Зло как естественная сила

Как-то раз Тсуна стоял посреди своей комнаты и как-то озадаченно рассматривал опустевший книжный шкаф. Реборн снова что-то там искал, и даже если нашёл, убрать за собой и не подумал. Прошла уже неделя с тех пор, как он вернулся из параллельного мира. Родители, оставившие его на произвол судьбы, пока ещё не вернулись. По телефону он рассказал матери, что Реборн всё это время скрывал в себе талант повара, она рассказала это Емицу, и, обрадовавшись, что теперь в их отсутствие сын не умрёт голодной смертью, решили не возвращаться домой, спокойно занимаясь своими делами где-то там. Тсуна обиженно проскулил что-то про органы опеки, но больше выделываться не стал. Массовые убийства мирных жителей, которые полиция сочла за разгул мафиози, прекратились после заключения под колдовскую стражу Пидор-куна. Похоже, Тсуна так и не узнает, как его зовут на самом деле. Говоря об этом, он искренне хотел, чтобы тот сбежал от суда и следствия. В конце концов, как посланник Системы, теперь он должен получить заслуженную белую полосу. В общем, всё вроде бы стало налаживаться, и Тсуна даже улыбнулся, глядя на разбросанные, как будто вытолкнутые неведомой силой из шкафа книги. Эффект от тех моральных страданий, что он получил в параллельном мире, ещё не прошёл, и поэтому Тсуна продолжал, как дурак, умиляться любым поступкам Реборна. Потому что как же он по нему скучал! И по его милому копошению по утрам, и по его привычке выпивать по вечерам, и по бардаку, который тот постоянно творит в его комнате. Демон даже стал странно на него поглядывать: он ожидал, что его сейчас будут ругать за разбросанные по всей комнате книги, а тот стоит и по-идиотски улыбается. В общем, Реборн решил не нарываться и вообще пойти приготовить извинительные круассаны, потому что рано или поздно Тсуна отойдёт и будет, как обычно, ругать его и пуляться книжками. Кстати говоря, занятие это всё равно было опасным — книги выглядели такими древними, потрёпанными, что казалось, стоит их швырнуть, как те разлетятся в полёте, так и не достигнув своей цели. Он осматривал какое-то время обложки книг, поваленных на пол, после чего заметил одну особенную, лежащую чёрной обложкой вверх. Это была та самая записная книжка, которая упала Реборну на лицо, когда тот ещё в самый первый раз копался у него в шкафу. Там они прочитали стих про сад девичьих грёз и отправились туда посмотреть. В эту книжку матушка записывала для него стихи о различных местностях в Аду и заклинаниях. Только сейчас Тсуна мог понять — она всё-таки скучала по родному дому, вот и пыталась рассказать о нём сыну. Тсунаёши пролистал книжку и остановился на случайной странице, на которой был стих, а ещё коряво нарисованная дорожка. Как будто серебряная крошка Просыпалась немножко На чёрную дорожку Ты ступай по ней, но осторожно. Эта маленькая крошка Упала с серебристых рожек Овечки, шедшей по дорожке, Заплутавшей среди кочек. Но если будешь ты не осторожен, Словно ночь, ты будешь сердцем чёрен, Вовек не пройти тебе дорожку, Что усыпана серебряною крошкой. — Что это может значить? — наморщил нос юноша. Он хотел было об этом подумать, но снизу его позвал Реборн. Похоже, от нахлынувших нежных чувств к демону Тсунаёши так завис, что даже извинительные круассаны успели приготовиться. В любом случае, он решил, что подумать над странными стихами он сможет позже, а вот извинительные круассаны готовятся не каждый день. Вернее, конечно, пакостит-то демон каждый день, но вот готовит после этого он, пожалуй, в первый и последний раз. Энтузиазм Тсунаёши был так велик (этот демон божественно готовил!), что на последних ступенях он умудрился навернуться в процессе сбегания вниз. Тьфу ты, это было больно! Кажется, он ушиб нос и поставил пару синяков на плечах и груди, и поэтому тихо бурчал, потирая нос, сидя прямо на полу возле злополучной лестницы. Как раз в этот момент он закатил глаза, услышав снисходительное хихиканье и приближающиеся шаги. Он