость последнего дротика, и угрюмо поперся за остальными. Чужой взгляд непередаваемо накаляет, сосредоточишься тут… И какая ему вообще разница? – А, да. Думаю, ты прав, – кивнул с поистине непринужденной улыбкой, способной своей невинностью умилостивить голодного волка, но не меня. – Но тем не менее, ты ведь все еще не попал, верно? – Э? – а ведь так, чтоб его, ясновидящего. – Как вы узнали? – Победители так неуверенно не бросают, – пожав плечами, промурлыкал Тоцука Татара. – Целишься ты верно, а вот стреляешь слабо, – а прав зараза, попадаю чаще всего в нижние секторы. Мне казалось, надо просто метить выше. – Я так вижу, вы хорошо в этом разбираетесь, – вот и пришли посмеяться над начинающим неудачником, чего такое веселье упускать-то? – Я? – он засветил удивленной миной, а потом к моему дикому недоумению пролепетал: – Нет, что ты. Никогда прежде не играл. От такой успокоительной, но и угнетающей новости я даже промазал, дротик с силой стукнулся о стену и ошарашено отскочил назад, звонко грохнувшись на пол, черт. И глядит железячка на незадачливого придурка за три метра от него, возомнившего себя достойным швырять ее с недостаточной концентрацией и поднимать тут шум. И спрашивается, какого демона тогда он вообще сюда притащился и комментирует? Двадцатый, чтоб его! Ну, хоть выше. – Да не бойся ты. Мишень же не обидится. О демоны, избавьте меня от этого каламбура. Еще я мишень не одушевлял, конечно. Да и вообще, после предыдущей реплики его советы звучат не больно убедительно. Помощник хренов. Опять первый. – О, уже чуть перебор с высотой. А у меня вдруг глаза решили прогуляться и выбежали из глазниц, поэтому вы решили мне помочь и вслух сообщили о том, чего я уж никак не мог заметить, так? Проклятие. И ночью спокойствия тут нет. Какого черта мы вообще согласились ночевать в этом долбанном баре? Да и на бар не сильно походит, с таким-то адищем комнат. Скорее уж небольшая гостиница. Но кроме Хомры тут никого, тогда это уместнее было бы назвать чем-то вроде их личного замка. Король которого, судя по его пути к ночлегу, живет где-то в подвале. Тринадцатый. – Смотри, уже почти! Только еще немного выше. Смотрите, как бы следующей мишенью не стал ваш столь внимательный глаз, господин зануда. Этот тип на первый взгляд показался безобидным, но теперь-то раскрыл свою назойливую и прилипчивую натуру. Пусть убирается со своими комментариями. Девятый. – О, высота как раз. Еще бы чуть правее! Прожогом метнулся к цели и нервно сгреб в охапку все дротики. Проклятие, как же все-таки бесит! Если еще хоть одна бесполезная реплика… Шестой. – Немного выше бери! Да заткнитесь вы уже! Дерьмо, промазал! Вообще выше мишени бросил! Мне кажется или оно намертво в стену вгрызлость? А мои руки… черт! Они же… горят?! – Отлично! – восторженно вскрикнул Тоцука. – Рад, что сумел тебя разозлить. Ты уж прости, мне просто было любопытно взглянуть на твою силу. Ну вот, повелся как последний идиот… Стыд какой. Только они и вправду… горят. Так же, как во время посвящения Мисаки. Со мной Красный Король этой штуки не проделывал, просто тыкнул пальцами в ребра, я толком ничего и не почувствовал. Возможно, потому что и так полуживой был после всего случившегося. – Что же ты остановился? Попробуй бросить сейчас. Как непривычно легко рукой двигать. Странное чувство. Будто только из воды вышел. И вижу лучше. Сколько же на мишени, оказывается, мелких трещин. Да и вокруг нее, на стене, хватает тоже. Но по сравнению с той дырищей, что я тут оставил, они безобидны, да уж. Бросаю. Надо же, я вижу всю траекторию полета дротика еще до того, как он вылетит из руки. Это как… не знаю… Не сказал бы, что время остановилось или замедлилось, нет. Оно скорее разбилось на множество сегментов, которые мне не доставляет труда проследить с точностью до миллисекунды. Я чувствую то, что будет мгновением позже, и могу подстроить под это свои движения. Черт, я четко вижу исход каждого из вариантов действия и могу выбирать наиболее подходящий… А нет. Поздно. Я уже бросил, точно же. В этих временных лабиринтах, видимо, несложно спутать настоящее с одним из вариантов будущего. В «яблочко». Серьезно? – Ого, молодец, – он казался действительно впечатленным. – Теперь даже мне попробовать захотелось… – Но я же не целился в «яблочко», – произнес то ли я, то ли мое эхо. Голос тоже звучал раздвоено. По крайней мере, в моей голове точно. – Все секторы сходятся в центре, так что формально ты все-таки попал в том числе и в четвертый, – его фраза тоже двоилась как-то, будто с задержкой. – Ну вот, теперь и мне захотелось попробовать. – Так попробуйте. – Ха? Я? – неуверенно тыкнул в свою сторону указательным пальцем. – Я же пошутил. А хотя… Ладно, разок можно, наверное. Бросил последний дротик… в четверку. Не в четвертый сектор, а именно в четверку. Теперь, думаю, мне незачем целиться в участок. Масштаб расширяется до точек. Причем, довольно мелких. – Так, да? – подобрав дротики, Тоцука Татара отошел на несколько метров. – Еще чуть дальше. Вот, стойте там. Он стрельнул, но попал в самый низ третьего сектора. Впрочем, я знал это еще за миг до того, как он замахнулся. – Эх, я безнадежен, – с самоуничижительной улыбкой произнес он. И уже собрался еще раз бросить, как вдруг со спины послышались шаги. – Вот ты где! – у двери стоял полусонный Кусанаги Изумо, морщась от света. И уже, судя по всему, собирался упрекать нас в бессоннице, как вдруг его взгляд остановился на дыре в стене и мигом прояснился. – Это… что… еще… такое?! – Прости-прости! – виновато пролепетал этот странный человек, подбегая к нему. – Это все я! – …Но мой же бросок, – хоть я и никогда не выделялся избытком совести, скорее даже наоборот, на этот раз меня почему-то понесло. – Если бы не я, ты бы не вышел из себя, так что вина все же на мне! – Это действительно ты оставил? – пораженно спросил бармен, уставившись то на стену, то на меня. – Да, это он. У него многообещающая сила. Думаю, это стоит той скромной царапины, не так ли? Я даже и не обратил внимания, как пламя исчезло. И прочие ощущения ушли также незаметно, как и появились. Кусанаги терялся между злостью за трещину и уговорами Тоцуки. Как вдруг из коридора послышался еще один голос: – Да куда вы опять делись? – на пороге появился Суо Микото собственной персоной, растирая не желающие открываться глаза. – А, Король, прости-прости, – как же странно он извиняется. – Мы тут в дартс играли… – Чего? – от недоумения он тоже открыл глаза и заметил меня. – А, тут еще и ты… – затем снова обратился к Тоцуке: – Я знаю, конечно, как ты любишь возиться с новенькими, но не посреди ночи же, черт… – Микото прав, пошли. – И ты тоже, – он обратился ко мне. – Вали спать уже! Я кивнул, выключил свет и пошел следом. В темном коридоре, особенно на лестнице, даже почти заблудился, еле вспомнив, из какой комнаты вышел. Идеальным ориентиром послужил скейт прямо под дверью, о который я чуть не споткнулся. Прежнюю бодрость как рукой сняло, и уже с абсолютно пустой головой я завалился на кровать, уснув мертвым сном.***
Не прошло и суток, а компания все та же. С тем, что жизнь снова дерзко вытащила меня наружу в этот жаркий летний день, еще не составляет труда смириться. Но что куда больше поражает, так это мое непонятное привыкание к такой повседневности. Когда утром Мисаки снова разбудил меня словами «Есть зацепка, оторви жопу от кровати!», я принял это как должное и даже не подумал возмутиться. И только сейчас, идя по той же улице, что и вчера, мне вдруг стукнуло мыслью – какого черта? Плестись следом за этой троицей уже не казалось чем-то угнетающим, даже наоборот – вполне себе подразумевалось. Тем более, появился интерес и к самому делу, заняться которым первоначально меня вынудила исключительно досадная необходимость. Вот только вчера я, пожалуй, впервые за долгое время почувствовал себя на своем месте. Возможно, это просто временный мираж, вызванный тем, что слишком уж идеально все прошло. Да и чувствовать себя уместно в Хомре, которая вечно казалась чем-то непонятным, бестолковым и просто не моим, само по себе странно. Во всяком случае у меня даже промелькнула совсем уж неожиданная идея вернуть себе их силу. Правда, сомнения все еще никуда не делись, и у меня по-прежнему не прибавилось ни капли уважения к этому клану, но тем не менее мысль о возвращении уже не казалась такой заоблачно абсурдной. Я даже подумывал о том, чтобы обратиться к Кусанаги, но сегодня с утра так и не выпала возможность. В конце концов, я ведь и так уже фактически вернулся: мало того, что живу с ними, так еще и вляпался в хомровскую передрягу и, как ни дико, вполне этим доволен. Возможно, я просто соскучился по подобным впечатлениям? Все эти расследования и смерти действуют на меня как второе дыхание. Иногда, в перерывах между рутиной, меня этим обеспечивал и Скипетр, чему я был дьявольски рад. Вот только сейчас путь туда закрыт. И даже толком не понимаю, как к этому относиться. Поначалу угнетало, ведь Синий Клан был единственным местом, где, как мне казалось, я нашел себя. Вот только если без обертки, то все, что мне нужно – это запутанные истории и простор для их распутывания. Оба клана такую возможность предоставляли, но стиль работы и методы Скипетра мне казались как-то ближе. В сравнении с ним Хомра смотрелась примитивно и убого. Но две недели безвылазно диванного образа жизни оказались зануднее, чем я себе представлял. О боги, неужели когда-то было то беззаботное время, когда все, что мне нужно было для полноценной жизни, – это игры и Мисаки под боком? А хотя, разве сейчас не то же самое? Просто теперь мои игры приняли масштаб пошире. Как я понял, Эрик абсолютно уверен, что приведет нас к нужному дилеру, дабы расспросить его о предполагаемой убийце. Еще он утверждает, что, скорее всего, она заглянет туда в ближайшее время, если уже не заглянула. В качестве аргумента поставил собственный опыт: мол, без этой штуки она долго не протянет. По поводу его чутья в этой области много сказать не могу, хоть и крайне сомневаюсь, что вот так просто можно узнать производителя по продукту. Но спорить все же не стану, в конце концов, я и представления не имею о размахе его осведомленности. Сегодняшняя локация обещает быть не приятнее вчерашней. Пока что глаз может радовать только отсутствие всяких мобов на горизонте. Но сколько еще будет продолжаться блаженное спокойствие, неясно. Впрочем, даже появление местных микробов нам мало чем угрожает. Хоть признавать это и довольно прискорбно, но нам вполне удалось слиться с этой тошнотворной обстановкой. – Вот же хрен, ты и вправду тут жил? Как, черт побери? – даже Мисаки поразился, с отвращением разглядывая малоприветливые кварталы. Эрик, которому и был адресован вопрос, только раздражительно фыркнул, мол, не его ума дело. Хотя оно и не удивительно: вырасти в таком притоне, не испробовав всякой дряни, практически нереально. Скромное желание удалиться из этого убогого места в место воображаемое вполне даже понятно. Куда поразительнее – выкарабкаться наружу, порвав все нити злостного паука-района, пока те окончательно не задушили. Ведь по сравнению с этим, даже Хомра – уже прогресс. И каково теперь заново окунуться в то дерьмо, из которого только недавно выплыл? – Эри-чан? Ты ли это? Вальяжный голос, доносившийся откуда-то сверху, застал нас врасплох. Прямо над нашими головами, на балконе третьего этажа стоял мужчина лет так тридцати с сигаретой в зубах и криво улыбался. Одет он был в совершенно не сочетающийся с обстановкой пестрый брючный костюм, светлые волосы зачесаны назад. – Сколько лет, надо же! – дразнящим тоном продолжал он. – Так давно тебя не было. Уже и подумывал, не подох ли часом. Эрик стоял неподвижно, не поднимая головы. Его лица мне видно не было, но то холодное оцепенение, которое он излучал всем своим видом было красноречивее любого выражения. Чувствуется, как прошлое вцепилось в него клыками и отгрызает по кусочкам. Фуджишима на это заявление заметно взъерошился и, судя по всему, уже готов был высказать наглецу с балкона несколько замечаний, но Эрик предпочел проигнорировать царапающие слух слова и, так и не соизволив взглянуть вверх, молча вошел в подъезд, со сдерживаемой злобой распахивая давно уже кем-то выломанную дверь. По пути с ним никто так и не посмел заговорить, хоть и от этого повисшего в воздухе леденящего напряжения каждый чувствовал себя будто на гильотине. Ничего не спрашивая, мы и без того поняли, что дело придется иметь как раз с тем мерзким господином. И то, что Эрика связывают с ним не слишком приятные воспоминания, было настолько ужасающе очевидно, что решиться завести об этом речь отчего-то казалось равносильным самоубийству. Как временами Мисаки выходил из себя, и рядом с ним становилось невиданно жарко, точно так же и этот сейчас холодил одним лишь своим присутствием. В этом и вся соль силы Красного Клана – больно уж тесно связана с эмоциями. Еще до того, как мы поднялись, дверь одной из верхних квартир негромко открылась. Предусмотрительный хозяин стоял у входа и любезным жестом приглашал войти. А еще воздух на третьем этаже отчего-то оказался значительно холоднее, чем на нижних. – Эри-чан привел приятелей? – он