Зло как естественная сила

Ах, иначе в былые года Колдовала земля с небесами, Дива дивные зрелись тогда, Чуда чудные деялись сами…*

Пока Реборн с Тсунаёши-куном блуждали по саду девичьих грёз в Аду, на Земле Хибари-сану пришлось скучать в школе — друг прогуливал школу, и Хибари-сану это не нравилось. Обычно, когда Тсунаёши приходит на занятия, всегда происходит что-нибудь, из ряда вон выходящее: то тёмные духи гуляют по всей школе и швыряют тетрадки да книжки учеников с парт на пол, то какой-нибудь учитель застукает Тсунаёши-куна с группой учеников в кладовке в окружении красных свеч. Тсунаёши-куна вообще всегда окружала какая-то тёмная атмосфера — большинство сомнительных ситуаций с его участием носили налёт оккультизма, но никто, кроме Хибари-сана, не придавал этому значения. Так, например, когда учитель застал его и несколько других ребят в окружении тех злосчастных красных свеч, его отругали не за странные сатанинские замашки и распространение таковых среди учеников, а за попытку поджечь школу. Когда он посадил одного из учеников на стул и окружил его другими, а после поставил дебильные свечи из сексшопа так, чтобы собрать из них давидов круг, объявив остальным восхищённо глазеющим на это действо ученикам, что сейчас они будут приносить их собрата в жертву, его снова отругали лишь за бардак и, опять же, чёртову попытку поджечь школу. Остальные ребята веселились, глядя на сбрендившего одноклассника, и только Хибари-сану показалось, что он…действительно мог бы сотворить что-то тёмное. Только ничего из этого Хибари никому не мог объяснить. Где это видано, чтобы человек действительно мог призвать тёмного духа? Призраки — это электромагнитное явление, демоны — россказни священников, боги – мифология людей, пытающихся с помощью образов объяснить законы природы и существования мира, а монстры под кроватью — выдумки детей. Кто из взрослых не знает об этом? Но почему-то в той чёртовой кладовке Хибари собственными глазами видел кого-то ещё, кроме учеников и Тсунаёши, и когда самопроизвольно книги падали у всех с парт, Тсунаёши один смеялся, и только Хибари из всех видел тёмные полупрозрачные сгустки, что были всему виной. Более того, никому не казалось странным, что этот парень иногда ходит в школу со своим дедушкой — они молчали по этому поводу так, как будто в упор никого не видели. Кстати, если говорить об этом странном старикане, то если Тсунаёши в школе не было, то его дедушка зачем-то был здесь — сидел с ним за одной партой, на соседнем стуле, и грустно смотрел в окно. У Кёи-куна медленно стал дёргаться глаз. — Что ты, блин, забыл здесь, старикан? — яростно шептал он, смотря, однако, прямо на учителя по мировой культуре. — Тсуны же нет в школе! — В этом-то и дело — его нет, а мне скучно, — печально вздохнул мужчина. — А где он? Ты не знаешь? — поднял бровь Хибари-сан, мельком взглянув на него. — Он гуляет со своим другом в одном очень интересном месте далеко отсюда, — уклончиво ответил тот, подперев рукою подбородок. — Но вся проблема в том, что я не могу присоединиться к ним. — Почему? — удивился Кёя-кун. На мгновение всегда беззаботное лицо старика сделалось серьёзным, а голос был твёрд: — Туда мне прохода нет. Это прозвучало, как нечто очень важное, поэтому Хибари-сан не стал ничего говорить в ответ. Вместо этого он решил закрыть глаза на всю абсурдность ситуации и всё внимание обратить на слова учителя. — Персонификация — один из способов древних людей понять устройство мира, — вещал учитель. На этих словах дедан, отвернувшийся от Хибари-сана, фыркнул, и тот раздражённо скосил на него взгляд. — Что ты смеёшься? — Ничего, — легко ответил старикан. Тем временем, учитель продолжал: — Мифология помогала людям выстроить примитивные представления о мире. Древние греки очень просто отвечали на вопрос «Как был сотворён мир, в котором мы живём?». — «Примитивные представления»… — отчего-то повторил старик, как будто видел в этих словах самую простую и глупую ошибку. — Что ты всё ворчишь? — начинал злиться Хибари-сан. — Я вот просто думаю, что люди нынче пошли совсем без воображения, — раздражённо ответил мужчина, стуча ногтями по столу и хмуря светлые брови. — Почему они не взяли и не представили такую картину: вдруг в те времена люди видели то, что сейчас большинство из них не в состоянии увидеть? — В смысле? — Ну вот ты подумай. Как они могли додуматься до всего этого? И смог бы современный человек «придумать» что-то подобное? Хибари-сан нахмурил брови, задумавшись. Он пропускал слова учителя мимо ушей, в конце концов, предложение этого странного старика