Happy Halloween

Пламя свечей откидывает на стены жутковатые тени. В воздухе пахнет дождём, прелой листвой и воском. Алый шёлк струится по телу, кровавыми росчерками растекаясь по чёрному постельному белью и оставляя на коже отблески карминового цвета. Тэхён мягко покачивает бёдрами, старается дышать размеренно и сквозь ресницы наблюдает за своей ритуальной жертвой. Красивый, завораживающий, потрясающий. Точёная линия челюсти, чувственные аккуратные губы: искусанные, покрасневшие. На смуглой коже пятна румянца, грудь ходуном ходит, мышцы пресса конвульсивно сжимаются, а тёмно-карие глаза, кажущиеся в полумраке чернеющими провалами, пристально следят за каждым движением. Тэхёну нравится то, что он видит, и ведьмак нисколько этого не скрывает. Шёлк его ритуального наряда разъезжается снизу, не удерживаемый ослабшим поясом. Из-за этого чужому взору открыто всё: и покачивающийся налитой член с влажной блестящей головкой, и то, как плоть проникает в тугое кольцо между ягодиц, входя до основания, заполняя изнутри. От осознания собственной открытости Тэхён негромко грудно стонет и прогибается в пояснице, начиная насаживаться чуть быстрее и резче. Жар топит изнутри, а чужая жадность - снаружи. У жертвы связаны руки, надёжно закреплённые, привязанные к спинке кровати, но это не мешает чужому взгляду, смешивающему в себе вожделение и похоть, судорожно скользить по телу, оглаживать фантомными касаниями по плечам и груди, по бокам и бёдрам. Тэхёну кажется, он и в самом деле может почувствовать эти прикосновения. Он фактически чувствует их, закрывая глаза и отдаваясь фантазии, где горячие широкие ладони до синяков сжимают бёдра и ляжки, проходятся по животу до груди, щипая поочерёдно соски, вырывая шипение, и сжимаются на горле, заставляя подчиниться. Вот только этого мало. Фантомная боль и жар не заменят настоящих. Тэхён с сожалением смотрит на свою прекрасную желанную жертву и кидает взгляд на часы. Пора. Из складок одеяния Тэхён достаёт небольшой клинок. Холодная сталь бликует в свете свечей. Рубины, украшающие рукоять, сверкают каплями крови, что должна пролиться. Тэхён заглядывает в глаза своей жертве, улыбается сладко, видя затаившийся в них страх, и мягким движением плеча заставляет ткань соскользнуть, алой волной опуститься на бёдра, открывая чужому взгляду торс. Продолжая раскачиваться на чужом члене, принимая его в себя с едва слышными шлепками разгорячённой покрытой испариной кожи о кожу, Тэхён обхватывает клинок и приставляет лезвие к своему горлу. - Скоро наступит полночь, моя сладкая жертва, - шепчет Тэхён, и его низкий голос чёрными вездесущими тенями заполняет пространство вокруг, заставляя пламя свечей жалко трепыхаться в борьбе за своё существование. - Грань между мирами истончится окончательно. Откроются переходы, порталы между мирами, и тогда я призову Его. Он явится из тьмы со своей свитой, и хаос поглотит этот жалкий мир, погрязший в пороке и грязи. В минуты безвременья, не принадлежащие ни будущему, ни прошлому, Он поглотит всех без остатка. Кончик ножа скользит по кадыку, по ямке между ключиц и по одной из них, оставляя белеющие полосы на медовой коже. Тэхён мягко ведёт ножом всё ниже, выдыхает шумно, когда член жертвы задевает чувствительное местечко совсем рядом с простатой, а холодное лезвие ножа прижимается к соску, и несдержанно стонет, когда сталь касается тут же поджавшегося живота. Контраст жара и холода, предвкушения и удовольствия от секса пьянит похлеще вина. Тэхён одаривает свою жертву безумным взглядом, приоткрывает губы, чтобы произнести первые слова ритуального заклинания и принести кровавую дань ведьминской кровью, как... - Положи нож. Толчок бёдрами настолько неожиданный, резкий и глубокий, что Тэхён давится стоном, вскрикивает слабо и кренится вперёд, теряя равновесие. Оперевшись ладонью о солнечное сплетение своей жертвы, Тэхён