Очаровательный Человек

За всё время отсутствия Джона Пьермонт ничуть не изменился. Всё те же большие серые дома, вековые деревья и люди, одетые с ног до головы в шёлковые ткани. Разве что теперь был конец весны, а не декабрь, из-за чего воздух был наполнен ароматами цветущих магнолий. Этот запах переносил Лоуренса в разные моменты его жизни. Стоя рядом с кустарником и закрыв глаза, Джон оказывался то в детстве, гуляя за руку с Рэйчел и играя с сестрой, то в юношестве, прячась от отца и болтая с Фрэнсисом, расположившись на траве среди цветов. Несмотря на свою неприязнь к поместью и всему, что его окружает, сад он по-настоящему любил. Весной он каждую минуту своего времени старался проводить именно здесь. Чтение книг и уроки проходили исключительно на свежем воздухе, в тени цветущих деревьев. Встречаться с немногочисленными друзьями Джон предпочитал только в беседке в глубине участка. А порой ему удавалось даже уговаривать отца завтракать и обедать в саду. Вспоминая всё это, с губ Лоуренса не сходила улыбка, пока нос щекотал сладкий аромат цветов, а над головой слышалось жужжание насекомых. Гамильтон долго разглядывал Джона, которого редко можно было видеть столь радостным и спокойным. Он медленно шагал вдоль клумб и деревьев по выложенной камнями дорожке. Александр проходил мимо множества цветов: пионов, пеларгоний и дицентры. Одни уже распустились, другие ещё дожидались своего часа. Он окинул взглядом астры, посаженные в конце сада, словно спрятанные от чужих глаз, бутоны жёлтых тюльпанов и алые лилии, до цветения которых нужно было ждать ещё несколько месяцев. Его привлекла россыпь белых маргариток на траве, вдали от всех других цветов. Маргаритки не выделялись среди них ни цветом, ни формой, ни размерами, но именно они заинтересовали Гамильтона больше всего. Он сошёл с дорожки и присел рядом с ними. Самые простые белые лепестки, обычные зелёные листья, тонкие короткие стебли. В этом саду они, пожалуй, самые непримечательные. Любой другой цветок оказался бы куда ярче и интересней и стал куда лучшим объектом для наблюдения. Но Александр продолжал рассматривать эти простые маргаритки, даже не думая отводить взгляд. Он сорвал одну из них, поднося близко к своему лицу и ещё пристальнее рассматривая. Гамильтон улыбался, разглядывая тонкие прожилки на лепестках и крошечные крупинки пыльцы. Покручивая цветок за стебель, он встал на ноги и вернулся на тропинку. Другая его рука лежала в кармане кюлот. Он размеренно шёл, продолжая рассматривать маленькую маргаритку, словно она являлась настоящим произведением искусства. Александр подошёл к Лоуренсу, который сидел на траве под магнолией, закрыв глаза и закинув голову назад. Тени от листьев кустарника переливисто играли на его бледном лице, обращённом к солнечным лучам. Джон не обратил никакого внимания на чужое присутствие, то ли просто его игнорируя, то ли действительно не замечая Гамильтона, погрузившись в какое-то подобие транса. Его светлые пряди легко подхватывал весенний ветер, а длинные ресницы едва заметно дрожали. Оглядевшись по сторонам, Александр наклонился к нему и поцеловал. Джон улыбнулся сквозь поцелуй и притянул к себе Гамильтона, усаживая на траву рядом с собой. Лоуренс чувствовал на себе его пальцы, заправляющие волосы за ухо, его ладонь в кармане своего камзола и его тёплые руки, обёрнутые вокруг талии. Александр приложил весь свой вес, чтобы уложить его на спину, продолжая безжалостно терзать его губы поцелуями и приковывая его руки к земле цепкой хваткой. Здесь, на мягкой салатовой траве, окружённые кустарниками и цветами, они были скрыты от посторонних глаз и со стороны улицы, и от окон поместья. Здесь они могли быть уверены, что никто их не застанет в ненужный момент, могли насладиться минутами покоя в компании друг друга. Над ними шумела листва, воздух искрил буйством весенних ароматов и никто не мог разрушить эту идиллию. И Джон так хотел бы, чтобы это чудо не кончалось.

***

Только завидев Лоуренса на пороге особняка, Марта тут же помчалась к нему и бросилась на шею, забыв обо всех приличиях. Она словно и не заметила Александра и Генри, находившихся рядом в этот момент, поэтому они неловко отводили взгляды в сторону от этой сцены.  — Джон, мы словно вечность не виделись! — освобождая его из объятий, рассмеялась Мэннинг. Только теперь девушка увидела старшего Лоуренса и быстро поздоровалась с ним, а затем обратила внимание на Александра.  — О, а Вы?.. — растерявшись, начала она.  — Александр Гамильтон, к Вашим услугам, — он улыбнулся и поцеловал её руку. Марта сделала реверанс в ответ и также представилась, хотя Гамильтон уже был о ней наслышан. Генри вскоре оставил их, удалившись в один из залов. С момента приезда Лоуренса, отец вёл себя необычайно отчуждённо, чем вызывал немало вопросов.  — О, Джон, мне так тебя здесь не хватало! — держа его за руку, говорила девушка.  — Я тоже скучал, Марта, — мягко улыбнулся он. — Прости, что так редко писал, свободного времени у меня почти не было.  — Я понимаю, понимаю. Но теперь-то, когда ты здесь, ты мне расскажешь обо всех своих делах?  — Ну конечно. Мэннинг только хотела начать задавать вопросы, как с другого конца коридора её окликнула мать. Девушка раздосадованно вздохнула и, отпуская руку Лоуренса, произнесла:  — Извини, я сейчас должна идти, — она отошла на пару футов. — Но я скоро вернусь и мы продолжим. А пока развлекайтесь! Убегая к Эбигейл, она махнула рукой Джону и Александру и быстро скрылась из виду. Гамильтон с ухмылкой смотрел ей вслед, а затем сказал:  — А она и вправду милая, как ты и говорил. И характером, и внешностью. Они вместе последовали туда, где слышалось больше всего людских голосов и играла музыка. Джону до безумия наскучили все эти званные ужины, балы и прочие празднества. Он бы с куда большим удовольствием оказался в таверне, где легко можно скрыться от людских глаз, растворившись в толпе простых посетителей, которые не стремятся проявить себя и привлечь внимание, а всего-то хотят провести время в весёлой компании. Он намного сильнее желал просто побыть вместе с Гамильтоном либо за чтением книги, либо за беседой, либо просто оказаться в его объятьях. Но Джон был здесь ради Марты. Окажись Лоуренс просто у неё в гостях, проводя время за чашкой кофе и непринуждённым разговором, чувствовал бы он себя куда комфортнее, чем в толпе незнакомцев. Однако, он всё же был вынужден вновь находиться рядом с разодетыми гостями с белоснежными причёсками. Благо, рядом с Лоуренсом был Александр, который помогал забыть об этих неудобствах.  — Я знал, что она тебе понравится, — произнёс Джон, становясь у одной из стен. — Марта действительно хорошая девушка.  — Она была очень рада тебя видеть. Даже слишком рада, — он взял бокал с поднесённого слугой подноса.  — Мы долго не виделись. Неудивительно, что она рада встрече, — Лоуренс также взял напиток.  — Возможно и так, но, — Гамильтон хмыкнул, делая глоток шампанского, — мне показалось, что она к тебе неравнодушна. Джон удивлённо посмотрел на него.  — Марта относится ко мне, как к другу. И всего-то.  — Не будь столь наивным. Она вся расцвела, когда тебя увидела.  — Не говори глупостей, — отмахнулся Лоуренс.  — Нет, Джон, я просто уверен, что эта девушка к тебе испытывает симпатию, — продолжал настаивать Александр. Он ухмыльнулся и добавил: — И я не смею её винить! Я прекрасно понимаю Марту и её ситуацию. Лоуренс прыснул. Он наклонился к Гамильтону, шепча ему на ухо:  — Только не говори, что ревнуешь. Александр взглянул на него с приподнятыми уголками рта. Он вытянулся, сокращая расстояние между ними так, что Джон чувствовал на своём лице его горячее дыхание.  — Ещё чего, — обжигающе прошептал Гамильтон, оставляя рот приоткрытым. Его глаза в упор смотрели на губы Джона, а тот в свою очередь не мог отвлечься от губ Александра. Они были так близко, что Лоуренсу стоило наклониться лишь на дюйм и он почувствовал бы вкус игристого вина на них. Нетерпеливое выражение его лица подзадоривало это желание, дразня и бросая вызов. Джон уже был готов сделать это, уже почти чувствовал шампанское на своём языке. Но стоило ему вспомнить, где они находятся, он сразу закрыл глаза и отшатнулся, неловко прочистив горло. Гамильтон в следующее мгновение тоже вышел из этого блаженного состояния, разворачиваясь от Джона. Лоуренсу стало тяжело дышать, когда он увидел совсем недалеко от себя отца, который едва не стал зрителем этой сцены. Им чудом удалось прерваться в нужный момент. Сама виновница торжества смогла быстро отыскать Джона, всё так же ослепляя его неподдельной улыбкой и живым интересом ко всем событиям, произошедшим с ним. Лоуренсу самому нравилось отвечать на каждый вопрос Марты, делясь с ней всеми своими делами. Мэннинг вовлекала в беседу и Александра, стоявшего рядом. Он оставался всё таким же обаятельным, как обычно, и сразу завоевал расположение девушки.  — Мистер Гамильтон, — говорила она, — Вы женаты?  — Нет, Марта, — ответил он. — И можно просто Алекс.  — Неужели и невесты нет, Алекс? Но вот возлюбленная у Вас есть определённо, в этом я уверена! Гамильтон загадочно улыбнулся и опустил взгляд в пол.  — Что ж, насчёт возлюбленной Вы всё-таки правы. Джон удивлённо наблюдал, каким трогательным казался Александр, отвечая на её вопросы.  — О, простите, — зажмурилась Марта, — я совершенно бестактна! Это совсем неприлично с моей стороны вот так расспрашивать Вас.  — Нет, нет, — он покачал головой, — всё в порядке, не волнуйтесь.  — Вы с Джоном так похожи, — рассмеялась она, — у него тоже есть какая-то тайная возлюбленная, о которой он мне и слова не говорит.  — Неужели? — Александр с ехидным выражением взглянул на Лоуренса, заливающегося краской.  — Боже, я слишком много болтаю! — Марта схватилась за голову. — Пожалуй, с вином для меня сегодня хватит. Джону безумно нравилась её детское любопытство и наивность. Она редко их проявляла, предпочитая держаться на людях холодно и безэмоционально, однако рядом с Лоуренсом Марта превращалась в жизнерадостную девочку, которая беспрепятственно показывает свои чувства. И ему нравилась искренность. Девушка не вела себя глупо и легкомысленно, как некоторые барышни. Мэннинг была рассудительной и образованной, что ничуть не мешало ей вести себя непринуждённо и свободно, как живой человек, а не мраморная статуя. Это и притягивало Лоуренса. Мэннинг часто отлучалась из-за других гостей, желавших её поздравить и побеседовать с ней. Джон постоянно оставался один с Александром, который не отходил от него ни на минуту. Гамильтон не знал никого из присутствующих, поэтому поговорить ему было не с кем. И не то, чтобы завести знакомства было когда-то трудным занятием для него, вовсе нет. На тот момент он попросту не желал отлучаться от Лоуренса. Зная, что совсем рядом постоянно находился Генри, который мог подойти в любую минуту, Джон не мог позволить себе частое проявление чувств. Однако всё равно он находил время, когда возможным было взять Александра за руку, поправить его кудрявые волосы или лацканы кафтана, надеясь, что это не привлекает ничьего внимания. Постепенно мужчины и женщины стали разбиваться по парам для танцев. Марта в то же мгновение оказалась рядом с Джоном, хватая его за руки.  — Я помню, что ты не любишь танцевать, но прошу, сделай исключения в качестве подарка для меня, — она взглянула исподлобья на него своими большими глазами в умоляющем выражении. Лоуренс не мог ей отказать в такой просьбе. И Мэннинг знала это.  — Алекс, — сказала девушка напоследок, — я надеюсь, что следующий танец подарите мне Вы. Гамильтон улыбнулся ей и кивнул головой:  — Можете не сомневаться, Марта. Джон вёл за руку необычайно радостную Мэннинг и сам был не в силах сдержать спокойное выражение лица. Девушка была удивительной, выдающейся во всех аспектах. Лоуренс всё больше и больше поражался её красоте не только наружной, но и внутренней, излучающей мягкое сияние доброты и невинности. Он встречал мало людей столь светлых, рядом с которыми хотелось находиться, греясь в тёплых лучах их заботы.  — Мне нравится мистер Гамильтон, — во время танца сказала она. — Вы с ним очень хорошо ладите, как я вижу.  — Да, действительно ладим, — согласился Джон.  — Мне кажется, что он очень хороший человек. Я ведь права?  — Мне кажется то же самое, что и тебе, — усмехнулся он.  — Ты знаком с дамой мистера Гамильтона? — в с тем же детским интересом спрашивала она, а затем задумчиво протянула: — Она, должно быть, безумно красивая.  — И почему ты так думаешь?  — Алекс ведь и сам очень красивый, — ответила она, словно это было очевиднейшей вещью. — Но я ведь права?  — Да, он красивый, — выглядывая Александра в толпе, улыбнулся Лоуренс.  — Я не об этом! — рассмеялась девушка. — Его дама хорошенькая? Джон потупил взгляд на неё, чувствуя, как невольно краснеют его щёки.  — Тут я не могу тебе ответить. Марта закатила глаза и больше к этой теме не возвращалась. Лоуренс продолжал смотреть на Гамильтона, который стоял в полном одиночестве, потягивая прозрачный напиток из хрустального бокала. Неподалёку от него Джон видел Генри, общающегося с Фредериком Мэннингом, и выглядевшего крайне недовольно. Затем старший Лоуренс подошёл к Александру и у них завязался разговор. Гамильтон выглядел крайне спокойно и непринуждённо, иногда улыбался, и по всем признакам выглядел совершенно обыденно. Джон успокаивал себя, повторяя в мыслях, что они ведут заурядную светскую беседу и ничего странного в их разговоре нет. Но хмурое выражение отца не давало ему полностью отогнать неприятные мысли.  — Куда ты вечно смотришь? — спросила Марта, оглядываясь за своё плечо, куда был устремлён взгляд Лоуренса уже на протяжении нескольких минут.  — Никуда, — спокойно произнёс он. — Просто задумался. Мэннинг нахмурила брови, явно не веря его словам, но решила оставить в покое эту недосказанность. Пару в следующем танце Марте составил Гамильтон, как он и обещал. Теперь была очередь Джона стоять, подпирая стену. Хоть незнакомая ему девушка и проявила желание потанцевать с ним, этот менуэт он решил пропустить. Лоуренс не спускал глаз с Александра. Тот, как всегда, выглядел уверенно и грациозно, что за столько времени, проведённого вместе, Джона всё равно не оставляло равнодушным. Его стройное тело и благородная осанка не могли не вызывать восхищения и тёплых чувств в Лоуренсе. Странные переживания возникли в нём, когда он смотрел на Гамильтона в паре с Мэннинг. Они о чём-то болтали и у Марты это вызывало улыбки и смех. Их манера танца имела что-то по-особому лёгкое и завораживающее. Джон поймал себя на мысли, что они красиво смотрятся друг с другом. Сердце его забилось чаще. Мэннинг была ниже Гамильтона. Он со своим малым весом не казался столь худым рядом с её хрупкой фигурой, ещё и затянутой в тугой корсет. Если бы их волосы не были знатно покрыты пудрой, то огненный цвет Александра играл новыми красками рядом с чёрными прядями девушки. Гамильтон, как сказала Мэннинг, был весьма привлекательным. Но и она сама могла похвастаться своей красотой, почти кукольной, с мягкими чертами и большими глазами. Вместе они выглядели как совершенно безупречная пара из какой-нибудь книжонки или картины художника Возрождения. Александр смотрелся так хорошо рядом с этой девушкой, что разум Лоуренса бил тревогу.  — Джон, — внезапно появившийся Генри заставил его вздрогнуть, — ты совсем мало рассказываешь мне о Нью-Йорке. Неужели за столько времени, проведённого там, с тобой ничего не происходило?  — Вовсе нет, — покачал он головой. — Но большая часть моего времени посвящена работе, а об судебных делах ты и сам наслышан, поэтому говорить о них я не вижу смысла.  — А чему же посвящена малая часть? Свободную минуты ты как проводишь?  — Чаще всего я просто отдыхаю в таверне.  — Вместе с мистером Гамильтоном? Джон кивнул. Генри поджал губы, отводя взгляд в сторону и размышляя о чём-то. Не глядя на сына, он произнёс:  — Я не вижу никакого смысла в этом твоём переезде. Брови младшего Лоуренса нахмурились, а на лбу выступили морщины.  — Тебе не платят в этом захудалом месте баснословные суммы, — говорил Генри, скудно жестикулируя, — хотя и в деньгах ты особой нужды можешь не испытывать, ты ведь знаешь, что я всегда не против тебе помогать. А судя по тому, что ты рассказал, то живёшь ты в куда худших условиях, чем в Пьермонте. Неужели старая промёрзлая квартира кажется тебе привлекательнее фамильного особняка? Лицо отца изображало крайнее недоумение. Джон только было открыл рот, чтобы возразить, как Генри продолжил:  — Я совершенно не понимаю, зачем тебе все эти неудобства, ей-Богу. Ради чего это, Джон? Мне кажется, что ты попросту тратишь время, бесцельно пребывая в Нью-Йорке. Я искренне, от всего сердца желаю, чтобы ты оставил этот грязный город со всеми глупостями в твоей голове и наконец остепенился.  — Отец, — вздохнул Лоуренс, — я не желаю слышать больше и слова об этом. В Нью-Йорке мне наконец удалось найти работу, занимаясь которой я приношу пользу. Время я тратил здесь, по несколько месяцев дожидаясь клиентов. Мне нравится работать и дело совсем не в деньгах.  — И всё равно ты сбегаешь от ответственности, прячешься от меня и своего долга.  — Если ты вновь заладил о женитьбе, то я совсем не этого хочу на данный момент. Я хочу быть в Нью-Йорке, где меня окружают образованные приятные люди, от общения с которыми я получаю истинное удовольствие, — он поджал губы, замолкая на мгновение, а затем произнёс: — Может когда-нибудь я и «остепенюсь», как ты выражаешься, и ты будешь первым, кому я сообщу об этом. Но пока я доволен своими нынешними делами. Джон знал, что это ложь и оправдания. Только он накопит денег на обучение в колледже, как их пути с отцом стремительно разойдутся. Лоуренс знал, что отец не примет этого его решения. Не примет Генри и того, что жены у его сына никогда не будет, не будет детей и не будет семьи, как у всех других. Не примет он такого разочаровавшего его во всех аспектах сына. Такого неправильного и неудачного. Но сейчас, когда Генри ничего не знает ни о планах Джона насчёт профессии врача, не знает о его полном безразличии к женскому полу, когда он всё ещё имеет надежду, Лоуренс не хотел разрушать эту хрупкую конструкцию их отношений, которую мог обрушить любой неверный шаг и неправильно подобранное слово. Окончательно терять семью он не хотел. Он боялся, что может больше никогда не увидеть Рэйчел, не поговорит с сестрой в один из её редких визитов, никогда не окажется в саду, полном самых тёплых воспоминаний. Джону даже казалось, что он боялся потерять отца. Генри сделал глоток виски, разглядывая танцующие пары, опустил глаза в пол и улыбнулся:  — Мне кажется, что ты всё же что-то скрываешь от меня, Джон, — его голос звучал легко и непринуждённо. — Что-то ещё держит тебя в том городе. Может ты влюбился и прячешь от меня свою даму из Нью-Йорка? В таком случае уверяю тебя, что кем бы она не была, я в любом случае приму её с распростёртыми объятьями. Эти слова, призванные разрядить напряжённую атмосферу между ними, заставили Джона только сильнее вжаться в собственные плечи, в надежде скрыться от людских глаз. Марта танцевала и танцевала, каждый новый танец с новым партнёром. Именно она сегодня приковывала к себе взгляды. Это был её день.  — Тут скучно, — прошептал Джон, наклонившись к Александру.  — И что ты мне предлагаешь сделать? — игривая улыбка засияла на его губах. Оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что они не привлекают лишнего внимания, Лоуренс поставил свой пустой бокал на один из столиков и направился к дверям зала. Без всяких разговоров и разъяснений, Гамильтон последовал за ним. Пробираясь по тёмным углам дома, они оказались перед выходом на задний двор.  — Свежий воздух нам не помешает, — улыбнулся Лоуренс. Бесшумно распахнув двери, они вышли на деревянное крыльцо. Гамильтон остановился на месте, смыкая веки и вдыхая полной грудью. Только сейчас Джон понял, насколько душно было в том танцевальном зале с десятками людей в нём. Голова начинала кружиться от этого воздуха не хуже, чем от алкоголя.  — Пойдём, — произнёс Джон, спускаясь по ступенькам на узкую дорожку. На заднем дворе не было ни души, кроме них двоих. Небо освещал свет убывающей луны, ветер, совсем слабый, заставлял ветви множества деревьев шуметь в ненавязчивой мелодии, в траве слышались треск кузнечиков и сверчков. Цветов в этом саду не было, были лишь высокие деревья, верхушки которых пропадали в ночной мгле. В мае Джону здесь нравилось куда больше, нежели поздней осенью, когда ни единого листочка не видно на старых ветвях. Они оказались к беседке, теперь скрытой в зелёной листве плакучей ивы. Александр наклонился к деревянной перегородке, блаженно закрывая глаза и глубоко дыша.  — Здесь так хорошо, — прошептал он, словно боялся, что громко произнесённые слова разрушат всю гармонию. Он медленно повернулся, в сторону Джона, стоявшего в нескольких футах от него. Лоуренс наслаждался этим вечером. Каждой его минутой. Неприятные моменты быстро заменялись хорошими, неловкости забывались, оставались лишь светлые мысли. И Лоуренс хотел наслаждаться этим вечером ещё больше прежнего. Вплотную подойдя к Александру, Джон наклонился к нему, прижимая к шаткой перегородке из тёмной древесины. Он обжигал своим дыханием его губы, не сводя с них взгляда и не торопясь, совсем не торопясь.  — Я ждал этого весь вечер, — произнёс он, накрывая руки Гамильтона своими ладонями. Джон подался вперёд, медленно целуя Александра. Он не спешил, желая прочувствовать каждую мелочь и насладиться ей. Его губы мягко оттягивали губы Гамильтона, его язык осторожно проникал в чужой рот, а рука незаметно легла на талию, проникая под кафтан. Джон прижимался к нему всё ближе, чувствуя каждое его движение и быстрое биение сердца. Александр часто отстранялся, переводя дыхание, шептал имя Джона и вновь целовал. Поцелуи Гамильтона были обжигающими и резкими. Всё тело Джона пылало, было жарко, хотелось скинуть с себя кафтан, камзол — всю лишнюю одежду, только чтобы чувствовать горячую кожу Александра рядом со своей собственной. Погода была приятной, тёплой и сухой. С начала весны дожди ни разу не проходили на этой земле. В этом саду не ощущалось сырости, а нахождение в нём приносило лишь чувство полного спокойствия. Здесь играющей в зале музыки не было слышно. Было тихо. Только их тяжёлое дыхание, шелест листвы, пение сверчков и женский крик, заставивший всё существо Джона сжаться в один крохотный комок. Лоуренс даже не отскочил от Гамильтона, а медленно отшатнулся, едва удерживаясь на ногах. Было поздно спешить. На последней ступеньке беседки, закрыв руками рот и широко распахнув глаза, стояла Марта. Она не шевелилась, а застыла так, уставившись впереди себя, глядя то на Джона, то на Александра, вжавшегося в перегородку. Немая сцена продолжалась целую минуту. Одну из страшнейших минут в жизни Лоуренса. Такого страха он никогда не испытывал. Ледяной ужас сковал все его конечности. Губы, красные и опухшие от поцелуев, распахнулись, но не произносили и звука. Мэннинг, всё ещё прикрывая рот обеими ладонями, сделала шаг назад, спускаясь ниже на одну ступеньку. Джон сорвался с места, подбегая к девушке и хватая её руки в свои. Он ожидал, что она в отвращении попытается вырваться, но этого не произошло. Марта молча стояла, задрав голову и вглядываясь круглыми глазами в лицо Лоуренса. Он вместе с ней быстро спустился с беседки на тропинку, не отпуская её рук и наклоняясь на один с девушкой уровень.  — Марта, послушай, — запинаясь, бормотал Джон, — послушай, это не то… не то, что ты подумала. Не то, что тебе показалось!  — Джон, — тихо, словно у неё пропал голос, протянула она, — что, по-твоему, я ещё могла подумать? Лоуренс сильно зажмурил глаза, до боли. Он сильно сжал её пальцы, прижимая их к своей груди.  — Прошу, я могу всё объяснить, — боясь взглянуть на неё, не унимался Джон. Он знал, как глупо звучал, но продолжал и продолжал придумывать безнадёжные оправдания. Знал, что тонет, но продолжал бить руками по воде.  — Что ты можешь объяснить? — надрывистым голосом говорила девушка. — Как ты можешь это объяснить?  — Марта, умоляю тебя, я всё, всё объясню. Всё не так, как ты подумала, клянусь тебе! Мэннинг резко дёрнулась и вырвалась из его хватки, отскакивая в сторону. Она согнулась пополам, закрывая глаза ладонями.  — Пожалуйста! — Джон не знал, что его собственный голос может звучать так отчаянно и беспомощно. Он вновь взял её руки в свою, покрывая их десятком, сотней молящих поцелуев. — Пожалуйста, дай мне шанс объясниться!  — Потом, — закрывая глаза и рывками качая головой, говорила она, — всё потом. Я не могу сейчас. Мне надо подумать. Она вновь отошла в сторону, отворачиваясь от Лоуренса и шагая обратно по тропинке.  — Марта, — крикнул он, вынуждая девушку вновь обернуться, — умоляю, не говори никому. Мэннинг кивнула, пока глаза её часто моргали, и произнесла, едва шевеля бледными губами:  — После вечера, когда все разойдутся, я буду ждать в гостиной. После этого девушка, ускоряя шаг, едва ли не бежала по тропинке и скрылась из виду за дубовой дверью. Джон закрыл лицо руками, освобождая из груди раздирающий горло крик.  — Как… Как можно было так глупо оступиться? — корил он себя, еле поднимая ноги, пока брёл обратно в беседку. Гамильтон стоял на том же самом месте, сжав губы и глядя в пол. На его лбу проступили морщины.  — Она сказала, что хочет поговорить, — сказал Джон, подходя к нему.  — Я слышал, — ледяным голосом произнёс Александр. — Я пойду с тобой. Лоуренс не мог спокойно стоять на одном месте. Держа руку у лица, он ходил из одного угла беседки к другому, пока в голове его всплывали самые ужасные мысли и опасения.  — Что если она расскажет моему отцу, — неразборчиво шептал он себе под нос. — Боже, только не это… Перед глазами его вновь и вновь появлялось испуганное выражение Марты и её ошарашенные глаза. Было ли у неё представление о том, что увидела? Знает ли она вообще о таком? Джон не имел и малейшего понятия.  — Она не поймёт, — кусая ногти, повторял Лоуренс, — просто не поймёт. Он остановился, снова глядя на Гамильтона. Тот застыл в одном положении, как статуя. Он не двигался, ничего не говорил, казалось, даже не моргал и не дышал. Его глаза выглядели стеклянными, на руках ярко проступали вены и сухожилия из-за того, как он вцепился в эту беседку. Сердце Джона невыносимо ныло, когда он видел его таким. Таким пустым, потухшим. Лоуренс подошёл к Гамильтону, обхватывая его челюсть руками и начиная целовать всё его лицо: щёки, губы, веки, лоб, нос и снова губы. Александр мягко отстранился, произнося:  — Прости. Голос был тихим, слова скорее напоминали изнеможённый вздох. Лоуренс не мог на него смотреть. Он зажмурил глаза и прижал к себе Александра, каждая мышца в теле которого была напряжена. Руки Джона сомкнулись вокруг его тонкой талии, ладони легли на выступающие лопатки. Он зарылся лицом в волосах Гамильтона, полной грудью вдыхая их аромат. С сомкнутыми веками, чувствуя запах чернил, Лоуренс пытался представить себя в другом месте, в апартаментах, где есть только они одни, предоставленные самим себе, где они всегда в безопасности, где они скрыты от чужих глаз. Но тяжёлое осознание реальности не отпускало, не давало расслабиться ни на мгновение.  — Ты думаешь, что Марта всё расскажет? — спросил Лоуренс.  — Я не знаю, — говорил он. — Не знаю, Джон.  — Что мы ей скажем? Александр молчал. Уткнувшись лицом в изгиб шеи Джона, он тяжело дышал и лёгкая дрожь чувствовалась в его теле. Лоуренс только сильнее прижимал к себе худое тело Гамильтона, гладя его по голове. Он проклинал их неосторожность. Эти мимолётные порывы и игнорирование возможности быть увиденными могли сыграть решающую роль во всей их жизни. Во всей, чёрт возьми, жизни! Поцелуи и объятья, приносящие удовольствие на тот момент, могли лишить Джона крыши над головой и семьи. И это даже не наихудший вариант исхода событий! Кто знает, что взбредёт в голову Генри или другим жителям Пьермонт, узнай они обо всём? Джон изо всех сил пытался не думать об этом, но не мог, и лишь крепче обнимал Александра. Они решили вернуться в танцевальный зал. Их долгое отсутствие могло вызвать дополнительные вопросы, а им только этого и не хватало. С губ Александра больше не сорвалось ни единого звука. Он стоял поодаль от Джона, взгляд был устремлён в пол, руки скрещены на груди. За весь вечер Гамильтон не притронулся ни к капле спиртного. Лоуренс также не мог ни есть, ни пить. Казалось, что желудок его отвергнет любую еду и напитки, только окажись они во рту. В толпе он видел Марту. Девушка всё ещё общалась с гостями, танцевала, но лицо её было бледным, словно снег, и искренность в нём исчезла. Она всё время хмурилась, мало говорила, а если улыбалась, то натянуто, из последних сил. Генри был озадачен, когда Джон объявил, что задержится у Мэннингов вместе с Гамильтоном. Отговорка, что целью его было «просто пообщаться» никак не убедила отца. Он пытался задавать вопросы, однако не получил на них ответов. Старшему Лоуренсу оставалось лишь вздохнуть и молча отправиться домой в одиночестве. Гостиная не была большой. Пары свечей хватало, чтобы полностью её осветить. Время давно ушло за полночь, последние гости покидали особняк. Лоуренс стоял рядом с горящим камином, ожидая Марту. Она должна была прощаться с оставшимися людьми. Александр расположился в одном из двух кресел, впиваясь ногтями в его обивку. Всем своим видом и поведением он напоминал призрака, бледнее чем обычно, мрачным, с пустым взглядом. Джон ненавидел смотреть на него таким. Лоуренс уже был готов начать наигранно улыбаться и твердить Гамильтону, что «Всё будет хорошо», «Нам не о чем волноваться», однако язык его не поворачивался говорить вещи столь отличные от того, что на самом деле у него на уме. Наконец Мэннинг появилась в комнате, плотно закрывая за собой двери, чтобы никто не мог им помешать или стать свидетелем