с наигранной учтивостью поклонился. – Ну-с, проходите, пожалуйста. Вблизи его костюм оказался довольно старым и подпорченным. Точно последняя вызывающая попытка как можно заметнее отличиться от мерзких декораций снаружи. – У нас есть основания полагать, что вы знакомы с человеком, которого мы разыскиваем, – без обиняков начал я, прервав удручающее молчание. – Это женщина. Возраст неизвестен, но предположительно от двадцати до сорока лет. Вероятно, спортивное телосложение. Она могла вас посетить со вчерашнего утра и до настоящего времени. Возможно, еще придет. – Мальчик, взгляни-ка на меня, – с усмехающимся взглядом проворчал тот, располагаясь на затертом кожаном кресле – очередной пародии на роскошь. – По-твоему, попадись мне в руки баба со «спортивным телосложением», я бы тут протирал штаны? Предположение о внешности было как бы пальцем в небо, но такая профессия определенно требует оставаться в форме. Впрочем, злоупотребление наркотиками само по себе к лишнему весу не располагает. – Повторяю еще раз: у нас есть основания полагать, что вы знакомы, – ага, только это «основание» вот-вот покроет вас, как и все вокруг, корочкой льда. – Причем, основания эти довольно веские. И я крайне сомневаюсь, что вам придется по душе их разглашение. Сомневаюсь еще больше, что Эрик согласится выступить свидетелем по делу обвинения этого змея в наркоторговле, но последнему этого знать не обязательно. – Эри-чан, ты разве не объяснял своим друзьям, что угрожать нехорошо? – вот же черт. Хоть Эрик всю дорогу и хранит гробовое молчание, но на этого типа у него вообще своеобразная реакция, пусть даже и незаметна остальным. – Почему же ты постоянно молчишь? Что, не скучал? Совсем-совсем? – Ах ты паскуда… – взорвался Фуджишима и уже собирался выплеснуть свое возмущение на деле, но опередил его, как ни странно, Мисаки. – Что за хуйня, Сарухико? – он ни с того ни с сего обернулся ко мне с крайне удивленной рожей. – Ты больше не в Скипетре-4! Затем резко подошел к дилеру и с размаха ударил того ногой в голову, перевернув стул на спинку. И приставив к его горлу скейт, прорычал: – А теперь слушай сюда! Мы – Хомра, ублюдок! И сейчас ты расскажешь нам все, что знаешь об этой сучке! Узнаю Мисаки. Впрочем, подействовало: ошеломленный дилер только и мог, что вскрикнуть и тупо моргать. Трясущиеся губы в ужасе пробормотали «Хомра?». Видимо, мало кто из местных удосужился прознать о дальнейшей судьбе Эрика, раз этот так беспечно принял его спутников за «приятелей» и без задней мысли впустил в свою убогую квартирку, которой он, правда, наверняка очень горд. – Н-ну, я… это… Х-хорошо… я… расска… Его так и не состоявшееся признание вдруг прервал стук в дверь. Мисаки, как и мы, с подозрением уставился на свою запуганную жертву, но та лишь панически мотала головой, мол, без понятия, кто пожаловал. – Скажи, чтобы убирался, – еле слышно прошипел Мисаки. Ого, а он не только орать, оказывается, умеет. Но тут Фуджишима прервал его, отрицательно махнув руками. «Женщина», – одними губами произнес он. Мы удивленно переглянулись и, видимо, сошлись на одной и той же мысли. Шанс того, что именно сейчас и именно здесь пришла именно она, стремится к нулю, однако опровергать такую вероятность совсем мы не стали. Стук повторился. И усилился. Серьезно усилился. Это уже было больше похоже не на стук, а на попытку выбить. Мы снова уставились на Фуджишиму, но тот лишь пожал плечами. Она одна. Но пытается выбить дверь? Женщина? Серьезно? Хотя с другой стороны, внутренняя дверь в квартире якудзы тоже была выбита. Причем, изнутри. Не похоже, что там был кто-то еще. Судя по следам на стене, комната была заперта. Подожгла и оказалась в ловушке сама? Да уж. Говорят, конечно, что сильный стресс способен нехило усилить тело, но чтобы настолько? А стук все продолжался. И что удивительно, дверь начала поддаваться. Сначала немного, но с каждым ударом все сильнее дергалась, пока окончательно не вылетела с петель, свалившись на пол. У входа стояла девушка с длинными черными волосами, одетая в короткое светло-серое пальто. За момент до того, как нас заметить, она судорожно отдыхивалась, уставившись на только что выбитую ею дверь. – Ты?! – ни с того ни с сего заорал Мисаки. – Я же видел тебя! Когда-то там… Вроде бы…***
Город за окном постепенно сменялся пустырями, а ко второму часу пути мы и вовсе скатились на бездорожье. Промозглая осень давила на нервы и служила напоминанием того, что время не стоит на месте. Когда мы с Мисаки впервые переступили порог бара «Хомра», еще догорало лето. Сейчас уже полез ноябрь, а я все еще не до конца привык к своей новой жизни. Не то чтобы она мне не нравилась, просто неуютно как-то среди кучи новых лиц, с которыми приходится делить и еду, и ночлег. Может, мне попросту сложно менять привычную обстановку и приспосабливаться к чему-то новому. Мой приятель, впрочем, подобных сложностей не ощутил. Он настолько живо влился в коллектив, как будто был в нем всегда. Как другу мне пристало бы радоваться за него, но внутреннему одиночке упорно кажется, что над ним надругались. Может, длительное общество друг друга, не разбавленное другими претендентами на друзей, каким-то образом вбило мне в башку, что так будет всегда. И когда его так вдруг резко переклинило на новых знакомых, на меня как ушат холодной воды снизошло озарение – не такой уж я и особенный, не такой уж я и нужный. Подобные поливы хоть и полезны, но слишком уж болезненны: каждая мысль режет как корявый нож, и скрывать глупую обиду получается с трудом. Объяснять – еще более глупо. Не обращать внимания же – невозможно. Вот и сейчас он разговорился с каким-то раздолбаем и его мутным приятелем, которых нам на сегодня назначили в няньки. Точнее нас – им в помощники, но по ощущениям скорее в балласт. – Читосе-сан, а эти ваши ублюдки не станут нас поджидать? Распатланный от ветра из окна водитель заржал и оглянулся на не в меру любопытного Мисаки. По блестящим глазам последнего можно было решить, что он и вправду рассчитывает чего-то добиться в сегодняшней вылазке. – Мои ублюдки, надеюсь, еще не родились, а эти гостей принимать наловчены. И вообще, хватит называть меня «-сан», не такой я уже и старый. – По поводу ублюдков твоей уверенности разделять бы не стал, – отозвался его напарник в странной шляпе. – Вот типун тебе на язык, Масаоми, – он резко дернул руль вправо, и я едва не повалился на Мисаки. – Еще потомства мне не хватало, слышишь! – С такой манерой езды ты рискуешь лишить потомства всех присутствующих. – Ой да ладно тебе, избавлю ребят от тяжбы дней грядущих! – Или от завтрака. Читосе снова заржал, а Дэва поправил съехавшую шляпу. И прежде, чем я успел нормально усесться, ухватившись за ручку, машиной дернуло в обратную сторону, а Мисаки на этот раз уже повалился на меня без всяких «едва». От удара я чуть не стукнулся головой о стекло, но он быстро одернулся, возмущенно на меня взглянул, как будто это я во всем виноват, и вернулся на прежнее место. От пожатия плечами меня удержало понимание того, что на меня не смотрят, а также необходимость крепче держаться перед очередным поворотом. Тем временем за окном показался высокий забор, который посреди леса, куда нас занесло, смотрелся довольно неожиданно. Место на первый взгляд казалось глухим и безлюдным, но по многочисленным следам от шин, виднеющимся ближе к забору, становится ясно, что в определенных кругах оно все же популярно. По мере приближения, за забором обнаруживается нехилый домишко, плотно укутанный деревьями во дворе и красным плющом на стенах и крыше. Вкупе с погодой место производило не лучшее впечатление, мысли понеслись в сторону каких-нибудь старых хорроров. Объехав дом по кругу, мы уперлись в огромные стальные ворота, возле которых оказалось еще с восемь машин. – Э? – подал признаки жизни Мисаки. – А разве мы не должны были пробраться незамеченными? Двое на передних сидениях собирались уже выходить, но потом переглянулись и решили повременить. – Нет, Ята-кун, запомни одну истину: не стоит ломиться в задний ход там, где тебя услужливо пускают в передний! – он запнулся и усмехнулся сам себе. – Как-то пошловато прозвучало, да уж… После незадачливых наставлений лицо Мисаки как по команде вспыхнуло, а глаза чуть ли из орбит не полезли. Я бестактно на это пялился, потому что мог. – Читосе, не кумарь детей, уснуть не смогут. – Я в их возрасте тоже не мог, хоть и по другим причинам. – Ну вот, Ята, можешь смело звать его «-сан», – Дэва впервые за весь день явил что-то вроде улыбки. – Говоря «я в их возрасте», человек признает себя старым автоматически. – Ай, да хрен с тобой, умник! На этой познавательной ноте разговор прервался, и Читосе вышел из машины, тем самым подавая знак остальным. Воздух снаружи был достаточно влажным и свежим, чтобы чувствовать себя брошенным в колодец. Обросшие плющом высокие ворота открылись, когда мы подошли к ним и Читосе махнул рукой на камеру. Двор оказался не таким запущенным, как ожидалось, а вполне себе уютным – частично усохшие клумбы, каменная кладка, множество закрытых беседок, обилие винограда. Пройдя двором еще немного, можно заметить широкий фонтан, стоящий прямо напротив входа. Точнее, его нельзя не заметить. Три обнаженных каменных нимфы обнимают друг друга и трогают в таких местах, на которые Мисаки лучше не смотреть. Головы украшены венками, составляющими их единственный предмет гардероба, а танцуют они вокруг чего-то уж совсем странного, что в теории должно быть деревом, но больная фантазия автора и тут явила нечто несуразное. И из этой несуразицы во все стороны плещет широкий поток воды, каким-то образом обливающий также и каменных дев. Я намеренно старался держаться впереди Мисаки, перекрывая это, с позволения сказать, произведение и таким образом заботясь о его хрупкой психике. Хотя не отказался бы взглянуть на его рожу в такой момент, но что поделать – глупая миссия блюстителя нравов, которую я зачем-то сам на себя и взвалил, важнее. Читосе лесным созданиям не удивился, только подмигнул. Похоже, он здесь не впервые. А Дэва – да ничего не понять по нему, недовольный и унылый, как и в любое другое время. Я, пожалуй, со стороны выгляжу приблизительно так же. – Так, а теперь инструкции, – Читосе повернулся к нам и принялся наставлять заговорщическим тоном. – Что бы не происходило за этой дверью, ребятки, это не должно вас ни удивлять, ни смущать. Мы на территории врага, а ваши бурные эмоциональные реакции могут нас выдать. Так что следите за лицом и голосом. И ради всего святого, не спорьте! Даже если обстоятельства вынуждают соглашаться на то, что противоречит самой вашей сущности. Ничего опасного вам там не грозит, но только пока вы подыгрываете и киваете. Все ясно? Мисаки энергично закивал, я – чуть более уныло. Да уж, под прикрытие мы еще не попадали. Мы вообще по сути никуда еще не попадали толком, по сравнению с этим-то местом. Навевает это все какие-то недобрые мурашки, но назад уже не повернуть. Подойдя к массивной стальной двери, декорированной кованой решеткой, Читосе постучал молотком в виде коронированной львиной морды. Ответ не заставил себя долго ждать. Спустя пару секунд внутренняя дверь распахнулась, и оказалось, что решетка открывается отдельно, причем задвигаясь вверх. Это показалось мне любопытным, но тут мысли и прервались, ведь встречал нас экземпляр весьма своеобразный. – Добро пожаловать, господа! Перед нами стояла темноволосая женщина лет тридцати в полупрозрачном платье с мехами, сквозь которое просвечивалось кружевное белье с корсетом и тонны украшений. Я как бы сразу подумал, что неспроста там тот фонтан, но еще не понимал, насколько был прав: нас запихнули в бордель, причем в бордель элитный. – Здравствуйте, сударыня, – Читосе поцеловал ей руку, перейдя внезапно на какой-то аристократический: – Осмелюсь предположить, что вас поставили в известность о цели нашего визита? – Ну осмельтесь, – женщина нацепила любезнейшую из улыбок. – Я провожу вас к Хозяину. – Благодарю, – он не менее любезно поклонился. – Масаоми, ты со мной. А вы, ребят, располагайтесь! А? Меня почти успело стошнить от мыслей, чем себя здесь занять, не привлекая внимание местных обитателей, как мои надежды расстреляли в пыль, когда Читосе соизволил объясниться. – Видите ли, пока мы уладим дела, хотелось бы чем-нибудь порадовать племянника в его день рождения. Не каждый день ведь тринадцать исполняется, верно, Ята-кун? – Мне п-птянц…пятнадцать! – Ох, как же быстро они растут… – он наигранно вздохнул. – Только он в этих делах, ну… сами видите. Ему бы девочек попонятливее, если можно. – Хорошо, я все устрою, – она с обезоруживающей улыбкой глянула на Мисаки, а у меня сердце в печень ушло. Обернуться на него даже сил не хватило, тело чуть ли не трясло от шока, возмущения и чего-то еще. Полуголая женщина обернулась, открыв взгляду достойный упитанной лошади зад, а двое наших спутников направились за ней. На полпути Читосе обратился к нам и добил меня окончательно: – Фушими-кун, а ты пока составь другу компанию. Э… В с-смысле? Меня бросило одновременно и в холод, и в жар, а сердце принялось выстукивать какой-то драматический ужас. Троица окончательно скрылась из глаз, оставив нас на растерзание шоку и встревоженному ожиданию. – И что… вся эта херня… з-значит?! – ошарашенный голос Мисаки догнал мои контуженные мысли. Ответить было выше моих сил, я не смог на него даже обернуться. Минуты четыре мы стояли в тишине, дрожали и слушали собственные колотящиеся сердца, так и не переглянувшись за все время. Пока не пришла вторая дама, одетая примерно как двойник предыдущей, но младше лет так на пятнадцать. У нее была синюшно-бледная кожа, короткие черные волосы и синие, мать его, глаза. Девушка схватила потерянного и нервного Мисаки за руку и потащила по коридору. Я провожал их взглядом, не в силах ни выдохнуть, ни пошевельнуться. Пока мою собственную руку не хватануло что-то подобравшееся сзади и потянувшее по тому же коридору. Моя спутница предсказуемо оказалась кареглазой и рыжей. И. Что. Вся. Эта. Херня. Значит.***