даже смотреть не хотел в эти издевательски прищуренные глаза, в глубине которых танцевали смешливые чёртики, но тот присел и приподнял его за подбородок. Он стал с умным лицом вертеть его голову в ладонях, и Тсунаёши с подозрением прищурился: — Ты смотришь, не раскроил ли я себе череп? — Думаю, кто повесил там, над площадкой, ангела с чёрными глазами*. — Он тебя пугает? — Пугает, — кивнул демон, который не переставал крутить его лицо в ладонях. Но вскоре он остановился, впрочем, не выпуская его лицо из ладоней. Он пристально смотрел на него, прищурив глаза, он словно искал что-то в его лице. Как будто демон был пьян, но Тсуна знал, что это не так (если бы у него было свойство готовить извинительные круассаны по пьяни, цены бы ему не было), и всё равно не сопротивлялся, позволял ему делать всё, что угодно. Он как раз подумал о первых днях их знакомства: тогда Реборн казался грозным, страшным демоном, к которому сам колдун относился недружелюбно, с явной опаской. Сейчас не было для него ближе друга, чем Реборн. И сказал бы кто ему тогда, что они с этим демоном будут спать в одной кровати, заниматься разными подозрительными делами и безумно скучать друг по другу, он бы презрительно скривил губы прямо у рассказчика под носом. Колдун потонул в своих размышлениях и не заметил, как лицо напротив приблизилось к нему настолько близко, что тёплое дыхание, срывающееся с бледных губ, касалось обветренных губ Тсунаёши-куна. — Кстати говоря… — хотел что-то сказать неромантичный Тсунаёши, но Реборн, закатив глаза, изничтожил последние сантиметры между ними, и колдун, в любом случае, забыл, что хотел сказать. Когда чужие губы совершенно неожиданно накрыли его собственные, Тсуна приоткрыл рот (видит бог, чтобы ещё что-нибудь сказать), и горячий язык прикрывшего глаза демона скользнул внутрь, исследуя. А Тсунаёши рассматривал его длинные ресницы, кустистые брови, бледную кожу вокруг них, а потом сам прикрыл глаза и осторожно коснулся его языка своим. Он старался дышать ровно и уже сам повернул голову, чтобы углубить поцелуй, притянул демона к себе за шею и сам потянулся вперёд, желая увеличить пространство для изучения этого прекрасного рта. Но неожиданно в дверь кто-то позвонил, и Тсуна, только сейчас понявший, что они только что делали, отпрыгнул от демона, больно ударяясь о ступени копчиком. Реборн же, посмотрев на дверь, неодобрительно нахмурился и побрёл открывать неведомому проходимцу. У него было такое лицо, что, Тсунаёши показалось, он тут же захлопнет дверь, если на пороге увидит Гокудеру, который пристрастился наведываться к ним ещё с тех самых пор, как заварушка с Островом Спасения и Пидор-куном закончилась. Этот чувак каждый раз приходил к ним с сияющим лицом и утаскивал Тсунаёши в какое-нибудь очередное приключение. Странный был парень, но в общем-то ничего. Реборн пробурчал что-то про недоумков, мешающих важным демонам делать свои дела, и поплёлся открывать дверь, а Тсуна за это время переосмысливал собственную устоявшуюся картину мира. Как-никак его поцеловал сильнейший демон, которого он вообще-то до сего момента считал кем-то вроде лучшего демонического друга. И от осознания того, что Реборн только что вытворял у него во рту, в частности, с непосредственным участием языка самого Тсунаёши, не просто бабочки (эти странные насекомые-паразиты, живущие у влюблённых людей в животах, фе) летали в животе. У него там подозрительно приятно взорвалось что-то, непохожее не пищевое расстройство. Ему как будто расплавили внутренние органы, но это было так неожиданно приятно, что Тсуна немного подвисал от этого нового странного ощущения, которое, в свою очередь, разносилось теплом по всему организму: руки слабели, голова кружилась, в груди всё горело. Похоже, он чем-то болен (па. Бля :D). Это серьёзная болезнь, и причина у неё одна — сошедший с ума демон, который целует его и готовит для него вкусную еду. — Тебе что здесь надо? Тсуна резко вынырнул из своих мыслей, так