Зло как естественная сила

Костёр утих и ветер смолк, а это значит, что дух сомненья и несчастья откликнулся на его зов. Тёмные духи разбежались, трепеща от ауры силы и власти, стоило этому могущественному демону явиться перед жалким рабом сил тьмы. Кровь в его венах тоже словно замерла, она, чёрная, как смоль, больше не стекала в лужу черешневого цвета, образовавшуюся в круглом каменном углублении. Тсунаёши поднял глаза, чтобы узреть демонический лик, но ничего не увидел, кроме сияющего диска Луны, потому заволновался, завозился, не понимая, что происходит. Что произошло и где демон? Неужели он, с самого детства изучающий тёмную магию, сделал что-то неправильно, призывая демона? Но об этом и речи быть не может, ведь если он действительно совершил ошибку, тёмные духи попытались бы съесть его сердце, но они же улетели. В поисках ответа он шарил глазами по пространству, пока не заметил нечто действительно странное. Это был маленький человечек в перевязанной оранжевой лентой шляпе. Он всё выжидающе смотрел на колдуна, а тот всё не мог понять, что это, мать его, за существо? Таким образом, колдун всё тупил и не знал, что ему делать, но, сопоставив все имеющиеся факты, он заключил, что это, должно быть, демон, которого он вызвал. Но разве это может быть Чёрное Солнце Реборн? — Чаос, — вдруг произнёс малыш, смотря на него совершенно серьёзным взглядом. «Что это значит?» — думал он, не зная, что и делать, — «В конце концов, если он карлик, то я совсем не знаю их языка!». — Я — Реборн, Чёрное Солнце мира демонов. Ты ли звал меня во тьме ночной, презренный маг? Тсунаёши осмотрел его с ног до головы, что не доставило никаких проблем при его малозначительном росте. И он молчал, не смея думать, как так получилось, и что ему делать. В процессе осмысления ситуации он снова осмотрел маленького человечка перед собой, и после этого внутри него что-то надорвалось и вырвалось, вследствие чего он издал короткий звук «Пф». Естественно, это не могло остаться незамеченным. Демон взметнул на него взгляд своих огромных глаз неправильной формы и поднял маленькую, тоненькую бровку. Его такие же миниатюрные, как и весь его образ, совершенно не вяжущийся с какими-либо представлениями о величественности, губы чуть вытянулись. Видимо, демон ожидал, по крайней мере, несколько иной реакции. Наконец, наступил такой переломный, на самом-то деле, момент в этой всей весьма странной ситуации, когда Тсунаёши, что называется, обнаглел. Его улыбочка и тихий звук «Пф» превратились в настоящую насмешку. И поверить только, он, жалкий смертный, смеет насмехаться над идеальным созданием сил тьмы. Ещё двадцать минут назад он и поверить бы не смог, что будет смеяться над столь величественным созданием, но теперь вид его был до того странным, что колдун, посмеиваясь, сдерживал в себе настоящую истерику. Естественно, нечто настолько возмутительное никак не могло остаться незамеченным. — Ты…смеёшься? — даже демон, повидавший действительно многое на этом, том, другом и много каком ещё свете, был удивлён этой поражающей наглости. — Смеёшься надо мной? — Не-ет, -поспешил убедить его в обратном Тсунаёши, — всё совсем не так! Я не представляю, как ты мог об этом подумать! — С каких это пор мы перешли на «ты»? — сузил глаза демон, хоть с его странными глазами это было не сильно заметно. — Ну, видимо, с тех самых, — тут же отозвался пацан, казалось бы, совершенно лишившись всякого чувства самосохранения. Естественно, он не переставал посмеиваться, и выглядело это, кстати говоря, весьма дико. Он стоял посреди лестницы для жертвоприношений в весьма сомнительном храме, посвящённом не чему-то, а силам Тьмы, с чумазым лицом, опасными, глубокими порезами на руках, с кровью чёрного цвета на бледной коже и на одежде. Вдобавок ко всему, где-то около его кроссовка до сих пор валялся нож, перепачканный вишнёвой кровью прямо из его вен. И он смеётся. Как бы то ни было, демона возмутило такое наглое поведение мальчишки, и он, нахмурив брови, решительно двинулся в его сторону. Естественно, от того грозного выражения на детском, слегка странноватом личике демона смех Тсунаёши стал только откровеннее. — Да хватит уже ржать! — он пнул своей сверхкоротенькой ножкой ногу Тсунаёши, и тот чуть не упал, еле устояв на трясущихся ногах. Конечно же, вовсе не от впечатляющей силы удара. — Я не могу-у! — прямо-таки орал Тсунаёши-кун. Но, наконец, настал момент, когда демон был уже абсолютно не согласен всё это терпеть. И момент этот можно было почувствовать в воздухе. Вокруг демона сгустилась тьма чернее ночи, а после и вовсе скрыла его облик, как будто конкретно в том месте выключили свет. Даже истерика Тсунаёши-куна стала быстро сбрасывать обороты. От той атмосферы, которая, казалось, уплотняла воздух вокруг, у него крутило в животе, пока его сознание полностью не захватило плохое предчувствие. Наконец, из чёрного дыма показался чей-то стройный силуэт. Отчётливо были видны тонкие длинные ноги, и вскоре послышался стук каблуков, приближающихся медленно, заставляющих томиться в ожидании. Не трудно было догадаться, что некто шагает ему навстречу. По мере того, как чернильная