Зло как естественная сила

Когда они вернулись домой после прогулки по саду девичьих грёз, мать крепко отругала Тсунаёши-куна. Почему только Тсунаёши? Потому что Реборн совершенно незаметно и, что самое главное, моментально смылся, стоило только открыть дверь. Этот сукин сын точно знал, что на пороге появится Нана-сан, и потому предусмотрительно скрылся, однако, забыв прихватить с собой и Тсунаёши. Когда мальчик мысленно проклинал демона, мать всё бранилась, естественно, узнав о том, в каком месте они находились, и во время её безудержной брани Тсунаёши понял, что та неловкость, с которой родители воспринимали всю сложившуюся ситуацию, должно быть, пропала. С одной стороны это, бесспорно, хорошо, но с другой — он предпочёл бы тёплый вкусный ужин всем тем грубым выражениям, что сейчас выливались из её рта. Но даже когда Тсунаёши таки уселся трапезничать, женщина не уставала поливать его грязью, и слова её тянулись до самой спальни, пока Тсунаёши не закрыл дверь. Свет в комнате не горел, её освещал только лунный свет, льющийся через окно. На полу были разбросаны книги, те самые, что упали на демона, когда тот неаккуратно шарил пальцами меж корешков. Одна из этих самых книг, та записная книжка, в которой была запись о саде девичьих грёз и которая упала Реборну прямо на лицо, была у колдуна в руках. Сейчас эти все книги были для него проблемой, потому что ни сам Тсунаёши, ни тем более Реборн не собирался убирать их на место. — Что ты искал там, а? — спросил он с толикой раздражения, заметив маленькую копию демона, сидящую в кресле с пустым фужером и, напротив, полной бутылкой вина. Видимо, он превратился в ребёнка, чтобы быть максимально незаметным: в этом облике вся невероятная тёмная энергия этого существа почти не чувствовалась, а из-за маленьких размеров глазам было трудно его заметить в кромешной темноте. Маленькими ручками было весьма проблематично откупорить бутылку, но Реборн, в любом случае, не оставлял попыток. — О, ничего я не искал, -ответил он тоненьким детским голоском. — Я осматривал книжные полки исключительно от скуки, и вдруг они свалились на меня! Демон взмахнул своими маленькими ручками, и Тсуна, улыбнувшись, подошёл к нему. Не смотря на весь свой безобидный вид, эта его форма была, пожалуй, самой опасной – на демона становилось невозможно злиться! Стоило Тсунаёши увидеть, как тот взмахивает своими маленькими ручками, а потом снова принимается бороться с пробкой от бутылки, как всю его обиду будто рукой сняло. Он сел на пол, опершись спиной о кресло, в котором сидел маленький человечек, и испустил усталый вздох. Ребёнок лукаво прищурил глаза: — Что, получил на орехи от мамули? — А ты только и рад, я смотрю, — проворчал Тсунаёши, уши которого, казалось, действительно повяли от её бесконечной ругани. — Но меня больше интересует, как она узнала о том, где мы шлялись? У тебя есть догадки по этому поводу? — Она почувствовала это, — заявил Реборн, возясь со штопором. — Ты что, до сих пор не понял, кем является эта «принцесса»? Тсунаёши немного подумал, а потом резко повернул голову к Реборну. По этому резкому движению демон сразу понял, что ученик догадался, и потому коротко хихикнул. — И ты раньше молчал об этом? — Я должен был позволить тебе догадаться самому, — пожал плечами демон, в конце концов бросив все свои попытки откупорить пробку и просто обнявшись с бутылкой. Распивать спиртное в комнате у Тсунаёши, ныкать бутылки по углам уже успело стать его маленьким хобби, которым он занимался с удовольствием. Реборн постоянно околачивался в его комнате, не желая встречаться с остальными обитателями дома. Однако, это его нежелание видеться с ними происходило не из какого-либо страха перед принцессой мира демонов, а из того, что он слишком много прожил