и не дойдя до той, где значилось сходить к врачу и проверить пищевод, потому что слышать такой тон от Реборна было большой неожиданность. Он, обычно, на всё реагировал в спокойной манере. Тсуне, несмотря на недавние смешанные чувства, было интересно, кто же это такой смог позлить сильнейшего демона, и он подошёл ближе к двери. Наконец, когда он увидел ту самую личность, что взбесила вечно спокойного, как удав, демона, Тсуна подошёл ближе, немного пихая плечом застывшего у порога демона. — Пидор-кун?! — Что? — Реборн отчего-то возмутился, и Тсуна посмотрел на него взглядом, скептическим, но требующим объяснений, и тот пояснил: — Ты дал собачке имя, что ли? Хватит всех называть дурацкими прозвищами, ясно? То «Педик-пассив, одевающийся в дешёвом магазине», в народе просто «Пидрила», то «Изврат-кун». Ты всем даёшь такие постыдные идиотские прозвища, что мне самому страшно подумать, как ты называл меня когда-нибудь. — Вообще, одно время ты был «мелкий злобный пиздюк», но то, как ты чуть ни грохнул меня, быстро меня переубедило. — Эм… — их отвлёк Пидор-кун, с возмутительной стойкостью и спокойствием терпя своё постыдное прозвище. — Я хотел поговорить с тобой, Савада Тсунаёши. Тсуна нахмурился и указал на него пальцем, обиженно причитая: — Не называй меня полным именем. Это меня нервирует, потому что после этого каждый раз случаются какие-нибудь неприятности. — Но есть смутное подозрение, что дело вовсе не в этом, — с невозмутимым видом добавил демон. Тсуна посмотрел на него весьма уязвлёно, но потом на лице демона появилась хитрая ухмылка кого-то, кто знает некий секрет, и одновременно хищный взгляд с прищуром, из-за чего Тсуна вспомнил о поцелуе возле лестницы, вспыхнул и промямлил что-то, напоминающее приглашение для Пидор-куна войти в дом. Реборн, этот коварный манипулятор, поставил на стол кружку, усаживая Пидор-куна подле круассанов, но взгляд у него был такой, будто он что-то не закончил. И, кажется, это «что-то» было связано с Тсунаёши, его невинностью и, вполне возможно, циррозом печени. — Я хотел бы, Тсунаёши-кун, — начал он, когда Реборн, как ни в чём не бывало, уселся рядом с отпивающим из кружки с чаем колдуном, который искоса глядел на демона, — стать твоим учеником. Будущий Сатана в сердцах устроил иллюзионисту душ из чая, который он вообще-то хотел выпить, под неодобрительный взгляд Реборна. — Кем-кем ты там хочешь стать? — спросил колдун, прочищая уши, потому что ему казалось, что чай попал туда, вот и слышит он ими всякую ересь. — После того боя с тобой я понял, что, хоть во мне и есть сила, я понятия не имею, как правильно ею пользоваться, — признался тот, смущённо отведя взгляд, и от этого жалкого вида бывшего врага обоих его слушателей передёрнуло. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь, искушённый в колдовстве, помог мне разобраться в том, как использовать возможности, данные мне. — Для чего тебе использовать свои чёртовы возможности? — Тсуна был в ярости, потому что если этот ирод думает, что задуманное им не помешает ему относиться к нему милосердно и не предвзято, помня о его трагическом прошлом и ворохе проблем, то он жестоко ошибается. — Как ты можешь думать, что после моего знания о запланированных тобой злодеяниях я буду помогать тебе… в чём бы то ни было? — Я… я просто не знаю, как дать тебе клятву, которая была бы достаточно надёжной для тебя. — Что ещё за клятвы ты там собрался мне давать? — Естественно, о том, что никогда не кинусь совершать ничего из того, что планировал раньше, и.. естественно, ничего злодейского, — парень с готовностью посмотрел ему в глаза, и Тсуна вздохнул, как будто они стояли совсем близко, с вызовом смотрели друг другу в глаза, и он немного отошёл назад. — Кто вообще сказал тебе, что я могу кого-то учить? — он взъерошил волосы, показывая, как он уже устал от этого разговора, и даже извинительные круассаны не могли сбить его плохого настроения. — Посмотри на меня, я так же молод, как и