Сколько себя помню, я отчего-то всегда был против общения Мисаки с девушками. Как оказалось, не зря. Могу только гадать, что связывает его с той загадочной брюнеткой, но, судя по тому, что после внезапных слов узнавания она убежала как ошпаренная, встрече с ним была рада не сильно. В итоге трое парней бешено погнались за убегающей девушкой, и со стороны это смотрелось не слишком красиво. Но если вспомнить, в каком районе мы находимся, неудивительно, почему всем вокруг до лампочки. И не думаю, что кого-то здесь сильно удивят такие подробности, как то, что дама на самом деле – наемная убийца, несколько минут назад собственнолично выбившая приличную входную дверь, а мы – косвенно пострадавшие от ее ручек члены знаменитого Красного Клана, обладающие сверхъестественными способностями, о которых, впрочем, мирное население подозревает только на уровне слухов. Хотя сомневаюсь, что подобная история не вызвала бы сомнений даже в таком невозможном месте. А особенно учитывая, что выбежали мы из квартиры наркоторговца. За последним, кстати, условился присмотреть Эрик, несмотря на все сомнения и укоры Фуджишимы. Сейчас первостепенная задача – поймать девчонку. Но если от нее не удастся получить достаточно информации, вернемся к дилеру, может, чем-то и окажется полезен. – Так все же откуда ты ее знаешь? – в который раз спрашиваю я, прекрасно осознавая бесполезность вопроса, но удержаться не в состоянии. – Да говорю же – не помню! – в который раз отвечает он, заново впадая в бешенство. – Рожа знакомая, и все тут! Но, судя по всему, остальным ее рожа знакомой не показалась. Может ли это значить, что знакомство не связано с Хомрой? У Мисаки действительно есть знакомства, не связанные с Хомрой? Да ну, не бывает такого. Проклятие. Долго бежать в том же темпе, что и они, мне малость не под силу. Хоть я фактически опять переметнулся к Хомре, но отсутствие способностей – как-то все же не фонтан. Ладно, упустим тот факт, что Красный Клан – сам по себе не фонтан. Да уж, в последнее время я больно часто его упускаю. Не оттого ли я два с половиной года назад переметнулся в более подобающее мне место? Но тут Мисаки вдруг вспомнил, что порой можно избавить себя от необходимости гнаться изо всех сил, особенно, если под рукой приходится таскать то, что призвано таскать его самого. Оторопев от внезапного открытия, он, уже не медля, запрыгнул на скейт и отдалился в разы. Беглянка вмиг оценила свое положение и брала уже не скоростью, а неожиданными маневрами: то внезапно забежит куда-то в сторону, то перепрыгнет через полутораметровый забор. Впрочем, с последним у Мисаки, умудряющегося использовать скейт в том числе и как летающий ковер, трудностей не возникало. А вот первое вполне оправдывало ожидания киллерши, ведь вовремя завернуть скоростного четырехколесного монстра в нужный переулок удавалось не всегда. Но предсказать ее нехитрые выходки оказалось проще, чем, вероятно, она предполагала. Преждевременно просчитать траекторию бега, не забывая учитывать молниеносные движения рыжего хвоста за ней, и бросить нож в предполагаемую цель, не задев случайно смысл своей жизни. В ногу. Лучше и быть не могло. Раненая девушка свалилась у ржавого перила, не успев его перепрыгнуть. Мисаки, несущемуся следом, пришлось оттолкнуться от стены, проделав эффектное сальто, дабы остановить свою гиперскоростную деревяшку. Мне с моей незавидной физической формой удалось явиться только последним. Но нужды в ускорении, собственно, и не было, ведь гнаться уже не за кем. Подобравшись к остальным ближе, я мельком услышал зарождающуюся беседу. – Вы ведь Хомра, верно? – донесся неприятно резкий срывающийся голос. – Пообещайте мне… Я сдам вам заказчика, если вы кое-что для меня сделаете. – Не думаешь, что ты немного не в том положении, чтобы ставить условия? – раздраженно буркнул Фуджишима. Он все еще в бешенстве от необходимости оставлять Эрика наедине с тем змеем, пусть его пыл мы и чуточку уняли. Оттого и выплескивает свое возмущение на всем, что только способно его принять: будь то ржавая дверь или подбитая убийца. – Вообще-то нет! – в раздражающем писклявом чириканье проклюнулась самоуверенность. А затем его не менее раздражающая хозяйка резво вытащила откуда-то пистолет и тыкнула его себе в висок. – Если я умру, вы вообще ничего не узнаете! Фух, как ожидаемо. До хохота. Да уж, теперь я окончательно убедился в ее безобидности. Без особых усилий выбил из лапок актрисы-дилетанта совершенно не идущий ей аксессуар, метнув в него нож, и таким образом дал о себе знать. Не худший вариант представиться. – Эй! – визгнула дама, чья демонстративная попытка угрожать самоубийством только что была не менее демонстративно прервана. – А если бы я выстрелила? – В любом случае твоим мозгам не суждено было замарать эту стену. И дело тут даже не в том, что их нет, а в отсутствии патронов, о котором ты, впрочем, и сама знаешь. Обиженная убийца попыталась скорчить невозмутимость, а остальные зрители непонимающе уставились на меня. – Что проще даме: выбить дверь или прострелить замок? – Ладно, д-допустим, сделаем мы это твое «кое-что», – неуверенно заикаясь, начал тот, кому совершенно не льстит моя догадливость. И с чего бы вдруг именно он пошел на компромисс? – Ты расскажешь, кто нас подставил? Истеричка, малость оторопев от такого доброго отношения, с большущими от удивления глазами кивнула. Мы с Фуджишимой бросили на благодетеля не менее пораженный взгляд, в котором, правда, преобладала негативная окраска данной эмоции. – С каких это пор Мисаки таким сговорчивым стал? – не удержался я. Он же, не найдя, что ответить, заметно дернулся под моим взглядом и повернул свою покрасневшую физиономию в сторону. О боги, опять это придурковатое «рыцарство», да чтоб его! – Серьезно? – как же меня это смешит и бесит одновременно. – Любезно достать для нее наркоту – это тоже входит в твой дурацкий «кодекс чести»? – Э? Что? – недоумевающий болван только и смог, что застыть. – С чего ты… – но выражение, которое скорчила раненная позерка, достаточно красноречиво подтвердило мои слова. – Так ты… согласен? – со щенячьим видом растерянно прошептала она, обращаясь именно к Мисаки, ни к кому больше. Вот понимает же зараза, кому, что да как нужно ляпнуть, чтобы добиться своей омерзительной цели. Чертовы женщины. Что я там говорил о скудном мозге? Чушь. Эта дрянь умеет брать свое, ничего не скажешь. От подобного внимания Мисаки тут же растаял и, разумеется, согласился. Вот же мерзость. Стыд, да и только. Фуджишима также не стал возражать, ведь его мысли были достаточно далеко от этого бренного места. Вряд ли до него вообще дошло содержание данного разговора. А поскольку одного меня слушать никто, конечно же, не станет, дама своего таки добилась. Очередная проблема настигла нашу компанию с необходимостью транспортировки раненной. Когда мы с этим столкнулись, Фуджишимы уже и след простыл. А ведь именно он, судя по вчерашнему, сложен достаточно, чтобы кого-то таскать. Не думаю, что эта дура окажется тяжелее Эрика, хотя его телосложение дает повод и усомниться в этом. Но как бы там ни было основной кандидат на транспорт свалил, оставив нас наедине с чудовищным выбором. Я уже с сотню раз пожалел о том, что ранил мерзавку именно в ногу. Черт, даже если бы попал в это смазливое личико, лишив его обладательницу возможности вести какие-либо переговоры, жалел бы меньше. Сейчас же глядя на скрываемую полуулыбку размалеванных губ, адресованную все тому же горе-рыцарю, прихожу к выводу, что рукоять ножа, торчащая в одном из обведенных на кошачий манер глаз, смотрелась бы вполне уместно. Опередив дальнейшие слова кого-либо из этих двух и преодолев отвращение, я все же подошел к идиотке и подал ей руку. Она, явно надеявшаяся на более приятного сопровождающего, недовольно фыркнула, но вербально протестовать не стала. Как бы там не лепетали романтики, таскать на себе женскую тушку – занятие не из приятных. Особенно, если тушка всю дорогу пилит тебя испепеляющим взглядом, то и дело ноя о больной ноге, не забывая напоминать о том, по чьей вине она оказалась в таком положении. От ее нытья страшно хотелось перерезать бездарную глотку или хотя бы язык, но мысль, что без этих принадлежностей о заказчике она вряд ли поведает, а потому вся эта возня в итоге окажется лишней, останавливала меня. Даже коварно прокравшееся понимание того, что нужную информацию она и без языка написать может, все же не позволило проявиться зарождающемуся садизму. Как и непрерывное поглядывание Мисаки в нашу сторону, само собой годящееся на причину прикончить раздражающую ношу сейчас же как ненужный объект его излишне пристального внимания. Одним словом, это чертово путешествие выдалось преужасным. Вскоре нам встретился нервно бродящий по улице Фуджишима, которого угораздило заблудиться в этих канализационных дворах. Даже его способность оказалась бесполезна в таких трущобах: чувствовал недюжинную кучу народа поблизости, но сориентироваться никак не мог. Из нас всех, к моему нехилому удивлению, каким-то образом сумел запомнить дорогу только Мисаки. Наконец-то он добился своего права танчить. Я бы даже поаплодировал, да только руки заняты. Впервые, пожалуй, за всю мою сознательную – и не очень – жизнь я был безмерно счастлив оказаться у того самого подбитого богами и людьми дома. Только заприметив знакомый глазу балкон наркоторговца, мы сунулись в подъезд. Подняться к третьему этажу с сорокакилограммовым грузом стоило усилий, учитывая, что идеи помочь бывшему предателю ни у кого не возникало. Но это вполне объяснимо, ведь как только мы очутились у той квартиры, глазам предстало малоприглядное действие. В подъезде стоял взбешенный Эрик и, выкрикивая ругательства, что-то со всей силы тряс и пинал. При ближнем рассмотрении это оказался наш недавний знакомый. Впрочем, опознать его можно было лишь по безвкусному костюму, который с тех пор изрядно помялся и местами порвался. Головы наркоторговца видно не было. Зрение у меня неидеально, а потому пришлось достаточно сфокусироваться, дабы рассмотреть полную картину. А оказалась она таковой: стена, у которой находился Эрик, имела отверстие для мусоропровода, и именно туда утыкалась шея дилера. Фуджишима, прибежавший наверх раньше нас всех, оцепенев, глядел в одну точку и с тех пор не произнес ни звука. Да я и сам оцепенел. То ли от жуткого зрелища – ведь увидеть Эрика таким даже не мыслил, – то ли от всепоглощающего мороза, но кожа мурашками покрылась, ощущая растворенную в воздухе холодную ярость. Никто так и не посмел прервать его, пока он душил и пинал давно уже несопротивляющийся труп. Сам же Эрик нас будто не замечал. А если и замечал, то не считал нужным отвлекаться. Окончив свое пугающее занятие, он просто умолк, так и не соизволив хоть на что-то отреагировать. Фуджишима же одновременно с ним вышел из ступора, но буйствовать тоже не стал. Просто спокойно подошел к месту преступления и без малейшего оттенка каких-либо сочетающихся с данной ситуацией эмоций спросил: – Ты в порядке? Эрик молча кивнул, не поднимая головы, и брезгливо выпустил из рук жертву, как вонючий пакет с мусором. – В таком случае поможешь нам помочь даме? – моей бестактности нет предела, знаю. Но, вопреки ожиданиям, казнить меня не попытались, а напротив – вполне отчетливо поняли. Не проронив ни слова, он вошел в незапертую квартиру и, мгновенно сориентировавшись, направился в ванную. Там заметил корзину с грязным бельем и с силой пнул ее ногой. Когда та перевернулась, пнул еще раз. Там, на куче для стирки лежало несколько пластиковых пакетиков с белым порошком внутри. Да уж. Прятать дрянь в грязном белье. Как же это все-таки идет тому, кто умер, задохнувшись головой в мусоропроводе. Ноша за моей спиной тут же отреагировала радостным оханьем, но впрочем, вскоре заткнулась, поняв неуместность своих эмоций. – Шырнешься только после того, как все расскажешь, – опередил мои слова Фуджишима. – Дошло? Киллер раздосадовано взвыла, но даже она своими осьминожьими мозгами понимала, что спорить смысла нет. И уже добросовестно приготовилась озвучивать свою «исповедь», но я не мог не насладиться моментом и обломать ее ожидания: – Но рассказывать ты будешь уже по прибытию. Кому-то мои слова могли показаться жестокими, но их справедливость все же была неоспорима – из первых уст