поставить себя на место древнего человека было куда интересней. К тому же, этот дед выглядел сейчас куда более респектабельным, чем обычно. Он всегда поддерживал разнообразные проказы своего внука, вместе с ним подшучивал над Хибари-саном, но сейчас он вдруг заговорил о серьёзных вещах. И, что самое главное, Хибари-сан не мог вот так просто дать ответ на его вопросы. Конечно, современный человек не мог создать нечто подобное. Как-никак, то была целая большая, по-своему невероятная система взглядов на мир. Сейчас всё то, что они сделали, оспаривается и считается неправильным, но почему-то все эти неправильные взгляды на жизнь и мир в целом никак не мешали людям развивать искусство и науку. Выходит, они ничего не делали неправильно, раз ничего им не мешало постигать те вершины бытия, которыми сейчас пользуется человечество. Увидев, что собеседник действительно глубоко задумался над его словами, мужчина тепло улыбнулся. — Скажи, разве сейчас люди могут дать более вразумительный, чем у древних людей, ответ на вопрос, откуда взялся этот мир? — Я…не знаю, — он растерялся, потупив взор. — В учебниках говорят, что да, но я сам в этом не уверен. — И что же, при таком раскладе ты до сих пор веришь в то, что мнение людей, написавших все эти ваши дурацкие учебники, куда более авторитетнее твоего личного? — Но как я могу знать лучше, чем люди, специально изучавшие этот вопрос? Или лучше, чем учитель, уже столько лет преподающий этот предмет? — У тебя есть право думать, разве нет? — он уже не отворачивался от него в другую сторону, а лениво осматривал своего собеседника. — Да и поверь мне: для того, чтобы изо дня в день говорить одно и то же, много мозгов не нужно. Кёя сверлил взглядом столешницу и хмурил брови. Он уже совсем не обращал внимания на то, что говорит учитель, все его мысли были обращены к «соседу по парте», который своими вопросами ставил его в тупик. Мужчина усмехнулся и после этого, оторвав взгляд от его мрачного лица, уставился вдаль. — Я, конечно, не знаю, как был создан этот мир. Я считаю, что это — то нечто, что никогда не сможет постичь человеческое сознание. В конце концов, нечто столь узкое не может объять что-то столь широкое, сколь широк наш мир, множество миров. Но я могу поведать тебе о том, каким древние люди застали этот мир, — он немного помолчал, как будто что-то обдумывая. — В любом случае, я ни за что не поверю, что ты, так тесно общаясь с моим внуком, не задавал себе целую кучу вопросов. — Ты… — он встревожено посмотрел на необычайно серьёзного мужчину. — Ты подозреваешь, что это могут быть за вопросы? — О, конечно, — улыбнулся ему мужчина и посмотрел на него каким-то хитрым взглядом. — И я способен на всех на них ответить. Но сначала: каким же был мир в те времена, когда были записаны знания о древних религиях? Хибари-сан кивнул, приготовившись слушать. — Скажи, парень, ты веришь, что раньше на Земле могли летать драконы? — спросил он и прикрыл глаза так, словно погрузился в воспоминания. — Веришь, что они могли действительно обитать в таких же величественных, как и они сами, горах? Что, просто блуждая по горным тропам, можно услышать звон из зачарованных доспехов? Хибари молчал, внимательно глядя на собеседника. У него был такой взгляд, словно перед его глазами встали эти величественные картины далёких лет, словно он и раньше имел честь видеть это собственными глазами. — Раньше и воздух, и Земля были полны всего сверхъестественного, мой друг, — сказал он, как-то грустно опустив взгляд. — Мир был открытым, а все границы были мягкими, ещё не окрепшими. Иной раз было трудно различить сон и явь. В лесах можно было видеть светлых лесных духов, у прудов — прекрасных водных нимф, а на курганах по ночам — зыбкие силуэты потерянных душ. Представь только, что всё то, что сейчас называется мифами, существовало на самом деле. Ранние годы человечества были светлыми и чистыми — то было время единения с природой, общения со сверхъестественным. Люди умирали, и те из них, кто был упокоен, как положено, рождался вновь. В первое время никому не нужно было строить сооружения для того, чтобы общаться с богами и духами. Зачем, если духи летали повсюду? Правда, эти существа всегда любили уединение, особенно маленькие лесные духи в виде непонятных полупрозрачных существ, или горные — имеющие вид грациозных животных. Они любили селиться в безлюдных местах, соответственно, когда росли города, сужался ареал обитания духов. Им было неуютно средь людских домов, поэтому безлюдные горы, каменные пещеры, скалистые острова, широкие поля и дремучие леса — их любимые