ты. Я не могу учить тебя. — Ты много знаешь о колдовстве и о том, как правильно его использовать, — прищурился иллюзионист, словно пытаясь высмотреть что-то в его лице. — И до того, как меня депортировали из города колдунов, я увидел там книгу твоего авторства. Узнав это имя, я решил почитать, что за книга-то, и тут… Тсунаёши взвыл и уронил голову на стол, сверху услышав саркастичное и злое хихиканье Реборна. Ах он подлый демон, задабривающий наивных, невинных колдунов извинительными круассанами, а потом целующий этих самых наивных-невинных колдунов и вызывающий у них пищевые расстройства, подозрительно похожие на метания бабочек (звучит романтично, но это же жуки) в животе! — Вот видишь, — говорит он демону удручённо. — Проблема всё-таки в имени! Естественно, им всем было ясно, о какой книге говорит Пидор-кун. Он увидел один из трёх томов очень популярного в городе колдунов «Пособия по противостоянию иллюзиям» авторства, естественно, Тсунаёши. Иногда ему казалось, что, стоило кому-то огласить «И зваться ты отныне будешь Савада Тсунаёши», как на тропе его судьбы чёрных полос стало вдвое больше. — А я думаю, что проблема всё-таки в другом, — усмехнулся демон. Тсунаёши отнял лицо от крышки стола. — Как тебя вообще отпустили? За всё, что ты пытался сделать, тебя ещё и отпустили? — Они… — Реборн неожиданно застыл, прекратив на время смотреть на Тсунаёши издевательским взглядом. — Они не знают о том, что он сделал. — В каком это смысле? — поморщился Тсунаёши, глядя на друга. — Помнишь, что было после того, как мы сдали его полиции города колдунов? — демон внимательно на него смотрел, и Тсунаёши возвращал взгляд, полный сомнения. — Ты распсиховался и сказал, что передаёшь его в руки следствия. Потом ты выслушивал благодарности от Королевы Мари, и быстро ретировался, а в городе колдунов продолжили самостоятельно вести расследование, в то время как ты, по всей видимости, ничего не сказал про то, чего он пытался этим добиться. — То есть ты хочешь сказать… — Тсунаёши поражённо застыл. Демон согласно ему кивнул, внимательно глядя в расширенные глаза напротив. — Похоже, они просто не стали связывать недавний фиктивный разгул мафиози и иллюзиониста на Острове спасения, и, к тому, же, у них не было тебя для того, чтобы обратить на это внимание. А их версия, скорее всего, ограничилась перепалками между Маммоном и иллюзионистом, что не удивительно, ведь все понимают, что махинации Маммона слегка нечестные и долго это продолжаться не могло. А ты был слишком раздражён своей неприязнью к иллюзионистам да только и делал, что носился по замку и ворчал о том, что тебя считают борцом с иллюзиями, в то время как ты их терпеть не можешь. Ты был так поглощён негодованием, что ничего не рассказал им, полагая, что, во-первых, они и сами в состоянии разобраться, а во-вторых, тебе вообще-то нужно было предоставить им остров, а не корчить из себя сыщика. — Они не спрашивали, а он и не рассказывал! — Именно. Юноша снова взглянул на своего гостя усталым взглядом. Видит Бог (или кто там), он слишком молод для того, чтобы кого-то учить, даже если знания его довольно широки. И уж тем более он не хотел бы, несмотря на всё то, что произошло в параллельном мире, учить человека, который пытался возродить охоты на ведьм, который действительно пытался это сделать. Да и вообще, Тсунаёши же наполовину демон. Тсуна был готов поспорить, что тот ненавидит демонов и боится, и страх этот именно такой, который подымается откуда-то из живота к глотке, вызывающий желание стошнить. Он, естественно, никогда не испытывал на себе всей глубины сих ощущений, но до того момента, когда ему сообщили, что его мать — демон, он сам тоже демон, внутри Тсунаёши тоже стыла похожая неприязнь, да только гнездо её было не в животе, а где-то в самом сердце. Дело в том, что Тсуна не просто так является специалистом по тёмным силам — он уродился в древнем клане охотников на демонов. Несмотря на то, что колдуны и демоны чем-то