история будет полнее, да и у того же Кусанаги наверняка найдется к ней несколько вопросов, до которых мы сейчас попросту не додумаемся. – Обещаете, что после этого оставите меня в покое? – только и выпалила она, нешуточно взволновавшись. С чего бы? – Обещаем, – сквозь зубы процедил я, поражаясь ее зацикленной вере в такую наивную чепуху как обещания. Таскать мерзкий трофей, по кое-чьей вине ставший залогом честности опасной барышни, пришлось Фуджишиме. Моя кандидатура исключилась сразу, ведь, хоть это и маловероятно, но все же, теоретически мерзавке ничего не стоит стащить у меня свой приз и тихонько слинять. И как бы я не пытался поймать момент, чтобы спихнуть ему еще одну досадную ношу, Фуджишима не поддавался и всем своим видом утверждал, что ему предостаточно одного питомца, за которым он с радостью присматривал бы еще несколько следующих жизней. Да и его любимец – не вариант, по очевидным причинам. А больше, чем держать Мисаки подальше от женщин, мне хотелось бы только, пожалуй, держать Мисаки подальше от наркотиков. Заботиться о трупе необходимости не было, ведь если в таком районе дохнет кто-то из местных, соплеменники просто по-тихому избавляются от него, дабы в процессе маловероятного расследования не всплыли нежелательные криминальные подробности из жизни каждого ничтожного отброса, когда-либо пересекавшегося с ним. Опасаться же личной мести кого-либо из этой шайки уж точно не стоило. Если кого-то и угораздит провести скромную пародию на расследование, от одного слова «Хомра» весь энтузиазм сразу зачахнет. Дорога обратно выдалась на удивление вечной, отчего не раз хотелось свернуть весь чертов мир с экрана и просто уставиться в пустоту. Периодические завывания проклятого пассажира, как и не смеющий оторвать от темноволосой дуры взгляд Мисаки, выводили из себя не хуже самой необходимости переться по району-отходнику, да еще и со столь весомым грузом. Одна утеха – не смея терять свое первенство в нашем скромном походе, он все еще мелькал перед глазами. Поэтому каждый раз, когда оборачивался, мне выпадало удовольствие созерцать его растерянную красную рожу и неизбежно подкалывать по этому поводу. Пусть и не словами – посмей я обмолвиться о его смехотворной слабости, он бы тут же попытался доказать мою неправоту наглядным примером, а наблюдать его нелепые попытки вести себя активно и уверено рядом с девушкой не больно хочется, – но взглядом я самодовольно издевался над ним. Переться до метро, таща раненую самку как минимум неуместно. Хоть Фуджишима и успел перебинтовать ее лапку первой попавшейся в квартире дилера тряпкой, примечательный красный след тут же привлечет нежелательное внимания вездесущей толпы. Вызвать такси и заплатить достаточно, дабы избежать ненужных диалогов с инициативы водителя по пути и после него, – идея получше. По дороге созвонившись с остальными, решили везти ее прямо к бару. Мне казалось, что это стоило доплаты за проезд, но остальным было не до этих смешных мелочей. Киллерша почему-то начала истерически возражать, но к ее мнению, разумеется, прислушаться было некому. И первое, что я заметил, выбравшись из машины, следом за дамой, которой помог выйти, черт побери, именно Мисаки, – это пораженную физиономию Дэвы, ошивавшегося поблизости вместе с не менее пораженным Читосе, то ли вскрикнувшим, то ли прошептавшим шокированное: – Мария-сан?!***
Комната была темно-красной, овальной, небольшой и слишком душной. Но четверым места хватало. Да, нас все же поместили в один номер, и этот факт сам по себе, как и внешность куртизанок, навевала на мысль о чьем-то тотальном разводе. То ли Читосе, то ли любезной женщины-кентавра, то ли самой судьбы. Свет приглушен, в воздухе витают неизвестные пьяные ароматы, у входа заметил курильницы с благовониями, но больше на них не смотрел. Запах ложится на кожу и проникает в самое нутро, переворачивая всего меня наизнанку, но неспешно так… аккуратно… Ковров в комнате не было, ее всю занимал низкий диван с атласной обивкой, который только немного выше уровня пола. Стены так же обиты атласом или чем-то вроде, около спинок дивана местами свисали полупрозрачные невесомые шторы, слегка перекрывающие нам друг друга. Я все равно так и не смог на него взглянуть, просто до сих пор трусливо втыкаю в потолок. Пусть комната расположена так, что мы сидим прямо напротив и при желании можем хоть в глаза друг другу смотреть через полупрозрачную красную ткань, но сейчас это … нереально… Я и на рыжую взгляд опустить не могу, но она, похоже, тоже из «понятливых». Не знаю, стал бы я сам проявлять какую-то инициативу с этой вроде бы и недурной девушкой, не сиди напротив… он. Но благо на уровень глаз она пока не поднимается… Боковым зрением замечаю, что он предпочел ту же тактику – сидеть полулежа, уставившись в полоток, и смиренно то ли наслаждаться, то ли терпеть, пока девушка… делает свою работу… Да уж, на что ты только не пойдешь ради своей Хомры… Это началось всего пару минут назад, нас пока только раздевают и в нужных местах массируют. Ненавязчиво так, но неплохо. Слишком… неплохо. Посторонних шумов нет, в таких местах звукоизоляция вообще должна быть на уровне. Но это и минус, ведь почти ничего не перебивает звук его напряженного дыхания, от которого взвыть хочется… Слышно, что пытается подавлять голос, да я и сам пытаюсь. Получается… рвано. От чего еще хуже… Положение силуэтов за шторой меняется: я пытаюсь не смотреть туда, но не видеть не могу. Его бледная брюнетка опускается ниже, от чего мне перехватывает дух, ведь сама мысль о таком сейчас… Ох черт… Стон. Он пытался его подавить, честно пытался, я не сомневаюсь… Не вышло. У меня сразу перед глазами все поплыло, так еще и рыжая решила догнать коллегу и приняла аналогичное положение… Вот и все. Я еще пытаюсь контролировать голос… и успешнее некоторых… однако одно неожиданно резкое движение – и вырвалось… Чем дальше, тем сложнее придерживаться тишины, тем более что ему это определенно удается хуже… И этот его голос… эти стоны разрывают меня на части и… стучат в висках… Ну и как их… не слушать? Как не думать и не… представлять? Сил пока хватает, чтобы хотя бы не смотреть в его сторону, но удерживаться все сложнее… с каждой секундой, и я… закрываю глаза. В небытие тут же мерещится твое лицо… разгоряченное, томное… горько-сладкая истома взгляда, содрогание от прикосновений… Ох черт, нет… Нет, ну почему я… Почему ты… Очередная выходка моей мучительницы вынудила резко открыть глаза, и я столкнулся с ней взглядом… Красивые у нее глаза все же, но только… пустые совсем… Нет в них ничего… ни желанного, ни нужного… просто живая кукла со своими функциями. С которыми… справляется… Не тебя мне хочется, желтоглазая незнакомка, вовсе не тебя… Очередной звук его голоса выбил мне землю из под ног, и я в порыве схватил девчонку за волосы… ускоряя ее движение… В какой-то момент показалось даже, что перестарался, но к подобным стараниям она, похоже, привыкшая… Все же ослабил, не виновата же дура ни в чем, просто под руку в ненужный момент попалась… У тебя дела не лучше, уже почти не затыкаешься, проклятие… сдался… Штора колышется от ритмичных движений обеих девушек… и от нашего ускоренного дыхания… невольно привлекая к себе взгляд… И что я… выдержу разве? Ну… хоть немного… гляну, ну самую малость… полсекунды несчастных… Глянул. Ты смотришь прямо на меня и даже взгляд не отводишь. Глаза полуоткрыты, кожа покрасневшая до предела… Дыхание… Голос… Я принял невербальный вызов и тоже не стал отводить взгляд… Ты выглядишь все пьянее и горячее, от тебя чуть ли не пар идет… Или это от меня… Или от обоих… Да неважно… Ты уже на пределе, я вижу… Я тоже, но я хочу… смотреть на тебя, когда… Хочу… Тебя хочу… Черт, как же я хочу тебя, Мисаки… А ты… Внезапный шум за дверью почти вернул на землю, хоть и не сразу. Девочки быстро остановились и переглянулись. Забеспокоились, видно. А шум не прекращался, и не похоже это на чьи-то утехи. Драка, причем большая. Когда пошли выстрелы, мы принялись на скорую руку одеваться, а в какой-то момент пересеклись взглядами, и было в них тогда столько всего… Но в дверь постучали, и взгляды разбежались как обжегшись. Мы притихли, вслушиваясь в тишину снаружи. Безуспешно – звукоизоляция проведена на славу, только очень сильный грохот мог просочиться. Да что же там происходит? Но только когда сквозь замочную скважину показалось красное пламя, мы еще раз переглянулись и… Ну почему так невыносимо желание повалить его на диван и забыть разом обо всех этих драках и кланах? …Однако приходится игнорировать наваждение, брать себя в руки и решать уже что делать. Я как мог выровнял тон и спросил: – Выходим? Он вздрогнул от голоса, вызвав ответные мурашки и у меня, но кивнул и поднялся на ноги, поправляя джинсы и толстовку… Повезло все же, что сейчас ноябрь, и одежда достаточно плотная, чтобы скрыть от чужих глаз… некие детали своего состояния… Девушки, о которых мы и думать забыли, сиротливо жались в углу, ничем не привлекая к себе внимания. Все то безумие заняло от силы минут двадцать, а что было бы, не прерви нас суматоха снаружи? Думать страшно, но… храбрость во мне проснулась неуместно. Интересно, рассчитаются ли с ними за работу? Неловкость и стыд навевали непонятную вину, загладить которую было нечем – что-то подсказывало мне, что оплата за сегодняшнее требовала бы продать, если не душу, то почку. Откуда такие деньги в Хомре – та еще загадка, на которую самый очевидный ответ незатейлив – их нет. Мисаки упорно избегал смотреть в сторону дам, подошел к двери и провернул ключ. Более чем уверен, что они не только не перекинулись ни словом, но и взглядами вряд ли сталкивались. Мы, впрочем, были не лучше. Пока дверь открывалась, я еще напоследок зачем-то обернулся к своей не состоявшейся любовнице. Золотистые глаза поначалу резко перевелись в сторону так, будто она как раз сама на меня смотрела. Потом все же неуверенно вернулись, возобновив зрительный контакт. От прежней дерзости в них не осталось и следа, сейчас там был только страх и непонимание, что происходит. Не найдя ни слов, ни выражения лица, я понял, что тот еще болван, и зачем-то кивнул на прощание, чувствуя себя от этого еще более нелепо… Покидая комнату в каком-то дурацком состоянии, я невольно зацепился за мысль, что шлюхи ведь тоже люди. С открытием двери усилились звуки, а также пронзительный запах гари. Уже тогда все встало на свои места, а обгоревший труп под дверью был просто подтверждением. Источник шума тоже не заставил себя долго ждать: деревянная мебель в паре метров от нас была разбита в хлам и сильно обгорела. След из досок вел за угол, откуда доносились звуки борьбы. Подбежав на них, мы стали свидетелями малоприятной картины. Читосе яростно лупил кочергой какого-то полуживого мужика в ободранном костюме, тот уже даже не кричал – тупо выл и дергался от ударов. Руки хомровца окутывало красное пламя, оно же перекидывалось и на орудие. Воздух заметно накалялся рядом с ним, да так, что его искажение и вздрагивание прямо бросалось в глаза. Дэва сидел на столе рядом и безразлично наблюдал за избиением. Заметив нас, он махнул рукой напарнику, но тот не отреагировал – слишком уж был увлечен процессом. Не получив ответа, он преспокойно достал пистолет и выстрелил жертве в голову. – Эй?! Какого хрена?! – прерванный Читосе был явно недоволен, но потом все же заметил нас. – А, вот вы где… Не шарахайтесь так, ублюдок заслужил. Он говорил уже почти спокойно, но аура на руках никуда не делась. Она выглядела куда горячее, чем у меня или Мисаки, от чего стало не по себе. Я непроизвольно перевел взгляд, но наткнувшись на растекающиеся по полу мозги, едва не блеванул. – Идем? – Дэва слез со стола и направился к выходу. – Да погодь ты, – Читосе остановил его жестом и направился в другую сторону, оглянувшись на нас. – Пойдемте-ка, глянете на одну комнату… – Сдурел, что ли? – напарник подошел к нему, впервые на моей памяти повысив голос. – Им-то оно нахрен? – Для общего образования. Пусть знают, какое дерьмо может высраться в этом мире… – Насмотрятся еще на дерьмо, не дури. Они же дети совсем! – Вот именно. И эти дети сейчас решили, что я сраный садист! – он жестом указал на наши ошарашенные лица, как бы в подтверждение своих слов. – Пойдемте-пойдемте, сами убедитесь, что с такой падалью по-другому нельзя! Мы замешкались, но все же поплелись за ним. Дэва смерил нас скептическим взглядом и, пожав плечами, направился следом. Обойдя комнату с трупом, мы дошли до открытой двери, ведущей на лестницу. Спустившись на приличную глубину, уткнулись в еще один проход с цельной стальной дверью, которая была почти выбита из петель и опасно пошатывалась. За дверью оказалась плотная красная штора, а за шторой… Больше всего это походило на изящно оформленную камеру пыток. Отличало ее только обилие кроватей, странные и откровенно мерзкие картины, старомодный проигрыватель и пару разбитых пластинок, лежащих рядом. Посередине противоположной стены висел х-образный крест, а рядом – стеллаж с прибитыми к нему орудиями в духе испанской инквизиции. По углам стояли разнообразной формы стулья и ложа, о предназначении которых не хотелось и думать. Пройдя чуть дальше, я