Стимул жить

— Помочь? Дина спускалась с лестницы, дрожащими руками удерживая костыли, когда услышала голос Егора. — Ну помоги, — усмехнулась она, переминаясь на здоровой и порядком уставшей ноге. Шмелев в момент подхватывает девушку, и она выдыхает ему в шею от неожиданности. Вокруг — тишина, никого нет. За окном поздняя осень в своём мрачном, унылом и угнетающем виде. Егор вдыхает запах миндального шампуня Дины и сбегает вниз по ступеням. — Вот и всё, — улыбается он, ставя её на пол и понимая, что ей нисколько не легче. — Дин. — А? — Аверина опирается на костыли, пара выбившихся прядей обрамляют её усталое лицо. — Не хочешь поговорить? — Нет, — она качает головой и проходит мимо. — Невозможно все время молчать! — его голос разрезает тишину, а затем остаются только громкие шаги, уносящие парня прочь. Дина, остановившись, стирает с щек непрошеные слезы. Спокойно, без криков и без истерик. Если бы он не ушёл, если бы приблизился к ней и развернул ликом к себе, тогда бы она заговорила, тогда бы она решилась. Ну, а теперь она просто пойдёт на очередные процедуры и проведёт ещё один вечер наедине с собой. В комнате темно, и лицо Авериной освещено светом, исходящим от экрана смартфона. Уже вышло десятки статей про её травму с кучей выдуманных подробностей. Чертовы журналисты. Следят за каждым шагом, ищут скрытый смысл, провоцируют, создают напряжённую обстановку. Дина откидывается на спину, кутаясь в удобную толстовку сестры, улетевшей на соревнования в далекую Японию. Раздаётся назойливый стук в дверь. Дине вставать не хочется совершенно, и она кричит сиплым голосом: — Открыто. Неудивительно, что через мгновение перед её взором оказывается Шмелев. Видимо, остудил свой пыл. — Нет, Дин. Ты со мной поговоришь, — уверенно произносит он, садясь на кресло рядом с её постелью. — Правда? — Аверина поднимается на кровати и скептически смотрит на собеседника. — Именно, — Егор наклоняется вперёд, обхватывает её запястья и смотрит прямо в глаза да так, что хочется исчезнуть. — А если нет? — Да, Дин, да! — громко произносит парень. — Хватит съедать себя изнутри. Ты похожа на бледную тень себя, и если тебя это устраивает, то меня нет. И остальных тоже нет. — А можно мне самой решать, что делать, а что нет? — горячо произносит она. — А можно хоть раз помочь тебе? Ты привыкла всех спасать, быть самой сильной, стойкой, упрямой, но теперь настала наша очередь достать тебя со дна, и если для этого мне придётся заставить тебя заговорить, я это сделаю, — и он сильнее сжимает руки Авериной. — Больно, — шипит она. — Я знаю, а еще знаю, что внутри — больнее. — Ну, а что ты мне скажешь? — ухмыляется девушка. — Что сломанная нога не приговор? Что я выздоровею и вернусь? Да в любой момент место мое займут, а я за эти месяцы потеряю форму и авторитет на международной арене. А потом, когда восстановлюсь, травма никогда не оставит меня в покое, будет ныть и реагировать на погоду. — Ты думаешь только о самом худшем! Да у нас всех всю жизнь всё болит, но мы все отвечаем, что это того стоит. Вспомни, каковы ощущения от победы, от того, что ты — лучшая в мире. За это время, что ты восстанавливаешься, у тебя есть время сдать долги в университете, привести мысли в порядок, посмотреть кучу фильмов, прочитать десяток книг. Найди здесь свои плюсы, — Егор начинает жестикулировать, лишь бы убедить её. — Да, а остальные будут тренироваться и побеждать, — Аверина плачет снова, проводит руками по лицу. — Наверстаешь, ты все наверстаешь, — Шмелев хватает её за плечи, заставляет посмотреть себе в глаза. — Мы все готовы подставить своё плечо, поддержать тебя. Почему ты отталкиваешь нас? — Я думала, что мне под силу справиться самой, — девушка опускает глаза и сбивчиво дышит из-за нахлынувших слез. — Но нет. — Это не страшно, что тебе нужна помощь. Я могу прямо сейчас, тебе в глаза сказать, что нуждаюсь в тебе каждую секунду, потому что банально не смогу ничего один, это правда: без Дины Авериной я в этом мире ничего не стою, — произносит он, беря лицо девушки в ладони. — Без Дины Авериной я бы давно пропал, — шепчет ей прямо в губы. Дина секунду смотрит на Шмелева затуманенным от слез взором, а затем целует. Она не знает, правильно это или нет, не знает, что будет потом, но сейчас она просто обязана была послушать своё сердце. Хоть раз в жизни сделать только то, что велит оно, а не холодный разум. Они теряют голову от этого поцелуя со вкусом слез, разочарований, обид, недомолвок и малинового бальзама для губ. Егор отрывается, когда воздух заканчивается в легких, и усмехается: опять она его удивила. Странно, прошло всего секунд сорок, а он уже смотрит на Аверину совсем по-другому, не так, как смотрел последние восемь лет. Дина вдруг затмила всех девушек, кого он знал до этого. Одно мгновение, и он, любитель играть с чувствами, вдруг потерялся на дне карих, блестящих от слез глаз. Потерялся и не хочет искать выхода. — Это было… Неожиданно, — шепотом произносит Шмелев. Она улыбается, стирая остатки слез со щёк. Дине кажется, что грудную клетку обожгло огнём. Голубые глаза глядят на неё испытующе, оценивают её. — Значит ли это, что.? — спрашивает Егор, приподнимая брови и нахально улыбаясь. — Возможно, — хмыкает Дина и пожимает плечами. — Если тебе всё ещё нелегко, просто сожми мою руку, — говорит он, беря её ладонь в свою и, конечно, оба они знают, что Аверина не пришла в норму за пять минут, что не переосмыслила свою жизнь, что не смирилась. Она нерешительно сжимает холодные пальцы Шмелева, и он тянет её в свои объятия.