похожи и с давних времён взаимодействовали друг с другом, это не значило, что демоны всегда были лояльны к колдунам — людям. Отношения этих двух рас всегда были изменчивыми, и иногда людям приходилось защищаться от демонов, отчего и были созданы первые семьи, специализирующиеся на изгнании тёмных сил и борьбе с демонами. Маленького Тсунаёши с детства воспитывал легендарный охотник на демонов — Джотто Примо. Мать с отцом долгое время скрывали, что Нана-сан — демон, и ничего не мешало Джотто настраивать его против демонов. Демонам не стоит доверять, на самом деле, демоны презирают людей, говорил он. Раньше Тсуна действительно относился к демонам с подозрением и был осторожен. Не подпускал к себе близко. Он даже Маммона держал на расстоянии, хоть это и был самый прямолинейный демон в его жизни. И это положение вещей стало незаметно и пугающе меняться с появлением в его жизни Реборна. Вот они с Реборном цапаются, а вот они уже гуляют по городу Королевы Мари. Этот демон безжалостно изничтожал все те убеждения, которые строились в его голове на протяжении всей жизни. — Тсуна выглядит хорошим парнем, — решил демон подтолкнуть его к отказу, прекрасно видя, что сам ученик никак не может начать эту свою речь, — но на самом деле он тот ещё злодей. — Да, и ты, похоже, ненавидишь демонов? — поддержал Тсунаёши, решаясь испортить мнение этого добродушного (кто бы знал?) паренька о себе раз и навсегда. — Так вот, я тоже демон. — Ты… — парень округлил глаза и чуть отодвинулся назад на стуле, скрипя деревянными ножками о доски, а Тсуна немного сконфуженно улыбнулся, наблюдая за драмой на его лице. — Ты демон? — Ну, наполовину, — уклончиво ответил юный мафиози. — Но это не мешает мне быть претендентом на сатанинский престол. Паренёк долго думал. Странно, что он ещё не набросился на Тсунаёши-куна с обвинениями и проклятиями его и рода демонического. Но тот задумался над чем-то, и когда он думал, ресницы его опускались, наполовину прикрывая косые разноцветные глаза. Тсуна понимает, он ведь думал, но выглядел тот при этом, как чувак из рекламы чая. Ему не хватало только блаженно-светлого фона за спиной, который обычно принимаются пилить позади своих актёров, пьющих чай с таким лицом, словно там не Гринфилд, а абсент, рекламщики. Фона, который, между прочим, похож на пейзаж загробного мира. Возможно, на ассоциации Тсунаёши повлияло и то, что в руках у него действительно был чай, но в основном, он считал, это связано с его наркоманским лицом в тот момент, когда он думал. Сознание Тсунаёши-куна так и подкидывало ему разного рода фразы, которые обычно в таких рекламах говорят молодые женщины лет 25-30 полушепчущим голосом. Разнообразная философская дребедень с суицидальном подтекстом типа «Если закат зовёт тебя, значит, тебе пора отправиться в путь». Тсуна бы лично врезал тому, кто сказал бы подобное на смертном одре. Не замечая за собой, Тсунаёши и сам несколько упоролся от собственных мыслей. По крайней мере, это, похоже, отразилось на его лице, потому что Реборн стал как-то странно на него поглядывать. Но наконец, когда в голове Тсунаёши уже печатался лейбл с его лицом и чаем, Пидор-кун что-то для себя решил. — Хорошо, раз уж ты демон, то возьми с меня клятву, которые демоны обычно берут. — Какую ещё клятву? Тсуна поражался упрямству этого человека. Как же так? Неужели он может доверять демонам после того, что те сделали с ним? — Договор, — пояснил юноша, и даже у Реборна округлились глаза. — Договор с демоном. И если я предам тебя, заплачу за это своей душой. * * * — Я не знаю, правда, почему он так поступил, — уже намного позже, когда сидел на кухне и доедал приготовленные Реборном извинительные круассаны (кто бы знал, что этот демон такой хозяйственный?!), колдун рассказал маме по телефону обо всём случившемся. — Демонам ведь нельзя доверять! Реборн, суетившийся с чашками (похоже, он задумал сколотить из них армию, вот, на что были похожи его действия), остановился и