обнаружил множество мелких трещин около креста, а также плохо отмытые пятна крови на полу. Чуть в стороне от них лежало четыре метательных ножа, а также пара грязных сюрикенов. Кровь на них еще не совсем свернулась. Поддавшись какому-то непонятному порыву, я достал один из ножей и покрутил его в руке. Потрепанный, но чистый, да и остальные не хуже. – Так это ты старые ножи Кусанаги приватизируешь? – Дэва невесело усмехнулся. Я кивнул. Так и есть, стоило однажды при бармене заикнуться о своих незадачливых намерениях, как тот пожаловал мне три кухонных ножа с подбитой рукоятью. Возможности практиковаться особо не выпало, но однажды мы выехали за город, и я попытался. Стоит ли говорить, что ничем толковым это не закончилось? Летели они криво и совсем не туда, вот я и забил пытаться – а смысл? Ауру подключить в тот момент не удалось, да и слишком много свидетелей рядом было – раздражали. Я в принципе позориться не люблю, а уж на публику… – Здесь они уже никому не понадобятся, – он достал остальные три и начал рассматривать. – Хиленькие, но всяко лучше кухонных. Он ловко прокрутил их, потом собрал в одну руку и неожиданно протянул мне. – Э, что? Нет, мне не надо… Его лицо приняло странное выражение, что-то между снисхождением и скепсисом. Он закатил глаза, но руку не убрал. – Пересчитывая деньги, ты ведь не думаешь о тех, кто мог держать их до тебя и на что их еще тратили? Вот и тут не думай. Просто пользуйся. Я почти засомневался, но отвращение никуда не делось. Я мог бы, наверное, попробовать побросать, но не знаю, сколько понадобится времени, чтобы стереть из памяти их историю. – Да и не особо-то у меня получается… – Это тебе не рисование, тут учиться надо. Я оцепенел, пытаясь понять, откуда Дэве известно о моих никчемных художествах, но здравый смысл вскоре подсказал, что это просто абстрактное сравнение. Не Мисаки же рассказал в самом деле, хотя мог бы. И все же вряд ли он с новыми знакомыми стал бы меня обсуждать, есть темы и поинтереснее, и поважнее. – Верно, но… – Не собираюсь я тебя уговаривать, короче, – он положил ножи на место. – Просто подал идею, а ты уже – как знаешь. Он отвернулся и направился к выходу, потеряв ко мне разом весь интерес. Его примеру последовали и остальные. Мисаки потерянно брел от стены к стене, все еще избегая сталкиваться взглядами. Я же глядя на него, испытал нечто непонятное, но напрягающее. Все же странно за ним сейчас наблюдать, после всего, что произошло. По ощущениям это вообще тянуло на какой-то сюрреалистический сон, однако было правдой. Которую, по-хорошему, следовало бы забыть, но она отчего-то вспоминалась все ярче. Подумать только – еще пару минут назад я был настолько поглощен наваждением, что действительно готов был его поцеловать, и на этом не останавливаться… Меня почти ничего не сдерживало, даже здравый смысл уснул намертво. Нет, мысль о том, что это было бы чудовищной ошибкой, никуда не делась, но тогда на нее было настолько плевать, что почти страшно. Что если я когда-то действительно потеряю над собой контроль? – Ну и чего ты там стал? – окликнул Читосе, и я только тогда заметил, что остался в злополучной комнате один. Вот же… – Поджариться решил? Поджариться? И правда. Они ведь собираются сжечь комнату, как же я сразу не понял… Для такого места этот конец наиболее подходящий. Я уже направился к выходу, как на полпути заметил, что нож все еще у меня в руке. Пошел вернуть на место, однако вместо этого зачем-то достал остальные и забрал с собой. На выходе столкнулся с одобрительным взглядом Дэвы, а остальным было без разницы. Попытался пристроить ножи в карманы, но те не влезали. И поскольку найти какой-нибудь чехол все равно не предполагалось, пришлось тащить в руках. Когда все оказались снаружи, Читосе резко дернул рукой, разжав пальцы, и выпустил что-то вроде огненного шара. Пламя неожиданно быстро расползлось по комнате, и спустя каких-то полминуты комната уже вовсю полыхала. Жар лез в лицо, но дыма как обычно не было. Странный у Хомры все же огонь. А может, это и не огонь вовсе, а просто раскаленная энергия, которая просто принимает соответствующий вид. Пока я размышлял, вся деревянная мебель успела сгореть. Остальное, как ни странно, догоняло. Что не могло гореть, то плавилось, заливая отдельные участки стальными лужицами, похожими на ртуть. Зачем-то же я спас ножи от этого пожарища, может и выйдет с них что… Убедившись, что ничего целого в комнате не осталось, Читосе толкнул тяжелую стальную дверь, попытавшись запереть ее. Полностью не получалось, слишком повреждена. – Ай, к черту! Он пустил еще один шар в сторону двери. Та поначалу не реагировала, но потом начала медленно плавиться, намертво слипаясь с рамой. Вряд ли когда-то удастся ее открыть снова, но не похоже, чтобы это кого-нибудь расстраивало. На первом этаже нас ожидала та самая женщина, которую мы встретили у входа. Выглядела она спокойной и даже счастливой, несмотря на изуродованный труп в метре от ног. А может и смотря… – Читосе-кун, Дэва-кун, – она медленно подошла и поклонилась. – Не могу выразить, насколько ценную услугу вы мне оказали! Я буду благодарна вам до конца дней, а если бы не вы… их осталось бы куда меньше. – Не стоит, – Читосе поцеловал ей руку. – Спасение прекрасных дам – не прихоть, а долг любого уважающего себя мужчины. – Значит в наши времена мужчины преимущественно себя не уважают, и это грустно… – она улыбнулась и вдруг поцеловала в щеку Читосе, а затем Дэву. – В любом случае я вам очень обязана, как и мои девочки. Заходите в любой день, мы всегда будем рады таким гостям. – Непременно зайдем, – он ей подмигнул, затем указал нам на выход. – С такой Хозяйкой это место будет процветать! – Вы мне льстите. – Ничуть. Но если кто-то из прежних клиентов выразит свое… недовольство новыми порядками, вы знаете, куда обращаться. – Конечно. Спасибо вам за все. Читосе церемонно поклонился, Дэва сдержанно кивнул, а мы последовали его примеру. Прежних знакомок на пути не встретилось, и это было удачей. Нимфы, о которых я уже успел позабыть, все еще танцевали вокруг странного дерева, а прикрывать их от Мисаки теперь и глупо, и стыдно. Читосе усмехнулся, подставил руки под журчащий поток и умылся. Дэва оглянулся на него и раздраженно цокнул, но промолчал. Дорога до машины прошла в полной тишине, разбавляемой лишь шумом ветра и шуршанием листьев под ногами. Мисаки шел впереди меня, я смотрел ему в спину и все думал о том, что было бы, начнись разборки с сутенером получасами или даже часом позже… Старался не думать, гнал эти мысли прочь… но они все возвращались навязчивыми мотыльками и нагло вертелись вокруг – ни поймать, ни отогнать… Внутреннюю борьбу прервал телефон Дэвы. Ему звонил Кусанаги, и речь шла о каком-то не то камне, не то плазме, и я вспомнил ту самую находку в наш первый день в Хомре. Судя по всему, поиски серьезно продвинулись, и теперь они знают точное место, где можно найти подобное, а также – кому оно принадлежит. – Эй, пацаны. Работенка для вас есть.***
Вот так новость. Премерзкая гостья оказалась то ли кем-то вроде бывшей девушки Читосе, то ли его несостоявшейся убийцей. Во всяком случае с ней связана какая-то громкая хомровская история, и от этого стало даже чуточку легче. Ведь знакомство Мисаки с ней объяснялось теперь именно Красным Кланом и исключительно им. Остальные не узнали ее, ибо в лицо не видели. Эрика в Хомре тогда еще не было, а Фуджишима знает имя Юкибири Мария лишь понаслышке. Как оказалось, ее нанял некий клан Ракшаса – бесполезные куски дерьма околопреступного мира, которые уже не первый год точат зуб на красных после одного инцидента, который, опять же, меня не застал. Это название вызвало нервную дрожь у Шохея и матерный припадок у Бандо, но деталей никто не уточнял. Прокурлыкав нам трагичную историю своего преступления, девушка ограничила круг общения только бывшим любовником на радость моей необъяснимой паранойе. Дабы инсценировать абсолютное сожжение а-ля Хомра, леди заранее похитила, убила и кремировала свою жертву, предварительно не забыв допросить якудзу о деталях системы безопасности и забрать ключи от его квартиры. Там уже оставалось лишь рассыпать немного пепла у письменного стола и подсмолить саму комнату как фон убийства. И да, как я и думал, дверь каким-то образом оказалась заперта изнутри, что, в общем-то, тоже вполне можно списать на эдакий вид сигнализации, о котором погибший не упомянул, будучи слишком увлеченным процессом собственной пытки. Либо же просто возжелал таким образом отомстить убийце уже посмертно. И поскольку бедняжке прежде не приходилось иметь дело с легковоспламеняющимися веществами, когда кончики ее волос вдруг загорелись, паника последовала нешуточная. За попытками поскорее покинуть этот ад дама и забыла о своем вместительном аксессуаре, который буквально-таки чудом удалось обнаружить именно нам, а не клану погибшего. Но это сам процесс. Далее последовала уже менее увлекательная часть – предыстория. Жертвой, как оказалось, стал Хироши Рю, сын Хироши Такады, убитого ныне покойным Суо Микото. Тогда и вправду история знатная получилась, а Красный Король сумел нанести якудзам такой ущерб, что высунуть нос они посмели только относительно недавно. В процессе успели надавить на без того пожеванную Ракшасу, а те, набравшись наглости, решили стравить двух врагов между собой. Клан Хироши в последний годы возглавлялся братом Такады, но и сам Рю сумел нажить себе незаурядную репутацию, несмотря на скромный возраст – парень на год меня младше. Судя по всему, он лично в ответе за окончательный разгром Ракшасы, поэтому и стал их жертвой. Еще, приличия ради, киллер сообщила, что понятия не имела о цели своего преступления, то есть подставлять Хомру у нее лично не было ни малейшего намерения. Впрочем, последнее она добавила исключительно ради поддержания женского обаяния, вероятно, чтобы повысить шансы своего благополучного выхода из бара. Правда, выходить она все же не торопилась, ведь оказалась слишком занятой Читосе. Но я внезапно осознал, что малость завален проблемами несколько иного рода. А мысль эта ни с того ни с сего врезалась в голову, влепив мне звонкую пощечину, пока я валялся на диване, тупо втыкая в книгу. Вдруг застыл и поймал себя на компрометирующей радости по поводу того, что дама нашла себя новую компанию и больше не мозолила своим видом ни меня, ни Мисаки. Хотя последнего ее присутствие скорее смущало, чем раздражало. Но именно это раздражало как раз таки меня. Черт… Остатки адекватности убегают все дальше, оставляя меня на растерзание всяким бесполезным всплескам эмоций. И тогда я туплю. Туплю. И снова туплю. Слишком много проклятых глупостей в голове при отсутствии компенсирующего их здравого смысла. Вот дьявол. Я же теперь почти как ты, представляешь? Хотя нет, не совсем. Ведь если твой извечный идиотизм основан на врожденной нехватке самообладания, способного если не бороться с ним, то хоть отчасти замаскировать, мой же вызван нарушением гармонии привычного мирного сосуществования занудства и беспринципной тяги к странным забавам. Теперь же, потеряв возможность убивать свое время работой или хоть пародией на нее, я потихоньку освобождаю место для обратной стороны себя, которая требует развлечений. И когда развлекаться ей, в общем-то, нечем, она берется за мои нервы: раздобывает их до такого состояния, что я от скуки начинаю дуреть и искать потехи в абсурдном. Да, когда моей голове нечем себя занять, она переключатся на чувства, начиная разбавлять кровь всякими бесполезными гормонами. Эта дурь может принять обороты и дотянуть до того, что я уже и сам начинаю в нее верить. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Так и получилось, что я неосознанно «принял» чувства для забавы и сам же подсел на них. Ну, не идиот разве? Пусть и аналогия со злополучной наркоманкой не сильно мне льстит, но ни с чем другим эту чепуху не сравнишь. Да и когда то, что ранее было не более чем игрушкой на досуге, теперь вызывает интерес иного рода, это уже ни в какие рамки. Будь дело только в этих самых фантомных чувствах – еще не так пугающе, в конце концов, от назойливых фантазий всегда можно сбежать, что я успешно практикую уже достаточно долгое время. Но нет же. К ним прибавляются еще и ощущения. Своеобразные. Нежелательные. И уже, честно, осточертевшие. Ты сидишь на диване и угрюмо пялишься. Отвлекает. Уже раз шестой перечитываю один абзац. Но когда заметил, что я без понятия, о чем вообще идет речь в этой главе, решил бросить бесполезное чтение. Воспринимать сюжет так, как это сейчас делаю я, – кощунство по отношению к книге. Зато она хотя бы спасает от вынужденной беседы с тобой. Но поскольку твой взгляд сейчас способен пробить во мне сквозную дыру, такое спасение мало помогает. Хотя то, что ты предпочел молча дуться, обходясь только провокационным взглядом, вместо того, чтобы сотрясать ни в чем не повинный мир криками возмущения, все же удивляет. Теперь мне следует оторваться от не помню какой главы и уколоть тебя очередной занимательной фразой, способной пошатнуть твое хрупкое равновесие? Как всегда. Ты ждешь этого, ведь так? В таком случае я и дальше продолжу бесполезно бродить глазами по книге с задумчивым лицом. Не только назло. Просто… не хочу тебя выводить сейчас, это кажется таким утомительным. Я, пожалуй, просто внезапно устал от своей игры. Но проклятая игрушка продолжает настаивать. С каких-то пор и сама забава стала до осточертения мучительной. Но твое терпение, чего и следовало ожидать, дало трещину. Со злобным рычанием сорвался с дивана и полетел на меня. – Хватит меня игнорировать! – злосчастная книга столкнулась со стеной. – Вот же варвар… – проводил прощальным взглядом свой последний бумажный щит. – Не делай вид, будто меня здесь нет, Сару! Тупица. Пока ты здесь, я в любом случае не могу сделать такой вид. Как бы не хотелось иногда. – Если тебе не хватает внимания, можешь умереть еще раз. Тогда от тебя почти не отходили. Ложь. Если кто и заходил, то не больше двух раз в день. Просто нужно было как-то окончить некстати вылетевшую фразу. Ну, да и ладно. Мне что с того? Задевать тебя – плевое дело. – Почему ты не согласился, кретин?! Ах, вот ты о чем. Раз уж Кусанаги угораздило как бы невзначай завести осточертевшую тему о возвращении способностей, а мне оказаться не в самом лучшем для этого настроении, покоя теперь можно не ждать. – Почему тебе вообще есть до этого дело? – выпалил я, но тут же сдержал неуместно нахлынувшую бурю эмоций, пока ту не прорвало на всякую чушь. – Сдалась мне твоя помойка. Тоже ложь. Просто швырнулся этой колючей фразой, больше из привычки тебя задевать, чем с целью убедить. Ведь, по большому счету, я и сам не раз об этом думал, да и Хомра уже не кажется таким посмешищем. Сила не помешает, само собой. Инстинктивно ответил то, что тебя взбесит, сам не подумав. – Блять! Ну ты и… – сработало. Разумеется. – Мразь? Скотина? Долбоеб? Высокомерная сука? – перебил я, скучно предсказывая твои незадачливые следующие реплики. – Всего понемногу. Конечно. Я же с собой знаком. Куда лучше тебя, оценивающего непонятного то ли союзника, то ли недруга через банально кривую призму своего мировоззрения. А хотя, чего еще можно было ожидать от болвана, для которого существуют только два полюса? Черт. И зачем я только повысил голос? – Сарухико… – да хватит уже смотреть на меня так, будто я убил и съел котенка. – Да что за хуйня с тобой творится? – Ты зовешь ее Хомра. За этим последовал предсказуемый скрежет зубами и твой коронный огнестрельный взгляд. Правда, долго любоваться им я не стал, ведь приказал себе ограничивать дозу… тебя. – Ты просто будешь со мной. Смирись уже! Мне рефлекторно захотелось нажать на паузу и перемотать назад. Ведь последняя реплика просто не может принадлежать этой реальности. Вот же бездарный монтаж… – Это… то есть, с нами, – тут же осознав нелепую опечатку в своем воображаемом тексте, ты моментально исправился. Ну вот, так-то лучше. – Да… И, конечно же, мне не удалось вовремя спрятать реакцию, раз уж какие-то демоны дернули взглянуть на тебя из-за той незадачливой ошибки. Еще и инстинктивно резко отвел взгляд, ну вообще прелесть… Чертово лицо. Сливает куда больше лишней информации, чем слова, чтоб его. Мне сложно. Хватит. Отстань. Просто. Не лезь. Ты… утомляешь. Тебя здесь и так слишком много… А находиться радом с тобой – это… боль, граничащая с омерзением. Но самое жалкое в том, что не ты, дубина, мне мерзок, а я сам. Потому что это уже не смешно. Если обычно твоя узколобость забавляет, то в этот раз уместнее посмеяться надо мной. Я смешен. Со всей своей безобразной привязанностью и тягой. Я безнадежно смешен… Проклятие. Выключить бы свет из окна, чтобы ты ненароком не заметил мое скрываемое настроение. – Прекращай выебываться и оставайся уже. Новая неожиданная реплика вывела меня из малоприятного транса. Я в который раз снова умудрился забыть, что запретил себе на тебя смотреть. – Оставайся здесь, долбоеб, – в сочетании с таким выражением эти странные слова звучат почти как правда. – Все равно тебе идти больше некуда. – Мило с твоей стороны… – промямлило что-то похожее на мой голос. – Верно, некуда… Но я найду себе место, поверь. Во всяком случае быть частью этого дерьма я дольше не намерен. Конечно. Кладбище – неплохая альтернатива, да. Не многим хуже моих нынешних будней в Хомре. Спокойнее хоть. – Мы оба знаем, что не найдешь, придурок, – ну и к чему была эта неожиданная обреченность в голосе? Снова воруешь мои эмоции, надо полагать. – Просто… перестань считать себя чужим, ладно? Не представляешь, как это заебало. – Я и есть чужой, Мисаки, – уже без игры. Устал тебя пилить. Нужно просто как-то пережить этот разговор. А потом что-то придумаю. Но дальше так продолжаться не может. Я слишком серьезно влип. И чем быстрее с этим покончу, тем лучше. – Твое мнение по этому поводу не меняет ровным счетом ничего. Действительно. Только после произнесения этих слов наконец-то ощутил на вкус всю их правду. Верно, я никогда не чувствовал себя здесь уместным. Как бы тебя это не бесило, прости уж. Даже если порой и нахлынет иллюзия уюта, надолго ей задержаться так и не суждено. Это не что иное как мираж, за которым скрывается очередной тупик. Ты бесцветно смотришь в сторону – продолжай. И неси какую-то чушь, я послушаю. Только не требуй ответов. Я буду просто смотреть на тебя, не вникая в суть твоих слов. Да и разве в них бывает суть… – Тупица… Просто конченый тупица, – надо же, а ты сегодня и сам на удивление спокойный. – Пойми ты уже, мы на одной стороне. – Нет, ты пойми, Мисаки, – а я на удивление беспомощный. – Для меня не существует никаких сторон. Есть я, и есть все остальное. – Бред. Ты каким-то хреном вбил себе эту хуергу в голову и живешь по своим ебанутым правилам! – повысил тон, не повышая голоса. Так непривычно. – И вот поэтому ты такой долбоеб. Ведь никого к себе не подпускаешь. Твой отсутствующий взгляд монотонно бродит по стене. Ты ведь тоже устал и не можешь больше спорить. Странно, никогда не думал, что ты умеешь так говорить. Без нервов. А я-то вообще еле выдавливаю фразы. Видишь, мы истощаем друг друга. Ты перезлился, я перелгался. Мы больше не можем быть самими собой. Грустно. – Что тебе нужно? – какой неуместно прямой вопрос. Вот так вот просто и без обиняков. И что мне на это прикажешь ответить? – Ты. И хватит об этом. Понимай как хочешь. Я устал объяснять. И молчать устал. Оставалось только вырвать из себя эту правду с потрохами. Удивительно, без нее даже как-то пустее стало. Нет же, не легче – именно пустее. Если отвязать от шеи утопленника груз, он всплывет, но как был трупом, так и останется. Хотя почему-то захлебнуться заново мне это не мешает. Я просто взял и выплюнул тебе правду. Пусть ком в горле таким образом сдвинуть и не удалось. Вразумив смысл моих слов, ты соизволил оторваться от бесконечного созерцания стены и явно бросил в меня какой-то там взгляд. Его я, правда, заметил уже боковым зрением, поскольку и сам нашел нечто притягательное в белом потолке и не отрывал от него глаз. Самый уместный в мире шум из коридора до невозможного удачно прервал этот тупиковый разговор. Дверная ручка несколько раз судорожно дернулась, как будто вдруг стала живой, и ее тут же ударили электрическим разрядом. Остается только тешить себя мыслью, сколько Кусанаги вычитывал бы незваного, но по-настоящему нужного гостя за столь непочтительное отношение к его собственности. Когда дверь распахнулась, я забрал свою первую мысль о нужности и уместности данного лица здесь обратно. – Ха-ха-ха, а я-то думаю, чего это вы тут заперлись вдвоем…***
– Тс! Шуршишь так, словно мы вышли за продуктами для бара, а не бродим по подвалу дома якудзы. Надо бы поучить тебя тишине. Когда выберемся отсюда. Точнее «если». – Мисаки, ты пробовал когда-то ходить осторожно? – злобно прошептал я, прикидывая, как скоро такими темпами нас обнаружат. – Хватит доебываться! И снова орешь, снова орешь… Идиот, ты хоть чуть-чуть соображаешь, в каком мы положении? Я бы сам тебя заткнул, но оттого станет еще громче. Просто обессилено вздохнул, понимая, что для споров сейчас не время, но все же непреодолимо захотелось вышвырнуть тебя из такой работы. – Ух ты, вино! Оно, наверное, чертовски дорогое. Кусанаги-сан оценил бы, что скажешь? – Поставь на место! – попытался вправить тебе мозги, но попытка с треском провалилась еще на этапе поиска оных. – Почему? Мы же все равно убьем этого мудака, так хоть вино себе заберем! Как же у тебя все просто. С недавних пор убийства стали для нас такой рутиной, что даже усомниться странно. Однако я все же попробую. – С чего ты вообще взял, что мы его убьем? – Мы же всегда так делаем! Ни крови, ни костей, ни пепла! Забыл? – он глупо заржал, а мне немедленно захотелось провалиться сквозь землю. Такое не забывается. – И тебя не смущает то, что это вроде как весьма важная персона в криминальном мире? – Да ладно тебе, все одинаково горят! Вот она – непробиваемая и непобедимая логика Хомры. Я-то думал, что твой образ мышления по своей сути уникален, но теперь вас таких целый клан. – Но если мы поднимем шум раньше времени, это делу не поможет Он все же поставил бутылку на стол, и на том спасибо. – Говори тише. И ходи. Твои шаги слишком громкие, – произношу как можно спокойнее, дабы не провоцировать вспышку возмущения. – Ступай мягче. Медленнее. – Хожу как умею! – ну и на что тут можно было надеяться? – И вообще, я тебе не ниндзя! – Ну да, ты хомровец… – Я? Мы – хомровцы, Сару! Почему-то от этого факта стало до умопомрачения тошно. – Да-да, пусть так. Но это значит лишь то, что твоя неосмотрительность может доставить проблем не только нам двоим. Цыкнул и заглох. Наконец-то. Тебя так на что угодно уговорить можно. Главное – прибавить в конце предложения «во имя Хомры!». Придурок просто до беспамятства привязался к Красному Клану. Только твоя преданность выглядит настолько глупо, что мне даже стыдно рядом с тобой идти. – Да и вообще, кто нас может услышать? – а нет, я погорячился, ты все же не способен молчать. – Мы же в подвале! Тебя перебил звук открывающегося замка неподалеку. Это послужило наглядным ответом на твой вопрос. Я бы даже позлорадствовал, но было не до этого. Ведь как только дверь открылась, тебя понесло глянуть на гостя. Распознав такое намерение, вовремя успел перехватить тебя и потянуть за стенку, придавив болтливый рот ладонью. Как же давно я мечтал так сделать. Тем временем в подвале включили свет. Послышались шаги, которые неспешно приближались. А потом стала заметна и тень на полу. Застыла. Оглянулась. Прошлась дальше, прямо возле нас. Широкий шкаф скрыл идиотов-воров от нежелательного внимания, зато мы могли отлично рассмотреть его силуэт. Даже с моим несовершенным зрением. – Вы спускались в подвал, Хироши-доно? – спросил мужчина куда-то в сторону открытой двери, разглядывая бутылку вина, оставленную на столе тобой-дебилом. – А? Что там? – глухо послышался ответ. – Вино вашего брата… – хриплый голос дворецкого был, к счастью, слишком тихим, а эхо подвала, умножая громкость, впрочем, не придавало разборчивости. – Что? – а хозяин дома, как на удачу, слухом не отличался. – Тебя не слышно. – Ничего, господин. Поставил бутылку на ее прежнее место, затем из полки выше достал другую. Еще раз оглянулся по сторонам, выключил свет и вышел. Ты облегченно вздохнул и вырвался из моих рук. – Так тут еще и свет включается… – неужели ты начал говорить шепотом? Чудо какое-то. – Ну разумеется. – Что? Ты знал? – чудес, однако, много не бывает. – Так почему мы бродим здесь в потемках, как в жопе кротовой? – Потому что мы воры, идиот. Ты дернулся и наверняка превратил свое лицо в нечто весьма забавное, но я не оценил, поскольку мысли занимало далеко не это. Хироши Такада вряд ли станет оставлять без внимания нежданных гостей, откуда бы те не явились. – А сейчас поспешим, – я сорвался с места и побежал дальше, подсвечивая себе дорогу. – Чего это ты вдруг? – погнался за мной. – А как же «осторожность»? – Нас заметили, – повезло хоть время оттянули. – Или же заметят с минуты на минуту. – Э? – Хозяин не был в подвале и не доставал вино брата. – А… – Да не тормози ты. Нужно найти тот камень прежде, чем нас поймают – хоть это до тебя доходит? – Думаешь, я совсем тупой?! Воздержусь от ответа. И почему же преобладающую часть времени ты пылаешь от избытка бесполезной энергии, а в решающие моменты становишься беспомощным угольком? Как бы там ни было, времени в обрез, а та хреновина, которую и камнем-то можно назвать с большим сомнением, упорно не желает быть найдена. Прочесали уже массу этих катакомб, а приборы все не реагируют. Проклятие. У одного из захваченных Хомре посчастливилось выяснить, кто именно поставляет им оружие. Когда ним, или, вернее, нам, попался один из разработчиков, он выдавил лишь то, что у эдакого господина в поместье хранится образец некого материала, который начали применять в оружии. С помощью программы, которую Король неизвестным мне способом где-то достал, мы определили, что соответственное излучение исходит именно с подвала. В итоге, нас двоих вооружили детальным планом здания с нужными метками, обозначающими широкую область излучения, по ней мы и бродим, а также охрану, двери, окна, крупную мебель и даже деревья во дворе, поместив ее в наши КПК, и отправили на поиски того самого таинственного образца. Черт, точно