в мире людей — он даже чувствовал неудобство или нежелание приносить таковые другим, совсем как человек. Но, видимо, Тсунаёши был исключением. — Почему моя мама так боится тебя? — Тсунаёши поднял голову, всё ещё спиной опираясь о кресло, и вздрогнул, осознав, что демон снова принял своё нормальное обличье. — М? — он с интересом глядел на собеседника, держа в одной руке штопор с пробкой, а в другой — бутылку с вином. «И почему я не услышал, как выскочила пробка?» — подумал Тсунаёши. — Такое ощущение, что она боится тебя. Но почему, если она — принцесса мира демонов, то есть очень сильное и могущественное существо, имеющее достаточно власти для того, чтобы ей почти что не было равных среди сородичей? — Ну смотри, давным-давно Сам Дьявол создал первого Сатану. Сам Дьявол породил первого Сатану, а Сатана — породил всех остальных демонов, носивших этот титул. Выходит, твоя мама — потомок первого Сатаны, но не Самого Дьявола. Тсунаёши кивнул, глядя на него весьма озадаченно. — Все остальные ныне живущие демоны тоже не являются прямыми потомками Самого Дьявола. Все они — потомки лишь его созданий, но не его самого. Тсунаёши снова кивнул. — Однако я был создан Самим Дьяволом! Тут Тсуна широко округлил глаза. Конечно, он многого не знал об этом демоне и сам понимал, что неожиданностей было просто не избежать, но он и подумать не мог о чём-то настолько шокирующем. Вдобавок ко всему, у него моментально начали появляться вопросы! — Но тогда получается, что ты сильнее Сатаны, да? — спросил он с живым интересом в глазах. — Тьма в тебе намного чище и благородней. — Даже не смотря на то, что я появился уже после нескольких поколений Повелителей Тьмы, — кивнул ему улыбающийся демон, которому всё больше начал нравиться его подопечный. Такой смышлёный и активный мальчик! — И зачем ты подчиняешься Сатане, в таком случае? Тебе ведь очень не хотелось в Ад, ты полюбил жизнь на Земле, но ты всё равно пришёл по его зову. И тебе не нравилась перспектива приглядывать за будущим Сатаной, но ты согласился. Почему? Реборн как-то грустно улыбнулся, но в глазах его было тепло. — Сам Дьявол хочет, чтобы я подчинялся ему, и потому я так поступаю. — М, — Тсуна снова отвернулся от него и неожиданно обнаружил, что ему совсем нечем заняться. На дворе стояла ночь, но Тсунаёши совсем не хотелось спать. Наоборот, ему захотелось снова пойти куда-нибудь с Реборном или, на худой конец, позабавляться с какой-нибудь нечистью. В детстве его единственным живым другом был Хибари-сан, потому что остальные дети либо шарахались от него, либо пытались побить. Но Тсунаёши совсем не унывал! Он целыми днями чертил круги из мела и угля, читал книги, которые ему наперебой советовали мама и дедушка, гулял в запретном лесу, с интересом изучая брошенные дома колдунов и находя там различные вещицы. Живые люди не очень интересовали его, ведь он мог с удовольствием приглядывать за Четом или вместе с дедушкой подшучивать над Хибари-саном. А всем тем детям, которые издевались над ним и пытались покалечить, он, в скором времени, начал мстить, постигая оккультное искусство. Для его живого ума просто не существовало никаких преград, и думать об одиночестве у него даже времени не было! — Что более важно, — проговорил Реборн, вставая с дивана, — маленьким детям пора спать. Тсунаёши нахмурил брови и надулся: — В каком смысле? Да и где ты тут видишь маленьких детей? Реборн только фыркнул и, безразличным, пустым взглядом глядя куда-то в сторону, поднял застывшего от шока Тсунаёши на руки. Тот не сразу понял, что нужно делать, а когда его мозг додумался до сопротивления, было уже поздно — его мягко опустили на кровать. Тсунаёши поднял бровь, пытаясь знаками задать вопрос, который не мог произнести вслух — слов не было. — Эй? Реборн