пелена стала рассеиваться, разбиваемая благородным лунным светом, чрез неё можно было разглядеть оранжевую ленту на чёрной шляпе, часть бледного лица, сокрытую тенью, и не пропускающие свет чёрные, блёклые глаза. Скоро свет разбил темноту и в том месте, где была видна одна из рук, и там-то показалась чья-то бледная ладонь. На длинных изящных пальцах были жуткие чёрные когти и выглядели они весьма угрожающе. Не трудно было догадаться, кто предстал пред ним совершенно в другом образе. Тсунаёши-кун знал, что ему следовало бы бежать. Но что-то держало его в этом месте, что-то заставляло смотреть и ждать. В нём не было страха, наоборот, он жаждал знать, что демон предпримет в следующий момент. А тот всё смотрел в другую сторону, как будто совершенно не обращая никакого внимания на человека, из-за которого явился в этот мир. Но когда его взор обратился к колдуну, безмятежное спокойствие сменилось маниакальным безумием. Тсунаёши лишь моргнул, и когда он открыл глаза, то демон уже летел к нему на огромных чёрных крыльях, протягивая руки. Его холодные пальцы с острыми когтями сжались на шее колдуна, и дрожащие руки, призванные остановить невыносимое чувство удушья, потянулись к запястьям демона. — Как ты смеешь? — говорил ему свирепый глас. — Душа, обречённая на вечные страдания. — Вот насчёт последнего я бы попросил! — прохрипел колдун, вцепившись руками в запястья демона, стремясь оторвать его ладони от своей шеи. Неожиданно, тот усмехнулся после этой случайно брошенной ничего не соображающим Тсунаёши-куном фразы. Он был в шоковом состоянии и совершенно не знал, что стоит делать, если величайший демон желает тебе неминуемой, скоропостижной и отнюдь не безболезненной смерти, и вдруг демон смеётся ему в лицо. Казалось бы, этой фразой он должен быть взбешён, ведь её бросает ему в лицо совершенно неразумный человек, однако он смеётся. Что же могло его развеселить? — Я вижу тебя насквозь, жалкий человек, — сказал ему демон. — Поверить только, твоя душа наполнена тьмой ещё с самого младенчества! Душа, у которой с самого своего появления не было и шанса познать блаженство. — Что? — загробным голосом вопрошал шокированный этим заявлением колдун. — В каком смысле? — В самом прямом, — ответил усмехающийся демон. Совершенно неожиданно ситуация перешла из прежнего своего состояния «жалкий человек чмырит могущественного демона» в состояние «я что-то о себе не знаю и у меня гулко стучит сердце». Видно было, что не только Тсунаёши, но и самому демону стало интересно участвовать в этом разговоре. — Ты только родился, а твоя душа уже потонула в грехе. — Не может быть такого! — кричал Тсунаёши, зло смотря на усмехающегося демона. — Но я всё вижу, — как заворожённый, сказал он, смотря куда-то глубоко внутрь него. — Как такое могло произойти? — смотря на тёмное создание перед собой, сиплым голосом спрашивал колдун. — Чтобы с самого рождения душа… — А это… — загадочно усмехнулся демон, убрав ладони с его шеи и одной из них аккуратно проведя по его щеке, — надо у тебя спросить, малыш. Тсунаёши застыл совершенно без движения. Он только надрывно дышал, пока острые когти легко скользили по его щеке, и смотрел круглыми глазами на демона, не веря в то, о чём они сейчас говорят. Ведь такого не может случиться с человеком. Душа не может быть порочна с самого рождения, если только её порок не абсолютен. Например, души исключительно всех демонов являются абсолютно порочными, то есть с рождения облачёнными в беспросветную тьму. Естественно, такие души, как и сказал демон, не имеют и шанса когда-нибудь обратиться во свет, даже если захотят этого всем сердцем. Но Тсунаёши человек! Да, его предки были колдунами, и с рождения он был близок к силами тьмы, но это всё равно не повод для того, чтобы его душа оказалась абсолютно чёрной. По идее, даже у такого, как он, есть какой никакой шанс повернуться навстречу свету и познать блаженство – высшую точку спокойствия, удовлетворения своей судьбой. Но этот демон говорит, что он всегда был обречён. Он не стал таким, он был, являлся, существовал тёмным и порочным. Но такого не могло произойти с человеком. За этими размышлениями он не заметил, что лунный диск над головой постепенно давал всё меньше света земле и той площади, на которой они находились. Запретный лес погружался во тьму грядущей непроглядной ночи — чёрные облака укрывали Луну, одиноко висевшую на беззвёздном небе. Когда стало темно настолько, что мистические миражи стали казаться перед глазами и он, и демон обратили внимание — ночь Самайн того и гляди поглотит чёрный-чёрный лес полностью, укутав его в плотную пелену мрака, как будто запирая его на замок. Здесь становилось трудно дышать, здесь вскоре опасно будет находиться. Наконец, когда последний крохотный краешек сверкающего в небе круга закрывала тёмно-серая туча, стремясь погрузить пространство в беспросветную мглу, как будто оборачивая в плотную чёрную бумагу, демон засуетился. Он мотнул резко головой, всколыхнул совершенно небольшой поток ветра и мазнул ровно посреди губ Тсунаёши острым чёрны когтем, рассекая их, нанося глубокий порез. И после этого он исчез, словно был дурманом.