видеоигра. Не то чтобы меня устраивало такое скудное количество информации, просто большинство красных принимают все слова и действия Короля на веру, не требуя никаких объяснений. Что не может не раздражать. Когда я попытался выяснить, откуда они столько узнали, нечто мелкое и до жути крикливое вмешалось в разговор и потащило меня, сыпля упреками в подозрительности. Разумеется, ведь это нечто уже не замечает очевидных странностей, будучи ослепленным пламенем Хомры и особенно – Суо Микото. Или я ошибаюсь, Мисаки? Хотя твоя милая преданность временами кажется до тошноты трогательной, меня все же напрягает то, насколько неадекватной может стать эта заноза при любом упоминании Короля, если оно покажется ей недостаточно почтительным. – Эй, смотри, мигает! Опомнился и подбежал к стене, у которой ты стоишь. Странно. – Какого хрена оно мигает, если тут ничего нет? Что-то там все же есть. Мой КПК также замигал, подтверждая это. Пустая стена выглядела совершенно непримечательно, однако по карте это место было эпицентром излучения. Может, тут еще один этаж внизу? Этого на планах нет. Я снова всмотрелся в стену, но взгляд зацепился за что-то необычное. Еще не до конца понял, что именно, но свет в определенных местах ложился как-то иначе. Пошевелил рукой, направляя его в разные точки стены. Действительно. – Видишь? – Что? – Присмотрись к свету. Ничего не замечаешь? Застыл. Твой испуганный и напряженный взгляд любого бы довел до истерики, но я мужественно держусь, чтобы не сильно увлечься, помня о твой твоей боязни всего таинственного. А в том, с какой невиданной сосредоточенностью ты всматриваешься в стены, несложно обнаружить скрываемую панику. – Ну… это… – Мисаки, – дернулся от неожиданности, едва не вскрикнув. – Помочь? – Блять, Сару! Да чтоб тебя! Говори уже! Такой пугливый Мисаки… – Стены отсвечивают неодинаково, – вернул мигающий луч на то место, у которого находишься ты, затем провел по остальной части стены. – Видишь? – Ага! Тут ярче, – повторил то же самое со светом от собственного КПК, остановившись на стене за спиной. Я прикоснулся к этому участку стены, чтобы подтвердить свое предположение. Все верно. Любопытно. Ты повторил за мной и тоже уловил разницу. – Гладкая? – Это не стена. – А? – свет слегка задрожал, что еще больше тебя спугнуло. Стоит ли сказать, что эта дрожь появилась от твоих трясущихся рук или еще немножко насладиться паникой? – Ну же, Мисаки. Ты разве не способен отличить неполированную стену от стальной поверхности? – Я же сказал, что гладкая! – он почти вскрикнул, но вовремя понизил тон. – Но каким хреном тут сталь? – Все тем же, – достал КПК, поймал сеть, поняпрягал тебя загадочным молчаливым тыкньем по экрану. – Низкоуровневая голограмма. Обманывает глаза, но не кожу. Также не приспособлена имитировать преломление лучей в соответствии с текстурой, которую изображает, поэтому свет отражается от настоящей поверхности – стали, а не от голографической кирпичной стены, оттого и ярче. – Ну… я так сразу и подумал! Только как ее это… вырубить? – Почти взломал уже. Ты недоверчиво глянул на меня, как на фокусника-шарлатана, ожидая подвох. Поскольку подвоха не последовало, с сомнением спросил: – Сару, ты откуда этих фишек шпионских набрался? – С меня такой шпион как с тебя куртизанка, – ну да, твоя осведомленность в технике сводиться к «смотри, оно мигает!» и «как убить этого ебучего босса?» – Много сижу в интернете. Программа наконец завершила процесс, и я, удержавшись от театральных жестов, отключил голограмму. Как и ожидалось, там оказалась светло-серая стальная дверь без ручки. С небольшим сенсорным экраном, на котором изображена цифровая клавиатура. Код, значит. – И что вводить? – ты вопросительно взглянул на меня с полной уверенностью в том, что, несомненно, получишь ответ. – Откуда мне знать? К этой штуке уже не подключиться. – То есть как? Тут можно было бы ухмыльнуться, окажись мы в этой ситуации не взаправду, а в игре. С игрой можно повозиться, поискать код среди имеющихся данных, почитать описание квеста в конце концов. Не может быть такого, чтобы решения не было, если уж открытие сейфа подразумевается сюжетом. Всегда можно найти код, да и чаще всего это не так уж и затруднительно. Ну или без лишней возни просто выйти из нее к чертям, но мы то не в игре. – Да вот так, – пожал плечами. – Я без понятия, какая нужна комбинация. – Но это приказ Микото-сана! – он чуть ли не взвыл. – Мы не можем просто так сдаться! Аргумент, Мисаки! И пусть весь мир к чертям сгинет, главное – Микото-сан приказал! И даже если речь о нереальном, я должен, вопреки всему, это выполнить! – Ты знаешь комбинацию, Мисаки? О, неужто не знаешь? Представляешь, я тоже! Я чуть было не повысил голос, но вовремя опомнился и оглянулся по сторонам, убедившись, что моя излишне эмоциональная реплика не привлекла к нам внимания. Вроде бы не привлекла, но положения это не исправляет. – Но ты можешь попробовать! – а вот он требованиям громкости явно соответствовать не собирался. – Ты же шаришь в таком! – С сетью замок не связан, Мисаки, никакого порта здесь нет. Подключаться не к чему, не наугад же тыкать. – А что, можно и наугад! Поройся в КПК, может найдешь его дату рождения или что-то типа того… И вообще, хватит всюду пихать мое имя, бесишь! Как же славно быть Мисаки. Жить себе припеваючи, спрашивать даты рождения мафиози, ненавидеть свое имя, периодически хулиганить, время от времени поколачивать других хулиганов, поклоняться красноволосому демону… – С тем же успехом можно будет порыться в собственных могилах, – зло буркнул я. – В поисках вчерашнего дня, когда нас еще не послали на гребаную смерть! – Да хватит, блять, драматизировать! Мы не умирать сюда пришли! – Конечно, мы пришли воровать, что недалеко ушло… Я уже и не говорю о том, что эта хренотень не будет просто так валяться в подвале и ждать, пока мы придем ее забрать. Но нас уверили, что все удастся! Вот и отлично, Мисаки! Все удалось! Мы нашли этот кусок дерьма спрятанным под довольно нехилой дверцей, которую ты уже подумывал разнести; но предупреждаю, Мисаки: как только ты царапнешь эту поверхность своей искоркой, сразу же завопит сигнализация и нас убьют к чертям – это в лучшем варианте! И пока мы еще более-менее живы, советую покинуть сцену и валить отсюда тем путем, которым и… И тут я осознал, что сохраниться в этой странно игре тоже возможности не представилось. – Гениальные наблюдения, молодой человек!***
С месяц прошло, а извечный ритуал ужина как был паршивым, так и остался. И дело, разумеется, не в самом ужине – именно он, как раз таки, обычно оказывается вполне сносным, – а в назойливой, просто неслыханной необходимости делить свое время, место и воздух с этими. А особенно, если еда – это последнее, о чем хочется думать после сказанной мною пурги, своей незатейливой «легкостью» сумевшей надавить на все болевые точки одновременно. А особенно, если в чертов бар зовет не кто иной как первый претендент в рейтинге на самую раздражающую персону в радиусе ста метров, – за Мисаки в данной подборке закреплено свое особое место, поэтому его в расчет не беру – Юкибири Мария. Леди, буквально вломившаяся в нашу комнату, умудрилась взбесить своим появлением, как ни странно, не только меня. Даже Мисаки в кой-то веке, вместо того чтобы смутиться присутствию женского пола, злобно зыркнул на незваную гостью с невербальной просьбой убраться к демонам. Но намек его остался непонятым, либо же элементарно не принятым во внимание. Поскольку осточертевшая Юкибири Мария мало того, что без спроса ворвалась в комнату, прибавив в угнетающую обстановку многолитровую капельку раздражения, так еще и любезно позвала нас к столу, напрочь проигнорировав наше одновременное угрюмое заявление «я не голоден!». Странная, конечно, выдалась картина, когда растрепанная женщина, одетая в одну лишь кое-как застегнутую мужскую рубашку, чуть ли не силой вытаскивала из комнаты двух парней, дабы проводить их в бар. – Да она же под кайфом! – вдруг осенило Мисаки. То, о чем поведало мне его озарение, новостью не показалось. Юкибири и вправду смотрелась, мягко говоря, неадекватной, но это лишь придавало ей некого очарования. Возможно, мы даже сумели бы его оценить, не будь ее присутствие столь… лишним. Да и боли от ножа, похоже, не ощущала больше. И вправду – зачем думать о раненой ноге, когда можно просто весело на ней прыгать? В итоге мы с постными физиономиями прошли наш недлинный путь и все же сели к столу, принявшись за очередной хомровский корм. Экстравагантная дамочка порхала неподалеку, напевая какую-то глупую песню. Когда откуда-то показался полусонный Читосе, она тут же навалилась на него всеми своими сорока килограммами. Тот же покорно дотаскал ее до дивана и уселся рядом, застыв с красноречивым выражением лица а-ля «моя девушка – наркоманка, но я ее люблю». Неожиданно теплые отношения этих двоих, похоже, и остальными воспринимались с опаской. Не имею ни малейшего понятия, что связывало их раньше, но такой поворот событий удивил не меня одного. Наемная убийца-наркоманка, посредством довольно нелепого многоэтажного шантажа попавшая в логово Красного Клана, и встретив там своего бывшего то ли любовника, то ли жертву, растаяла в его объятиях, – все же это довольно паршивый сюжет для романтической истории. Да и доверять этой даме, какой бы безобидной она не пыталась казаться, – предел глупости, как по мне. С ее стороны было бы вполне логично, получив желаемое, слить заказчику информацию о Хомре (ведь за время пребывания в баре услышать она успела достаточно) или же кому-то, кто заплатит побольше. За этой красной стаей гоняется не одна сотня как преступников, так и вполне добропорядочных на вид граждан, готовых, тем не менее, пожертвовать киллеру парочку тысяч иен, ради любопытных фактов о членах знаменитой Хомры, во имя общего блага, так сказать. После той дурацкой правды ты так и не соизволил исцарапать меня какой-либо более-менее понятной своей реакцией. Да я и, собственно, за ней не гоняюсь, ведь умудрился одним словом исчерпать наш общий лимит искренности за пару лет. И если рассуждать с этой позиции, тогда твое замешательство уже не покажется таким странным. Так что теоретически, даже если ты и все же решишь что-то ляпнуть, вероятнее всего, это будет уже ложь. Но только если верность моей глупой только что придуманной теории подтвердиться. Хотя… когда тебе вообще было дело до моей извращенной логики? – Эм, Сарухико, – как всегда вовремя. – Ты тогда это… не договорил-таки. Что ты хотел сказать? Не договорил? Ха, так вот как ты это воспринял. Вот ведь же… То есть других вариантов у тебя не имеется даже? Ну, оно и не сильно удивительно, ведь с чего бы вдруг ты был мне нужен, не так ли? Куда очевиднейшим и более естественным было бы услышать что-то вроде «ты бесишь с такими вопросами» или «ты слишком туп, чтобы меня понять». И вправду, когда все, что я сказал, – просто «ты», реплика звучит неоконченной. – Я не хотел ничего говорить. И не хочу. Отстань уже. Просто сиди и жри. Нечего начинать тут всякие дурацкие беседы. Радуйся, в Хомре начинается очередная пьянка. И какого черта ты вместо того, чтобы посвятить очередное освободившееся время своей излюбленной красной ораве, в занудного меня-то вцепился? Но долго унывать и мысленно жаловаться на избыток твоего внимания мне не пришлось. Ведь непрошеное спасение приперлось само в лице Бандо и еще какого-то типа рядом с ним. Ах да, это он как-то чуть было не навязался ко мне с бесполезной несостоявшейся беседой, пока ты был временно мертв. Шохей, насколько помню. Двое оболтусов любезно избавили меня от твоего общества, но вместо того, чтобы прыгать от счастья, мне почему-то хотелось лишь выть с такой удачи. С тобой – больно, без тебя – тошно. Да что же за хрень-то такая? Не хотел терпеть твои допросы – вот, пожалуйста. Ты послушно убрался с моих глаз и упорхнул к своим «товарищам», бросив меня раздирать куски кипящего ада внутри себя самостоятельно. И вправду, сдалась мне чья-то помощь в таком простеньком незамысловатом деле. Осталось лишь решить, кого я ненавижу больше: тебя, себя или их. Даже алкоголь толком не лезет как-то, хоть и на душе премерзко. Беспомощный кретин. – Жуй давай! – что-то черное и не сразу опознанное мелькнуло перед глазами и ткнулось в губы. Я вздрогнул и дернулся назад, но непонятный объект незамедлительно последовал за мной. При ближайшем рассмотрении оказался печеньем. Бросив недоверчивый взгляд на того, кто так назойливо попытался меня накормить, я уже готов был раздраженно гаркнуть, что обойдусь, но едва открыл рот, как убедился, что спрашивать моего мнения никто не собирается. Ты самодовольно тешился своей маленькой победе, а мне оставалось лишь обреченно жевать. Вот же… умеешь. Только оценить вкус сладкой подачки удалось не слишком, ведь все, чем было занято мое чуть подвыпившее сознание, – это тормозящее замешательство и искренне пораженный взгляд, контролировать который до меня и не дошло. А стоило бы. Поскольку этот ты оказался настоящим, а не воображаемым, а значит тоже способным на меня реагировать. И подобное внимание моих глаз оказалось для тебя малость смущающим. Настолько