усмехнулся и заботливо прикрыл остолбеневшего Тсунаёши одеялом, не забыв подложить под его голову одну из тех мягких подушек, что лежали у него на кровати. Затем присел совсем рядом с его головой и только тогда заговорил. — Будет лучше, если этой ночью ты не будешь выходить на улицу. — Почему? — Тсуна послушно спрятался под одеяло, повернулся на бок и любопытными глазами посмотрел на демона. Реборн, заботливо смотревший на человека, перевёл взгляд на небосвод. — Сегодня ночью будет разгул мафиози. Лучше не вступай в конфликты и поспи, как следует. — А ты… — Тсуна быстро проговорил, не подумав, а когда пришло время продолжать фразу, тот немного покраснел, — ты отправишься домой? Реборн внимательно на него посмотрел. Вообще-то, он действительно собирался домой, в свою уютную квартирку в Амстердаме, но почему-то, когда Тсунаёши задал ему вопрос, он поставил под сомнение собственные планы. Да и это место, в конце концов, тоже могло претендовать на звание его пристанища на Земле — иногда он здесь даже спал, дожидаясь подопечного, задержавшегося в школе. А тот и вовсе был похож на ребёнка, страшащегося чудовищ под кроватью и нуждающегося в уверенном и тёплом взрослом, который может уберечь его. Спасти от ночного холода и мрака. Реборн с тёплой улыбкой потрепал его по голове, ещё больше растормошив мягкие растрёпанные волосы, и тихо прошептал: — Я останусь здесь. * * * На следующий же день Тсунаёши опоздал в школу, вызвав этим недовольство у итак вечно недовольного его личностью Хибари-сана. Как бы то ни было, он проснулся не от будильника, а от некоего устрашающего звука, пробравшегося чрез его сон. Когда он уже схватил всегда лежавший рядом с кроватью ритуальный кинжал и собрался изгонять злых духов из своей спальни, обнаружил, что источником звука был всего лишь Реборн, развалившийся на кресле с бутылкой вина под боком и валяющимся у ног фужером. Похоже, когда Тсунаёши всё-таки уснул спустя час болтовни на разные темы, касающиеся Тьмы, колдовства и тому подобного, Реборн решил переместиться в полюбившееся ему кресло и закончить начатое. Как и ожидалось, когда Тсунаёши подошёл к спящему демону, он увидел, что бутылка, так заботливо прижимаемая к самому сердцу, была пуста, а от самого алкоголика, между прочим, прямо-таки пасло винищем. «Он демон, но… такой человечный» — подумал Тсунаёши. И действительно, ему и в голову не приходило увидеть великого демона, раскинувшегося в кресле с пустой бутылкой вина и храпящего так, что казалось, будто он своих собратьев из Ада призывает. — Тсуна, закрой уже рот своему другу! — прокричала снизу мать, возвращая его в реальность. Тогда-то он и вспомнил про школу. Естественно, как бы быстро он ни бежал, успеть он всё равно не успел. Но он решил, что невелика беда, и прокрался на задний двор школы, чтобы если не проникнуть в неё с чёрного хода, то хотя бы поспать на лужайке. Однако все его планы расстроил Хибари-сан, который так громко и от души на него бранился. Чтобы задать вопрос, что тот сам забыл на заднем дворе школы, просто язык не поворачивался. Наконец, когда его злобные крики немного поутихли, к ним подошёл ещё кто-то. — Я снова пришёл за тобой, Савада Тсунаёши. Оба посмотрели на странного человека в обтягивающих штанах, увешенных цепями. Можно было подумать, что это какая-то дурацкая мода — вешать целую связку цепей себе на ноги, но, присмотревшись, Тсунаёши отчётливо увидел на цепях письмена. На цепи явно наложено заклинание, причём, наверняка в каком-нибудь сыром подвале искусным кузнецом-заклинателем, которого днём с огнём не сыщешь, но Тсуне в любом случае нужно подойти поближе, чтобы рассмотреть и определить, что конкретно запечатано на этих цепях. Хотя и знал он кое-что наверняка — простое заклинание никто не