неодобрительно на него посмотрел. Тсуна это заметил и вернул демону виноватый взгляд. — Не говори так грубо, зная о том, кто я, — обиженно буркнула в трубку Нана-сан. — Это дедушка тебя научил, что демоны только и умеют предавать да лгать людям? — Но ведь в большинстве случаев так и происходит, — пожал плечами Тсунаёши. — Ты до сих пор так считаешь? — Не знаю, — честно ответил Тсунаёши. Он и вправду не знал, как к этому относиться. Потому что демоны врут и предают не только по словам дедушки — он вечно шатался по сомнительным местам и сталкивался с демонами, которые всячески пытались его подставить. Среди них были не только низкие по силе и влиянию демоны, но и такие гиганты, как демон Грозы Верде — только осторожность и частое перечитывание контракта более внимательно помогли ему сохранить душу у себя. Или Череп. Такой вроде как безобидный, но каков был лжец. С демонами нельзя иметь дела без опаски. Так он думал до того, как встретился с Реборном. Встреча с ним что-то пошатнула внутри него, сломала нечто, похожее на стену. С самого начала ничего такого не было — демон, как демон, наглый, не отличающийся от всех остальных. Но тот как будто осаждал стены неприступного замка, пока те не затрещали под его напором и Тсуна не понял, какой он, на самом деле, милый, местами нелепый, с идиотскими привычками, от которых хочется улыбаться. Он был слишком человечным демоном и рушил, беспощадно рушил всё то, что годами выстраивалось внутри Тсунаёши-куна. Все пути в его сердце были надёжно закрыты для демонов, но тот отпирал замки с такой лёгкостью, что становилось страшно. Страшно за свою неприкосновенность, за разум и сердце, ведь он демон. — Это как-то связано с Реборном? — Возможно, — уклончиво ответил Тсунаёши и решил сменить тему. — Ты уверена, что хочешь позволить этому типу остаться у нас в доме? — Всё нормально, у нас же есть несколько свободных гостевых спален, — добродушно ответила Нана-сан, своим гостеприимством напоминая ту Нану-шизофреничку из параллельного мира. — А когда ты станешь Сатаной, переедет в твой замок. — Я не об этом. Почему ты не одобряешь сожительство Реборна, а его сожительство — запросто, почему бы и нет? — Он же демон, — фыркнула Нана-сан, и Тсунаёши недоумённо уставился в трубку. — Как бы я к этому не относилась, ты действительно чертовски прав, Тсунаёши. Тем более, тот юноша заключил с тобой договор. А какие у Реборна есть гарантии того, что он не тронет тебя по приказу Сатаны? Вот что я тебе скажу, сынок, не смей так просто доверять ему, пока он служит Сатане. Тсуна помолчал, не зная, что сказать, и женщина на том конце провода (образно, конечно) по-матерински (не той безумной улыбкой шизофренички, а так, как умела только его мама) улыбнулась. — Я рада, что ты завёл себе первого подданного, Тсунаёши, — в её голосе слышалась ласка, но тон почти мгновенно стал серьёзным: — Только об этом твоём свершении постепенно узнают все. И твой дедушка, и Сатана. Будь готов к этому, будь осторожен. — Хорошо. Когда разговор был окончен, он повесил трубку (опять же, образно), присел за стол и подтянул к себе чёрную книгу, недавно вновь нашедшуюся в завале из книг, который устроил демон. Они уже находили её, после чего отправились в сад девичьих грёз, и теперь он снова её нашёл. Это было похоже на судьбу, как будто система намекала ему, что это чёрная книга понадобится ему для чего-то. — Что это? — Реборн присел рядом, с присущим ему интересом ко всему глядя на книгу. — Это та книга, в которой ты прочитал про сад девичьих грёз. Помнишь, мы ещё отправились туда после этого, — ответил Тсунаёши и перелистнул на нужную ему страницу. — Смотри, ты не знаешь, что эти слова означают? Реборн внимательно провёл глазами по строкам. — Какие-то стихи, с чего ты взял, что они могут что-то означать? — Ну, знаешь, стихи про сад девичьих грёз довольно конкретно кое-что означали, — насупился Тсуна, так как демон, по-видимому, не разделял его восторга. — Раньше я этого не