смущающим, что ты и забыл убрать свою руку, а я забыл, что она – не печенье. Но что во всем этом безобразии больше всего не сходилось – вместо того, чтобы моментально отдернуть руку, освободившись от непредумышленного укуса, ты внезапно застыл и просто тупо моргал. Я на эту странную реакцию отреагировал не менее своеобразно – непроизвольно сглотнул и случайно коснулся языком твоих пальцев. Ч-черт. Недлительное взаимоторможение, сопровождаемое одинаково недоумевающими взглядами, окончилось тем, что ты все же соизволил спасти свою руку, а я просто отвернулся. Слишком. Резко. Какого. Демона. И тут со всей своей воистину уникальной неуместностью на тебя внезапно нападает… проклятая Юкибири и валит на диван. Рядом со мной. Сама же нагло на нас уселась и, схватив каждого за подбородок, прошептала: – Вот же милашки. Потом ни с того ни с сего придвинула тебя к себе и поцеловала. Я просто сидел и ошеломленно на это пялился, не в силах ни шевельнуться, ни моргнуть, ни вдохнуть. В каких-то паре сантиметров от меня эта ненавистная женщина воровала твой первый поцелуй, ввергая меня в тихий ступор. Как и тебя. Пораженные, широко раскрытые глаза в оцепенении глядели перед собой, не в состоянии принять то, что, черт побери, с тобой происходит. И когда она все же от тебя оторвалась, оказалось, что это был еще не весь сюрприз. А именно, не предоставив никому шанса ни опомниться, ни вставить пары слов, она тут же повернулась ко мне и… проделала то же самое. Точно так же не успев ни собаки понять, я уже оказался втянутым в недобровольный поцелуй и только мог, что по-рыбьи выпялиться и застыть. Отвечать этой чокнутой я, разумеется, не стал и при первой же возможности оттолкнул ее. – Ты что творишь, больная?! – рыкнул я, тщательно вытираясь. Мой вопрос ответа так и не удостоился, а вот ты, кажется, уже пришел в себя: – К-какого? У тебя же это… парень есть… – Так он все равно спит, – с беззаботнейшей улыбкой пролепетала она. И вправду, вышеупомянутый Читосе мирно себе дрыхнет на одном из столов, и не подозревая, чем занимается его любимая наркоманка. – А это можете считать своим непрямым поцелуем, хе-хе. – Э?! – одновременно выпалили мы, вызвав у нее этим дополнительный взрыв смеха. Вот же. Без понятия, кто еще видел эту сцену, ведь в такие моменты смотреть по сторонам – последнее, что приходит в голову. Когда мысли встряхиваются и резво карабкаются по каждому чертовому закоулку сознания, а сбрендивший рассудок не успевает их ловить. – Ты ведь стрейн, верно? – нет, я не пытаюсь перевести тему. Наверное. – Хах, я тебя умоляю, – все еще заливалась она. – Думаешь, для того, чтобы поцеловать двух парней девушке нужно быть стрейном? – Может, для этого и не обязательно, – да уж, сомневаюсь, что это то самое русло, в котором нужно продолжать данную беседу. Но ничего другого на ум не идет, а забить наши головы чем-то помимо моих горе-чувств требовалось катастрофически. – А вот чтобы выдолбать дверь с нескольких ударов, думаю, не помешало бы. Надо же, этим словам действительно удалось чуть поумерить ее пыл, но, увы, не настолько, чтобы окончательно заткнуть. Тыкнул в разговор первую всплывшую в уме тему, а та оказалась больной точкой. Вот же удачлив. – Верно! Я такая же уродка, как и вы все тут! Поэтому не смей, слышишь? Не смей упрекать меня моей силой! Вы так и не удосужились перевернуть ту дверь, верно? Не взглянули-таки? А хочешь раскрою секрет? – да не хочу я никаких секретов, мне просто нужно было любым способом отвлечь дуру от разговора о нас. – Вот вы, Хомра, только и можете, что огнем баловаться… Я же разрушаю саму молекулярную структуру того, к чему прикасаюсь. стрейн бета-класса, так меня классифицировали эти… Точно. Ведь ее сверхъестественная сущность, проявившая себя еще при первой нашей встрече, очевидна и мухе. Бета-класс – это не просто физическая сила, это воздействие, близкое больше к телекинезу. Ей не и нужно было оставаться в комнате, чтобы устроить пожар… Нет, Юкибири Мария намеренно оставила на месте преступления свою чертову сумку, в которой, помимо прочего, оказался еще ее абонемент в каком-то маникюрном салоне, но мы тогда вообще не заметили эту бумажку, спрятанную в косметичке… А там ведь были контакты, по которым ее легко найти. Однако, вопреки задумке, след взял Эрик. И нам чудовищно повезло наткнуться на нее именно в тот самый момент, когда она пополняла запасы… Или же не повезло? Что за эти два с половиной года я действительно досконально понял, так это масштабы осведомленности Синего Клана. Их прямая специализация – исследование любых аномальных явлений, и с ней они справляются с пречудесным успехом. А именно – практически ни одна подозрительная живность не способна ускользнуть от их внимания. Даже если сама того не замечает, все равно находится под тщательным наблюдением. Но тут другой случай… – А теперь позволь полюбопытствовать, – сбивавший с толку туман стремительно рассеивается, предлагая глазам внимательного наблюдателя, которым по воле случая оказался я, истинную картину причин и следствий. – Зачем ты здесь? – Вот же нелепость, – выражение ее лица, в какой-то момент переставшего казаться под кайфом, вдруг просияло неожиданной спокойной улыбкой, оттого малость пугающей. – Уже и с приятными людьми посидеть нельзя? – Эй, о чем это вы? – вмешался все еще никуда не девшийся ты, очевидно, успевший ухватить правду лишь за кончик хвоста. – Поразительно, – впрочем, обращать на это внимание было чуточку некогда. – И как ты согласилась на них работать? – Он пообещал мне свободу, – ни прежнего веселья, ни прочих эмоций, ассоциировавшихся у меня с этой леди, больше не наблюдалось. – Я взамен пообещала выполнять посильные задания. Все просто. Стрейн – агент Скипетра. Ну надо же. Это как мышь, подрабатывающая официанткой у кота. А я-то думал, что знал о них если не все, то хотя бы почти. Но это даже в «почти» не вписывается. – И да, наркотики на меня не действуют, если что, – продолжала она, все тем же режущим слух своей непривычностью тоном. – Как и алкоголь. Однако зависимость все равно есть. В какой-то мере, это моя трагедия. Да уж, несчастная женщина. Сдуреть можно. Но какой смысл ей сейчас во всем признаваться? Ладно еще, если целью ее шпионажа являюсь непосредственно я, но зачем сливать всю эту информацию в присутствии Мисаки? Из остальных нашей беседе особого внимания никто не уделяет, но и не похоже, чтобы она так уж опасалась быть услышанной. – Ты сейчас наверняка не догоняешь, зачем мне так открыто себя выдавать, верно? – ну, допустим. Это моя мысль, в принципе, вполне предсказуема и объяснима. Так что нет, она их не читает. – Не беспокойся. Я пообещала выполнять только посильные задания. А в число таковых входят лишь те, что не противоречат другим обещаниям, данным мною. И снова обещания… Да что же ее на них так заглючило? – Я пообещала Читосе, что не причиню вреда никому из Хомры. Спросишь, зачем? – ничего я не спрошу. Но она все равно ответит. – Потому что я люблю его. Сюрреализм какой-то. – Знаешь, это так забавно… Когда мы только познакомились, я воспринимала его исключительно в качестве замены. Замены, которая была мне нужна. Но когда он меня забыл… Ха, я была просто в бешенстве, – она продолжала рассказывать свою никого не интересующую историю, но сам факт подобного разговора не то чтобы удивлял… Ошарашивал. – Даже не так из-за того, что он забыл и о своем обещании, пусть именно так я себе и твердила. Вот только эта обида была невыразимо больше, он умудрился слишком сильно меня задеть. Возможно, именно поэтому моя радость оттого, что он все-таки вспомнил, была невыразимой вдвойне! Скипетр не полагается на одни лишь обещания. И она все же недостаточно тупа, чтобы не понимать этого. Им нужен я. Но, разумеется, не настолько, чтобы вступать из-за этого в открытую конфронтацию с красными. Пообещала, что не причинит вреда никому из Хомры. Ха, как же все-таки точно продумано… Нет же, она ни черта не тупа. Еще и та недавняя беседа с Кусанаги, которую ей наверняка удалось подслушать… Я не состою в Хомре. Так что, фактически, вред, причиненный мне, не нарушит ее слова. Обычно, для того, чтобы манипулировать другими, люди только то и делают, что лгут. Она же умудряется обходиться и без этого. Что ж, похвально. – И все же, так и не могу вразумить: какого черта ты до сих пор тут ошиваешься? Прости, но уж слабо верится, что только из-за этой твоей так называемой любви. – А сам-то? Почему, так яро ненавидя это место, ты все еще здесь? Очевидно, что в противовес такой сильной ненависти можно поставить лишь не менее сильную любовь, не так ли? Плеснула ядовитыми словами и расхохоталась. Нет. И она утверждает, что любит? Чепуха. Любовь – это гниль. Это чертов некроз, разрастающийся по телу, поглощающий все мысли, ассоциации и сны, ненасытно жрущий каждый кусочек времени своей жертвы, высасывая из нее все драгоценные секунды жизни, заливая их одной единственной навязчивой идеей, которая в итоге приводит к необратимому саморазрушению. Влюбленность близка к инвалидности. И это точно не то, о чем можно говорить с улыбкой и припеваючи. А ее устами вся эта ахинея звучит в стократ неправдоподобнее. Может, целая картина и продумана почти идеально, но одного дама не учла: я слишком уж хорошо знаком с этой чумой… – Я? – как же неуместно голос дрогнул, чтоб его. – Ха? Признаю, проницательности тебе не занимать. Вот только это не то, что ты, при всем своем актерском мастерстве, способна понять, – вот повезло же ей на такого больного со стажем наткнуться. – В общем, твоя искренность вызывает у меня сомнения, Юкибири Мария… И все же хорошая штука – эти внутренние карманы, да. Не знаю, кому принадлежит толстовка на замке, одетым в которую мне повезло оказаться, но именно факт присутствия здесь внутренних карманов необычайно меня порадовал. Ибо пришивать их самостоятельно не было ни желания, ни права. А как же жить без такой удобной штуки, как внутренние карманы? Особенно тому, кому больше некуда девать складные ножи. Вот почему один из них сейчас получил уникальную возможность одновременно пронзить множественные сосуды солнечного сплетения стрейна бета-класса. Элемент внезапности – это против них работает. Будь ее способность исключительно в физической силе, такая атака не дала бы результата. Зачастую тело соображает быстрее, чем мозг, а телекинетик управляет своей силой именно посредством сознательного волевого усилия. Поэтому оставалось лишь действовать прежде, чем она успеет осознать опасность и защититься. Удар в эту область не оставил ей возможности ни задействовать способность, ни даже вскрикнуть. А мне ведь не всегда удается вот так сразу попасть в нужное место, обычно есть риск задеть желудок или легкое. В таком случае несколько секунд она могла быть еще в сознании, а состояние аффекта часто усиливает стрейнов в разы, уже приходилось видеть… Ее короткий вскрик, правда, все же привлек чужое внимание. Кого-то он даже умудрился разбудить из пьяного сна. К последним принадлежал и Читосе, который, завидев свою не очень, как оказалось, наркоманку в предсмертных агониях, вдруг мгновенно проснулся и незамедлительно присоединился к прочим зевакам. Ну да поздно, нож не промахнулся. Долго же я тренировался доставать и раскладывать балисонг практически в одно мгновение – так, чтобы успеть ударить прежде, чем жертва заметит атаку. Этим навыком можно даже гордиться: сегодня он показал себя необычайно эффективным. Чужие сопли, слезы и крики пронеслись как-то мимо меня. Лишь одни глаза смотрели с ужасом и шоком – твои. Остальных не вижу, мне никогда и не было до них дела… Гробовая тишина наполнила это извечно шумное место, на миг даже показалось, что был слышен последний удар ее сердца. По воздуху посыпались обвиняющие реплики, то и дело врезаясь в меня. Ведь больно уж знакомая рукоять ножа не давала повода сомневаться. – Ты… что наделал, гнида?! Аура Читосе обжигает как свежая лава. – Она шпионила для Скипетра. – Да не тронула бы она никого, сукин ты сын! А все же действительно рассказала. Ладно, я предполагал и такой вариант, но точно уверен не был. Лгать намерениями, не обманывая словами – это воистину искусство, да. Но даже оно не спасло ее от неизбежной участи. – Не было никаких гарантий, что она не предаст. – Ах значит, гарантий не было?! – взгляд, которым он швырнул в меня, был даже не испепеляющим, нет. Он вырывался с глаз и, еще сильнее накаляясь от горячих слез, прожигал во мне сквозные дыры. – Она никогда… слышишь, никогда не нарушила бы данного слова! Единственный предатель тут – это ты, Фушими! И тебе давно уже пора в аду гореть, блядь ты ублюдочная! Прочие свидетели этой истерической сцены уставились на виновного не менее злостно. Впрочем, желания ловить на себе эти взгляды не прибавилось. Как и далее оправдываться. Я сделал именно то, что считал нужным, – спасал свою шкуру. Ни больше, ни меньше. Во всем этом хаосе лишь один его элемент не давал мне покоя. Ты. Разумеется. Это всегда ты, остальных ведь просто не существует… Своими режущими плоть и кость взглядами они меня ничуть не тревожили. Предпочел молчать. Но глаза смотрели куда красноречивее. По-волчьи. Точно. Я и почти забыл. Вы же тут стая.