будет вырезать на металле. Он прищурился, инстинктивно пытаясь разглядеть письмена и оценить примерный ущерб, который они могут нанести, а Хибари-сан недобро нахмурился. Оно и понятно — парень держал в зубах сигарету с таким демонстративным видом, как будто страх смерти ему неведом. Этот чувак стоит на заднем дворе школы, одет явно не по форме, курит и общается с Тсунаёши — ясное дело, это какой-то преступник! Хибари-сан встревожено посмотрел на друга детства. — Ты его знаешь? — Что? — осёкся тот в ответ. — Впервые вижу. С чего ты вообще взял, что я должен его знать? Кёя-кун пожал плечами: — Ну, он просто сказал, что снова пришёл за тобой. И я подумал… — Хватит строить из себя идиота! — закричал юноша так, словно сошёл с ума. — Ты прекрасно знаешь, кто я такой! — Я знаю этого человека много лет, и могу сказать наверняка — он совершенно не строит из себя идиота! — вдруг повысил голос Хибари-сан, что было для него не свойственно. Тсуну это шокировало и обрадовало одновременно, ведь друг никогда не заступался за него, пока полностью не понимал, что в некоем конфликте нет его вины. — Он и есть тот самый идиот! — Хибари-сан, за что ты так меня ненавидишь? — Савада, разве ты не помнишь меня? — всё настаивал на своём парень, не желая, чтобы всё внимание, что могло бы уделяться его персоне, истратилось на бесполезные разговоры и выяснения отношений. — Я могу, конечно, попытаться вспомнить, но ничего не обещаю, друг мой. Вспомнив все его прошлые попытки вспомнить, кто он такой, юноша было хотел его остановить, но в тот момент, когда он открыл рот, в голове у Тсунаёши появились первые варианты. — Это не тебя я встретил в борделе? — радостно спросил он, глядя почему-то сияющими глазами. — Где? — от шока парень и сам был готов забыть, кто он такой. — В публичном доме, — перефразировал Тсунаёши, подумав, что собеседника оскорбляет такая откровенность его речи. — Что ты там делал? — решил тем временем поинтересоваться Хибари-сан. — Проводил независимые исследования. — Какие вообще могут быть независимые исследования в борделе? Кажется, этого незнакомца выводило из себя данное обстоятельство, поэтому Тсуна закатил глаза, терпеливо объясняя: — После школы я хочу поступить в одно очень особенное учебное заведение, и, кроме экзаменов, нужно сдать ряд практических работ — независимые исследования кандидата в учащиеся. От греха подальше Хибари-сан не стал спрашивать, что это за учебное заведение такое, экзаменаторам которого очень интересно почитать независимое исследование про бордели. — Я никогда не был в борделе! — Очень жаль, — незамедлительно покачал головой Тсунаёши, скрестив руки на груди. — Там много всего интересно для того, кто выглядит настолько извращённо, как ты. — Что?! — Ты, вроде бы, что-то вспоминал, — учтиво заметил Хибари-сан. — Ах, да! — обрадовался Тсуна, но тут же вся его радость сошла на нет, потому что тот внезапно обнаружил – вспоминать что-то не так легко. «Ух, был бы сейчас со мной Чет, он бы помог!» — думал он. — Может, в подвале того наркопритона… На этот раз никто не стал даже спрашивать, что он там делал. Опять какие-нибудь независимые исследования или вообще эти все тёмные штучки, которыми этот странный парень занимается с самого детства. — Сексшоп, бордель, подвал(!) наркопритона… — бурчал юноша, разодетый в зачарованные цепи. — Ты вообще в нормальных местах появляешься? — Сексшоп? — оживился Тсунаёши, и это его оживление поселило в сердце Хибари-сана настоящую тревогу. — Может, я встречал тебя в сексшопе? Точно, не тот ли ты чувак… — Нет! — вопил юноша. — И вообще, надоело мне это. Тсунаёши Савада, я пришёл мстить. — За что? — встрепенулся колдун, но глаза у него глядели так на пофиг, что становилось понятно — он ничем не впечатлён, более