понимал, но теперь, глядя на эти стихи, я начинаю осознавать, что они как-то связаны с Адом и той жизнью, которой жила мама до того, как родила меня. Она скучала по дому, я вижу, что скучала, и хотела мне рассказать о нём, но не знала, как. Тому, кто только начал жить, не хочется рассказывать о подобном мире, ведь он загробный для жителей мира людей. И она сочиняла для меня красивые стихи, чтобы рассказать о нём. — Теперь, когда ты сказал об этом… — начал Реборн, и Тсуна даже подобрался, вытаращив на него любопытные глаза. — Конкретно этот стих, про который ты спросил, похож на путь в Ад. — Что так грубо-то? — насупился было Тсунаёши, и со стороны Реборна послышался лёгкий смешок. — Нет, я в буквальном смысле. Для того, чтобы пойти адской дорогой живым, нужно быть честным с собой и знать свои желания. Отпустить любые тормоза, быть честным с собой и своими чувствами. Это основное и чаще всего подходит адовым дорогам. Не знаю, что она имела ввиду под «сердцем чёрен», может, это какое-то особое условие конкретной дороги. — Конкретной дороги? — Дороги в Тёмный мир бывают разные. Их много, большое разнообразие. Люди почти не пользуются этими путями, потому что ты же и сам говорил, что большинство способов попасть в Тёмный мир сужаются до «покидания душою тела», — Тсуна на этот раз прищурился, потому что, несомненно, самое ужасное было то, что он помнил, как на самом деле говорил эти слова, и знание Реборна о том, что он их говорил, настораживало, а ещё подтверждало его теорию о том, что на самом деле демон не всегда помирает от безделья в его комнате, а следит за ним временами. — А вот демоны часто пользуются этими путями, шныряя туда-сюда. Возможно, твоя мать тоже пользовалась одним из таких путей, вот и написала тебе стишок об этом. Тсуна на какое-то время погрузился в раздумья, не замечая пристального взгляда демона в свою сторону. Так часто происходило, когда его коротило, как, например, в тот случай, когда Рокудо Мукуро обдумывал его слова о том, что он демон, а Тсуна никак не мог выбросить идиотскую рекламу чая с эффектом абсента из головы. О да, договоры часто скрепляют имена, и, к тому же, будущий Сатана не мог заключить контракт с кем-то, кого звали бы «Пидор-кун». Ну, и другие его прозвища. Первая ценная вещь, которая даётся человеку в жизни при рождении — имя. Но, честно говоря, даже «Пидор-кун» лучше, чем «Шесть путей трупа». Кто вообще дал ему ещё более идиотское имя, чем имя, что дал сам Тсунаёши, человек, обзывающий людей всю жизнь с самого детства? Правда, он не стал спрашивать об этом, учитывая прошлое юноши, но про то, что имя у него идиотское, он сказал. Да. И он заявил ему, что «Счастливый тунец на болотистом рисовом поле» не лучше. — Эй, — окликнул его Реборн. — А можно подробнее про ту часть, где ты заявлял, что демонам нельзя доверять? — Ты злишься на меня, да? — на лице Тсунаёши появилась неловкая улыбочка. — Дедушка пользовался тем, что мама не хотела рассказывать мне, что она демон, и с детства прививал мне осторожность к демонам — мастерам контрактов и фальшивых чудес. И даже когда я узнал, что мама демон, она сказала мне, что ни одному демону нельзя верить без контракта. Особенно если демон, как ты, принадлежит кому-то вроде Сатаны. Ты уж прости, но…это то, во что я верю с детства. Демон внимательно смотрел на него, что-то обдумывая, а потом поднялся со словами, что хотел бы кое-что отдать Тсунаёши. Этим «кое-чем» оказалась некая очень старая потрёпанная книга, и Тсуна даже подумал, что это одна из тех старых непрочтённых книг в его шкафу. — Договор с сильнейшими демонами? — поднял бровь Тсуна, читая название. — Да, — усмехнулся Реборн, и колдун был рад тому, что на этом лице не было и тени обиды (Реборн был хорошим несмотря ни на что, и ему не хотелось его обижать). — Я хочу, чтобы ты прочитал это. Прочитал внимательно и хорошенько запомнил, выучил наизусть каждой слово. Это очень важно, я хочу, чтобы ты немедленно приступил к этому.