столь странной беседы. Она задержалась у порога, оглядывая каждый уголок гостиной, а затем села в свободное кресло, сцепив руки в замок. Девушка взглянула сначала на Александра, сидящего напротив, потом на Джона, повернув голову вправо. Лоуренс избегал её взгляда, боясь смотреть Мэннинг в глаза. Он боялся того, что может в них увидеть. Боялся увидеть непонимание, отвращение или презрение. А может и всё сразу. Гнетущая тишина давила на уши. От этого молчания Джон хотел кричать, оно было невыносимо. Он не знал, что ему говорить. Не имел понятия, что он должен рассказать Марте. Александр выглядел ещё более неспособным к разговору, чем Лоуренс. Казалось, ему даже сидеть в этой комнате была тяжело. А Мэннинг лишь продолжала смотреть по очереди на них двоих, не произнося и звука. Марта выглядела чуть лучше, чем ещё полчаса назад. Её лицо выглядело не так болезненно и холодно, как до этого. Однако всё равно выражение её было совсем не таким расслабленным, как обычно. Лоуренс продолжал ждать, что же она скажет. Он ждал её слов, как приговора. Лоуренс чувствовал себя жалким преступником, судьба которая уже давно была понятна, однако он всё равно вынужден ждать заключительного вердикта судьи. Джон заставил себя взглянуть на девушку. Не прямым, уверенным взглядом, а взглядом исподлобья, стыдливым, чувствуя свою вину. Точно таким взглядом смотрят напакостившие дети. Марта больше минуты уставилась на свои сцепленные руки, её пухлые губы вдруг исказились в улыбке, а голова её опустилась на колени. Сразу же выпрямившись, она произнесла, повернувшись к Лоуренсу:  — Так это… — она засмеялась, сжимая переносицу двумя пальцами, — так это и есть твоя возлюбленная? Глаза Джона встретились с её внимательным взглядом. Из груди его вырвался истеричный смешок. Александр в недоумении смотрел на них обоих, совершенно не понимая происходящего.  — Марта, — нервно тараторил Лоуренс, — ты не так поняла! Мы же просто друзья, мы…  — Джон, я всё правильно поняла, — быстро прервала она его невнятное бормотание. — Я не слепая. И не идиотка. Он потупил взгляд на девушку, продолжая бесцельно открывать рот, словно рыба. Марта улыбнулась. Искренне улыбнулась.  — Я вижу, как вы общаетесь. В танцевальном зале вы друг от друга глаз не сводили.  — Что… — Лоуренс всё ещё пытался всё отрицать. — Ничего подобного, боже, я…  — Пожалуйста, Джон, — она покачала головой, — не надо. Я видела, как вы весь вечер рядом провели. Ни на шаг не отошли! — она тихо смеялась, говоря это, — Слишком тесное у вас было общение. Даже для друзей. Ну, а в саду всё стало очевидно. Вновь наступило молчание. Гамильтон и Лоуренс широко раскрытыми глазами смотрели на девушку, слова которой им казались сном. Марта вновь стала всё обдумывать, разглядывая собственные руки, давая время для мыслей и мужчинам тоже. Но Джон и не знал, что ему думать. Всё было слишком странно, глупо и нереалистично от начала и до конца. Может он и вправду спал?  — Когда я наблюдала за вами в зале, — вздохнув, продолжила Мэннинг, — то у меня проскользнула крохотная мысль, но я быстро, мгновенно её отогнала. Решила, что мне показалось, а я выдумываю всякие… глупости, — последнее слово она произнесла крайне осторожно.  — Как… — запинаясь, впервые подал голос Гамильтон, — Что… Что именно в нашем поведении в зале показалось тебе… необычным? Девушка вновь рассмеялась. Лоуренсу всегда становилось тепло от её смеха. И этот раз не был исключением.  — Джон, — Марта встала из кресла и присела на один из его подлокотников, — мы не очень-то много общались с тобой лично. О чём я искренне жалею. Но я помню каждую нашу встречу и каждый наш разговор, хотя было их и не много. И я помню каждое твоё выражение лица. И каждый твой взгляд. И ты никогда, ни разу не смотрел на меня так, как смотришь на него. Щёки Лоуренса всполыхнули в одно мгновение.  — Я… — пытался говорить он.  — Не знаю, — не обращая внимания на него, продолжила Мэннинг, — может мне это лишь кажется, но твой взгляд становится совсем другим, — она взглянула на потолок, пытаясь подобрать слова. — Становится таким… тёплым, наверное. Она глупо улыбнулась, пожимая плечами. Лицо Гамильтона оставалось нейтральным, никак не реагирующим на её слова. Но вот Джон был готов поклясться, что всё его лицо полыхало алым цветом от смущения и он уже был не в силах говорить. Поэтому вновь послышался голос Марты:  — А во время танцев вы куда-то пропали. Одновременно, вместе. И я решила вас найти. Я незаметно ускользнула, меня никто не видел, клянусь. В доме вас нигде не было. И я вышла к беседке. Она смотрела в сторону и на мгновение нахмурилась, но быстро её лицо расслабилось.  — Сама не знаю, почему закричала. Удивилась, наверное. А я сильно удивилась! — хихикала Марта. — Я ведь и не подозревала… То есть, мне казалось, но не то, чтобы я серьёзно об этом думала… В общем, я попросту не ожидала вас там увидеть. Я и до сих немного… удивлена. А потом я думала об этом. Долго, очень долго думала. Господи, да я и сейчас об этом думаю! И ещё неделю точно буду думать. Джон был до такой степени поражён реакцией девушки, что полностью потерял дар речи и способность здраво мыслить и вообще анализировать ситуацию. Он просто ждал и ждал, чем ещё его ошарашит Марта.  — Но всё же Вы так спокойно это восприняли — тихо протянул Александр, немного расслабившийся и переставший вонзаться пальцами в обивку кресла. — Почему так? Разве Вы прежде встречалась с… подобным?  — Что ж, — вздохнула девушка, — в каком-то смысле да. Я помню, как пару лет назад мы с родителями были во Франции. Летом мы часто её посещаем. У моего отца там есть имение, в котором он проживал в определённый момент своей жизни. И в один день такого нашего пребывания во Франции, мы навестили старых друзей папы. Это были двое весьма приятных мужчин. Им обоим лет под сорок. И они уже долго живут вместе. В одном доме, — она замолчала на мгновение. — Клянусь, когда мы были у них на ужине, то они вели себя как… как самая настоящая супружеская пара, — Мэннинг улыбнулась. — Я не задавала вопросов. Как и все остальные. Родители мне сразу сказали, чтобы я не удивлялась. Мол, уж такие они. Я и молчала насчёт них. Хотя не совсем понимала. Но эти мужчины выглядели такими счастливыми. Они были очень, очень дружелюбные и милые. Ей богу, они одни из самых прекраснейших людей, которых мне доводилось встречать! Когда мы от них ушли, я всё же спросила отца. Он ответил что-то вроде «Все люди разные, со своими особенностями. А у них вот такая особенность. И нечего этому так поражаться», — она уставилась в пол, рассмеялась и продолжила: — А ещё он сказал, что они французы, поэтому это и вовсе неудивительно. Но французы ему нравились. Наверное, именно за их открытость. Джон чувствовал, как челюсть его отвисла до самого пола. Он уже и не мог представить, какими следующими своими словами поразит его Марта. А она и вправду продолжала поражать.  — Я потом долго-долго размышляла над этим, — глядя то на Александра, то на Джона, говорила она. — И поняла: а ведь отец действительно прав. У всех свои особенности. У всех разный цвет кожи, волос, глаз, разные интересы, увлечения, разные характеры, разная любимая еда… Да всё разное! Всего и не перечислить. И я подумала, что если одному человеку нравится синий цвет, а другому — жёлтый и это считается совершенно нормальным, то почему не может быть так, чтобы одним мужчинам нравились женщины, а другим мужчинам нравились мужчины? Марта вдруг широко заулыбалась, размахивая руками:  — Ладно, ладно, может сравнение с цветами не лучшее, но вы меня поняли! Джон теперь не мог спустить глаз с Марты. Ему казалось, что в её больших чёрных глазах отражается весь свет, вся доброта, которая только есть в этом мире. Её глаза горели пониманием и добротой. И он не знал глаз искренней и невинней этих. Лоуренс подошёл к Мэннинг, взяв её тёплые руки в свои. Девушка слезла с края кресла, вставая на ноги перед ним и внимательно вглядываясь в его лицо.  — Марта, — сиплым голосом произнёс он, — то есть ты не против? Это не пугает тебя? Девушка расплылась в улыбке, положив свою крохотную ладонь на щеку Лоуренса.  — Джон, я за всё время не видела, чтобы ты улыбался столько, сколько в один этот вечер. Ты весь светишься. Разве я могу быть против? Как я могу мешать тебе, разрушать то, что дарит тебе столько радости? Это было бы преступлением, чёрт возьми! Она рассмеялась. Марта повернулась к Гамильтону, молча наблюдавшему за всей этой сценой, и сказала, не отпуская руки Лоуренса:  — Алекс, — он дёрнулся и вскочил на ноги, услышав своё имя, мягко произнесённое её устами, — я только сегодня с вами познакомилась и очень мало о Вас знаю, но что-то мне подсказывает, что Вы замечательный человек. И я вижу, каким счастливым Вы делаете Джона и как Вы сами счастливы рядом с ним. И у меня к вам обоим всего одна просьба, — она протянула руку и теперь держалась за каждого из них. — Прошу, будьте осторожны. Взглядом, полным беспокойства и заботы, она окинула их обоих.  — Я прекрасно понимаю, что не все придут к тем же умозаключениям, что и я. И я знаю о бесчеловечных законах, которые уже несколько веков правят в Англии и колониях. Мне очень жаль, что это происходит. Я и понятия не имею о том, через что вы проходите каждый день, но, — она соединила руки Джона и Александра, — не позвольте этому сделать вас несчастными. Гамильтон с ухмылкой взглянул на их соединённые руки:  — Можно считать, что Вы нас благословили? Джон удивлённо посмотрел на него, а девушка улыбнулась:  — Если Вы хотите так думать, то пожалуйста, — она засмеялась. — Неужели у вас всё так серьёзно? Гамильтон хотел что-то ответить, но, увидев измученное лицо смущённого Джона, он решил промолчать.  — Я, конечно же, никому ничего не расскажу, — продолжила Марта. — Точно так же, как не рассказала про возлюбленную. Лоуренс наклонился, целуя руки этой удивительной женщины, перед которой он был готов пасть на колени.  — Спасибо, — только и мог произнести он.