того, это даже не первый человек, который приходит к нему за местью. — Я не помню совершенно ничего плохого, что я мог бы сделать тебе. — Да ты только что это сделал! Кажется, он скоро начнёт плакать. В любом случае, он решил больше не чесать языком с Тсунаёши-куном. В конце концов, ему явно не нравилось это занятие — колдун раздражал его и, что самое главное, стремительно опускал его самооценку. Когда он развёл руками, письмена на его ногах загорелись алым огнём. — Что это? Он решил показать нам огненное шоу? Конечно, Тсунаёши знал, что это могло означать — он собирается привести в действие заклинание, в буквальном смысле слова вырезанное на цепях. Естественно, сделать с этим он ничего не мог — ему приходилось только наблюдать, что же будет дальше. Хотя он и не боялся. Странно же чувствовать страх перед человеком, которого воткнул ветками в дерево при всех его понтах и громких словах о посте Босса Вонголы. Да, Тсунаёши прекрасно его помнил и всё, что он делал только что, это издевался. Наконец, пламень очертил круг, в центре которого оказался этот странный парень со взрывоопасным темпераментом, и это явно не предвещало ничего хорошего. Он определённо пытается вызвать некоего духа, а письмена, которые обычно украшают магический круг, уже были написаны — там, на его цепях. И всё бы ничего, да только Тсуна явно чувствовал подавляющую демоническую мощь — он призывает очень сильного демона, причём одного из тех, с которыми Тсунаёши был знаком лично. Всё говорило ему о том, что нужно скорее убираться отсюда! — Хибари-сан, мне кажется, что нам пора убираться отсюда. — Что? — осёкся друг. — Я даже не понимаю, что он делает. Более того, мне нужно наказать его – он нарушил так много правил. Наконец, этот заклинатель упал на землю непонятно отчего (то ли призыв исчерпал его силы, то ли он был слишком неумел в этом деле), а рядом с ним появилась некая загадочная фигура. — Чёрт, Хибари-сан, ты это видишь? — начал он тормошить друга детства, смотрящего на него со скептицизмом. — Человек появился из неоткуда! Пока Хибари смотрел на него, как на идиота, он, в свою очередь, внимательно всматривался в бушующий пламень и прислушивался к своим ощущениям. В конце концов, когда догадка о том, кого этот малец мог призвать, пришла в его голову, на лице маска не понимающего, что происходит, идиота не потрескалась, но вот сердце его сковал холод. Он явно чувствовал ауру демона, с которым был знаком, но ему очень сильно хотелось ошибиться. Даже если он находился с каким-то демоном в хороших отношениях, это не значило, что если его, демона, призовут для того, чтобы прикончить Тсунаёши, он не станет этого делать. Этот парень, похоже, хорошо подготовился и наверняка заключил с ним договор. А договоры демоны никогда не нарушают! Находят лазейки и пишут мелким шрифтом внизу листа, но что сказано — то сделано. В принципе, демона можно вызывать без предварительного договора только при создании благоприятных условий для вхождения того в мир людей. К таким условиям относится место, время, день и час, подношение, иногда, музыкальное сопровождение и определённые страдания человека. Для того, чтобы вызвать некоторых демонов, нужно готовиться не один год! Но небольшую полянку на заднем дворе школы трудно назвать хорошо подготовленным местом. Когда фигура черноволосого мужчины в красных восточных одеждах показалась из огня, Тсуна понял, что пора как минимум бежать. Он хотел схватить руку стоявшего столбом Хибари-сана, но не успел — демон выскочил из костра, как чёрт из табакерки, а Кёя-кун закрыл собой Тсунаёши, на которого решили напасть. Между прочим, это ведь Хибари-сан вечно ворчит, что Тсунаёши приносит с собой в школу всякую дрянь, а сам ведь везде таскает тонфа. Но сейчас дело было даже не в этом — демон, оценивающе усмехнувшись, отбросил Хибари-сана на пару метров! Тот врезался в дерево и, пользуясь тем, что друг временно обезврежен, подбежавший к нему Тсуна схватил его за руку и понёсся прочь. — Куда ты меня тащишь? — возмущался Хибари-сан, харкая кровью. — Я забью его до смерти! — Хибари-сан, если мы быстро что-нибудь не придумаем, забьют до смерти именно нас! Когда они немного оторвались, понимающий, что здесь им далеко не убежать, Тсунаёши достал из сумки изодранное льняное полотно и компас. Он расстелил ткань, по форме являющуюся на удивление правильным квадратом, достал мел и чётко, как будто занимался этим всю свою жизнь, начертил диагонали. Потом в точку их пересечения поставил компас и какое-то время внимательно за ним следил. — Что ты делаешь? — вопрошал Хибари-сан у него над ухом, мешая сосредоточиться. — И почему эта ткань местами дырявая? — Неправильно начерченные места круга выжигаются самостоятельно, дабы заклинатель не смог допустить ошибку, — на автомате пробурчал Тсунаёши, внимательно глядя на компас в середине и не замечая, что только что проговорился. Призванный пареньком злой дух оказался демоном из клана Аркобалено, его звали Фонг. Он действительно был однажды призван Тсунаёши-куном. У них были хорошие отношения, но в случае договора это не имело принципиального значения, и колдун не считал, что вправе судить его. Тсунаёши помнил все письмена защиты от демонов наизусть, и все тексты, участвующие в заклятии делятся на группы, из которых важное место занимает главная часть — она должна быть ориентирована на ту сторону света, которая для демона была бы самой невыгодной. Если говорить о благоприятных сторонах, то для тумана и облака это был север, для урагана — юг, для солнца — восток, для дождя и грозы — запад. Таким образом, лучшей стороной для главной части заклинания была прямо противоположной. И так как Фонг был ураганом, для борьбы с ним хорошо подходила северная сторона — земля смерти. Главная часть всегда была одинаковой, а вот уже с выбором направления главной части выбираются все остальные. Выбор исходил из того, что можно было получить из направления на конкретную сторону света. Восток, например, был самой неблагоприятной стороной для тёмного заклинателя, потому что его часто использовали разнообразные священнослужители и экзорцисты — это был символ Христа, в этой стороне находился Эдем. С другой стороны, можно было использовать энергию Солнца, как светила. Это был единственный случай, когда круг менялся до неузнаваемости — это был круг с точкой посреди, являющийся символом Солнца. В южной стороне можно было использовать силу светил, а Запад — сторона смерти, обитель Самого Дьявола. Тсунаёши же нужно было использовать север — в этой стороне располагаются дворцы чуть ли не всех поголовно богов смерти и Тьмы, так что здесь можно было испросить силу одного из них. Выбор Тсунаёши пал на Люцифера. Он снова мастерским движением человека, занимающегося этим почти всю свою жизнь, отметил середины сторон квадрата и соединил их, получая ромб. В местах соединения сторон ромба и диагоналей он отметил точки и соединил их, получая ещё один квадрат, а в него вписал круг*. После этого он уверенно пошёл строчить заученные им когда-то наизусть писания. Между тем, Хибари-сан с интересом за ним наблюдал, постепенно понимая, о каком-таком «всяком случае» говорил Тсунаёши. Когда колдун выводил последнюю букву, нёсшийся прямо на них Фонг отправил к ним атаку, и, отрывая руку с мелом от полотна, Тсунаёши зажмурился, молясь, чтобы в круге не было ошибки – у них не было времени её исправлять! Но, к его счастью, атака со звонким звуком отскочила от барьера. — Я потом объясню всё, Хибари-сан, — говорил Тсунаёши, глядя на то, как атаки демона одна