места обитания. Там чаще всего можно было видеть духов. Люди вели войны за места жительства, за власть, за убеждения. Но вскоре…люди всё меньше стали видеть духов. — Почему? — вдруг поинтересовался внимательно слушавший его Хибари-сан. — Это связано с необычайным ростом людской цивилизации, — кивнул ему рассказчик. — Мест для проживания духов становилось всё меньше, а люди стали всё реже видеться с ними, их численность постепенно сокращалась и сосредоточалась в местах единения с природой. В таких местах издревле утончалась грань между этим миром и потусторонним — тем, что за гранью человеческого понимания. И так повелось, что для светлых духов это были наполненные светом леса, поля, каменные пещеры, святилища, а для тёмных — непроходимые леса, горные тропы, бурные холодные реки, хранящие память об утопленниках, кладбища. Это были места, в которых расплывалась грань между сверхъестественным миром и земным — в этих местах они сливались воедино. В частности, именно из-за этого для проведения многих ритуалов очень важны обстоятельства: атмосфера, время, место, подношение, жертва, психологическое состояние исполнителя, иногда, музыкальное сопровождение. — Ты так говоришь, словно всё так и было, но… — Хибари смотрел на него с весьма озадаченным взглядом, подбирая слова и чувствуя себя крайне глупо, потому что всё, что он слышал сейчас, разительно отличалось от всего того, что ему говорили остальные, — почему сейчас всё это перестало существовать? — Говорить, что всё это перестало существовать, крайне грубо хотя бы потому, что это не так, — нахмурил брови мужчина. — Просто какая-то очень большая часть людей лишилась способности видеть их, а какая-то, очень малая, сохранила. Ты же прекрасно знаешь из тех знаний о сверхъестественном, что остались у людей, в каждом человеке есть некая сущность — чаще всего это либо «мафиози», либо «мирный житель». И «мафиози» намного меньше, чем мирных жителей. Секрет заключается в том, что одни из них были хороши во всём, что касалось сверхъестественного — это были мафиози. А другие, хоть и могли видеть сверхъестественных существ, не обладали силой, не обладали достаточным родством. Со светлыми духами, духами предков и силами природы хорошо умели обращаться шаманы. С тёмными же духами, с демонами, чертями, разнообразными тёмными созданиями и силами Тьмы были близки колдуны и ведьмы. Они от рождения несли в себе часть либо тёмного, либо светлого, в их душе было нечто, чего не было в мирных жителях. Зато у тех лучше всего получалось выходить на контакт с Богом. Из них выходили монахи и священники. Хибари-сан кивнул. — Между ними развязалась борьба, — продолжил он, снова смотря куда-то вдаль таким взглядом, как будто некие картины пробегали у него перед глазами. — Мирные жители боялись силы колдунов и тех существ, с которыми они общались, что вынудило их, например, создать практики экзорцизма. А пик этого страха — создание святой инквизиции, ужасное время, когда людей жгли на кострах, истязали ужасающими пытками, засовывали в каменные мешки, заставляли гнить в подвалах монастырей. Когда говорил это, мужчина поморщился, как будто почувствовав реально существующий запах сгорающий плоти и услышал крики обречённых на ужасную смерть людей. Хибари тоже всего передёрнуло. — Это самое ужасное из того, как ещё они могли поступить, — сказал он, и голос его был чуть охрипшим. — Жечь людей заживо… — О, не всех жгли заживо, но даже это — не самое страшное, — он немного оживился. — Самое страшное то, что душа не получала добросовестного заупокоя. Сам подумай, их тела жгли, а пепел потом развеивали по ветру. Или если они гнили в каменных гротах и сырых подвалах монастырей, то тела вообще выбрасывались куда-нибудь или сваливались в кучу где-то за погостом. Нормальным погребением здесь и не пахло. — И что, и это самое страшное? — поднял бровь Хибари. — Душа и дух — разные вещи, — отчего-то произнёс мужчина, и взгляд его был тяжёлым. — Как я уже говорил, если душа не погребена, если не со всем достоинством, то более менее подобающим образом, она лишается возможности перерождения. Понимаешь? Этот человек не сможет получить шанс прожить другую жизнь в другое время, в другом месте. — И…и что тогда происходило с их душами? — спросил Хибари-сан, но сразу решил, что его вопрос не совсем понятен, потому что почувствовал на себе любопытный взгляд. — Если душа не перерождается, то куда она девается в таком случае? — Она становится духом, — ответил он. — Либо тёмным, либо светлым, прибывая в одно из мест в сверхъестественном мире и…навсегда теряя возможность