зло смотрит в пылающие адовым пламенем глаза и недобро щурится, шипя рассерженной кошкой. - Положи, я сказал. Ещё один резкий толчок. Крупная головка чужого члена проникает как никогда глубоко и упирается прямо в простату. Тэхён давится жалким всхлипом и стонет, склонив голову вперёд, но нож не отпускает. Жертва под ним негромко рычит и вновь толкается бёдрами, да так сильно, что Тэхён подскакивает на ней, как на вороном жеребце: диком, необъезженном, порывистом, неуправляемом. Ритуальный клинок всё-таки выпадает из дрожащей ослабевшей ладони. С головки члена к чужому животу стекает крупная капля смазки, повисая какое-то время ниткой, обрываясь и пачкая кожу. Тэхён прослеживает её путь замутнённым взглядом и вскрикивает, прогибается в пояснице и неловко опирается о грудную клетку своей жертвы подрагивающими ладонями, когда чужие бёдра начинают без остановки двигаться, толкаясь в него так быстро и сильно, так сладко и невыносимо приятно, что несостоявшемуся ведьмаку остаётся лишь пытаться удерживаться на разъезжающихся коленях и прогибаться в пояснице, несдержанно толкаясь навстречу в попытке получить ещё больше. У жертвы вообще-то связаны руки, и обнажённая и обездвиженная она должна быть покорной и испуганной, но Тэхён явно поставил не на ту лошадку. Его жертва только казалась таковой, а теперь даже с завязанными руками манипулирует им, подчиняет и трахает так виртуозно, будто это не жертвоприношение для призыва Тёмной стороны, а сношение ради призыва инкуба или суккуба. Стоны сдерживать совсем не получается, дыхание совсем сбилось, чёлка липнет к покрывшемуся испариной лбу, а бёдра дрожат и ноют без поддержки от чрезмерной нагрузки, но Тэхён не мешает происходящему, наслаждается им, тонет в нём. Перехватив безумный жадный взгляд своей жертвы, Тэхён выпрямляется и касается себя ладонями, восполняя недостаток желанных прикосновений. Оглаживает по шее и ключицам, по груди, сжимая пальцами затвердевшие соски и сжимаясь от удовольствия, из-за чего член внутри оказывается в плену конвульсивно дёрнувшихся мышц, и жертва удовлетворённо полустонет-полурычит, начиная толкаться ещё быстрее и яростнее. Когда сил терпеть это сводящее с ума безумное подчинение при полной свободе рук и тела становится невыносимым, Тэхён обхватывает ладонью требующий внимания член и запрокидывает голову, выстанывая на одной ноте. Невыносимо приятно и даже немного больно из-за долгого бездействия. Кожа слишком чувствительная, головка мокрая и ноет от малейшего касания, но Тэхён всё равно начинает ласкать себя, размазывая смазку по всей длине, натирая до лёгкой боли уздечку и чувствительную головку, сжимая и чуть оттягивая яички, пока чужой член с хлюпаньем входит всё глубже, всё чаще, всё резче. - Ч-чонгук... Чонгук... Чонгук, Чонгук, Чонгук! Едва различимое бормотание чужого имени вперемешку со стонами, вскриками, скулением и хрипами. Тэхён подаётся вперёд, вновь опирается ладонью о грудь взмокшего взмыленного под ним парня, жадно любующимся им, таким открытым, раскрасневшимся, жаждущим, пошлым, и судорожно надрачивает член до тех пор, пока первые потёки спермы не растекаются по чужому животу, заливаясь в ложбинки между мышцами проступившего пресса. Чонгук отстаёт ненадолго. Толкается ещё несколько раз, прогибаясь в пояснице, сгибая ноги в коленях и упираясь пятками в матрас, чтобы получить больше, и громко стонет, жмурясь и чувствуя, как выплёскивается сперма в глубину обволакивающих его член шелковистых горячих влажных мышц. - Чонгукки... Тэхён устало опускается сверху, накрывая своим телом, и слегка ёрзает, чувствуя, как выскальзывает из него начавший понемногу опадать член младшего. Чонгук слабо улыбается и приподнимается, принимая мягкий благодарный поцелуй, поверхностный, но такой сладкий и желанный. Дрожащими руками Тэхён развязывает его руки, внимательно осматривает