за другой отскакивают от стенок невидимого купола, — просто сейчас не выходи из круга — за ним тебя почти наверняка ждёт погибель! Когда колдун устанавливает барьер, он не видит его очертаний — все повреждения он чувствует, и если что-то происходило с барьером, если он был близок к разрушению, колдун чувствовал это. Данная функция нужна для незамедлительного предприятия необходимых мер. И сейчас Тсунаёши понимал, что одним барьером от этого демона точно не отделаться! Он закусил губу, старательно размышляя. Взявшись за мел, он снова отметил середины сторон уже того квадрата, в который был вписан круг, и нарисовал ещё один ромб. На пересечении ромба с всё теми же диагоналями он выстроил квадрат и снова вписал в него круг. Это был новый круг внутри барьера, и его он решил использовать уже для заклинания изгнания. Он поставил пурпурную свечку на тот угол ромба, в котором находился Север, а обычные — на все остальные, и все поджёг зачарованным огнивом, тоже всегда лежащим у него в сумке. Кроме техник экзорцизма и закона людского — проклятия, есть ещё один способ изгнать демона, который, однако, используется только для тех демонов, душа которых не очень устойчива. К таким демонам относятся, в основном, ориентированные на Восток и Юг, но и тут были исключения, поэтому это не всегда может сработать. В связи с данным риском, нельзя использовать этот метод необдуманно — нужно взвесить все за и против, приготовить пути отступления и так далее. Суть его заключалась в том, чтобы душу отправить в мир иной. Так можно сделать только с той душой, что либо обратилась в духа, либо с самого начала была им — то есть, никогда не рождалась на Земле. В общем, только с душой живого человека нельзя проделать данной операции, и это как раз то самое, что обычно подразумевают под выражением «отправить к праотцам». Отправить в мир иной в самом прямом смысле. Сначала этот способ изгнания был предназначен для блуждающих душ и агрессивных духов, или духов плачущих, тех, что не смогли отправиться в сверхъестественный мир. Этот способ был предназначен для помощи таким душам, которые не могут сделать это самостоятельно. Но если изменить некоторые письмена в круге изгнания и приложить силу, то можно изгнать духа насильно! Конечно, письмена нельзя написать от балды — колдун должен быть уверенным в том, что он выдержит всю мощь своего заклинания. Есть риск, что если заклинатель не выдержит силы выбранного им ритуала, его собственная душа отправится в сверхъестественный мир. И уже не факт, что та вернётся обратно, а самое главное — вряд ли к тому времени ей будет, куда возвращаться. Это происходит не из-за того, что при ошибке ритуал работает в обратную сторону. Если ошибка происходит, когда заставляют вернуться в сверхъестественный мир блуждающий дух, ничего не происходит. Но если ты не смог изгнать тёмного духа, за ошибку ты платишь своей собственной душой! Сделав всё, что от него требовалось, Тсуна сосредоточился и соединил руки в замке: — Actum ne agas! С этими словами огонь в свечах задымился, и вскоре перед глазами встал туман — столь непроглядный, что перед собой не видно было абсолютно ничего, кроме белой завесы из удушающего дыма. Когда люди внутри круга стали чувствовать удушье, мощный порыв ветра разогнал странноватый дым, и весь мел, которым Тсунаёши писал и чертил, превратился в осколки и стал сдуваться в направлении ветра. То, что мел сдувался вместе с ветром, означало, что барьер всё-таки разрушен. Тсунаёши сидел с крепко прижатыми друг к другу руками и закрытыми глазами, а Хибари посмотрел назад, куда дул ветер, и увидел те осколки. Его удивлению не было предела — весь мел начисто сдуло с куска ткани, и тот превратился в блестящие на солнце осколки льда. И это было… так красиво.