стать живым в том смысле, в котором был до смерти. Поэтому я и говорю, что это – самое омерзительное из того, что можно было придумать. Жестоко изничтожить и отнять шанс на новую жизнь. — Получается, дух живёт в сверхъестественном мире? — Да, но он может посещать Землю — то место, из которого он родом. Естественно, основные места, которые посещают души, это дом, в котором они когда-то жили, а ещё место, на котором они умерли – площадь, тюрьма, крутой овраг, глубокий колодец… много вариантов. Души умерших могут также посещать своих живых родственников. А если родственники тоже колдуны, то вообще прекрасно, — он сказал это, и почему-то иронично усмехнулся. — Например, умерший и не погребённый, как следует, дедушка, может увидеться со своим внуком, может помогать ему взрослеть и проходить чрез жизненные преграды. На этих словах в голове Хибари что-то щёлкнуло, и он сначала даже не понял, почему его сердце так забилось, почему стало так жарко, но тело как будто бил озноб. А потом догадки одна за другой проникли в его голову, и он ошарашенными глазами уставился на мужчину, которого, почему-то, никто никогда не замечал, кроме него и Тсунаёши. Если бы не эти слова про дедушку, который следит за своим внуком и помогает ему в его жизненном пути, он бы никогда и не стал задумываться о чём-то настолько шокирующем. Дрожащими губами Кёя-кун спросил: — Если духи живут в сверхъестественном мире и могут посещать живых, то что им с того, что они никогда не смогут переродиться? — О, в том, чтобы быть живым человеком, есть масса преимуществ, — ответил он, вскинув брови. — Ты можешь в полной мере чувствовать запахи, вкусы, ты можешь любить и быть любимым. Живой человек, в конце концов, может оставить след в истории, в то время как мёртвый не может уже ни-че-го. — Почему ты…говоришь с такой уверенностью? На губах мужчины появилась печальная улыбка, от которой хотелось провалиться сквозь землю. Он скосил на него взгляд и произнёс: — Ты же и сам уже всё понял, разве нет? Хибари Кёя много чего думал об этом странном человеке, но никогда не ожидал, что всё так обернётся. Сейчас он в полной мере осознавал весь ужас той смерти, что не была оплакана, что не была отмечена почётом. В его взгляде читалось сожаление вперемешку с горечью утраты чего-то очень важного. Боже… он действительно жалел, что всё так получилось. — Тогда как… как ты умер? — Четыреста лет назад… — проговорил он медленно, и течение его голоса сопровождалось тяжестью на сердце Хибари-сана, — меня заживо сожгли на священном костре. Это могло объяснить, почему люди в упор не видели Джотто. Но также появлялся вопрос, почему он сам видит духа? Конечно, подсознательно он знал ответ на этот вопрос, но шок от только что полученных знаний и, в частности, от того, насколько ужасной была судьба его собеседника, насколько некрасиво поступили с ним и его душой, всё это мешало ему думать объективно. Думать правильно и верно в короткие сроки. — Тогда Тсуна… он колдун. Джотто кивнул, внимательно глядя на паренька, мир которого начал переворачиваться на глазах. Он мог бы не поверить всему, что только что было сказано, но именно сейчас все те вещи, на которые он старательно закрывал глаза, обретают смысл. То, что парень ходит в школу со своим родственником, и то, что люди не замечают ничего странного, как будто в упор мужчину не видят. Эти странные клочки чёрного прозрачного тумана, что летали в воздухе и спихивали учебники с парт учеников. То, что белки глаз того мальчика, которого Тсуна посадил на стул, обставил свечами и объявил жертвой, действительно почернели, но никто этого не заметил. Да и ряд других очень странных ситуаций! Вокруг Тсунаёши постоянно околачивались странные создания: сизые духи, маленькие чёртики, размером с пенёк, эти странные тёмные создания, спихивающие учебники с парт, в конце концов. У него были странные замашки – он покупал свечи разных цветов и постоянно носил их у себя в сумке, также у него всегда при себе был мел и ритуальный кинжал, иногда он таскал с собой льняное изодранное в нескольких местах полотно, пару чёрных книг без названия на обложках и тому подобное барахло. Хибари часто возмущался по этому поводу, говоря, что вместо учебников Тсуна носит с собой в школу разнообразный хлам, вот и учится так плохо, но тот лишь отмахивался, говоря, что все эти вещи носит с собой "на всякий случай". Но кто бы мог подумать, что всё обстоит таким образом? — Но почему я всё это выслушиваю? — схватился он за голову. — Почему я… почему я тогда вижу тебя? — Ответ очень прост, Хибари Кёя, — медленно проговорил дух.