всё ещё плывущим взглядом кожу на предмет повреждений и жмётся губами к местечку, где колотится пульс. Чонгук притягивает его снова к себе, даря уже настоящий поцелуй, влажный, со сплетающимися языками и ниточками слюны на припухших губах, а после обнимает, поглаживая по обнажённым плечам и спине. Улыбается, чувствуя, как Тэхён оставляет пару поцелуев на его шее перед тем, как уткнуться в неё лицом. - Это было... Вау, - хрипло выдыхает Тэхён и негромко смеётся. - Но под конец ты всё испортил. - Я испугался, когда ты достал нож, - честно признаётся Чонгук и кидает взгляд на приоткрытое окно, сквозняк из которого разбушевался и погасил большую часть свечей, отчего в комнате стало совсем темно. - Я помнил о том, что всё это просто извращённая игра, потакающая тебе и твоей любви к Хэллоуину, но у тебя был такой маниакальный взгляд, когда ты смотрел на лезвие, что я решил, ради правдоподобности ты и вправду можешь порезать себя. Надеюсь, рубины там не настоящие? - Ненавижу боль и ненавижу заставлять тебя волноваться, - бормочет Тэхён и приподнимается на локте, чтобы оставить на любимых губах ещё один поцелуй. - Я бы никогда так с тобой не поступил. И с собой, собственно, тоже. А рубины не настоящие, нет. Стал бы я так тратиться ради обычной ролевой игры. Хотя не такая уж и обычная она была, верно? С тобой вообще всё становится необычным, Чонгукки. Но ты всё равно будешь наказан. Чонгук непонимающе вскидывает брови и против воли краснеет, когда Тэхён цепляет зубами его сосок и проскальзывает ладонью под поясницу, спускаясь ниже, сжимая ягодицу и проходясь кончиками пальцев по тут же сжавшимся мышцам ануса, дразняще поглаживая колечко мышц и мягко толкаясь в него пальцем, проникая на пару фаланг и с удовольствием ловя губами стон, вылетевший из приоткрытых губ задрожавшего Чонгука. - В следующий раз будешь маленьким кроликом, забрёдшим в лесной домик ведьмы и превратившимся в человека. Ведьма в моём лице сначала захочет тебя съесть, измажет взбитыми сливками и даже, возможно, заткнёт твой рот морковью. Но потом передумает и решит, что такой маленький невинный сексуальный красивый крольчонок, дрожащий от одних лишь дразнящих прикосновений, сможет лучше утолить голод другого рода. Я растяну тебя, Чонгукки, и заполню твою очаровательную задницу пробкой с кроличьим хвостом, а после буду изводить до тех пор, пока ты не начнёшь извиваться подо мной и умолять трахнуть тебя. - Х-хён... Чонгук весь трясётся. Его щёки пылают, соски затвердели, и Тэхён уверен, что видел, как слегка дёрнулся член младшего от его жарких пошлых обещаний. От этого в душе просыпается ликование, и Тэхён понимающе усмехается и наваливается на своего парня, сгребая его в объятия и сладко воркуя на ухо: - Не волнуйся, малыш. Хён о тебе позаботится. Но это будет в следующий раз, когда я вновь захочу поиграть. А сейчас нам стоит прибраться здесь и уйти в мою комнату. - Юнги-хён убьёт нас, если узнает, что мы занимались сексом на его кровати. - Он вернётся лишь через два дня, и весь запах успеет выветриться. В любом случае, я не виноват, что только у него кровать со спинкой, к которой можно было тебя привязать. Чонгук кидает взгляд на спинку с вертикальными сквозными столбиками и облизывает губы, вспоминая, как великолепно смотрелся Тэхён на его бёдрах в одном лишь алом шёлке, не скрывающем возбуждения старшего и натягивающих тончайшую ткань твёрдых сосков. Тэхён всё читает в его взгляде и обхватывает лицо младшего ладонями, затягивая в поцелуй, выпивая чужой стон и ощущая крепкую хватку на бёдрах. Ему всегда будет мало Чонгука, как и Чонгуку будет мало его. - Ты ведь всегда будешь со мной? - негромко спрашивает Тэхён, заглядывая в лучащиеся запоздалым смущением и нежностью глаза, и Чонгук кивает, тычется носом в его щёку и улыбается, расслабляясь в крепких объятиях. - Всегда, Тэ-хён. Всегда.

|End|